Генон и Россия 19 страница

Реально эта восьмиугольная форма, с точки зрения геометрической, ближе к кругу, нежели к квадрату, потому что правильный многоугольник тем больше приближается к кругу, чем больше становится число его сторон. В самом деле, известно, что круг может рассматриваться как предел, к которому стремится правильный многоугольник, когда число его сторон возрастает бесконечно, и здесь можно отчетливо видеть характер предела понимаемого в смысле математическом: он есть не последний член стремящегося к нему ряда, но то, что находится за этим рядом. Потому что, сколь бы ни было велико число сторон многоугольника, последний никогда не сольется с кругом, определение которого по самой сути своей отлично от определения многоугольников2. С другой стороны, можно отметить, что в ряду многоугольников, образованных на основе квадрата посредством последовательного удвоения числа его сторон, восьмиугольник является первым3; он, следовательно, есть самый простой из всех этих многоугольников, и он же, одновременно, может считаться представителем всего этого ряда посредников.

С точки зрения космической символики, рассматриваемой более конкретно в ее пространственном аспекте, форма кватернера, т.е. квадрат, если речь идет о многоугольниках, естественно, находится в связи с четырьмя сторонами света и их различными традиционными соответствиями. Чтобы получить форму восьмиугольника, нужно наметить между этими четырьмя точками еще четыре промежуточных4, образующих вместе с первыми совокупность восьми направлений, являющихся тем, что различные традиции обозначают как "восемь ветров"5.

При этом рассмотрении "ветров" обнаруживается вещь очень примечательная: в ведическом тернере "божеств", управляющих соответственно тремя мирами: Агни, Вайю и Адитья, именно Вайю соответствует промежуточному миру. В связи с этим и в том, что касается двух частей, нижней и верхней, здания, олицетворяющих, как мы уже сказали, мир земной и мир небесный, уместно заметить, что очаг или алтарь, обычно занимающий центр основания, очевидно, соответствует Агни и что "око", находящееся на вершине купола, олицетворяет "солнечные врата" и, таким образом, не менее строго соотносится с Адитьей. Добавим еще, что Вайю, поскольку он отождествляется с "жизненным дыханием", явно находится в непосредственной связи с областью психической, или с тонким проявлением мира, что окончательно делает обоснованным это соответствие, рассматривать ли его на уровне макрокосмическом или микрокосмическом.

Естественно, в строительстве восьмиугольная форма может осуществляться различными способами, в частности, посредством восьми столбов, поддерживающих свод; мы находим пример этого в Китае, в случае Мин-тан6, "круглая крыша которого поддерживается восемью колоннами, опирающимися, как на землю, на квадратное основание, потому что для осуществления этой квадратуры круга, идущей от небесного единства свода к квадрату земных элементов, нужно пройти восьмиугольник, находящийся с связи с промежуточным миром восьми направлений, восьми врат и восьми ветров"7. Символика "восьми врат", также упоминаемая здесь, свое объяснение получает в том, что врата (дверь) есть по самой сути своей место перехода и, как таковое, олицетворяют переход из одного состояния в другое, а конкретнее — от состояния "внешнего" к состоянию "внутреннему". По крайней мере, относительно, поскольку это соотношение "внешнего" и "внутреннего", на каком бы уровне оно ни находилось, всегда остается сравнимым с соотношением мира земного и мира небесного.

В христианстве восьмиугольную форму имели древние баптистерии и, несмотря на забвение или пренебрежение символикой, начиная с эпохи Возрождения, ее еще и сегодня часто имеют крестильные купели8. И здесь, что совершенно очевидно, речь идет о месте прохождения или перехода; впрочем, в первые века баптистерий располагался вне церкви, и лишь те, кто принял крещение, допускались внутрь нее. Само собой разумеется, что позднейшее перенесение купелей в саму церковь, но всегда с помещением их у входа, ничего не меняет в их значении. В определенном смысле и согласно только что сказанному нами, церковь по отношению к внешнему миру есть то же, что мир небесный по отношению к земному, а баптистерий, через который нужно пройти для перехода от одного к другому, соотносится тем самым с промежуточным миром. Но, кроме того, баптистерий находится с этим последним в еще более прямой связи в силу самого характера совершаемого в нем ритуала, который есть, собственно, способ возрождения, осуществляемого в области психической, т.е. на уровне элементов человеческого существа, которые по самой своей природе принадлежат к промежуточному миру9.

Что касается восьми направлений, то мы выявили согласованность между различными традиционными формами, которая, хотя и относясь к другому порядку соображений, нежели те, что мы конкретно имели в виду, представляется нам слишком достойной внимания, чтобы не упомянули о следующем: г-н Люк Бенуа отмечает, что "в Scivias св. Хильдегарды божественный трон, окружающий миры, олицетворяется кругом, поддерживаемым восемью ангелами". Так вот, этот "трон, который окружает миры", является предельно возможным точным переводом арабского выражения El-Arsh El-Muhit; и аналогичное представление встречается также в исламской традиции, согласно которой он (трон) также поддерживается восемью ангелами, которые, как мы уже объясняли в другом месте10, соответствуют одновременно восьми направлениям и восьми группам букв арабского алфавита; следует признать, что такое "совпадение", по меньшей мере, удивительно! Здесь речь не идет уже о промежуточном мире; разве что функцией этих ангелов и является устанавливание связи между миром промежуточным и небесным. Как бы то ни было, эта символика может — в определенном аспекте, по крайней мере, — быть увязанной с предшествующей, если вспомнить о библейском тексте, согласно которому Бог "рассылает ветры своими посланцами"11, и заметить, что ангелы буквально являются божественными "вестниками".

Примечания

1 Опубл. в E.Т., июль.-авг. 1949.

2 См. Основы дифференциальных исчислений, гл. XII и XIII.

3 Или вторым, если первым считать сам квадрат; но если говорить о ряде посредников между квадратом и кругом, как мы и делаем здесь, то именно восьмиугольник подлинно является первым его членом.

4 Когда четыре стороны света приводятся в соответствие с телесными элементами, то промежуточные точки соответствуют чувственно осязаемым свойствам: теплу и холоду, сухости и влажности.

5 В Афинах "Башня Ветров" была восьмиугольной. Отметим мимоходом особый характер понятия "роза ветров", которое употребляется в обыденной речи, не вникая в него: в розенкрейцерской символике Rosa Mundi и Rota Mundi изображались именно с восемью лучами, соответствующими элементам и чувственно осязаемым свойствам.

6 См. Великая Триада, гл. XVI.

7 Люк Бенуа, Врата Мира.

8 Там же.

9 Освящая воду, священник чертит, посредством своего дыхания, на ее поверхности знак, имеющий форму греческой буквы пси, заглавной в слове "психэ"; это очень значимо в данном случае, потому что, действительно, именно в психической области должно осуществиться воздействие, средством которого является освященная вода. Легко также заметить связь этого обряда с " дыханием жизни", о котором мы говорили выше.

10 Записки по ангелологии и арабской азбуке, в Ё.Т., авг.-сент. 1938.

11 Псалом 103, 4: "Творяй ангелы Своя духи..." — Прим. пер.

43. "Краеугольный камень"(1)

Символика "краеугольного камня" в христианской традиции основывается на следующем тексте: "Камень, который отвергли строители, тот самый, сделался "главою угла"2. Странно то, что эта символика чаще всего плохо понимается, вследствие распространенного смешения между этим "краеугольным камнем" и "основополагающим камнем", к которому относится другой, еще более известный текст: "Ты — Петр, и на сем камне я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее"3. Это смешение странно, говорим мы, потому что, с точки зрения специфически христианской, оно равнозначно смешению Петра с самим Христом; ибо именно последний явно обозначается как "краеугольный камень", на что указывают следующие слова ап. Павла, который, сверх того, открыто отличает этот камень от "основания" здания: "бывши утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа "краеугольным камнем" (summo angulari lapide), на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором и вы устроятесь (более буквально "состроенные вместе", coedificamini) в жилище Божие Духом"4. Если бы ошибка, о которой идет речь, была только современной, то, несомненно, вовсе не приходилось бы удивляться ей сверх меры, но, похоже, она встречается уже во времена, когда ее абсолютно невозможно приписать просто-напросто невежеству в символике. Следовательно, мы вынуждены спросить себя, не шла ли речь с самого начала о преднамеренном "замещении", объяснимом ролью Петра как "наместника" Христа (по латыни vicarius, что в этом смысле соответствует арабскому Халиф). Если это было так, то подобный способ "сокрытия" символики "краеугольного камня", по-видимому, указывал бы, что он рассматривался как заключающий в себе нечто исключительно таинственное; и мы увидим дальше, что подобное предположение вовсе не лишено оснований5. Как бы то ни было, в этом отождествлении двух камней даже с точки зрения простой логики есть нечто невозможное, что ясно выявляется, как только мы мало-мальски внимательно исследуем процитированные тексты. "Основополагающим камнем" является тот, что кладется первым, в самом начале строительства здания (вот почему он называется также и "первым камнем"6). Как же мог он быть отброшен в ходе самого строительства? Для того, чтобы это стало возможно, "краеугольный камень", напротив, должен быть таков, дабы он еще не мог найти своего места; и действительно, как мы увидим, он может обрести его лишь в момент завершения всего здания целиком, и таким образом, он реально становится "главой угла".

В статье, на которую мы уже указывали7, Ананда Кумарасвами отмечает, что целью текста ап. Павла, очевидно, является представить Христа как единственное первоначало (принцип), от которого зависит все здание Церкви; и он добавляет, что "принципом вещи является не какая-либо одна ее часть среди других, не совокупность ее частей, но то, благодаря чему все эти части сводимы к неразложимому единству". "Закладной камень" (foundation-stone) может, в определенном смысле, также быть назван "краеугольным камнем" (corner-stone), как это обычно и делают, потому что он полагается в "угол" (corner) здания8. Но он не является единственным, т.к. здание по необходимости имеет четыре угла; и даже, если говорить более конкретно о "первом камне", то он ничем не отличается от закладных камней других углов, за исключением своего расположения9. Он ничем не отличается от них ни по своей форме, ни по своей функции, будучи в конечном счете лишь одной из равных друг другу опор; можно было бы сказать, что любой из этих четырех comer-stones "отражает" каким-то образом господствующий принцип здания, но никоим образом не мог бы рассматриваться как сам этот принцип. Впрочем, если бы речь и в самом деле шла именно об этом, невозможно было бы, даже логически, говорить об одном определенном "краеугольном камне", потому что и в самом деле их четыре; и тот, о котором речь, должен быть, следовательно, чем-то существенно отличным от corner-stone, понимаемого в общепринятом смысле "закладного камня", и сходны они лишь в своей общей принадлежности к одной и той же "строительной" символике.

Мы только что упомянули о форме "краеугольного камня", и это чрезвычайно важный пункт: именно потому, что этот камень имеет особую и единственную форму, отличающую его от всех остальных, он не только не может обрести своего места в ходе строительства, но даже и сами строители не могут понять, каково же его предназначение. Если бы они его понимали, они, что очевидно, его бы не отбросили, а ограничились его сохранением до конца работы; они же спрашивают себя: "Что же им делать с камнем?" И, будучи не в силах ответить на этот вопрос, решают, сочтя его непригодным, "бросить его в мусор" (to heave it over among the rubbish)10. Назначение этого камня не может быть понято иначе, как другой категорией строителей, которые на этом этапе работы еще не вмешиваются: это те, кто прошел от "угольника к циркулю", и под этим различием следует понимать, естественно, различие геометрических форм, соответственно начертаемых с помощью этих инструментов. Т.е. форм квадрата и круга, самым всеобщим образом символизирующих, как известно, землю и небо; здесь квадратная форма соответствует нижней части здания, и круглая форма — его верхней части, которая, в этом случае, должна, следовательно, быть образована посредством купола или свода11. В самом деле, "краеугольный камень" в действительности является "замком свода" (keystone); А. Кумарасвами говорит, что для выявления истинного значения выражения "сделался главою угла" (it become the head of the corner) его можно было бы перевести как it become the keystone of the arch, что абсолютно точно. И таким образом, этот камень — как по форме, так и по положению — действительно является единственным во всем здании, каковым он и должен быть, чтобы символизировать принцип, от которого зависит все. Возможно, удивятся, что это олицетворение принципа всей конструкции полагается последним; но можно сказать, что она, эта конструкция, во всей своей совокупности, определяется отношением к нему (это подразумевает ап. Павел, говоря, что на нем "все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе") и в нем, в конечном счете, обретает свое единство. Здесь перед нами еще один случай аналогии, которую мы уже разъясняли по другим поводам, между "первым" и "последним", или "началом" и "концом". Постройка олицетворяет проявление, в котором принцип, первоначало выявляется лишь как конечное свершение. И в силу этой самой аналогии "первый камень", или "закладной камень" может рассматриваться как отражение "последнего камня", который и есть подлинный "краеугольный камень".

Двусмысленность, заключенная в таком выражении как corner-stone, основана, в конечном счете, на различных возможных смыслах слова "угол"; Кумарасвами отмечает, что в различных языках слова, означающие "угол", часто находятся в связи с другими, имеющими смысл "голова" или "оконечность". Кефалон (kephale), "голова", в греческом языке, и "капитель" (capitulum, уменьшительное от caput) в архитектуре не может прилагаться иначе, как к вершине. Но акрос (санскритское agra) может обозначать оконечность в любом направлении, т.е. в случае здания, вершину или один из четырех "углов" (это последнее12 этимологически родственно греческому gonia, "угол"), хотя чаще всего прилагается также к вершине. Но что еще более важно, именно с точки зрения текстов, касающихся "краеугольного камня" в иудео-христианской традиции, так это рассмотрение древнееврейского слова, обозначающего "угол". Это слово pinnah, и встречаются такие выражения, как eben pinnah, "краеугольный камень", и rosh pinnah, "глава угла". И особенно примечательно то, что в метафорическом смысле это же слово, пиннах, употребляется для обозначения "вождя"; выражение, означающее "вождя народов" (pinnoth ha-am) в Вульгате переводится буквально как angulos populorum13. "Вождь" ("chef") этимологически есть "голова" (caput), a pinnah через корень слова связывается с pne, что означает лицо; тесная связь этих идей, "головы" и "лица" очевидна, и, кроме того, понятие "лицо" принадлежит к широко распространенной символике, которая заслуживала бы отдельного изучения14. Другой смежной идеей является идея "точки" (которая обнаруживается в санскритском agra, греческом akros, латинском асег или acies); мы уже говорили о символике точек в связи с символикой оружия и рогов15, и мы видели, что она соотносится с идеей оконечности, но в особенности с тем, что касается высшей оконечности, т.е. самой высокой точки, или вершины. Все эти сближения, стало быть, лишь подтверждают то, что мы сказали о положении "краеугольного камня" на вершине здания; даже если есть и другие "краеугольные камни" в расхожем смысле этого слова16, то именно этот единственный реально является "краеугольным камнем".

Мы находим и другие интересные указания в значениях арабского слова rukn, "угол" или "закоулок": это слово, в силу того, что оно обозначает оконечности вещи, т.е. ее наиболее удаленные и, следовательно, наиболее скрытые части (recondita и abscondita, можно было бы сказать по-латыни), иногда приобретает смысл "секрета" или "тайны". И в этом отношении его форма множественного числа, аркан (arkan), должна быть сближена с латинским арканум (arcanum), которое равным образом имеет этот смысл и с которым арабское слово являет разительное сходство; по крайней мере, употребляемый в языке герметистов термин аркан, несомненно, находился под прямым влиянием арабского слова, о котором идет речь17. Кроме того, rukn имеет также и смысл "основания" или "фундамента", что возвращает нас к corner-stone, понимаемому как "закладной камень": в алхимической терминологии слово эль-аркан (el-arkan), когда оно употребляется без дополнительных уточнений, обозначает четыре элемента, т.е. субстанциальные "основания" нашего мира, которые уподобляются, таким образом, закладным камням четырех углов здания, потому что на них, в некотором роде, созидается весь телесный мир (также олицетворяемый квадратной формой)18. Тем самым мы опять впрямую приближаемся к той самой символике, которая занимает нас в настоящее время. В самом деле, существуют не только эти четыре аркана, или "базовых" элемента, но есть также и пятый rukn, пятый элемент, или "квинтэссенция" (т.е. эфир, el-athir); последний не пребывает на том же плане, что и остальные четыре, потому что он есть не только основание, подобно им, но самый принцип этого мира19. Он будет олицетворяться, стало быть, пятым "углом" здания, которым является его вершина; вот этому "пятому", который в действительности является "первым", собственно, и подобает наименование высшего угла, угла по преимуществу или "угла углов" (rukn el-arkan), потому что именно в нем множественность других углов приводится к единству20.

Можно отметить еще, что геометрической фигурой, получаемой посредством соединения этих пяти углов, является пирамида с четырехугольным основанием: боковые грани пирамиды эманируют (исходят) из ее вершины, как равное число лучей, точно так же, как четыре обычных элемента, олицетворяемые нижними оконечностями этих граней, проистекают из пятого и производны от него. И также по этим граням, которые мы преднамеренно уподобили лучам именно по этой причине (а также в силу "солярного" характера точки, из которой они исходят, как мы уже говорили по поводу "глаза" купола) "краеугольный камень" вершины "отражается" в каждом из "закладных камней" четырех углов основания. Наконец, есть в том, что было здесь сказано, очень ясное указание на корреляцию, существующую между символикой алхимической и символикой архитектурной, объяснимую, впрочем, их общим "космологическим" характером; это еще один важный момент, к котором умы должны будем снова вернуться в связи с другими аналогиями того же уровня.

"Краеугольный камень", взятый в его истинном смысле камня "вершины", в английском языке обозначается одновременно как keystone, как capstone (который иногда пишется как capeston) и как copestone (или coping-stone); первое из этих трех слов понимается легко, потому что это точный эквивалент французского понятия "замок свода"21 (или арки, т.к. слово действительно может прилагаться к камню, образующему вершину арки так же, как и вершину свода); но два остальных требуют некоторых пояснений.

В capstone слово cap, очевидно, есть латинское caput, "голова", что возвращает нас к обозначению этого камня как "главы угла"; это именно камень, который "завершает" или "увенчивает" здание, и это также капитель, которая есть равным образом "увенчание" колонны22.

Мы только что говорили о "завершении", и два слова cap и "chef" и в самом деле этимологически идентичны23. Capstone, следовательно, является "вождем" ("шефом") здания или "творения". И в силу своей особой формы, для вытачивания которой требуются особые знания или способности, одновременно является "шедевром" (игра слов: chef d'auvre — прим. пер.) в компаньонажном смысле24. И это им полностью заканчивается здание, или, иными словами, оно окончательно доводится до своего "совершенства"25.

Что же до термина copestone, то слово "соре" выражает идею "покрытия"; это объясняется не только тем, что высшая часть здания есть, собственно, его "покрытие", но также и тем, что этот камень помещается таким образом, чтобы закрыть отверстие вершины, т.е. "глаз" купола или свода, о котором мы говорили ранее26. Это, стало быть и в конечном счете, эквивалент roof-plate, как отмечает г-н Кумарасвами, который добавляет, что этот камень может рассматриваться как высшее окончание или как капитель "осевого столпа" (на санскрите skambha, по-гречески stauros)27. Этот столп, как мы уже объясняли, может не быть вещественно воплощенным в структуре здания, но, тем не менее, остается его существенной частью, той, вокруг которой организуется все целое. Характер вершины "осевого столпа", обозначенный только идеально, разительным образом обозначается в случаях, когда "замок свода" спускается в форме "паруса", выходя внутрь здания, но будучи зримо ничем не поддерживаем в своей нижней части28. Вся конструкция имеет своим принципом этот столп, и все ее части в конечном счете соединяются в ее "коньке", который есть вершина этого же самого столпа и одновременно "замок свода" или "глава угла"29.

Подлинное истолкование "краеугольного камня" как "камня вершины", похоже, было широко известно в средневековье, как это ясно показывает воспроизводимая здесь иллюстрация из Speculum Humanae Salvationis (рис. 14). Это произведение было очень распространено, потому что существуют еще сотни его рукописных воспроизведений; и на рисунке мы видим двух каменщиков, держащих мастерки в одной руке, а в другой — поддерживающих камень, который они готовятся возложить на вершину здания (видимо, башню Церкви, вершину которой должен увенчать этот камень), что не оставляет места никаким сомнениям относительно его значения. В связи с этим изображением уместно заметить, что камень, о котором идет речь, будучи "замком свода" или исполняя любую другую сходную функцию в соответствии со структурой здания, которое он должен "увенчать", не может, по самой своей форме, быть положенным иначе, чем сверху (иначе, как очевидно, он мог бы упасть внутрь здания). Тем самым он некоторым образом олицетворяет "камень, сошедший с неба", выражение, которое очень подобает Христу30 и которое также напоминает о камне Грааля (lapis exillis Вольфрама фон Эшенбаха, который может толковаться как lapis ex coelis)31. Сверх того, есть и еще один важный момент, который надлежит подчеркнуть: г-н Эр-вин Пановски отметил, что эта же самая иллюстрация показывает камень как предмет, имеющий форму бриллианта (что еще раз сближает его с камнем Грааля, поскольку последний также описывается как граненый); этот вопрос заслуживает более внимательного исследования, потому что, хотя такое изображение вовсе не является самым распространенным, оно соотносится с иными сторонами комплексной символики "краеугольного камня", нежели установленные нами до сих пор; они не менее интересны с точки зрения выявления связей со всей совокупностью традиционной символики.

Однако раньше, чем обратиться к этому, нам остается прояснить один дополнительный вопрос: мы только что сказали, что "камень вершины" может не обязательно во всех случаях быть "замком свода". И действительно, он является таковым лишь в конструкции, верхняя часть которой имеет форму купола; в любом другом случае, например, в случае заостренной или шатровой кровли, есть, тем не менее, этот "последний камень", который, будучи помещен на вершину, играет здесь ту же роль, что и "замок свода" и, следовательно, также соответствует последнему с символической точки зрения — без того, однако, чтобы его можно было обозначить этим именем. То же следует сказать об особом случае "пирамидиона", на который/мы уже указали по другому поводу. Следует хорошо понимать, что в символике средневековых строителей, которая опирается на иудео-христианскую традицию и особо связан, как со своим "прототипом", с конструкцией Храма Соломона32, поскольку речь идет о "краеугольном камне", поскольку это именно "замок свода".

И если точная форма Храма Соломона с исторической точки зрения стала предметом дискуссий, то, во всяком случае, несомненно, что это не была форма пирамиды; таковы факты, которые необходимо учитывать при интерпретации библейских текстов, относящихся к "краеугольному камню"33. "Пирамидной", т.е. камень, образующий верхнюю точку пирамиды, никоим образом не является "замком свода"; тем не менее, он является "увенчанием" здания, и можно заметить, что он в сжатом виде воспроизводит всю его форму, как если бы вся совокупность строения была синтезирована в этом единственном камне. Ему вполне соответствует буквальный смысл выражения "глава угла", а также и образный смысл еврейского слова "угол", обозначающий "вождя" — тем более, что пирамида, берущая начало от множественности основания, чтобы по ступеням подняться к единственности вершины, часто принимается за символ иерархии. С другой стороны, согласно тому, что мы объясняли ранее по поводу вершины и четырех углов основания и в связи со значением арабского слова rukn, можно было бы сказать, что форма пирамиды в некотором смысле имплицитно заключена во всякой архитектурной форме. "Солярная" символика этой формы, на которую мы уже указывали, впрочем, особенно выражена в "пирамидионе", как это ясно показывают различные археологические описания, приводимые г-ном Кумарасвами: центральная точка или вершина соответствует самому солнцу, а четыре лицевые стороны (из которых каждая заключена между двумя крайними "лучами", очерчивающими область, которую она олицетворяет) — числу вторичных аспектов солнца, соотносящихся с четырьмя сторонами света, к которым соответственно направлены эти стороны. Несмотря на все это, верным остается то, что "пирамидной" есть частный случай "краеугольного камня" и только представляет его в особой форме, присущей древним Египтянам; чтобы соответствовать иудео-христианской символике этого же камня, который принадлежит к другой традиционной форме, ему недостает сущностной черты, а именно: быть "замком свода".

Сказав это, мы можем вернуться к изображению "краеугольного камня" в форме бриллианта: А. Кумарасвами в статье, на которую мы ссылаемся, отправляется^ет ремарки, сделанной по поводу немецкого слова Eckstein, которое именно одновременно имеет смысл и "краеугольного камня", и бриллианта34. В этом отношении оно напоминает символические значения ваджры, о которых мы говорили ранее. Камень или металл, рассматриваемый как самый твердый и самый блестящий, был избран в различных традициях "символом неразрушимости, неуязвимости, устойчивости, света и бессмертия"; и эти качества очень часто приписываются бриллианту. Идея "неразрушимости" или "неделимости" (то и другое тесно связано и на санскрите выражается одним и тем же словом акшара), бесспорно, подобает камню, который олицетворяет единый принцип здания (поскольку подлинное единство по сути своей неделимо). Идея "устойчивости", которая на архитектурном уровне прилагается именно к столпу, равным образом соответствует этому же самому камню, рассматриваемому как капитель "осевого столпа", символизирующего "ось мира". А последняя, которую Платон описывает как "алмазную ось", с другой стороны, является также и "столбом света" (как символ Агни и как "солнечный луч"); с наибольшим основанием (можно было бы сказать, "в высшей степени") это последнее качество приложимо к ее "венцу", который олицетворяет самый источник, откуда она эманирует как световой луч35. В индуистской и буддийской символике все, имеющее "центральное" или "осевое" значение, вообще уподобляется алмазу (например, в таких выражениях как ваджрасана, "алмазный трон"); легко понять, что все эти ассоциации составляют часть традиции, которую можно назвать поистине универсальной.

Дата добавления: 2015-07-02