Генон и Россия 21 страница

Рис.16

Изображение пяти арканов еще отчетливее обнаруживается в другой форме гаммадиона (рис. 16), где четыре угольника, образующие углы {арканы, в буквальном смысле слова) квадрата, окружают крест, начертанный в центре последнего. Вершины угольника тогда обращены вовне, а не к центру, как в предыдущем случае7.

Можно рассматривать в данном случае все изображение целиком, как соответствующее горизонтальной проекции здания на план основания. Четыре угольника соответствуют тогда закладным камням четырех углов (которые и в самом деле должны быть выточены "по угольнику"), а крест — "краеугольному камню" вершины, который, хотя и не находясь на том же плане, проецируется в центр основания согласно направлению вертикальной оси. И символическое уподобление Христа "краеугольному камню" делает это соответствие еще более обоснованным.

В самом деле, с точки зрения христианской символики оба гаммадиона равно рассматриваются здесь как олицетворение Христа, изображаемого крестом, среди четырех Евангелистов, изображаемых угольниками. Все целое равнозначно, стало быть, хорошо известному изображению самого Христа в окружении четырех животных видения Иезекииля и Откровения8, которые являются самыми распространенными символами Евангелистов9. Уподобление же последних закладным камням четырех углов нисколько не противоречит тому факту, что ап. Петр подчеркнуто именуется "камнем основания" Церкви. Нужно лишь видеть здесь выражение двух различных точек зрения, одна из которых соотносится с доктриной, а другая с устройством Церкви. И, разумеется, невозможно оспаривать факт, касающийся христианской доктрины, что Евангелия воистину являются ее основаниями.

В исламской традиции мы также обнаруживаем сходным образом расположенное изображение, включающее имя Пророка в центре и имена четырех первых Халифов в углах; и здесь Пророк, выступающий как rukn eltarkan, должен — подобно Христу предыдущего изображения — рассматриваться как находящийся на уровне иной, нежели основание, и, следовательно, он также соответствует "краеугольному камню" вершины. Впрочем, ну^но заметить, что с двух точек зрения, которые мы только что обозначили для христианства, это изображение непосредственно напоминает то, где ап. Петр рассматривается как "камень основания", ибо очевидно, что ап. Петр, как мы уже говорили, также является Халифом, т.е. "наместником" или "заместителем" Христа. Только в этом случае принимается во внимание лишь один "камень основания", т.е. тот из четырех закладных камней четырех углов, который был положен первым, не рассматривая дальнейших подобий, тогда как исламский символ, о котором идет речь, включает четыре камня основания. Основанием такого различия является то, что четыре первых Халифа действительно имеют особую роль с точки зрения "священной истории", тогда как в христианстве первые преемники ап. Петра не обладают никакими чертами, которые могли бы — сопоставимым образом — отличить их от всех тех, кто пришел за ними. Добавим еще, что в соответствии с этими пятью арканами, проявленными в мире земном и человеческом, исламская традиция рассматривает также пять небесных, или ангелических арканов, которыми являются Джабраил, Рафаил, Михаил, Исрафил (Азраил) и, наконец, Эр-Pyx (Jibrail, Rufail, Mikail, Israfil, Er-Ruh). Этот последний, который идентичен Метатрону, как мы уже объясняли в иной связи, равным образом находится на уровне высшем по отношению к четырем другим, являющимся его частичными отражениями в различных, более частных и менее принципиальных функциях. В мире же небесном он есть именно rukn el-arkan, тот, кто занимает на рубеже, отделяющем el-Khalq от El-Haqq, именно то самое "место", единственно через которое может осуществиться выход из Космоса.

Примечания

1 Опубл. в E.Т., сент. 1946.

2 См. Символика Креста, гл. X. — Как мы отмечали тогда, именно эти гаммадионы являются подлинными "гамматическими крестами", и только современные люди приложили это наименование к свастике, что лишь ведет к досадному смешению двух совершенно различных символов.

3 Основанием этого, несомненно, является, согласно общему значению символа то, что он рассматривается как олицетворение Слова, выражающего себя в четырех Евангелиях. Следует отметить, что в таком истолковании последние должны рассматриваться как соотносящиеся с четырьмя точками зрения (символически увязанными с "кварталами" пространства), соединение которых необходимо для интегрального выражения Слова, так же, как и четыре угольника, образующие Крест соединением своих вершин.

4 Угольник (или угломер) в дальневосточной традиции, по сути, является инструментом для "измерения Земли": см. Великая Триада, гл. XV. и XVI. — Легко увидеть связь, которая существует между этим изображением и изображением квадрата, разделенного на девять частей (там же., гл. XVI). В самом деле, чтобы получить последний, достаточно провести внешний контур и соединить вершины угольников таким образом, чтобы охватить рамкой центральную область.

5 Это вода на севере, огонь на юге, дерево на востоке, металл на западе и земля в центре; мы видим, что здесь есть три наименования, общие с другими традициями, но что земля не имеет того же пространственного соответствия.

6 Впрочем, в связи с этим следует заметить, что возвышенный холм (курган) центральной части страны действительно соответствует алтарю или очагу, находящемуся в центре здания.

7 Вершины четырех угольников и центр креста, будучи четырьмя углами и центром квадрата, соответствуют "пяти точкам", посредством которых традиционно определялось расположение здания.

8 Эти четыре символических животных соответствуют также четырем Махараджам, которые в индуистской и тибетской традициях являются правителями четырех сторон света и "кварталов" пространства.

9 Древняя египетская традиция точно так же изображала Гора посреди его четырех сыновей. Впрочем, в первые века христианства Гор в Египте очень часто становился символом Христа.

46. Собирать то, что рассеяно(1)

В одной из наших работ2, говоря о Мин-тан и Тэн-ти-Хуэ, мы процитировали масонскую формулу, согласно которой задача Мастеров состоит в том, чтобы "распространять свет и собирать то, что рассеяно". И действительно, аналогия, которую мы провели тогда, касалась только первой части этой формулы3; что же до второй части, которая может показаться более загадочной, поскольку она имеет в традиционной символике весьма примечательные подобия, нам представляется интересным сообщить по этому поводу некоторые сведения, для которых тогда не нашлось места.

Чтобы наиболее полно понять, о чем идет речь, следует, прежде всего, обратиться к традиции ведической, которая недвусмысленна в этом отношении. В самом деле, согласно последней, "то, что рассеяно", суть части тела изначального Пуруши, который был расчленен при первом жертвоприношении, вначале совершенном Дэвами, и от которого родились, вследствие самого этого расчленения, все проявленные существа4. Ясно, что здесь перед нами символическое описание перехода от единства к множественности, без которого не могло бы быть никакой манифестации. И уже отсюда можно понять "собирание того, что рассеяно", или восстановление Пуруши таким, каким он был "до начала", если можно так выразиться, т.е. в непроявленном состоянии, есть не что иное, как возвращение к первоначальному единству. Этот Пуруша идентичен Праджапати, "Владыке сотворенных существ", поскольку последние все вышли из него самого и, следовательно, в некотором смысле могут рассматриваться как его "порождение"5; он также является Вишвакарманом, т.е. "Великим Архитектором Вселенной". И в качестве Вишвакармана именно он сам совершает жертвоприношение, одновременно являясь приносимой жертвой6. И если говорится, что он был принесен в жертву Дэвами, реально это ничего не меняет, потому что Дэвы, в конечном счете, есть не что иное, как "могущества", которые он несет в себе самом7.

Мы уже говорили по разным поводам, что всякое ритуальное жертвоприношение должно рассматриваться как образ этого первого космогонического жертвоприношения. И точно так же во всяком подобном действии, как отметил это г-н Кумарасвами, "жертва, как со всей очевидностью показывают это Брахманы, является олицетворением совершающего жертвоприношение, или, как говорят об этом тексты, она есть он сам: в соответствии с универсальным законом, согласно которому инициация (дикша) есть смерть и возрождение, ясно, что "посвящаемый есть причастие"8, "жертва, по сути своей, есть сам приносящий жертву"9. Это непосредственно возвращает нас к масонской символике степени Мастера, в которой посвящаемый и в самом деле отождествляется с жертвой; впрочем, часто настаивали на связях легенды о Хираме с мифом об Озирисе. Но, по глубинной сути, именно рассеяние частей тела Озириса есть то же самое, что и разбрасывание тела Пуруши, или Праджапати. Можно было бы сказать, что здесь налицо две версии описания одного и того же космогонического процесса в двух различных традиционных формах. Верно, что в случае Озириса и в случае Хирама речь идет уже не о жертвоприношении, по крайней мере, явно, но об убийстве. Но по существу здесь ничего не меняется, потому что это и вправду одно и то же, только рассматриваемое в двух взаимодополняющих аспектах: как жертвоприношение в своем "дэвическом" аспекте и как убийство в аспекте "асурическом"10. Мы лишь мимоходом подчеркнем этот момент, не задерживаясь на нем, так как он не имеет отношения к вопросу, рассматриваемому в этой главе.

Точно так же, согласно еврейской Каббале — хотя в ней и не идет речь, собственно, ни о жертвоприношении, ни об убийстве, но, скорее, о "дезинтеграции", хотя и с теми же последствиями — именно вследствие расчленения тела Адама Кадмона была создана Вселенная со всеми заключенными в ней существами. Таким образом, последние являются как бы частицами этого тела, и их "реинтеграция" в единое целое выступает как восстановление самого Адама Кадмона. Последний есть "Универсальный Человек", а Пуруша, согласно одному из значений этого слова, также есть "Человек" по самой сути своей; следовательно, речь во всех этих случаях идет именно об одном и том же. Добавим в связи с этим, прежде нежели двинуться дальше, что поскольку степень Мастера олицетворяет — виртуально, по крайней мере, — уровень "малых мистерий", в данном случае, как следует понимать, речь идет о реинтеграции с центром человеческого существа. Но известно, что одна и та же символика всегда применима на различных уровнях, в силу существующих соответствий между ними11, так что она может относиться к какому-либо одному определенному миру или ко всей совокупности универсальной проявленности. И реинтеграция в "изначальное состояние", которое, кстати, тоже является "адамическим", есть как бы образ тотальной и конечной реинтеграции, хотя реально она еще остается всего лишь этапом на пути.

В исследовании, которое мы цитировали выше, А. Кумарасвами говорит, что "самым существенным при жертвоприношении является, во-первых, разделить, а во-вторых, вновь соединить"; оно включает, стало быть, две взаимодополняющие фазы — "дезинтеграцию" и "реинтеграцию", которые составляют космический процесс в его совокупности: Пуруша, "будучи един, становится многими, и будучи многими, он становится един". Восстановление Пуруши осуществляется символически, в строении ведического алтаря, который несет в различных своих частях олицетворение всех миров12; и жертвоприношение, дабы быть правильно совершенным, требует сотрудничества всех искусств, что уподобляет приносящего жертву самому Вишвакарману13. С другой стороны, поскольку и всякое ритуальное действие, соответствующее норме и "порядку" (рите), может рассматриваться как обладающее, в некотором роде, характером "жертвоприношения", согласно этимологическому смыслу этого слова то, что верно для ведического алтаря, верно также, до некоторой степени, для всякого сооружения, воздвигнутого в соответствии с традиционными правилами. Последнее реально всегда ведет свое происхождение от "космической модели", как мы объясняли это в другой главе14. Здесь мы видим прямую связь со "строительной" символикой, каковой и является символика масонства. И, кстати сказать, даже в самом непосредственном смысле, строитель действительно собирает рассеянные материалы, чтобы сформировать из них здание, которое будет иметь "органическое" единство, сравнимое с единством живого существа, если стать на точку зрения микрокосмическую, или единством мироздания, если стать на точку зрения макрокосмическую.

Чтобы закончить, нам остается, сказать еще немного о символике другого рода, которая может внешне показаться существенно отличной, но которая по сути, тем не менее, обладает эквивалентным значением. Речь идет о восстановлении одного слова на основе его буквенных элементов, которые вначале берутся изолированно15. Чтобы понять это, необходимо вспомнить, что истинное имя существа есть, с традиционной точки зрения, не что иное, как выражение истинной сути этого существа. Следовательно, символически восстановление имени есть то же самое, что и восстановление самого существа. Огромную роль в символике, как и в Каббале, играют буквы, особенно с смысле универсальной проявленности. Можно было бы сказать, что последняя образуется изолированными буквами, которые соответствуют множественности ее элементов и что, вновь соединяя эти буквы, ее тем самым возвращают к Первоначалу, если только это соединение осуществляется способом, действительно восстанавливающим имя Первоначала16. С этой точки зрения "собирать то, что рассеяно" есть то же самое, что "обрести утраченное Слово", потому что реально и в самом его глубоком смысле, это "утраченное Слово" есть не что иное, как подлинное имя "Великого Архитектора Вселенной".

Примечания

1 Опубл. в E.Т., окт.-нояб. 1946.

2 Великая Триада, гл. XVI.

3 Девиз Тэн-ти-Хуэ, о котором идет речь, на самом деле был таков. "Разрушить тьму (tsing), восстановить свет (ming).

4 См. Ригведа, X, 90.

5 Санскритское слово praja идентично латинскому progenies.

6 В христианской концепции жертвоприношения Христос также является одновременно и жертвой, и священником по преимуществу.

7 Комментируя отрывок из гимна Ригведы, упомянутого выше, в котором говорится, что это "через самопожертвование Дэвы принесли жертву", Саяна говорит, что Дэвы являются формами дыхания (прана-рупа) Праджапати. — См. сказанное нами по поводу ангелов в Монотеизме и Ангелологии. Совершенно очевидно, что во всем этом речь идет всегда об аспектах Божественного Глагола, с которым, в конечном счете, отождествляется "Универсальный Человек".

8 Тайтирейя Самхита, VI, 1, 4, 5.

9 Айтарея Брахмана, II, 11. Атмаяджна: Self sacrifice, в Harvard Journal of Asiatic Studies, фев. 1942.

10 См также в греческих мистериях убийство и расчленение Загрея Титанами. Известно, что последние идентичны Асурам индуистской традиции. Быть может, небесполезно заметить, с другой стороны, что даже и сам общеупотребительный язык использует слово "жертва" и в случае жертвоприношения, и в случае убийства.

11 Точно таким же образом, согласно алхимической символике, существует соответствие между работой в "белом" и процессом работой в "красном", так что второе, в некотором роде, воспроизводит первое на высшем уровне.

12 См. Janua Coeli.

13 См. A. Coomaraswamy, Hinduism and Buddhism, p. 26.

14 Ритуалы заложения здания, впрочем, повсюду включают в себя жертвоприношение или причащение в строгом смысле этих слов; даже на Западе определенная форма жертвы сохранилась до наших дней в тех случаях, когда заложение первого камня выполняется в соответствии с масонскими ритуалами.

15 Это, естественно, соответствует в масонском ритуале способу сообщения "священных слов".

16 До тех же пор, пока мы остаемся во множественности проявленного мира, можно лишь "читать по складам" имя Принципа (Первоначала), различая отражение его атрибутов в творениях, в которых они получают лишь рассеянное и фрагментарное выражение. Масон, который не достиг степени Мастера, еще не способен "собирать то, что рассеяно", и вот почему он "может лишь читать по складам".

47. Белое и черное(1)

Масонский символ "мозаичной мостовой" принадлежит к числу тех, которые зачастую недопонимаются или плохо интерпретируются; эта мостовая образуется сменяющими друг друга белыми и черными квадратами, расположенными точно так же, как клетки шахматной или шашечной доски. Добавим сразу же, что символика, очевидно, одинакова в обоих случаях, потому что, как мы уже отмечали ранее, игры первоначально были чем-то совсем иным, нежели простыми профаническими забавами, каковыми они стали в настоящее время. Впрочем, игра в шахматы, несомненно, является одной из тех, где следы первородного "священного" характера остались наиболее очевидными, вопреки этой дегенерации.

В самом непосредственном смысле взаимоналожение белого и черного, естественно, олицетворяет свет и тьму, день и ночь и, следовательно, все пары противоположностей и взаимодополнений (вряд ли есть необходимость напоминать, что являющееся противоположностью на одном уровне становится дополнением на другом, так что одна и та же символика применима и к тому, и к другому); следовательно, здесь перед нами точный эквивалент дальневосточного символа инь-ян2. Можно даже заметить, что взаимопроникновение и нераздельность двух аспектов инь и ян, которые в этом последнем случае олицетворяются отграничением двух половин посредством извилистой линии, являются таковыми же и вследствие переплетенности двух разновидностей квадратов. Тогда как другое расположение — как, например, в виде сменяющих друг друга прямых белых и черных полос — не могло бы столь отчетливо выразить эту идею и могло бы скорее наводить на мысль о простейшем взаимоналожении3. Было бы бесполезно повторять в этой связи все соображения, которые мы уже излагали в других случаях, касающиеся инь-ян. Напомним только, что не следует видеть в этой символике, равно как и в признании космических дуальностей, выражением которых она является, утверждения какого-либо "дуализма", ибо все эти дуальности реально существуют на своем уровне, имея, тем не менее, обоснование в единстве одного и того же принципа (Тай-цзи дальневосточной традиции). Это действительно одно из важнейших положений, потому что именно оно дает повод для ложных интерпретаций; иные считали возможным говорить о "дуализме" в связи с инь-ян, вероятно, по недопониманию, но, быть может, иногда и с достаточно сомнительной преднамеренностью. Во всяком случае, в том, что касается "мозаичной мостовой", подобная интерпретация чаще всего дается противниками масонства, которые хотели бы основать на ней обвинение в "манихействе"4. Наверняка, вполне возможно, что некоторые "дуалисты" сами извратили подлинный смысл этой символики в угоду своим собственным доктринам, как смогли они изменить по той же причине символы, выражающие непостижимые для них единство и незыблемость. Но это лишь гетеродоксальные отклонения, которые абсолютно никак не воздействуют на саму символику. Но когда становятся на точку зрения собственно инициатическую, то это не для того, чтобы рассматривать отклонения такого рода5.

Кроме значения, о котором мы говорили до сих пор, существует еще и другое, более глубокого порядка, и это вытекает непосредственно из двойного смысла верного цвета, который мы объясняли ранее; мы рассмотрели только его низший и космологический смысл, но! нужно рассмотреть также его смысл высший и метафизический. Пример этого, необыкновенно чистый, мы обнаруживаем в индуистской традиции, где тот, кого посвящают, должен сидеть на шкуре с черной и белой шерстью, символизирующей, соответственно, непроявленное и проявленное6. Тот факт, что в данном случае речь идет о ритуале, по самой сути своей инициатическом, является достаточным основанием для сближения его со случаем "мозаичной мостовой" и для подчеркнутого придания последнему того же самого значения — даже если, при нынешнем состоянии вещей, это значение было полностью забыто. Стало быть, мы обнаруживаем здесь символику, равнозначную символике Арджуны, "белого", и Кришны, "черного", которые, в самом человеческом существе, суть его смертное и бессмертное, "я" и "Я"7; и поскольку последние также являются "двумя нераздельно слитыми птицами", о которых говорится в Упанишадах, то это напоминает еще и о другом символе, символе двуглавого черно-белого орла, который фигурирует в некоторых высоких масонских степенях. Этот новый пример, последний в ряду столь многих других, еще раз свидетельствует, что символический язык обладает поистине универсальным характером.

Примечания

1 Опубл. в E.Т., июнь 1947.

2 См. Великая Триада, гл. IV. — Нам довелось прочесть статью, автор которой соотносил белую часть с инь, а черную — с ян, тогда как верным является противоположное, и притязал на то, чтобы подкрепить свое ошибочное мнение "радиестезическими" опытами. Что можно заключить отсюда, как не то, что в подобном случае результат получен лишь благодаря влиянию заранее сложившихся идей самого экспериментатора?

3 Однако, этот последний способ расположения также применялся в некоторых случаях: известно, что оно имело место именно в Босеане Тамплиеров, значение которого было точно таким же.

4 Эти люди, если бы они были последовательны, должны были, согласно вышесказанному, более тщательно воздерживаться от игры в шахматы, чтобы не рисковать самим подпасть под это обвинение. И разве эта простая ремарка не доказывает исчерпывающим образом бессмысленность их аргументации?

5 Напомним также в связи этим то, что мы говорим в других местах по вопросу об "опрокидывании символов" и, более конкретно, примечание, сделанное нами тогда по поводу поистине дьявольского характера, который обнаруживается в приписывании ортодоксальной символике и, особенно, символике инициатических организаций, перевернутой интерпретации. Реально же последняя является фактом "контр-инициации". Царство количества и знамения времени, гл. XXX.

6 Шатапатха Брахмана, III, 2, I, 5—7. — На другом уровне эти два цвета здесь олицетворяют также Небо и Землю, но нужно особо обратить внимание на то, что в силу соответствия этих цветов непроявленному и проявленному, тогда именно черный соотносится с небом, а белый с землей, так что связи, существующие в случае инь-ян, оказываются измененными. Впрочем, это лишь один из случаев обратного значения аналогии. Посвящаемый должен касаться стыка белой и черной шерсти, соединяя таким образом дополнительные принципы, от которых он должен родиться как "Сын Неба и Земли" (См. Великая Триада, гл. IX).

7 Это также и символика Диоскуров; кстати, связь последних с двумя полушариями или двумя половинами "Мирового Яйца" возвращает нас к рассмотрению неба и земли, которые мы дали в исследовании Великая Триада, гл. V.

48. Черный камень и камень кубический(1)

Нам уже случалось мимоходом разоблачать различные лингвистические фантазии, для которых дало повод имя Кибелы. Мы не будем здесь возвращаться к тем из них, которые слишком явно лишены всякого обоснования и которые вызваны на свет лишь пылким воображением иных лиц2, и рассмотрим только некоторые сближения, которые могут показаться более серьезными на первый взгляд, хотя на самом деле являются столь же неоправданными. Так, недавно было выдвинуто предположение, что "имя Кибелы, по-видимому, происходит" от арабского слова кубба, потому что "ей поклонялись в гротах" в силу ее "хтонического" характера. Но эта так называемая этимология имеет два недостатка, из которых и одного хватило бы для ее опровержения; прежде всего, как и другая, о которой мы сейчас поговорим, она учитывает всего лишь две первые буквы корня имени Кибелы, в котором их три, и само собой разумеется, что третья буква не менее важна, чем две другие. Кроме того, в действительности она основана на просто-напросто бессмыслице.

В самом деле, кубба никогда не означала "свод, сводчатый зал, крипта", как полагает автор этой гипотезы; это слово означает купол или кровлю, символика которых как раз является "небесной", а не "земной", т.е. точно противоположным характеру, приписываемому Кибеле, "Великой Матери". Как мы уже объясняли это в других исследованиях, купол венчает здание с квадратным основанием, стало быть, имеющее кубическую форму, и вот эта-то квадратная или кубическая часть в таким образом Доставленном ансамбле обладает "земной" символикой. Это ведет нас прямо к рассмотрению другой гипотезы, которая часто формулировалась по поводу самого происхождения имени Кибелы и которая имеет особое значение для того, что мы предлагаем теперь.

Пытались произвести Кубеле (Kubele) от кубос (cubos), и здесь, по крайней мере, нет бессмыслицы вроде той, на которую мы только что указывали; но, с другой стороны, эта этимология имеет общее с предыдущей в том, что принимает во внимание лишь первые из трех букв, образующих корень Кубеле (Kubele), и это делает ее равно неприемлемой с точки зрения собственно лингвистической3. Если мы хотим видеть между двумя словами только фонетическое сходство, которое может, как это часто случается, иметь некоторую ценность с точки зрения символической, то это другое дело. Но прежде чем поближе изучить эту точку зрения, скажем, что в действительности имя Кубеле не имеет греческого происхождения, и что этимология его не заключает в себе ничего загадочного или проблематичного. В действительности это имя прямо связано с еврейским гебал (gebal) и арабским джабаль (jabal), "гора". Различие первых букв не может давать повода для каких-либо возражений по этому поводу, потому что замена "д" на "к" или наоборот есть всего лишь вторичная модификация, которой можно найти множество других примеров4. Таким образом, Кибела есть, собственно, "богиня горы"5. И что особенно достойно быть отмеченным, так это то, что в силу такого значения ее имя является точным эквивалентом имени Ларвати в индуистской традиции.

Это же значение имени Кибелы видимым образом связано с "черным камнем", который был ее символом; в самом деле, известно, что этот камень имел коническую форму, и, подобно всем бетилям этой формы, он должен рассматриваться как сжатое изображение горы в ее качестве "осевого" символа. С другой стороны, поскольку священные "черные камни" были аэролитами, это "небесное" происхождение позволяет думать, что "хтонический" характер, на который мы уже указывали вначале, реально соответствует лишь одному из аспектов Кибелы. Впрочем, ось, олицетворяемая горой, не является "земной", но связует между собой небо и землю; и мы добавим, что именно по этой оси должно символически совершиться падение "черного камня" и его конечное восхождение, ибо речь идет здесь о связях между землей и небом6. Разумеется, речь идет не о том, чтобы оспаривать то, что Кибела часто отождествляется с "Матерью-Землей", но лишь о том, что она имела и другие аспекты; вполне возможно, что более или менее полное забвение последних, в силу преимущественного преобладания аспекта "земного", породило некоторые смешения и, конкретно, то, которое привело к уподоблению "черного" и "кубического" камней, являющихся, однако, очень разными символами7.

"Кубический камень" есть по сути своей "камень закладной"; следовательно, он вполне "земной", как, впрочем, указывает на это и его форма, и, сверх того, идея "устойчивости", выражаемая той же самой формой8, вполне подобает Кибеле в ее качестве "Матери-Земли", т.е. как олицетворения "субстанционального" универсального проявления. Вот почему, с точки зрения символической, связь Кибелы с "кубом" нельзя отбрасывать целиком, как фонетическую "конвергенцию", но, разумеется, это вовсе не основание ни для извлечения отсюда "этимологии", ни для отождествления с "кубическим камнем" — "черного камня", который в действительности был "коническим". Есть только один частный случай, где существует определенная связь между "черным камнем" и "кубическим камнем": это тот случай, где последний является не одним из "закладных камней", положенных в четыре угла здания, но камнем шетья, занимающим центр самого основания, соответствуя точке падения "черного камня". Точно так же, на той же вертикальной оси, но на противоположной ее оконечности, "краеугольный камень", или "камень вершины", который, напротив, не имеет кубической формы, соответствует изначальному и конечному "небесному" положению этого же самого "черного камня". Мы не будем дольше задерживаться на этих последних соображениях, поскольку уже излагали их более подробно9, и лишь напомним, заканчивая, что и вообще символика "черного камня", при всех различиях его положения и форм, которые он может принимать, находится, с точки зрения "микрокосмической", в связи с различными "локализациями" в человеческом существе того, что именуется луз, или "ядро бессмертия".

Дата добавления: 2015-07-02