Шери со звездами 4 страница

– А они не начнут интересоваться, почему ты им должен быть благодарен за то, что они выделили какомуто голливудскому режиссеру пару миллионов баксов? Думаю, не меньше – там все начинается с пары миллионов.

– Честно говоря, точная сумма мне неизвестна. Но они получили все необходимое.

– А эти голливудские деятели не начнут обсуждать это на вечеринках и со своими подружками, чтобы пустить им пыль в глаза? – спрашивает Бейкер, пытаясь скрыть нарастающий ужас.

– Тебя интересуют принятые меры безопасности?

– Ну, в общем, да, – отвечает Бейкер. Как бы ему хотелось, чтобы этот липкий ужас, зародившийся в низу живота, был связан со страхом перед полетами, перед этим заключением в алюминиевом гробу на высоте двадцати двух тысяч футов над землей, а не с тем, что заварил Буш и что могло превратиться в горючую смесь Уотергейта с историей о нападении кролика на Джимми Картера. ЛосАнджелес! Кинорежиссер, создающий сценарий новой войны! Да это в любой момент может просочиться наружу! Что случилось? Может быть, Хартман подсунул Джорджу какуюнибудь голливудскую диву, которая лишила его способности соображать? Бейкеру доводилось видеть, что происходит со стареющими мужчинами, особенно с англосаксами, когда они впервые узнают, что такое оральный секс.

– У нас все под контролем. Круглосуточно. Прослушка и все прочее.

– ЦРУ? – спрашивает Бейкер. Тошнотворный комок подбирается все ближе к его горлу. Еще мгновение, и он ощутит его вкус во рту. Он уже видит, как какойнибудь поганый либеральный конгрессмендемократ прижимает сотрудника управления, запугивает его, и тот выдает все тайны прессе. Такое уже случалось и вполне может случиться снова.

– Нет, – самодовольно отвечает Буш. – Гейтс занимается этим в частном порядке.

– Понятно, – с глубоким облегчением откликается Бейкер.

– Ты забыл, что я работал в Лэнгли и знаю все их трюки. Или почти все. Конечно, я не занимался конкретными заданиями, но у меня было достаточно агентов, которые рассказывали мне, что почем, и делились со мной профессиональными тайнами.

– Гейтс – хороший человек, – замечает Бейкер. И это соответствует действительности. Он был крепким орешком, то есть он не станет ничего рассказывать Конгрессу только потому, что этого требует закон, и будет искренне смущен, если правда выплывет наружу. Он был советологом, возглавлял аналитический отдел ЦРУ, был помощником и заместителем директора ЦРУ Уильяма Кейси. Рейган прочил Гейтса в преемники Кейси, однако его ходатайство было отклонено, когда выяснилось следующее: он не поставил Конгресс в известность, как того требовал закон, что Олли Норт не по назначению использует средства, вырученные от продажи Ирану оружия. Гейтс также известен подделкой документов в политических целях.

– Еще бы, – откликается Буш.

– А как деньги попадут к Банкеру?

– Вот тут я не в курсе, – отвечает Буш.

– Жаль, что ты мне раньше не сказал об этом. Я всетаки госсекретарь.

– Ну, вообщето все получилось совершенно случайно.

– Я хочу сказать, что если мы с кемто собираемся воевать, – Бейкер выжимает из себя улыбку, – то я вообщето должен знать об этом. – Когда он впервые читал записку Этуотера, он ощутил в ней странную убедительность. Теперь же он ощущал лишь, что все это в высшей степени странно.

– Не дрейфь, Джимбо. Я знаю, что ты считаешь себя умнее, чем я. Только не надо меня недооценивать, как это делают остальные. Я был конгрессменом, председателем Республиканской партии, главой ЦРУ, послом в Китае и представителем в ООН. Многих ли ты знаешь, кто занимался хотя бы одним из этих дел и вышел бы чистеньким? А?

– Прошу прощения, господин президент. Я понял. У вас потрясающая способность выходить сухим из воды.

– Не садиться в лужу и не попадать впросак.

– Позвольте предложить вам выпить, господин президент.

– Спасибо, господин секретарь. И кстати, господин секретарь, хочу сообщить вам, что у меня все под контролем. Я не собираюсь допускать глупых ошибок. Я не собираюсь войти в историю как президентидиот. Но я использую все возможности для того, чтобы победить. Так ты со мной или собираешься бежать с корабля?

– Мы находимся на высоте двадцати двух тысяч футов, и я не собираюсь бежать с корабля, – отвечает Бейкер и передает скотч президенту. Он намерен любым способом прекратить это безумие. Хотя бы потому, что президент обвел его вокруг пальца. И не то чтобы Бушу это не было свойственно – время от времени он делал такое, чтобы доказать Бейкеру, кто здесь главный. Но никогда это еще не касалось столь серьезных вещей.

– Теперь у меня туз в рукаве, – поддразнивает президент. – И мне это нравится. Прямо как у Берта Маверика.

Бейкер поднимает свой стакан. Он ничего не говорит о Брете и Барте. Президент чокается с ним.

– За войну, – произносит Буш. – За хорошую войну.

– Мне бы хотелось знать только одно, – замечает Бейкер, не прикасаясь к виски. – С кем мы будем воевать?

– Не знаю. Пока все еще в производстве.

Глава 29

Когда я открывал свой офис, то предполагал, что окружающие будут смотреть на меня с определенной долей презрения, подсмеиваться за моей спиной. Однако этого не произошло. В этом большой плюс ЛосАнджелеса: никого не интересует, как ты это получил и откуда, главное, что получил. Я ношу новую одежду. А когда я вожу Мэгги, то меня уже воспринимают не как шофера, а как бойфренда. Я начал сопровождать ее на бизнесланчи, бизнесвечеринки и деловые встречи.

Самая важная из них, разумеется, встреча с Дэвидом Хартманом. Он соглашается с тем, что Мэгги пора сделать следующий шаг и открыть свою компанию. Конечно, если ей удастся найти соответствующего спонсора. И мы обсуждаем, где можно достать необходимые деньги. Он упоминает «Джейвиэс/Виктор», «Мусаши» и, возможно, «Эмджиэм», так как женское кино приобретает все большую популярность. Кроме этого, он может обратиться в «Парамаунт».

Правда, на самом деле встреча посвящена совсем не этому. На самом деле устроена она лишь для того, чтобы мы с ним посмотрели друг на друга. И оценили друг друга. Он делает все возможное, чтобы понравиться мне. Это хорошо. И даже умудряется вставить в свою речь пару слов из лексикона десантников.

Мэгги прикасается ко мне рукой. Крупный план ее пальцев, скользящих по моей руке, которые отчетливо говорят: «Это мой мужчина». Крупным планом лицо Мэгги. Крупным планом Хартман в тот момент, когда он это замечает. Крупный план Джо, когда он ощущает, что рука Мэгги защищает его, как плащ Супермена. И все это отражается на его лице.

– Джо не говорит ничего нового по сравнению с тем, что я думала раньше, – говорит Мэгги. – Просто рядом с ним я чувствую себя сильнее.

Резкое переключение на Хартмана – похоже, он ей верит.

На самом деле хорошо, что я не сплю с ней. Безумие целибата позволяет мне сохранять рассудок. Если бы я был с ней близок, у меня бы возникла иллюзия собственного величия, я бы начал считать себя ее бизнесменеджером, будущим продюсером, вымогателем и спекулянтом. Как бы то ни было, я продолжаю смотреть на нее как на кинозвезду, каковой она и является, а сам веду себя как влюбленный дурак, что тоже полностью соответствует действительности. Я не знаю, как это ей удается, но в результате все получается очень правдоподобно. Она сияет, как абсолютно удовлетворенная женщина, переполненная гормонами любви. Ей удается обмануть даже меня, хотя я точно знаю по горящему в ее комнате свету и доносящимся оттуда звукам, что ее ночи столь же одиноки и безрадостны, как и мои.

Она действительно великая актриса. В этом не остается никаких сомнений.

– Я желаю Мэгги только добра, – замечает ее агент.

– И я тоже.

В это к нам подходит официант с бутылкой вина. Сто долларов в магазине, более двухсот по ресторанным ценам.

Когда я был подростком, любого идущего мне навстречу парня я автоматически оценивал по следующим параметрам: больше ли он меня? сильнее ли? смогу ли я с ним справиться? Когда я подрос, повоевал во Вьетнаме и вернулся, все изменилось. Теперь, когда я смотрю на парня, я себя опрашиваю: может ли он убить? убивал ли он когданибудь? сможет ли он сделать это еще раз? Мои критерии изменились.

Я смотрю на Хартмана. Вряд ли ему доводилось когонибудь убивать. Даже с большого расстояния на войне. Не знаю, почему для меня это так важно, но это важно. Позднее, когда я знакомлюсь с его личным делом, выясняется, что он действительно не участвовал ни в одном сражении. Может ли он убить человека? Думаю, ему бы хотелось это сделать. И не потому, что ему хотелось бы увидеть умирающего человека, хотя многие убивают именно ради этого, а просто чтобы ощутить себя собой.

Агенты специально обучаются тому, чтобы стать безжалостными, грубыми, бессердечными «убийцами». Но быть агентомкиллером все равно что быть грубым футболистом. Неизбежно чтото ускользает. Даже в таком городе, как ЛосАнджелес, не испытьшающем никакого уважения к реальности, все это прекрасно понимают. Поэтому Хартману стоило бы взглянуть на себя в зеркало и осознать тот факт, что он настоящий убийца. Наверное, ему бы это понравилось.

Хартман поднимает стакан.

– За новую любовь, – говорит он.

Сотрудник Мэгги, отвечающий за связи с общественностью, рассылает наши релизы об открытии нового офиса. Я даю интервью по телефону для «Вэрайети». «Голливудский репортер» сам присылает ко мне журналиста. «Инквайерер» присылает репортера с фотографом, да еще и из «Энтертейнмент тунайтс» ктото звонит. Я на все соглашаюсь. Хотя такого со мной еще никогда не было.

Телефон звонит непрестанно. В офис то и дело доставляют сценарии, письма, резюме. Я встречаюсь с разными людьми. Вероятно, мне потребуются секретарь, рецензент и, может быть, ктонибудь еще.

В двух кварталах от офиса расположен ресторан с вполне приемлемыми ценами. Кроме этого, в нем есть два запасных выхода: один, простой, через кухню, другой, более сложный – через окно туалета. Я хожу туда поесть. И вдруг в ресторан входит секретарша Тейлора Бемби Энн Слайго. А это довольно далеко от «Юниверсал секьюрити». Может, она оказалась здесь случайно? Хотя многие утверждают, что в этом деле не бывает случайностей. Я здороваюсь, она присаживается рядом и заказывает гамбургер и чашку черного кофе. Я тоже прошу принести мне гамбургер. Потом говорю, что Мэгги не одобрит моего поведения. И Бемби – этот жалкий слепок с Железной леди – отвечает, что я должен прислушиваться к Мэгги, так как она звезда. Я улыбаюсь и спрашиваю, как ей работается на Мела Тейлора. Кажется, она хочет мне чтото сообщить. Однако она молчит. Мы обсуждаем сотрудников офиса, до которых нам обоим нет никакого дела. Она расправляется со своим гамбургером и закуривает сигарету. Я заказываю ей еще одну чашку кофе с персиковым пирогом. Бемби отказывается от пирога. От них полнеют. И я говорю, что она достаточно стройна, чтобы не опасаться этого.

Часы продолжают тикать, а я знаю, что Тейлор внимательно следит за обеденным временем секретарей. Наконец она достает бумажник и собирается с духом. Время на исходе, и ей ничего не остается, как начать говорить.

– Мистер Броз, ведь мисс Лазло знакома с разными другими звездами?

Я уже успел понять, что крут знаменитостей крайне узок.

– Да, более или менее.

– А она знает… – Бемби опускает глаза и начинает стряхивать с себя крошки, потом расправляет салфетку и прижимает ее к себе, – Джона Траволту? И Тома Круза?

Я не уверен в этом, но полагаю, что знает.

– Да, – отвечаю я.

– Я слышала… – Она берет бумажную салфетку и принимается стирать ею капельку кофе с блюдца, после чего тщательно протирает свою вилку. – Что саентологи могут излечить от… – Она кладет вилку на место и пытается посмотреть на меня, что ей плохо удается. – Гомосексуализма. Как вы думаете?

– Не знаю.

– Я понимаю, что вы не знаете. Но, может быть, Мэгги знает? Вы не могли бы спросить ее? Это ничего, что я называю ее Мэгги?

– Ничего. Я обязательно спрошу ее, – отвечаю я.

Постепенно я начинаю осознавать всю привлекательность этого образа жизни, помимо наличия денег. Люди беседуют друг с другом, занимаются собственной внешностью – лично я регулярно посещаю тренировочный зал, – следят за своей одеждой и много читают.

В основном это все пыль в глаза, которую мне необходимо пускать, изображая из себя любовникапродюсера, но в то же время это является необходимым этапом. Когда «Юниверсал секыорити» занималась расследованием промышленного шпионажа, первым делом мы пытались найти незаинтересованного бывшего сотрудника или недовольного нынешнего. Я намереваюсь организовать нечто вроде провокации, предоставляя сотрудникам Бигла место, куда они могут обратиться.

Этот способ требует времени и терпения, не гарантируя при этом успеха.

Пока «Юниверсал секыорити» следит за мной, Стив следит за Матусовым. Изо дня в день Рэй делает одно и то же, заезжая в одни и те же восемь мест. Однако то, что он делает эти восемь остановок, еще не позволяет понять, кого именно он записывает. В частности, он останавливается у одного многоквартирного дома, где прослушка, судя по всему, осуществляется из подвала. Еще две остановки он делает у охраняемых жилых комплексов, а это означает, что Стив даже не может определить дом, в котором живут интересующие Рэя лица. Остановку он делает у склада на Флауэрстрит, в котором есть только одно жилое помещение – оно принадлежит Максвеллу Нюрнбергу. К этому времени я уже знаю, что он работает в Кинемате, и поэтому догадываюсь, что прослушивают именно его. И еще у Рэя есть три переносных передатчика, один из которых, судя по близости его расположения, явно рассчитан на прослушку меня и Мэгги.

Интересно, что он начинает свой объезд из «Юниверсал секыорити», а заканчивает его у себя дома, прослушивая записи по ночам.

Я убеждаюсь в том, что за мной не следят, и както вечером без предупреждений заявляюсь к Раю. Я стучу в дверь, и он, несмотря на наличие видеокамер, приникает к замочной скважине.

– Джо! Ты какими судьбами? – открывает он дверь.

– Мне надо поговорить с тобой, с глазу на глаз.

– С глазу на глаз?

– Да, обсудить одно выгодное дельце, – улыбаюсь я. – В котором мы с тобой можем поучаствовать.

– Давай.

Он отходит в сторону и пропускает меня в дом. Его жена Мирна в гостиной. Она выглядит как куколка даже после рождения двух детей и всего остального. Я с ней встречался на корпоративных вечеринках.

– Очень симпатичный дом, – говорю я, обращаясь к ней.

– Спасибо, – с искренним удовольствием откликается она.

– Вы сами все это сделали? – спрашиваю я.

– Ну… – произносит она и заливается краской. Она относится к разряду скромниц. И Рэя это очень радует: его первая жена была совсем другой.

– У вас хороший вкус. Я не специалист, но это даже я вижу, – замечаю я.

– Хотите, я покажу вам остальной дом?

– Конечно, – отвечаю я.

– Джо забежал по делам, – замечает Рэй.

– Дада, конечно, – отвечает Мирна и умолкает.

– Я бы действительно с удовольствием осмотрел ваш дом, – говорю я. – Он источает тепло. Вот у Мэгги… – Мирна вся обращается в слух – а вдруг я поделюсь с ней какиминибудь тайнами кинозвезды? Вдруг я расскажу чтото о ее частной, домашней жизни? И она узнает чтото такое, что публикуется лишь в журнале «Стиль жизни богатых и знаменитых». …У нее, конечно, роскошный дом. Но все в нем сделано словно специально для какогонибудь телевизионного шоу. В нем нет того тепла и уюта, которые есть у вас.

Мирна снова заливается краской. Даже Рэй доволен и гордится женой. Чтобы ее дом сравнили с домом кинозвезды! Теперь ему ничего не остается, как позволить ей показать мне дом. Она рассказывает мне, как смешивала разные краски. Я замечаю, что все окна подключены к сигнализации и снабжены сенсорами, реагирующими на движение. Эта система стоит больше, чем все добро, которое она охраняет. Не сомневаюсь, что кроме всего этого существует и беззвучная связь с отделом вооруженного реагирования «Юниверсал секьюрити». Наверное, есть и звуковая сигнализация. Две маленькие девочки делят одну спальню, украшенную оборочками в розовых тонах. Впрочем, все как положено: спальня спальней, кухня кухней, и даже в столовой есть стол. Лично меня больше всего интересует подвал, где расположен рабочий кабинет Рэя.

– Ну, здесь все вверх тормашками, – говорит Мирна.

– Лично я всегда знаю, где что лежит, – откликается Рэй. – Сейчас тут действительно небольшой беспорядок. Просто я подгонял плату и соединения под свою систему, чтобы в любой момент можно было подключить совместимую приставку.

– Отличная работа, – говорю я.

Мы поднимаемся обратно в квартиру, и Рэй запирает подвал на ключ.

– Чтобы дети не забежали, – поясняет он. Мы садимся за стол, и Мирна выходит. – Ну, так что там у тебя?

И я говорю, что с помощью Мэгги у меня появилась возможность начать новый бизнес, но поскольку я в отпуске, то пока не могу получить патент. Рэй настоящий технический гений, но ему не хватает предприимчивости. Большинство техников живет на зарплату и почти не имеет халтур.

– Сколько я получу? – спрашивает он.

Перед тем как ответить, я делаю небольшую паузу:

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Это справедливо, – с огромным облегчением выдыхает Рэй. С таким же успехом я мог бы сказать «девяносто на десять – хочешь соглашайся, хочешь нет», и он бы все равно согласился. – Это справедливо.

– Мне еще потребуется некоторое время, чтобы все утрясти, но через пару недель, максимум через месяц ты сможешь приступить к работе.

– Спасибо, Джо. Спасибо. Ты же понимаешь – дети и так далее. Мне хватает, но еще немного денег никогда не помешает. Ты же понимаешь.

– Конечно, понимаю.

Мы пожимаем друг другу руки, и Рэй провожает меня до дверей. Система сигнализации срабатывает на ключ, а не на цифровой код. Думаю, он установил эту систему лет десять тому назад, когда в моду вошли скоростные звуковые генераторы, а цифровые системы стали уязвимыми.

На следующий день, когда Рэй отправляется на склад, мы со Стивом берем напрокат фургон длиной в тридцать пять футов и припарковываем его на улице. На Стиве темные очки и накладные усы. Когда Рэй выходит на улицу, он видит налгу машину, которая преграждает ему путь.

Я захожу ему за спину и ударяю его по затылку. Снимаю с него часы, вынимаю бумажник и вытаскиваю ключи. А потом затаскиваю его бесчувственное тело за мусорный бачок.

Потом я угоняю машину Рэя, опорожняю багажник и сдаю ее в контору по обмену автомобилей, после чего подъезжаю к дому Рэя в сантехническом фургоне, взятом напрокат на киностудии. То ли из любезности, то ли по забывчивости они предоставляют его нам с полным набором необходимого сантехнического оборудования. Я использую эти ящики для переноса скоростного перезаписывающего устройства и целой кипы магнитофонных лент. Девочки в школе. Мирна на работе. Я прикидываю, что у меня есть как минимум два часа. Я открываю дверь ключом Рэя, выключаю сигнализацию, спускаюсь в подвал и принимаюсь изучать его сокровищницу.

Он очень аккуратный человек, да благословит его Господь.

Стив остается на улице. Я просил его проследить за тем, чтобы Рэй не очухался слишком быстро. Однако он отказался это делать:

– Я тебе очень благодарен, и мне нужна работа. Я готов делать все что угодно, следить там за людьми, потому что мне надо содержать семью, – но причинять комуто боль… Я уже навоевался, с меня довольно.

Поэтому мы договариваемся, что он просто будет следить за Рэем, и если тот очнется и направится к себе домой, то он мне позвонит. Наберет номер, дождется гудка и повесит трубку. Потом снова наберет, даст два гудка и снова отключится. – Джо, пойми, – говорит Стив. – У меня проблемы с пацаном. Я заставляю его учиться и работать, но мать, конечно, на его стороне. А он связался с бандюками и заявляет: «Хочу быть настоящим мужчиной, буду носить пушку». Я ему говорю: «Чушь собачья». И теперь я не хочу говорить ему одно, а сам поступать иначе.

– Понял, – отвечаю я. – Главное – не забудь позвонить.

Материалы по Магдалине Лазло расположены под грифом «Операция „Лай собаки"». Кроме нее там содержатся материалы еще на семерых человек, опосредованно с ней связанных: Катерину Пржизевски, Люка Пржизевски, Максвелла Нюрнберга, Морриса Розенблюма, Теодора Броуди, Кармину Казеллу и Сета Саймона. Полный список с адресами и телефонами. Если они являются объектами слежки, излишне говорить, что именно они и должны меня интересовать.

Когда я обнаруживаю, что у него есть копии всех сделанных записей – на что я надеялся, но не рассчитывал, – у меня возникает такое чувство, словно я наткнулся на золотую жилу. Это свидетельства чужого счастья и отчаяния, успехов и провалов, амбиций, страха, глупости и обид.

И у Рэя даже есть скоростное перезаписывающее устройство. Я включаю еще и свое и перезаписываю на оба.

Единственное, что меня тревожит, – нет ли в доме запасной сигнализации, которую я не заметил. Или какогонибудь любопытного соседа. И не придет ли Мирна домой раньше обычного. Отключать Мирну мне очень не хочется. Как и девочек.

Глава 30

Тейлор назначает встречу в Кубе. Но Хартману, хоть он и получил удовольствие от первой проведенной там встречи, представляется это надуманным.

Поэтому они встречаются в «Репризентейшн компани». Майк Овитц и Объединение артистов и киносценаристов ориентируются исключительно на модернизм: агенты в серых костюмах и здание по проекту И. М. Пея – все словно провозглашает: «Мы деловые люди, а не какиенибудь тараторящие жиды с золотыми цепочками, как в комиксах». Однако Хартман считает, что он переплюнул Овитца, воссоздав Гарвардский клуб, этот храм капитализма, включая главный холл высотой в три этажа и камин с человеческий рост. Кондиционеры постоянно поддерживают прохладу так что даже летом в каминах горит ароматный дуб и мескитовое дерево.

– Как вам известно, неделю тому назад личная секретарша Бигла Катерина Пржизевски уволилась, – говорит Тейлор. – А позавчера Рэй Матусов, который ведет прослушивание в ее доме, подвергся нападению. Сегодня Катерина Пржизевски позвонила Джо Брозу в поисках работы и предложила ему свои услуги.

– Они связались друг с другом?

– Вот именно, – отвечает Тейлор.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает Хартман.

– Только то, что случайностей в таких делах не бывает, – отвечает Тейлор.

– Что ей известно? – спрашивает Хартман.

– Думаю, мало что, – замечает Шиган. Ему во что бы то ни стало нужно обнадежить клиента.

– Трудно сказать, что она может знать, – отвечает Тейлор. Он не хочет упустить возможности прикнопить Джо Броза.

– Мы прослушали записи, сделанные у нее дома и на работе, – продолжает Шиган. – Совершенно очевидно, что она ничего не знает. Об этом проекте.

– Возможно, она знает, но не догадывается об этом, – замечает Тейлор.

– То есть? – спрашивает Хартман.

– Я не услышал ничего такого, что могло бы на это намекать, – говорит Шиган.

– А это замечание о настоящих людях, – снова включается Тейлор, хотя и сам еще не понимает, какое значение может иметь это замечание. Это могла быть просто отговорка режиссера, не желающего давать роль какомунибудь болвану. – Для когонибудь это может оказаться важной информацией, особенно в соединении с какиминибудь другими сведениями.

Хартман продолжает сидеть с непроницаемым видом.

– Какое замечание о настоящих людях? – спокойно спрашивает он.

– Бигл сказал, что в своем следующем фильме он будет снимать только настоящих людей, – поясняет Тейлор.

– И все? – спрашивает Хартман.

В таких делах случайностей не бывает, – повторяет Тейлор. – Матусов следит за девятерыми. И через два дня после нападения на него один из этих девятерых, из ближайшего окружения Бигла, классический бывший сотрудник, внезапно звонит парню, которого я считаю главным нарушителем спокойствия. Я вижу эту ситуацию именно так.

– А где был Броз во время нападения на Матусова? – спрашивает Хартман.

Этот вопрос Тейлор хотел услышать меньше всего. Потому что он не может на него ответить, по крайней мере с полной уверенностью. Оперативник, следивший за Брозом, попросту потерял его. И тем не менее, уж коли вопрос озвучен, Мел решает и из него извлечь пользу.

– Броз в то утро сбежал.

– Давайте все упростим, – говорит Хартман. – Просто не дайте ей встретиться с Брозом.

Дата добавления: 2015-06-27