Веселый клоун революции, мудрец Нации Вудстока 3 страница

Вот два описания исторического события:

“Участники помнят это как в тумане. Эбби Хоффман был в полном отрубе от кислоты, все остальные хотя бы слегка торчали... Обсуждалось, как быть дальше с молодежной революцией, и вдруг Джерри Рубин сказал: “Свинья!”. Пол Красснер заверещал “У-й-йя!!!”, а Эбби Хоффман принялся кататься по полу в полном восторге с воплем Yippee!!! Yippee!!! Yippee!!!”.[28] Сам же Эбби помнит это так: “Слово было найдено на Новый год. Yippie! Пятеро заговорщиков валялись на подушках на полу в крошечной гостиной нашей истсайдской квартирки. Пол Красснер, маявшийся от отходняка после кислоты, тупо слонялся из угла в угол, бубня: Ну почему, почему, почему же? Глянь-ка, вдруг озадаченно сказал он, и его протравленные до хромосомного уровня мозги забулькали от озарившего их внезапного открытия, - если сделать пальцами “V”, как на мирной демонстрации, то вместе с рукой опять же получается тоже буква: “Y”! - I! Eye! Eye! I love you very much! - продекламировала Анита. “Пи-пи”, - пропищал Джерри Рубин, а его отлаженные, как часовой механизм, мозги теоретика уже увязывали носившуюся в воздухе смутную идею в стройную концепцию: в каждом движении должно быть хоть немножечко “пи-пи”! “И снова “I”: “I am the Walrus, I am the Eggman”. - процитировал Битлов Эбби. “Е” - это значит: Everybody и Энергия, - заголосила подружка Джерри Нэнси. “Yippie!!! - заорали все хором”. Кто такой йиппи? Йиппи - это политический хиппи, йиппи - обдолбанный воин эпохи Водолея, хип, которому засветили по репе полицейской дубиной, йиппи - это хиппи, который отправляется в Чикаго!”[29] Зачем надо было в Чикаго - речь впереди, а пока в апреле 68-го вся компания отправилась на подмогу будущему лидеру "Уэзерменов" Марку Радду в бунтующий Колумбийский университет. “Я относился к Марку, вспоминал Эбби, - как к младшему брату. У него совсем не было опыта, зато был природный инстинкт смутьяна и баламута”.

Любая контркультура есть театр, рассчитанный на обывателя. Если бы цивилы не косились в ужасе - какой смысл был бы в тщательной продуманности небрежного прикида? Сколько трепета было в моей душе девятиклассника, выряжавшегося в древнюю, наполовину истлевшую кожанку, найденную в отцовском хламе, бабушкину желтую панаму, дореволюционные круглые очки с синими стеклами, предмет зависти друзей (я казался себе в них вылитым Ленноном) и тщательно истерзанные индийские джинсы за пятнадцать рублей и босиком усаживался с приятелями на теплом асфальте среди цветочных клумб вокруг похищенного из кабинета физики граммофона. Называлось это так: хип-парад. Эбби был в те годы куда начитанней меня и обосновывал свои костюмированные представления эстетикой любимого реформатора театра сюрреалиста Антонена Арто. “Для нас протест и театр естественно сочетались, - писал Хоффман. - Мы были уже изначально в бутафорских костюмах. Когда мы шли по 14-й стрит, мы были словно полуиндейцы в окружении чуждой нам культуры. Вся наша жизнь была сплошным театром - игра на флейте на углу улицы, аскание (panhandling), дефилирование по улице, живые символы отчуждения... Мы ни у кого не заимствовали свой стиль. Как только мы поняли, что мир - театр и обратились к войне символов, прочее пошло само собой”.^[30] “Политикой должны заниматься не политиканы, а актеры и художники, - продолжает Эбби. - Самая большая ошибка революций - это скука, когда ритуал заменяет игру...” “Йиппи были созданы, чтобы дурачить средства массовой информации”, - говорил Эбби. Был придуман значок (на пурпурном фоне ярко-розовый клич: “Yippie!”) и флаг: пятиконечная красная звезда и листик марихуаны на черном фоне. В марте 1968 года йиппи устроили пресс-конференцию в отеле “Американа”, покуражившись всласть над журналистами. Сказано было примерно следующее (меня там не было, но я решил по-хоффмановски нахально собрать кусочки деклараций и интервью йиппи из книги “Revolution for the Hell of It” (1968):

На вопрос о невнятной и маловразумительной платформе “обновленных хиппи” Эбби отвечал без запинки: “Ясность - вовсе не наша цель. Наша цель вот какая: сбить всех с толку. Беспорядок и кутерьма, сумятица и сумбур разят цивилов наповал. Нас не понимают - и это замечательно: понимая нас, они бы нашли способ нас контролировать. Мы врем без зазрения - и тем мы сильнее репрессивного общества, манипулирующего людьми во всеоружии mass media. Нами нельзя манипулировать - ведь мы миф, который сам себя создал. Пускай нас изображают шалыми торчками с цветами в одной руке и бомбой в другой. Мы взрываем динамитом клетки головного мозга. Мы заставляем людей пережить перемены, вовлекаем их в действо уличного театра - все равно, каким бы ни был их отклик. Черные и диггеры заодно. Diggersareniggers. Мы все стоим за уничтожение собственности. Как построить новое общество, не располагая ни организацией, ни деньгами - ничем? Надо создать миф. Кто-то из журналистов обещал рассказать правду о йиппи. Да лучше врите про нас - это нам все равно. Главное, чтобы йиппи и грядущая акция в Чикаго были как-то связаны: это создаст миф о противостоянии Жизни и Смерти. Мы любим искажение фактов - ведь это помогает создавать миф, а разве может миф быть правдоподобным? Газеты, пытающиеся быть объективными - это такое занудство! В итоге выходит еще дальше от реальности (для Эбби единственная достоверная реальность - это миф, все прочее есть лишь груда иллюзий и предрассудков). Сравните живое и талантливое описание правой газеты (“Обторчавшиеся грязные битники, невменяемые сексуальные маньяки, вьетнамские агенты, эти так называемые йиппи”, - какие яркие и проникновенные найдены слова, за душу берут!) с унылой тягомотиной в либеральной прессе: “Члены недавно образованной Международной молодежной партии” - тоска смертная!”^[31]

“Мы следуем дзэну: слова мы заменили действием по завету Лао-Цзы: Делать - значит быть. Сперва надо разыграть спектакль - а репетировать можно и потом. Играйте в жизнь. Только действуя, можно чему-то научиться. Правил нет - есть только образы и представления. Только Истеблишмент сам себе кладет предел. По правилам живут одни цивилы. Мечта инженера-электронщика: “My goal in life is to make myself replaceable” - DOT-DOT-BEEP-BEEP!!! Доверьтесь собственным порывам”.

Вопрос журналиста: “Кто из театрального мира повлиял на вас больше всех?” - “W.C. Fields, Ernie Kovacs, Che Gevarra, Antonin Artaud, Alfred Hitchcock, Lenny Bruce^[32], марксистская братия, но больше всех - “Битлз”. Они создали идеальную схему бытия, всегда выходя за собственные рамки, их творчество - вечное самоотрицание, погребение себя предшествующих. “Битлз” - это трайб, включающий друзей, подруг, жен, это сообщество, образ жизни. Чтобы понять нашу новую культуру, начните сравнивать Фрэнка Синатру и Битлз”^[33].

“Если вам чему-то надо учиться - значит, вы в это никогда не врубитесь. Школа современного танца: Раз-Два-FREE!!! Наш враг - человек в униформе. Без нее все они - славные люди. Голые - все как братья. Вы когда-нибудь видели драку в сауне? Отсюда и наши прикиды - прикид отрицает униформу как символ механической культуры”. “Мы - живой рекламный ролик, ожившее кино. Йиппи! У нас нет программы. Программа сделала бы наше движение бесплодным. Мы - воплощенное противоречие. На самом деле, я не могу этого объяснить. Да я этого и сам не понимаю”.

“В конце концов, единственная революция в чистом виде - техническая. Это, однако, то же самое, что и революция в сознании”. Тут Эбби, кажется, заврался. А значит, и пресс-конференции конец.

В день святого Валентина, на праздник влюбленных, по телефонному справочнику наугад йиппи выбрали 3 тысячи адресов и разослали по ним бандерольки с набитыми марихуаной косяками, поздравлениями и припиской: и никакой химии и канцерогенов! Между прочим, финансировал это мероприятие не кто иной, как Джими Хендрикс.

“Если вам не нравятся новости по ТВ, создавайте свои собственные”, - учил Эбби Хоффман. 500 йиппи с шариками и хлопушками устроили шумную пробежку от площади Вашингтона до Таймс Сквеар с криками: “Хип-хип-ура! Война закончилась!”. Чего только не придумывал Эбби: чествование президента Джонсона с криками “Hey, hey, L-B-J, how many kids you killed today?”, вручение Хуберту Хэмфри свиной головы на подносе, а во время собрания акционеров Доу Кэмиклз, производившей напалм, йиппи выпустили в зал мышей. А сколько было задумано, но так и не осуществлено: среди лучших проектов Эбби - переоткрытие Америке высаживающимися с Желтой Субмарины йиппи.

Свой театр Эбби готовил коварно и хитроумно. После того, как он стал национальной знаменитостью, его стали наперебой приглашать на ток-шоу - чем не торжество демократии: каждый имеет право сказать, что думает. Но вероломный Эбби использовал доверчивость ведущих, чтобы подорвать простодушную веру американцев в средства массовой информации, заронить подозрение, что что-то тут не так, что-то вырезается, подвергается цензуре и скрывается. На записи ток-шоу Дэвида Саскинда после вопроса журналиста, кто такие хиппи, Эбби выпустил в зал утку с плакатиком “Хиппи” на шее. Все бросились ловить лживую птицу, переполох вырезали из эфира, но еще долго у ведущего раздавались звонки с утиным кряканьем в трубке. На другом ток-шоу Эбби неслышно, одними губами произносил несколько слов (большей частью нецензурных), что убеждало Телезрителя с большой буквы: и прямой эфир подцензурен, а свобода слова - видимость. Во время рекламной паузы Эбби провоцировал и заводил аудиторию, а после рекламы зритель видел в студии злобных и агрессивных цивилов и мило улыбающегося агнца Эбби. В живом эфире на радио Эбби просил ведущего закурить и одобрительно бросал: Да, травка у тебя ништяк! Бедный ведущий кричал в микрофон: Леди и джентльмены, он курит просто “Мальборо”!

Внешняя глупость выходок Эбби имела свой резон: убаюканная масс-медиа Америка заподозрила, что не так все просто, и ее на самом-то деле не беспристрастно информируют, а дурачат и оболванивают, - так ведь оно и было на самом-то деле! Когда на ток-шоу Мерва Гриффина операторы спецэффектами размыли в кадре знаменитую скандальную звездно-полосатую рубаху Хоффмана, на ТВ поступило 88 тысяч звонков с протестами против цензуры в эфире, и ведущий вынужден был извиниться перед страной.

Анализируя механизм воздействия СМИ на мозги обывателя, Эбби составил словарь ключевых слов, используемых в рекламе, программах радио и ТВ и т.д. - и всегда язвительно переигрывал профессиональных ведущих в парадоксальном использовании стереотипов и общих мест массового сознания. Конечно, идея перехватить у Истеблишмента орудие промывания мозгов могла родиться из чтения Маркузе, которого Эбби хорошо знал. Но сам механизм манипуляции массовым сознанием современными СМИ параллельно и ученой дотошностью исследовал лингвист с мировым именем создатель генеративной лингвистики (ее даже назвали “хомскианской революцией” в языкознании) и трансформационного анализа Ноам Хомски, – Эбби всего лишь применил (вернее, «обстебал») эти приемы (например, моделирование текста по правилам порождения высказываний, правильных с точки зрения норм культуры, но совершенно абсурдных на деле) на практике. Дедушка Хомски не стал кумиром тогдашнего юношества лишь потому, что его место было уже занято Гербертом Маркузе. Пытливый лингвист все делал правильно (по тем временам, конечно): терпеть не мог ни “реальный социализм”, ни настоящий капитализм, и вообще все реальное, зато обожал все левое, оппозиционное и иллюзорное - вплоть до чистой детской веры в доброго дядюшку Пол Пота, творящего невиданный мир справедливости.[34] Эбби был знаком с профессором, и Хомски даже редактировал и написал предисловие к сборнику статей “чикагской восьмерки” “The Conspiracy. The Chicago Eight Speak Out” (N.Y.: Dell Book, 1969), где опубликованы знаменитая “анти-книга” Рубина “Do It!” и эссе Хоффмана “Freedom and License”. Кстати, Хомски же занимался и такой важной для контркультуры проблемой, как разрушение обыденного синтаксиса и стремление языка воссоздать смысл заведомо бессмысленного высказывания. Таким образом, его можно считать наставником не только Хоффмана, но и лауреата премии “Триумф” БГ: приводимое Хомски как пример бессмыслицы, которой благожелательное восприятие придает глубокий поэтический смысл, знаменитое речение “Бесцветные зеленые идеи яростно спят” словно предвосхищает творческий метод героя нашей молодости.

Эбби и Ноам - один в тиши кабинета, другой на уличных хэппенингах и акциях для журналистов - выявили ключевые слова и образы, на которые запрограммированный культурой эпохи ТВ и электронной демагогии мозг обывателя реагирует так же безотказно, как декартова кошка отзывалась бы на “Кис-кис” и “Брысь”. Но если Хомски хотел лишь вослед Маркузе обличить манипуляцию сознанием Одномерного человека, то Эбби старался вскрыть внутреннюю лживость и противоречивость оправдания существующего порядка вещей и, доведя эту противоречивость до балаганного гротеска, взорвать сознание жертв идеологии. Недаром Эбби так любил Платона.

Культурный переворот Эбби и Джерри решили начать с языка. Мальчики из приличных семейств матерились, как извозчики. Джерри объяснял это так: “Непечатные слова несут намного больше смысла сравнительно с любыми другими... Раньше я работал на радио, и я -то знаю, что можно сказать в эфире “напалм”, можно сказать “бомба”, “убить”, “разрушить”, но нельзя сказать ничего, что имело бы отношение к любви, к тому, что дает нам жизнь”.[35] Надо создать собственную реальность: пока они контролируют слова, они контролируют все. Книги Эбби полны “ненормативной лексики”, зато каждый раз после слов “государственная Система” он смущенно добавляет: “Извините за выражение”.

В эпоху, когда все сферы жизни - от политики то технологии - стали превращаться в шоу, а иначе их просто не замечают, они неинтересны телезрителям, слушателям FM-радио и читателям “МК” и глянцевых журналов - даже фундаментальная наука тщится себя рекламировать и доводить открытия в броской форме до массового ума, - в самом начале этой эпохи Эбби почувствовал дух перемен и стал первым рок-политиком. Свои выступления он называл talk-rock, а ритмом их и драйвом дорожил больше, чем смыслом. В наше время, - говорил Хоффман, - коммуникация стала пост-письменной, рок сегодня важнее для пропаганды идей, чем листовки и газеты.

У кришнаитов йиппи заимствовали практику уличных богослужений (киртана), только вместо тилака на лбу Эбби красовалось слово “fuck”, а карнавальная эстетика, нам понятная по Бахтину, им была усвоена с детства на празднике Хэллоуин. Акции Эбби - это магическое глумление над общепринятыми ценностями, а сам Эбби отважно вызывал огонь на себя, как приносящее само себя в жертву себе же божество древней мистерии. Стиль “театральной герильи” Эбби (еще он называл это так: monkey warfare) неотделим от рок-культуры, по поводу которой проницательно заметила одна далекая от нее, но умная ученая дама: важная сторона рок-действа - превращение гонителей рока в ритуальных дураков, “над публикой ритуально глумятся, она же принимает озорство за покушение, вызывает блюстителей порядка, - словом, “покупается” на розыгрыш, доказывая тем самым тупую маниакальность своей серьезности”.[36]

Учитесь попадать на первые полосы газет: пресса все схавает, - наставлял Эбби. Политическая клоунада выворачивает реальность наизнанку.

Карнавальное мировосприятие Эбби Хоффмана создает нереальные условные образы, далекие от прототипов - но это и не важно. Особенно любимы были Мао, Че и Фидель. В конце концов, кроме многострадальных кубинцев, десятилетиями миру был нужнее поэтичный романтический образ Фиделя, чем правда о злопамятном диктаторе. Хемингуэй и Маркес вряд ли очаровались бы К.У. Черненко. Для Эбби Фидель - идеальный революционер, веселый жизнелюб, дурачащий угрюмых the Russkies. Эбби тащится от “председателя Мао и его рок-группы” (из заокеанского далека, да еще с затуманенным дзэнскими коанами мозгами и Леонид Ильич мог показаться ушедшим в себя мудрым бодхисатвой), а о “Битлз” пишет так: ““Битлз”, возможно, и знаменитее Иисуса Христа, но крутые ребята (heavy cats) типа председателя Мао, дядюшки Хо и потрясающего длинноволосого Че Гевары обошли по популярности самих “Битлов”.^[37] Рубин, Хоффман и Эд Сендерс даже устроили мистификацию: опубликовали якобы найденное в боливийских джунглях письмо Че к американской молодежи (дело было до появления настоящего боливийского дневника команданте). Одно удивляло Эбби: почему радио Гаваны, которое хорошо слышно во Флориде, передает такую убогую попсу вместо того, чтобы крутить Country Joe или Beatles? Это была бы прекрасная пропаганда! Кажется, они хотят распропагандировать пенсионеров, слоняющихся по побережью в обвисших бермудах!

В марте 1968 Джерри Рубин пишет в подпольной газете “Berkley Barb”: “Я считаю, первым делом надо создать из йиппи бродячую труппу партизанского театра, гастролирующую по студенческим кампусам с представлениями: сожжение книг, зачетных и экзаменационных ведомостей, журналов посещаемости, громящих аудитории, выпускающих наших братьев на волю из тюрьмы, которой стали университеты. Возможно, нас будут избивать и даже посадят, ведь физическое насилие - это последнее средство поддержать закон и порядок в учебных аудиториях. Ну что же - в любой тюряге мы сможем получить больше знаний, чем в университете”.[38] А бродячий проповедник-йиппи наставлял юношество: “Не слушайтесь родителей. Сожгите свои деньги... Все наши общественные институты - это иллюзорные порождения человеческого сознания. Ниспровергайте семью, церковь, Вселенную, города, экономику... Надо, чтобы пришло новое поколение: взбалмошное, сумасбродное, безрассудное, сексуальное, неистовое, свободное от религии, ребячливое и полоумное. Это пипл, сжигающий призывные повестки, школьные аттестаты и дипломы колледжей”.[39] От слов - к делу. В апреле 1969 Джерри Рубину запретили выступать перед студентами Калифорнийского университета в благоухающем туалетным мылом городе Санта-Барбара. Обиженные произволом ректората студенты не долго думая подпалили здание университета, в стычке с полицией один из поджигателей был убит, четверо ранены. “Больше миндальничать с волосатиками не будем!” - подытожил тогдашний губернатор Калифорнии Рональд Рейган. А Эбби и Джерри только того и надо было: апатия властей их раздражала. Через неделю в другом кампусе Калифорнийского университета, славном бузотерскими традициями Беркли, подпольная газета “Berkley Barb” потребовала превратить 3 акра принадлежащей университету земли в Народный парк - чтобы шатающимся по Калифорнии хиппам-перекати-поле было где безмятежно кайфовать в безопасности от полиции. На пустыре посадили цветы и деревья, соорудили песочницу - все как надо. Но 15 мая ректор Роджер Хейнс послал бульдозеры и 250 полицейских с наказом прекратить безобразие (а надо сказать, что по американским понятиям вторжение полиции на территорию самоуправляемого университета дело неслыханное). 75 мирно дремавших на травке хиппов выгнали взашей, травку вытоптали, а нехорошее место обнесли оградой. Сбежалось тысячи две студентов, полиция стреляла дробью, в ответ летели камни. После трехчасовой свалки 60 студентов были ранены, один прохожий был убит. На три дня Беркли оказался в руках студентов. Рейган ввел в кемпус 2 тысячи гвардейцев... Примечательно, что в 1984 году на этом месте разбили-таки парк.

9 мая 1970 года Анита и Эбби перед 30-тысячным антивоенным митингом устроили ритуал “электронного вуду”: бормоча заклинания, разбили телевизор, с экрана которого Никсон объявлял о вводе американских войск в Камбоджу. Не знаю, удалось ли супругам совладать со злыми духами - Никсон ведь хотел не чего иного, как не допустить к власти Пол Пота и “Красных кхмеров”. Зло на то и зло, что обнаруживает себя всегда лишь задним числом. Заблуждения гуманистов и пацифистов причудливы и даже чудовищны: один из самых блестящих интеллектуалов Америки Наум Хомски (в культурной жизни Америки он одно время даже играл скучную роль “совести левой интеллигенции”) едва ли не до падения Пол Пота защищал “красных кхмеров” от “клеветы”. По крайней мере, то, что где-то - в Камбодже или Чечне - творятся злодеяния, не оправдывает тех, кто влезает туда, чтобы их прекратить, и творит новые злодеяния. Задним числом можно задуматься - а не была ли победа Вьетконга трагедией вьетнамского народа? Но это не снижает моральной правоты антивоенного движения Америки Шестидесятых. По крайней мере, у Америки Эбби Хоффмана и Боба Дилана есть моральное оправдание перед Вьетнамом - но кто оправдает нас перед афганцами или чеченцами?

В ответ на вторжение США в Камбоджу 400 йиппи устроили вторжение в США со стороны канадской границы, напали на г. Блэр, забрасывали витрины бутылками с краской, делали вид, что угрожают жителям. Это не было дурачеством. Мудрость ритуала хоть как-то искупает идиотизм сильных мира сего. Мы не успели очиститься. Кармическое возмездие вломилось в наш дом не в образе хайрастого скомороха, а в мрачном обличии Басаева и Радуева.

Самой выдающейся акцией йиппи стало проведение 25-30 августа 1968 года Праздника Жизни в Чикаго - альтернативы проходившему в этой, как называл ее Хоффман, “промышленно столицы Нации Свиней”, предвыборному съезду демократической партии.

Уже вскоре после осады Пентагона Рубин писал в Village Voice: “Итак, увидимся в августе в Чикаго на национальном съезде Демократической партии. Берите с собой травку, делегатские мандаты, дымовые шашки, хипповые прикиды, шарики с краской цвета крови, чтобы бросаться - ну и всякие такие штучки. И не забудьте шлемы для игры в американский футбол”.[40] 16 января 1968 информационное агентство андеграунда Liberation News Service распространило манифест йиппи и объявило о предстоящем в Чикаго Фестивале Жизни в противовес официальному съезду демократов - “Конгрессу смерти”: “Дух перемен охватил Америку. Новое врывается в музыку, поэзию, танцы, газеты, кино, празднества, магию, политику, театр и уклад жизни. Все новые трайбы стекутся в Чикаго. Мы ждем всех с открытым сердцем. Мы будет делиться всем бесплатно. Берите с собой одеяла, палатки, призывные карточки (разумеется, чтобы сжечь - Эбби свою уже сжег перед фотокамерами. - Н.С.), краску, чтобы расписывать тела, молочко от бешеной коровки мистера Лири[41], еду, чтобы поделиться с ближним, музыку, ощущение радости. Угрозы Линдона Джонсона, мэра Дэйли и Эдгара Фрико не остановят нас. Мы идем! Мы идем со всех концов света! Америка духовно больна: она страдает от насилия и духовного распада, она опасно подсела на напалме. Мы требуем Политики Экстаза! Мы - нежная пыльца, из которой родится новая, кайфовая Америка. Мы создадим нашу собственную реальность. Мы - это свободная Америка. И мы не приемлем фальшивое представление на подмостках Съезда Смерти....DO IT!”.[42]

Манифест подписали 25 человек (“художники, писатели и музыканты”), в том числе “Кантри Джо и рыбка”, “The Fugs”, Аллен Гинзберг, Фил Окс, театр “Хлеб и Куклы” и братия йиппи.

Отправляясь в Чикаго, йиппи разработали программу из 18 пунктов. Вот ее краткий пересказ:

1. Прекратить войну, ликвидировать военную промышленность и отказаться от культурного империализма во внешней политике. Отменить воинскую обязанность и вывести военные базы из-за границы.

2. Свободу Хью Ньютону и другим Черным Пантерам. Общественное самоуправление в черных гетто. Прекратить культурную дискриминацию меньшинств.

3. Легализация марихуаны и других психоделиков. Освободить всех, кто сидит по этой статье.[43]

4. Тюрьмы должны служить не для наказания, а для реабилитации.

5. Отменить все законы против преступлений, в которых нет жертв (очевидно, опять же имелись в виду статьи о хранении и употреблении).

6. Полное запрещение оружия и всеобщее обязательное разоружение всех, начиная с полиции.

7. Отмена денег, платы за жилье, транспорт, питание, образование, одежду, медобслуживание, пользование туалетами.

8. Полная занятость при заботе о том, чтобы всю черную и монотонную работу делали машины. Людям - только творческую работу.

9. Охрана окружающей среды.

10. Экологическая программа в духе Романа Суслова: из больших городов надо переселяться в коммуны на лоне природы.

11. Свободное право на аборты.

12. Реформа образования: вся власть студентам, студенты сами определяют программу и выбирают предметы.

13. Свободные и независимые средства массовой информации. Развитие кабельного ТВ и альтернативных каналов, чтобы каждый мог выбрать канал по своему вкусу.

14. Отмена цензуры: “Нас тошнит от общества, без колебаний показывающего сцены насилия, но отказывающего показать совокупляющуюся парочку”.

15. “Мы полагаем, что люди должны заниматься любовью все время, когда и с кем им захочется. Это - не программное требование, а простое признание реальности вокруг нас”.

16. Политическая система должна отвечать нуждам всех, независимо от возраста, пола и расы. Регулярные референдумы по всем вопросам по ТВ или телефонной сети. Децентрализация власти: создание множества коммун (tribes), чтобы каждый мог выбирать себе сообщество по душе.

17. Поощрение искусства и развитие творческих способностей. Каждый должен стать художником.

18. Восемнадцатый пункт свободен: каждый может вписать сюда, что хочет.[44]

Итак, йиппи, это хиппи, отправляющийся на Праздник жизни в Чикаго...

Шел 1968 год: Лето любви 67-го взошло озимыми, а там и яровые пошли. 4 апреля был убит Кинг, а 5 июня - Боб Кеннеди. Таблоиды еще не успели напрочь заслонить реальный мир, и Кинг не успел стать поп-звездой, как Версаче или Диана: две смерти стали шоком, а не очередным эпизодом в нескончаемом сериале, разыгрываемым масс-медиа на руинах бытия. От Праги и Парижа до Лос-Анджелеса и Лимы разило заварухой. Мир опасно заплутал меж любовью и погромом. Циничные Мик и Кейт выдали искренний хит “Street Fighting Man”, а нелицемерный Джон - ехидную “Революцию”. В новогоднем обращении к народам мира Фидель - а тогда он значил для двадцатилетних не меньше Дилана и Леннона - объявил наступающий 1968 “годом героической герильи”.

Советские танкисты подшивали белые подворотнички и мечтали, как после дембеля пошьют себе клеша с колокольчиками, а на политзанятиях слушали о бесчинствах чешских ревизионистов. Веселые хунвейбины и цзяофани уже размозжили ревизионистам собачьи головы и сами поехали на трудовое воспитание в сельские коммуны. Париж отмывали от майских граффити. В Колумбии и Перу на партизанском привале очкастые и длинноволосые студенты несли меднолицым и чернозубым низкорослым крестьянам слово Председателя Мао и наставления команданте Че. Уругвайские городские партизаны тупамарос днем сдавали летнюю сессию, а по ночам спорили, с чего начать революцию.

25-го апреля в Чикаго полиция разогнала собравшихся йиппи, 20 человек были арестованы, а через два дня чикагская полиция разогнала антивоенную демонстрацию в Civic Center.

10 июня отдел по борьбе с дурью произвел обыск у Рубина и, само собой, обнаружил три унции душистых трав.[45] Заодно сорвали плакат с Фиделем (висел в ванной, где у порядочных граждан писающий мальчик), а по дороге в участок Джерри сломали копчик - а чтобы не вел себя нагло.

Дальше терпеть было нельзя, тем более в Париже и Пекине уже успели на славу покуролесить. Самым подходящим местом для доброй бучи и был чикагский съезд демократической партии в августе. На съезде демократы должны были выдвинуть кандидата на президентские выборы. Претендентов после гибели Роберта Кеннеди было двое: несимпатичный молодой Америке Хэмфри и Юджин Маккарти (не путать с вдохновителем “охоты на ведьм” в 50-е Джозефом Маккарти), тоже вполне цивильный, ничем не примечательный, но более живой и понятный новому поколению политик. Не то, чтобы Юджин взаправду был таким уж продвинутым, но он умел туманно сказать, что есть-де в Америке некие проблемы, которые неплохо бы "порешать", а в его предвыборном штабе даже было несколько длинноволосых, хотя и при галстуках. Часть SDS поддержала Маккарти. Йиппи решили устроить альтернативный съезд - “Праздник жизни” - в пику официальному съезду, “Празднеству смерти”, показав, что выбирать-то, собственно, не из чего. “Двухпартийная система - это двухголовая свинья!” - наставлял Эбби. Поскольку и сам я случайно имел отдаленное отношение к кампании “Голосуй или проиграешь”, от приятелей, особенно тех, что помладше, мне пришлось наслушаться укоров и подковырок сродни насмешкам Хоффмана и Рубина над студенческими лидерами Америки. Совесть моя спокойна. Мы не в Америке. Больше тридцати лет жизни я наблюдал наших народолюбцев в натуральную величину, и потому уверен: если бы одним из кандидатов был Ю.В. Андропов, Эбби Хоффман чистосердечно проголосовал бы хоть за Никсона.

Кроме того, Чикаго был идеальным местом для противостояния Системе: олицетворение индустриальной Америки, в мифологической картине мироустойства практичный деловой город противостоял босяцкому богемному Фриско. В старой песне Манфреда Манна эта оппозиция миров square и hip описана так: “Есть Институт в Чикаго...Есть одинокий домик в Калифорнии” (умники называют это семиотикой города).. “Чикаго - столица Нации Свиней”, - объявил Эбби.

Итак, йиппи решили дать Системе оторваться.[46] Йиппи старательно распускали слухи о своих зловещих планах. Особенно муссировался слушок, якобы в городской водопровод будет запущена доза ЛСД, чтобы не только съехавшиеся озорники, но и весь город смог покайфовать. Аллен Гинзберг многозначительно позировал с деревянным сундучком под мышкой. В коробочке - охотно объяснял он журналистам - “Секретные планы йиппи”. Мэр Чикаго на всякий случай усилил охрану водоснабжения. На берегах озера Мичиган ожидалось всплытие Желтой Субмарины с командой невменяемых викингов - объевшихся грибочками берсерков, приплывших заново переоткрыть Америку.

Дата добавления: 2015-06-27