Пустые хлопоты

На другой день брат с сестрой сразу после уроков отправились в галерею. Павел Петрович сидел за своим столом один, новой помощницы рядом с ним не было.

Поздоровавшись, Ромка протянул ему снимок картины с Арбата.

— Вы случайно не знаете, кто это нарисовал?

Внимательно рассмотрев фотографию, Богачев с равнодушным видом положил ее на стол.

— Понятия не имею. А откуда взялась эта работа?

— Продается на Старом Арбате, — ответил Ромка и, не отрывая глаз от лица своего собеседника, задал ему самый главный вопрос: — А кто такая Инна Николаевна?

— Чайку или кофейку? — нараспев спросила уборщица тетя Таня, заглянув в кабинет. Очевидно, она занималась не только уборкой, но за отсутствием в галерее секретаря выполняла некоторые его обязанности.

— Попозже, — ответил Павел Петрович.

— Попозже так попозже.

Кряхтя и тяжело дыша, тетя Таня поправила выбившиеся из—под платочка седые пряди, вынесла из подсобки ведро со шваброй и стала протирать и без того чистые полы.

— Так кто такая Инна Николаевна? — с нетерпением переспросил Ромка.

— А откуда вы о ней знаете? — удивился хозяин галереи.

Лешка указала на снимок и быстро проговорила:

— Нам на Арбате сказали, что это ее картина.

— Ее? Странно. Такой я у нее никогда не видел. — Богачев снова взял фотографию в руки и пояснил: — Инна — подруга моей жены, тоже художник. Они вместе Строгановку оканчивали.

— А где ее мастерская? — сузил глаза Ромка.

— У нее сейчас нет мастерской. У старой вышел срок аренды, а новую она еще не нашла. Пока нашей пользуется.

— А с Полянской они знакомы? — опередив брата, спросила Лешка. У нее не выходил из головы Софьин дневник и ее таинственная подруга.

Но Павел Петрович покачал головой:

— Насколько я знаю, нет. А в чем дело?

Ромка открыл было рот, чтобы рассказать о встрече на Старом Арбате с девушкой—художницей, но тут послышался шум, тяжелая входная дверь открылась, и в зале появились две женщины и один мужчина. Одной из женщин была новая помощница Богачева, Анастасия Андреевна.

Опередив всех, Анастасия Андреевна вошла в кабинет, и Павел Петрович помог ей снять плащ. Осталась помощница не в толстой кофте, как прежде, а в широкой цветастой шали, накинутой поверх глухого черного платья. Увидев брата с сестрой, женщина, как показалось Лешке, недовольно нахмурилась, а затем скосила глаза на лежащие на столе снимки. А еще Лешка увидела у нее на щеке небольшой шрам, на который раньше не обратила внимания.

А Павел Петрович вышел из кабинета и подошел к ожидавшим его мужчине и женщине.

— Ну наконец—то. А я уже заждался, — приветливо сказал он им, после чего провел гостей к своему столу и крикнул: — Теть Тань! Сообразите—ка нам четыре кофе, пожалуйста.

— Сейчас, сейчас, — захлопотала старушка.

Лешка схватила фотографию и прошептала брату:

— Пошли отсюда. Это надолго, тем более что все равно ты от него больше ничего не добьешься. И потом, не знаю, как тебе, а мне еще уроки учить надо.

— О хорошем не напомнишь, — тяжко вздохнул Ромка. — Ладно, идем.

Брат с сестрой сказали «до свидания», но отозвался им вслед лишь охранник Игорь, а больше никто не заметил их ухода.

Хотя Ромка с Лешкой вернулись домой довольно рано, когда и пяти часов не было, Олег Викторович, как назло, пришел тоже. Встретив своих чад у порога, он ни с того ни с сего заворчал:

— Снова где—то гуляли? Как ни позвонишь домой, вас нет. Хоть вам кол на головах теши, все одно и то же. Совсем об уроках забыли?

— Как ты можешь так говорить? — укоризненно сказал Ромка. — Мы только о них и думаем, сам не видишь, что ли? Лично я учу и учу, голова пухнет и скоро лопнет. Пожалел бы лучше.

— Ну надо же! — удивился Олег Викторович. — Каким—то я стал ненаблюдательным, никак не удается заметить тебя с учебниками.

— А вот сейчас тебе крупно повезет, только смотри внимательно. Я снова сажусь уроки делать, — объявил Ромка.

Быстро поев, он и впрямь сел за стол, раскрыл учебники и тетрадки и что—то забормотал себе под нос. Но спустя короткое время, дождавшись, когда отец в другой комнате уткнется в свой любимый телевизор, вскочил и зачем—то принялся рыться в шкафах, а на вопрос сестры, что он там ищет, лишь лаконично ответил:

— Надо.

А вечером, когда Лешка, как обычно, собралась идти гулять с Диком, Ромка напялил на себя черный отцовский свитер, который ему был сильно велик и висел чуть ли не до коленок, и позвонил Славке, велев ему выйти во двор. А когда они все встретились, попросил:

— Погуляй с Диком, пожалуйста. А то нам с Лешкой нужно быстренько смотаться в одно место.

— Что, снова к галерее? — удивилась Лешка. — А почему с Диком нельзя?

— Потому что его там уже видели, — отрезал Ромка. — К тому же мы поедем на метро, а не на троллейбусе, так будет быстрее. А тебе я потом все объясню! — крикнул он Славке.

Так как Славка учился в параллельном с Ромкой классе, то на переменках брат с сестрой каждый день ему обо всем рассказывали, и он много раз предлагал им свою помощь. Вот теперь она и понадобилась. С трудом удерживая рвущегося за хозяйкой Дика, Славка пожелал друзьям удачи.

Ромка махнул ему рукой и припустился к метро.

— А почему ты так оделся? — едва поспевая за братом, спросила Лешка.

— Непонятно, что ли? Для конспирации.

— Понятно. А что мы там будем делать? — подпрыгивая рядом, поинтересовалась она.

— Преступницу фотографировать, вот что. Надо было еще позавчера это сделать. Или вчера в «Му—му», незаметно. Ну да ладно, лучше поздно, чем никогда. А потом мы попросим Арину показать ее фотографии Софье: вдруг это та самая ее подруга и есть, о которой она в своем дневнике пишет. А когда Софья ее опознает, то Павел Петрович поймет, с кем имеет дело, и заставит ее вернуть украденную картину. Какой же я все—таки умный! — сам собой восхитился Ромка.

Лешка, может, что и возразила бы, но только брат не дал ей и рта раскрыть. Пока они ехали в метро и бегали по переходам, он беспрерывно талдычил о своем необычайном сыщицком даре и удивительной интуиции. И умолк, лишь когда они добрались до галереи. И только тогда она спросила:

— А если эта Инна Николаевна сегодня не придет?

— А там уже кто—то есть. Смотри! — Ромка указал на свет, пробивающийся из окна мастерской. Но жалюзи на нем сегодня были закрыты наглухо, и он в растерянности притулился к стене. — Блин! Я думал, что она еще не пришла, и собирался встретить ее у входа. А теперь как быть? Придется ждать, когда она выйдет.

Лешка заглянула в окно, не увидела в жалюзи ни единой щелочки и забеспокоилась:

— А если это будет не скоро? Славка же не может гулять с Диком до бесконечности. А если она до глубокой ночи там пробудет? А ты обещал скоро вернуться. А маме с папой что скажем, если пробудем здесь допоздна? Они могут позвонить и потребовать, чтобы мы немедленно шли домой.

Ромка подумал и приблизился к двери:

— Что, если позвонить и попросить ее позвать?

— Ну, позовешь, а что скажешь? Здрасьте, позовите Инну Николаевну, мы хотим получить ее фото на память, да?

— Н—да… А зачем звонить в дверь, когда можно постучать в окно?

Радостно подпрыгнув, Ромка полез в свою сумку и извлек из нее старую, каким—то чудом сохранившуюся маску тигра: в ней он скакал на новогоднем утреннике в детском саду, а еще они с Лешкой играли с ней в «Маугли». Теперь маска стала Ромке мала, и потому он удлинил прорези для глаз, отчего тигр стал отчасти походить на китайца.

Так вот что он так долго искал в шкафах, догадалась Лешка.

А Ромка нацепил на себя тигриную маску, вытащил фотоаппарат, сумку отдал сестре, а сам подкрался к окну мастерской и громко постучал по стеклу.

Через несколько мгновений жалюзи поползли вверх, и из окна выглянуло встревоженное женское лицо. Если художница что и ожидала увидеть, то только не страшный тигриный оскал. Коротко вскрикнув, она отпрянула от окна. Крика ее Ромка с Лешкой, конечно, не услышали, но догадаться было легко. Да и что еще делают люди, когда к ним в окно хочет влезть неизвестное и страшное чудище?

Женщина быстро опустила жалюзи обратно, но Ромка был начеку. Лешка насчитала целых три вспышки его фотоаппарата.

Быстро отскочив за дерево, он сорвал с себя маску, спрятал ее в сумку и прошептал:

— Бежим скорее!

Буквально через три минуты они влетели в метро.

— Уф, дело сделано! — Ромка с шумом выдохнул воздух и показал сестре дисплей фотоаппарата: — Лешк, смотри, как четко вышло! То, что надо для опознания.

Все три фотографии Инны Николаевны получились прекрасно. На первом снимке ее лицо было удивленным, на втором — жутко напуганным, на третьем — слегка повернутым в профиль.

Выйдя из метро, Ромка позвонил Арине.

— Ту женщину, чьи картины продаются на Арбате, зовут Инна Николаевна, она подруга жены Павла Петровича, и мы ее сфотографировали, — скороговоркой сообщил он. — И еще я вот что подумал: а вдруг это и есть та самая подруга твоей Софьи? Только Павел Петрович почему—то утверждает, что они с ней не знакомы. Но откуда ему это знать? Жаль, что мы не спросили у него, была ли Инна Николаевна в Нью—Йорке. Тогда бы все сразу стало на свои места.

— Ну что ж, я могу завтра показать Софье ваши фотографии, — без раздумий ответила Арина. — Подъезжайте после школы к больнице.

Рассказав обо всем Славке и освободив его от Дика, Ромка с Лешкой примчались домой, поужинали, отпечатали снимки и вскоре легли спать. Следовало набраться сил перед завтрашним днем.

У «Склифа» брат с сестрой оказались раньше Арины. Дождавшись темно—синей иномарки, они забрались в машину, а девушка отправилась в больницу. От волнения Ромка не мог усидеть на месте. Он то выскакивал, высматривая, не идет ли она, то залезал обратно, то начинал теребить сестру:

— Как ты думаешь, это та подруга или нет? Неужели моя интуиция меня подведет? Слушай, а даже если это она и есть, то как мы докажем, что именно она подменила картину?

— Не суетись. Потерпи немножко. Арина скоро вернется, и мы обо всем узнаем, — урезонивала брата Лешка, хоть ей и самой не терпелось все поскорее выяснить.

Наконец Арина вышла из больницы. Ромка вылетел ей навстречу:

— Ну что?

Она протянула ему фотографии Инны Николаевны. Ее ответ был краток:

— С этой женщиной Софья незнакома.

— Правда? — убитым голосом сказал Ромка. — А я так надеялся, что это та самая завистница, которая собиралась ее убить. Но ты хоть выяснила, о ком твоя Софья пишет в своем дневнике?

— Да. Она мне рассказала о своей подруге, Оксане Ермаченко. Вместе с ней они жили в Нью—Йорке. Причем у Софьи, хоть она и считала, что дела шли неважно, все же работы покупали некоторые галереи, и результат, как мы с вами знаем, превзошел все ожидания. А Оксане вообще не везло, хотя они обе работали в жанре городского пейзажа. Настроение у подруги, естественно, было отвратительным, она то и дело раздражалась, они без конца ссорились. Наверное, там присутствовала и зависть. Я думаю, в душе Оксана сознавала, что Софья талантливее ее, но не хотела этого признавать. Вот, очевидно, после очередной такой ссоры Сонечка и написала в своем дневнике те гневные строки. Но в целом она к Оксане относится неплохо и желает ей только добра. Да и сама Оксана была очень опечалена, когда узнала, что случилось с ее подругой.

— А сейчас она где, эта Оксана?

— По—прежнему в Нью—Йорке.

На Ромкином лице отпечаталось новое разочарование:

— Как? И она вообще в Москву не приезжала?

— Соня говорит, что нет.

— Во дела! А кто ж тогда преступник?

Арина лишь плечами пожала, а Ромка, поразмыслив, предположил:

— Но, может, эта Оксана каким—то образом связана с Инной Николаевной и подговорила ее подменить картину? — Он схватил девушку за руку: — Мне кажется, что разгадка где—то здесь, совсем рядом. Арин, ну давай прямо сейчас снова съездим в галерею, а? Ну пожалуйста! Ты нам поможешь проникнуть в мастерскую и просмотреть все ее картины. Может, Павел Петрович понятия не имеет, что она там творит?

— Ну что ж, давайте съездим, хоть мне сейчас совсем не хочется его видеть, — неохотно согласилась девушка.

Павел Петрович, увидев Арину и давно примелькавшихся юных посетителей, привстал со своего места:

— Чем могу служить?

— Заехала узнать, нет ли чего нового, — объяснила свой визит девушка. — А они со мной.

— Если ты о картине, то все остается по—прежнему, полиция, по—моему, и не собирается никого искать. Однако в галерее, вернее, вокруг нее, творятся странные вещи. Здесь у меня работает одна знакомая художница, подруга жены, так вот, кто—то вчера поздно вечером ее напугал чуть ли не до смерти.

— Как напугал? — удивилась Арина.

— Какой—то человек со страшным оскалом постучал к ней в окно, после чего ослепил вспышкой. Потом до нее дошло, что неизвестный фотограф был в маске, а в первый момент она не поняла, в чем дело, и чуть в обморок не упала. Бедная Инна никак не ожидала ничего подобного. И я не возьму в толк, кто это мог быть.

С трудом сдержав улыбку, Арина испытующе взглянула на Ромку и сделала ему знак помалкивать. Впрочем, Ромка и не собирался ни в чем сознаваться.

— А чем она здесь по ночам занимается? — спросила девушка.

— Не по ночам, а по вечерам, — ответил Павел. — Пишет кое—что для себя.

— И что, если не секрет? Можно взглянуть? — И Арина, не дожидаясь разрешения, открыла ведущую в студию дверь. Ромка с Лешкой, как приклеенные, последовали за ней.

В мастерской стоял открытый мольберт, а на нем — недописанная белая церквушка на красном закатном небе. Подобную картину брат с сестрой в этой мастерской уже видели, и еще тогда она поразила Лешкино воображение. Но Арина, как ни странно, пренебрежительно махнула рукой:

— Она над этим работает? Кич какой—то. Неужели ты это у себя выставлять собираешься?

— Я? Вовсе нет. Инна пишет на потребу публики. Такие вещи на уличных выставках в один миг разлетаются. А у себя, ты ведь в курсе, я стараюсь выставлять настоящее искусство, по крайней мере, хочется так думать. — Павел Петрович вдруг с обидой взглянул на Арину: — А откуда в тебе такой снобизм? Будто этим никто больше не занимается! Да твоя Софья тоже с Арбата начинала, вспомни об этом.

— А можно я посмотрю другие работы твоей Инны? — миролюбиво спросила Арина и прошлась по студии, разглядывая каждый холст. Ромка тоже не пропускал ни одной картины.

Павел усмехнулся:

— Я, кажется, догадываюсь, что ты хочешь найти. Уж не подозреваешь ли ты, что Инна могла сделать копию и подменить Софьин «Восход»? Вот и Рома мне вчера фотографии какой—то картины показывал и допытывался, чья это работа. Я Инну потом расспросил, она ничего подобного не писала.

Арина кивнула:

— Возможно.

Павел Петрович схватил ее за руку:

— Ты мне не веришь? Обидно и глупо, потому что после пожара и до того момента, как я узнал, что Софьину картину заменили, Инны в Москве не было.

— А мне не обидно! — воскликнула девушка. — Еще раз повторяю — мои друзья не могли этого сделать!

— Но ведь до той вашей вечеринки картина ни разу не оставалась без присмотра. Я просмотрел все записи — подозревать некого. Но кто—то же это сделал!

— Но кто, кто это сделал?! — ни к кому не обращаясь, вопросил Ромка, когда они с сестрой и Ариной покинули галерею. — Никак я во все это не врублюсь. Лешк, скажи, а на Старом Арбате были картины с церквями и красным небом?

Лешка кивнула:

— Кажется, да. И даже не в одном месте.

— Таких картин везде много, они пользуются спросом, — добавила Арина.

— Тогда все мои версии лопнули, — разочарованно протянул Ромка и почесал затылок. — Тогда почему девушка с Арбата говорила нам об Инне Николаевне? Слушайте, может, она, эта Инна, приехала в Москву раньше, чем думает Павел Петрович, и незаметно проникла в галерею? Забежала, например, в тот самый вечер, когда вы там оттягивались. Вот самое простое объяснение. Ты, Арин, говорила, что все заходили и выходили, когда хотели, и что дверь никто не запирал. Вдруг она улучила момент, когда в зале никого не было?

— Это маловероятно, — возразила Арина. — Ведь, чтобы сделать копию с картины, ей не один раз надо было там показаться.

— Эту копию в Нью—Йорке могла сделать Оксана, а потом каким—то образом переслать Инне. Софья же свою картину в Америке писать начала.

— Слишком уж это все сложно, — покачала головой девушка.

— Пусть, как ты говоришь, маловероятно и сложно, но и не невозможно, и потому надо все проверить. — Ромка взглянул на часы. — Арин, может, еще не поздно на Арбат смотаться, а? Я хочу еще раз с той девушкой поговорить. Подвези нас туда, пожалуйста.

Взглянув на часы, Арина нехотя согласилась и высадила их в самом начале пешеходной улицы.

Глава 9

Дата добавления: 2015-07-02