Брет Истон Эллис американский психопат 17 страница

ДЕВУШКИ

Последний месяц я появляюсь в офисе, мягко говоря, эпизодически. Мне хочется только качаться, поднимать штангу и заказывать столики в новых ресторанах, где я уже был, а потом отменять заказы. У меня в квартире пахнет гнилыми фруктами, хотя на самом деле этот запах исходит из содержимого головы Кристи, которое я выскреб и положил в хрустальный шар от Marco, стоящий на тумбочке рядом с входной дверью. Сама голова - полая, измазанная засохшими мозгами, с пустыми глазницами, - лежит в углу гостиной, за пианино; хочу использовать ее вместо тыквы для фонарика на Хэллоуин. Из-за этой вони я решил воспользоваться квартирой Пола Оуэна, чтобы устроить небольшую оргию, запланированую на сегодня. Я обыскал всю квартиру на предмет наличия устройств слежения, но не нашел ни одного. Один человек, с которым я общаюсь через своего адвоката, говорит, что Дональд Кимбел, частный детектив, слышал, что Оуэн действительно в Лондоне, что его видели в холле Claridge's, и один раз у портного на Savile Row, и еще в новом модном ресторане в Челси. Кимбел вылетел туда позапрошлой ночью, а это значит, что за квартирой теперь никто не следит, ключи, которые я украл у Оуэна, все еще у меня, и замок там не сменили, так что я собираюсь принести все необходимое (электродрель, бутылку кислоты, пневматический молоток, ножи, зажигалку "Бик") прямо туда сразу после ланча. Я заказываю на вечер двух девушек из агентства досуга с хорошей репутацией, если подобное учреждение вообще может иметь хорошую репутацию, главное, что именно в это агентство я раньше не обращался; расплачиваюсь карточкой Оуэна American Express, потому что, как я полагаю, все думают, что Оуэн сейчас в Лондоне, и никто не проследит, куда уходят деньги с карточки, хотя на его платиновой AmEx денег вполне достаточно. В сегодняшнем Шоу Патти Винтерс речь шла о секретах красоты принцессы Дианы (мне кажется, в ироническом смысле).
Полночь. Разговор, который я пытаюсь вести с двумя девочками - обе очень молодые блондинки с большими сиськами - немногословен, потому что мне сложно держать себя в руках.
- У вас тут прямо дворец, мистер, - детским голоском говорит одна из них, Торри, завороженная безвкусной квартирой Оуэна. - Настоящий дворец.
Я раздраженно смотрю на нее.
- Да ничего особенного.
Я делаю напитки - разумеется, из бара Оуэна, - и как бы вскользь упоминаю, что работаю на Уолл-стрит, в компании Pierce&Pierce. Похоже, они не особенно этим заинтересовалась. Одна из них спрашивает, не обувной ли это магазин. Тиффани сидит на черном кожаном диване и листает номер GQ трехмесячной давности, вид у нее смущенный, как будто она чего-то не понимает, точнее, как будто она вообще ничего не понимает, и я думаю: "Молись, сука, просто молись". Потом я признаюсь себе, что меня очень заводит, что эти девочки унижаются передо мной за деньги, которые для меня - карманная мелочь. Налив им еще выпить, я упоминаю, что закончил Гарвард, и потом спрашиваю:
- Слышали когда-нибудь о Гарварде?
Ответ Торри меня поражает:
- У меня был один деловой знакомый, который говорил, что он там учился. - Она пожимает плечами.
- Клиент? - спрашиваю я, заинтересовавшись.
- Ну, - нервно говорит она. - Просто деловой знакомый, скажем так.
- Сутенер, что ли? - говорю я, и тут начинается самое странное.
- Ну, - она умолкает на пару секунд, потом продолжает. - Будем считать это деловым знакомством.
Она отхлебывает из стакана.
- Он говорил, что учился в Гарварде, но... я ему не поверила.
Она смотрит на Тиффани, потом на меня. Но мы оба молчим, и она сбивчиво продолжает.
- У него была типа... ну... обезьяна. И мне надо было присматривать за этой обезьяной, ну... у него в квартире.
Она умолкает и продолжает ровным, монотонным голосом, периодически отпивая из стакана.
- Приходилось весь день смотреть телевизор, потому что делать там было нечего, пока этого парня не было дома... а я пыталась следить за обезьяной. Но... что-то с ней было не так, с этой обезьяной.
Она опять умолкает и делает глубокий вдох.
- Эта обезьяна... она смотрела...
Она запинается, смотрит по сторонам, у нее на лице задумчивое выражение, как будто она пытается решить, стоит ли рассказывать эту историю, как будто мы - я и та вторая сучка - должны быть безмерно ей благодарны за этот рассказ. Соответственно, я готовлюсь к чему-то шокирующему, разоблачительному, к какому-то немыслимому откровению.
- Она смотрела только...
Она вздыхает, а потом вдруг начинает говорить быстро-быстро:
-... Шоу Опры Уинфри, и больше ничего она смотреть не хотела. У этого парня была куча кассет с этим шоу, и он записывал их специально для своей обезьяны, - теперь она смотрит на меня умоляюще, как будто сходит с ума, прямо здесь и сейчас, в квартире Оуэна, и хочет, чтобы я... что? Проверил это? - А реклама была вырезана. Однажды я попыталась... переключить на что-то другое, выключила кассету... я хотела посмотреть сериал или что-нибудь еще... но...
Она допивает содержимое своего стакана и закатывает глаза. Она явно расстроена воспоминанием об этой истории, но, тем не менее, храбро продолжает:
- Обезьяна начала в-в-визжать и успокоилась только, когда я снова включила шоу Опры.
Она сглатывает, прочищает горло, похоже, она собирается заплакать, но этого не происходит.
- Понимаете, ну... ты пытаешься включить телевизор, какой-нибудь канал, а эта чертова обезьяна начинает визжать, - с горечью говорит она и обнимает себя за плечи. Ее трясет мелкой дрожью, и она тщетно пытается себя согреть.
Тишина. Ледяная, арктическая, абсолютная тишина. Свет в комнате - холодный, электрический. Я стою и смотрю на Торри и другую девушку, Тиффани, у которой такой вид, как будто ее тошнит.
Наконец, я открываю рот и выговариваю с запинкой:
- Мне все равно... какую жизнь ты ведешь... пристойную...или нет.
Начинается секс - жесткое порно, лучшие кадры. Я выбриваю Торри лобок, она ложится на спину на кровать Пола Оуэна, а я трахаю ее пальцем и время от времени лижу ей анус. Потом Тиффани делает мне минет. У нее горячий и влажный язык, и она водит им по головке члена, это меня раздражает, и я называю ее грязной шлюхой и сукой. Я надеваю презерватив и вставляю одной из них, а другая лижет мне яйца, я смотрю на шелкографию Ангелис, висящую над кроватью, и думаю о реках крови, о гейзерах крови. Иногда в комнате становится очень тихо, слышен только хлюпающий звук, с которым мой член входит в вагину одной из девиц. Тиффани и я по очереди лижем задницу и выбритую пизду Торри. Они одновременно, с громким криком, кончают в позиции "69". Теперь, когда они разгорячились, я достаю дилдо и позволяю им поиграться с ним. Торри раздвигает ноги и ласкает свой клитор, а Тиффани ебет ее большим скользким дилдо, Торри показывает Тиффани, что надо действовать более жестко, и, наконец, кончает, тяжело дыша.
Я опять заставляю их ласкать друг друга, но, кажется, это меня уже не заводит - я думаю только о крови, о том, как будет смотреться их кровь, и хотя Торри знает, что делать, как лизать пизду, мне это уже не интересно, я отталкиваю ее от Тиффани и начинаю сам лизать и кусать розовую, мягкую, влажную вагину, а Торри садится Тиффани на лицо и ласкает свой клитор. Тиффани жадно лижет ее пизду, влажную и блестящую, а Торри протягивает руки вниз и ласкает большие твердые груди Тиффани. Я начинаю кусаться сильнее, вгрызаясь зубами в пизду Тиффани, и она напрягается, и я говорю:
- Расслабься.
Она начинает визжать, пытается отодвинуться и кричит, когда мои зубы вонзаются в ее плоть. Торри думает, что Тиффани кончает, и плотнее прижимается к ее лицу, приглушая ее крики, но когда я смотрю на Торри - кровь течет у меня по лицу, изо рта торчат куски мяса и волосы, кровь из влагалища Тиффани хлещет на постель, - я чувствую, как в ней пробуждается страх. Я ослепляю их обеих спреем "Mace", а потом вырубаю обеих рукояткой пневматического молотка.
Торри приходит в себя и понимает, что связана и лежит на спине на кровати, свешиваясь с края, а ее лицо все в крови, потому что я отрезал ей губы ножницами. Тиффани, связанная шестью парами подтяжек Пола, лежит на другой стороне кровати, она стонет от страха, почти полностью парализованная жестокой реальностью. Я хочу, чтобы она видела, что я буду делать с Торри, и поэтому поворачиваю ее так, чтобы она не могла отвернуться. Как обычно, я пытаюсь понять, что испытывают девушки, и снимаю их смерть на видео. С Торри и Тиффани я использую ультра-миниатюрную камеру Minor LX, которая снимает на 9,5 мм пленку: линзы 15мм f/3*5, экспонометр, встроенный фильтр нейтральной плотности, тренога. Чтобы заглушить крики, я поставил в портативный СD-плейер на тумбочке у кровати компакт Traveling Wilburys.
Я начинаю с того, что слегка освежевываю Торри. Я делаю надрезы острым столовым ножом и срезаю куски плоти с ее ног и живота, а она в это время кричит и просит меня о пощаде высоким тонким голосом. Я надеюсь, что она умная девочка и понимает, как ей повезло, ведь ее наказание будет гораздо легче того, которое я приготовил для второй девушки. Я продолжаю брызгать на Торри спрей "Mace", потом пытаюсь отрезать ей пальцы ножницами и, наконец, поливаю кислотой ее живот и гениталии, но она никак не умирает, так что я решаю зарезать ее и вонзаю нож ей в горло, лезвие случайно вонзается в шею слева, натыкается на кость, и я останавливаюсь. Тиффани смотрит на все это, а я в конце концов отрезаю голову Торри - потоки крови, разбрызгиваются по стенам и даже по потолку. Поднимая вверх голову Торри, как некий победный трофей, свободной рукой я беру свой член, посиневший от возбуждения, и, пригнув ее голову к своим бедрам, я заталкиваю член ей в рот и ебу ее до тех пор, пока не достигаю оргазма и не выплескиваю сперму ей в рот. Я так возбужден, что и после того, как кончил, могу ходить по комнате с головой Торри, висящей у меня на члене - она теплая и кажется мне почти невесомой. Какое-то время это меня забавляет, но мне необходим отдых, так что я снимаю голову, кладу ее на на шкаф из дуба и тикового дерева, а потом сажусь в кресло, обнаженный, весь в крови, включаю телевизор, смотрю канал HBO, пью "Корону" и жалуюсь вслух на то, что Оуэн не успел обзавестись домашним кинотеатром.
Позже - теперь - я говорю Тиффани:
- Я тебя отпущу...ш-ш-ш... - и нежно глажу ее по лицу, оно скользкое от слез и спрея "Mace", и меня обжигает мысль, что у нее в глазах действительно загорелась надежда, но потом она видит у меня в руке зажженную спичку, я ее вытащил из коробка, который мне дали в баре, где мы пили в прошлую пятницу с Робертом Фареллом и Робертом Пречтером. Я подношу спичку к ее глазам, она инстинктивно их закрывает, я опаляю ей ресницы и брови, а потом достаю зажигалку Bic и подношу ее к глазницам, руками придерживая веки, чтобы глаза были открыты, я обжигаю палец, но держу зажигалку до тех пор, пока глазные яблоки не лопаются. Пока Тиффани еще в сознании, я переворачиваю ее, раздвигаю ягодицы и вбиваю вибратор ей в анус, используя пневматический молоток. Потом я снова переворачиваю ее - она вся обмякла от страха, - срезаю ей губы и расширяю отверстие электродрелью с массивной насадкой. Она трясется, очевидно, пытаясь протестовать, а когда я, наконец, остаюсь доволен размером отверстия, ее рот выглядит, как большой красно-черный тоннель, в котором виднеется перекрученный язык и поредевшие зубы. Я засовываю руку ей в глотку, пока она не исчезает там по запястье - ее голова непроизвольно трясется, но она не может укусить меня, потому что электродрель выбила ей большинство зубов, - хватаю все вены, которые проходят у нее по горлу, как трубы, тяну их пальцами, и когда у меня в руке оказывается достаточно крупный пучок, вытягиваю их через рот, резко дергаю и тяну до тех пор, пока ее шея не исчезает. Кожа натягивается и лопается, однако крови почти нет. Почти все вены, проходящие в шее, включая яремную вену, свисают теперь у нее изо рта, а тело бьется в судорогах, она напоминает мне таракана, который перевернулся на спину и теперь не может подняться, она трясется, ее вытекшие глаза стекают по лицу, смешиваясь с "Mace". Быстро, чтобы не терять времени, я выключаю свет, и, перед тем, как она умирает, я разрываю ей живот голыми руками. Не знаю, что я там делаю, но у меня под руками все хлюпает, а сами руки покрыты чем-то горячим.
Отходняк. Никакого страха, никакого смущения. И нет времени здесь рассиживаться, сегодня у меня еще много дел: надо вернуть кассеты в видеопрокат, зайти в спортзал, на Бродвее идет новый английский мюзикл, на который я обещал сводить Жанетт, надо где-нибудь зарезервировать столик. То, что осталось от обоих тел, уже начинает коченеть. Часть тела Тиффани - кажется, это она, хотя мне теперь сложно различить, кто есть кто, - как-то просела, и теперь из того, что осталось от ее живота, торчат ребра, которые проткнули ей грудь. Большинство ребер сломано. Голова прибита к стене, отрезанные пальцы образуют некое подобие хоровода вокруг СD-плейера. У одного из тел - того, что лежит на полу, - опорожнился кишечник, оно покрыто следами зубов. Я погружаю руку в желудок одного из тел, набираю крови и пишу на стене в гостиной: Я ВЕРНУЛСЯ, а под ними рисую жутковатую картинку, похожую на...

КРЫСА

В середине октября мне привозят вот что.
Приемник Pioneer VSX-9300S со встроенным процессором объемного звука Dolby Prologic, цифровой задержкой и полнофункциональным инфракрасным пультом управления, запоминающим до 154 функций любого другого пульта. Фронтальные колонки выдают 125 ватт, задние - 30.
Аналоговая магнитофонная дека фирмы Akai, модель GX-950B, с ручной настройкой подмагничивания, регулируемым уровнем записи и встроенным калиброванным генератором тона. Там еще есть система меток для стирания - помечаешь начало и конец заданного музыкального куска, и потом его можно стереть одним нажатием кнопки. Три головки с разделением записывающих и читающих блоков с минимальной интерференцией. Система шумоподавления, усиленная Dolby HX-Pro, все кнопки на передней панели дублируются на полнофункциональном дистанционном пульте.
Мультидисковый CD-плейер Sony, MDP-700, проигрывает как аудио-, так и видеодиски - все, что угодно, начиная от трехдюймовых синглов и заканчивая двенадцатидюймовыми видеодисками. Мультискоростная лазерная аудио-видеосистема с четырехскоростным сэмплингом, и двухдвижковой системой, обеспечивающей постоянное вращение диска предотвращающей диск от повреждений. Автоматический сенсор позволяет выбирать до девяноста девяти дорожек, а автопоиск названий дает возможность пометить до семидесяти девяти секторов видеодиска. В комплекте прилагается десятикнопочный пульт с колесиком (для поиска по кадрам) и программируемой остановкой. Для безупречных подсоединений имеются две пары аудио-видео разъемов, покрытые чистым золотом.
Отличная кассетная дека DX-500, производства NEC, сочетающая цифровую обработку звука с великолепным hi-fi звучанием. К ней подключается четырехголовочный модуль VHS-HQ с программированием событий на двадцать один день вперед, декодером MTS и 140 настроенными кабельными каналами. В качестве бесплатного приложения: при помощи дистанционного пульта на 50 функций я могу вырезать рекламы из телепередач.
Sony CCD-V200 - 8-миллиметровая видеокамера с выбором фона из палитры, генератором титров и переключателем режимов, позволяющим записывать кадры с задержкой. Мне, например, это дает возможность снимать разлагающийся труп с интервалом в пятнадцать секунд или записывать конвульсии отравленного щенка. У камеры встроенное цифровое аудио с возможностью прослушивания через свой же динамик; матрица позволяет писать изображение при четырех люксах освещенности, причем выдержку можно выбрать из шести вариантов.
Новый 27-дюймовый телевизор Toshiba CX-2788 имеет встроенный MTS декодер, гребенчатый фильтр на ПЗС, программируемый поиск каналов, коннектор для SVHS. Звук - семь ватт на канал, плюс дополнительные десять ватт на сабвуфер для глубоких басов - все это через голографическую систему Carver Sonic, которая выдает уникальный объемный стереозвук.
Плейер Pioneer LD-ST с инфракрасным пультом и мультидисковый плейер Sony MDP-700 с цифровыми эффектами и универсальным инфракрасным программируемым пультом (один - для спальни, другой - для гостиной), которые понимают все размеры и форматы аудио и видео дисков - восьми- и двенадцатидюймовые лазерные диски, пятидюймовые CD-Video диски, и трех- и четырехдюймовые компакты, - причем они оснащенный двумя автоматическими лотками. Плейер LD-W1, тоже Pioneer, вмещает два полноразмерных диска и проигрывает одну за другой обе стороны. На смену поверхности у него уходит всего пара секунд, так что больше нет необходимости менять диски вручную. Разумеется, у него цифровой звук, дистанционное управление и возможность программирования последовательности проигрывания дисков. Yamaha CDV-1600, еще один мультидисковый плейер, воспринимающий все форматы, имеет память произвольного доступа на пятнадцать выборок и пульт.
Плюс к тому - пара усилителей от Threshold; они обошлись мне почти в 15 000 долларов. В понедельник доставят сервант из светлого дуба, для спальни - туда встанет один из новых телевизоров. Заказная софа, обитая шелком, и итальянские бронзовые и мраморные бюсты восемнадцатого века на современных пьедесталах крашенного дерева, которые будут стоять рядом с ней, прибудут во вторник. Во вторник же доставят новое изголовье к кровати (белый хлопок с бежевой отделкой, бронзовые обойные гвозди по периметру). Новую гравюру Фрэнка Стелла для спальни привезут в среду - вместе с роскошным черным замшевым креслом. Оника, которого я продаю, будет заменен новой картиной: громадным изображением графического эквалайзера, выполненным в хромово-пастельных тонах.
Я говорю с парнями из отдела доставки Park Avenue Sound Shop насчет HDTV, которого пока еще нет в продаже, и в этот момент звонит один из черных телефонов AT&T. Я даю им чаевые и беру трубку. Звонит Рональд, мой адвокат. Я слушаю его, киваю и параллельно показываю парням из доставки, как выйти из квартиры. Потом говорю в трубку:
- Счет на триста долларов, Рональд. А мы только кофе попили.
Долгая пауза, во время которой я слышу странный, хлюпающий звук, доносящийся из ванной. Я осторожно иду туда, радиотелефон все еще у меня в руке, и говорю Рональду:
- Но да...Подожди... Я... Мы только выпили эспрессо. - Я заглядываю в ванную.
На сидении унитаза сидит большая мокрая крыса, которая, вероятно, вылезла прямо оттуда. Она сидит на ободке унитаза и отряхивается, а потом прыгает на пол. Это достаточно крупный экземпляр; она пошатывается, пробирается к выходу по кафельной плитке и выскальзывает из ванной в кухню, к коробке из-под пиццы Le Madri, которая по какой-то непонятной причине валяется на полу, на вчерашнем выпуске "New York Times" возле мусорного ведра от Zona. Я иду следом. Крыса, видимо, привлеченная запахом, хватает коробку в зубы и бешено трясет головой, как собака - пытается добраться до пиццы с луком-пореем, козьим сыром и трюфелями. Она урчит от голода. Я уже накачался гальционом, так что крыса меня не особенно беспокоит, по крайней мере, не так, как должна бы.
Чтобы поймать крысу, я покупаю очень большую мышеловку в хозяйственном на улице Амстердам. Кроме того, я решаю провести ночь в квартире отца в Карлайле. Из сыров у меня дома - только кусок бри в холодильнике и, прежде чем уйти, я кладу весь кусок в мышеловку - ведь это действительно большая крыса - а также сушеный помидор и укроп; кладу аккуратно, чтобы она не сработала раньше времени. Но когда я на следующее утро возвращаюсь домой, выясняется, что мышеловка не убила крысу. Крыса слишком большая. Она лежит на полу, она попалась, она пищит и дергает хвостом ужасного маслянисто-розового цвета - хвост длинный, как карандаш, и раза в два толще, и каждый раз, когда она бьет хвостом по белому дубовому полу, слышен громкий звук шлепка. Я беру совок для мусора - я, блядь, целый час угробил, пока его искал, - и загоняю крысу в угол как раз в тот момент, когда она освобождается из мышеловки. Я поднимаю ее, что повергает ее в панику, она верещит еще громче, шипит на меня и скалит острые желтые клыки. Я кладу крысу в шляпную коробку, она пытается выбраться, поэтом мне приходится держать ее в раковине, прикрыв сверху доской, на которую я положил тяжелые кулинарные книги, но она, эта мудацкая крыса, едва не умудрилась сбежать даже оттуда, пока я сижу на кухне и размышляю о том, как можно мучить девушек посредством этого зверя (я нахожу достаточно много способов, что меня совершенно не удивляет). В составленный мною список входит - разрезать обе груди вдоль и выжать их, а сверху туго обмотать их колючей проволокой. Но с крысой это уже не связано.

ЕЩЕ ОДИН ВЕЧЕР

Мы с Макдермоттом должны ужинать сегодня в ресторане "1500", он звонит мне около половины седьмого, за сорок минут до того, как мы должны там быть (свободный столик был только на 18:10 или 21:00, когда ресторан уже закрывается, - там калифорнийская кухня и время заказа столиков - претенциозность, перенесенная из другого штата). Хотя я чищу нитью зубы, все мои телефонные трубки лежат рядом с раковиной в ванной, так что мне удается взять нужную уже после первого звонока. Пока на мне черные брюки от Armani, белая рубашка от Armani и красный с черным галстук от Armani. Макдермотт сообщает, что с нами хочет пойти Хэмлин. Я голоден. Возникает пауза.
- Ну и что? - спрашиваю я, подтягивая галстук. - Ладно.
- Ну и вот что, - вздыхает Макдермотт. - Хэмлин не хочет идти в "1500".
- Почему? - Я закрываю кран в раковине.
- Он был там вчера.
- Ну... и что ты, Макдермотт, пытаешься сказать мне?
- Что мы идем куда-нибудь в другое место, - говорит он.
- Куда? - осторожно интересуюсь я.
- Хэмлин предлагает "Alex Goes to Camp", - произносит он.
- Подожди. Я прополощу. - Побурлив жидкостью против зубного камня и проверив в зеркале прическу, я выплевываю полоскание. - Исключено. Не пойдет. Туда я ходил на прошлой неделе.
- Я знаю. И я ходил, - говорит Макдермотт. - Кроме того, там дешево. Ну так куда мы пойдем?
- А что, у Хэмлина, блядь, нет запасного варианта? - раздраженно рявкаю я.
- М-м-м, нет.
- Перезвони ему и пусть придумает, - говорю я, выходя из ванной, - я, похоже, куда-то задевал "Загат".
- Ты будешь ждать или тебе перезвонить? - спрашивает он
-Перезвони, дурень. - Я вешаю трубку.
Проходит несколько минут. Звонит телефон. Мне лень проверять, кто это. Снова Макдермотт.
- Ну? - спрашиваю я.
- У Хэмлина другого варианта нет, и он хочет пригласить Луиса Керрутерса, а меня интересует, означает ли это, что пойдет Кортни? - спрашивает Макдермотт.
- Луис не может пойти, - говорю я.
- Почему?
- Потому что, - отвечаю я. - Зачем ему нужен Луис?
Следует пауза.
- Подожди, - говорит Макдермотт. - Он на другой линии. Я спрошу.
- Кого? - Укол страха. - Луиса?
- Хэмлина.
В ожидании я прохожу на кухню к холодильнику и вынимаю бутылку Pеrrier. В тот момент, когда я ищу стакан, раздается щелчок.
- Послушай, - говорю я, как только Макдермотт вновь на линии. - Я не желаю видеть Луиса и Кортни, так что, знаешь, отговори их идти с нами или что-нибудь в этом духе. Используй свое обаяние. Очаруй их.
- Хэмлин должен ужинать с клиентом из Техаса и...
Я обрываю его.
- И при чем тут Луис? Пусть Хэмлин сам ужинает с этим пидором.
- Хэмлин хочет, чтобы Керрутерс пошел с нами, потому что Хэмлину предстоит заниматься делом Panasonic, а Керрутерс знает о нем гораздо больше, вот поэтому он и хочет, чтобы Керрутерс пошел с нами, - объясняет Макдермотт.
Я замолкаю, переваривая это.
- Если Луис пойдет, я убью его. Клянусь богом, я убью его. Я, блядь, убью его.
- Господи, Бэйтмен, - озабоченно бормочет Макдермотт. - Ты настоящий гуманист. Мудрец.
- Нет. Я просто... - начинаю я, смущенный, раздраженный. - Просто... разумный.
- Меня интересует, если Луис пойдет, значит ли это, что пойдет и Кортни? - размышляет он.
- Скажи Хэмлину, чтобы пригласил... о господи, я не знаю... - я замолкаю. - Скажи Хэмлину, чтобы ужинал с техасцем один, - я снова замолкаю, что-то понимая. - Постой-ка. Значит ли это, что Хэмлин... нас приглашает? То есть, он платит? Раз это деловой ужин?
- Знаешь, Бейтмен, временами мне кажется, что ты очень сообразительный, - произносит Макдермотт, - а иногда...
- О черт, что я несу? - вслух раздосадовано спрашиваю я себя. - У нас с тобой деловой ужин? Господи. Я не иду. Все. Я не иду.
- Даже если Луис не пойдет? - спрашивает он.
- Нет. Все.
- Но почему? - ноет он. - У нас заказ в "1500".
- Я... должен... посмотреть Шоу Косби.
- О господи, запиши его, дурень.
- Погоди, - до меня доходит еще кое-что. - Ты думаешь, у Хэмлина будут... - неловкая пауза, - наркотики, ну, может... для техасца?
- А что думает Бэйтмен? - спрашивает Макдермотт, бесчувственный мудак.
-М-м-м. Я должен подумать. Я должен подумать.
Через некоторое время Макдермотт нараспев произносит: "тик-так, тик-так".
- Мы никуда не попадем. Разумеется, у Хэмлина будет с собой что-то.
- Подключи Хэмлина, переведи его... переведи его на третью линию, - лопочу я, глядя на свой Rolex. - Быстрее. Может, мы сумеем уговорить его на "1500".
- Хорошо, - говорит Макдермотт. - Жди.
Четыре щелчка и я слышу голос Хэмлина:
- Бэйтмен, а клетчатые носки подходят к деловому костюму?
Он пытается пошутить, но шутка мне кажется несмешной.
Закрыв глаза, я вздыхаю и нетерпеливо отвечаю:
- Не совсем, Хэмлин. Они слишком спортивные. Это противоречит деловому стилю. Можешь носить их с неформальными костюмами, - твидовыми, или какими угодно. Ну, Хэмлин?
- Бэйтмен, спасибо тебе - сговорит он.
- Луис не может пойти с нами, - говорю я. - А ты - пожалуйста.
- Ладно, - отвечает он. - Техасец все равно не идет.
- Почему?
- Крестьянский сын осматривает городские достопримечательности. У нас разный стиль жизни, - объясняет Хэмлин. - Я приму техасца только в понедельник. Я быстро и весьма ловко перекроил свои планы. Больной отец. Лесной пожар.
- А что насчет Луиса? - подозрительно спрашиваю я.
- Сегодня с техасцем ужинает Луис, что освобождает меня от массы проблем. А я встречаюсь с ним в Smith&Wollensky в понедельник, - произносит довольный собой Хэмлин. - Так что все в порядке.
- Погоди, - осторожно спрашивает Макдермотт, - значит, Кортни не будет?
- Мы опоздали в "1500" или вот-вот опоздаем, - замечаю я. - Кстати, Хэмлин, ты ведь ходил туда вчера, да?
- Да, - говорит он. - Сносное карпаччо. Приличный крапивный суп. Неплохой шербет. Только давайте пойдем куда-нибудь еще, а потом, э-э-э, поищем клевых телок. А, джентльмены?
- Неплохо, - говорю я. Меня радует, что к Хэмлину, раз в жизни пришла верная мысль. - А что скажет на это Синди?
- Синди идет на какое-то благотворительное мероприятие в Plaza, что-то...
- Это Trump Plaza, - равнодушно замечаю я, и мне наконец удается открыть бутылку Perrier.
- Да, в Trump Plaza, - говорит он. - Мероприятие насчет каких-то деревьев возле библиотеки. Средства на деревья, кусты или что-то в этом роде, - неуверенно говорит он. - Растения? Это выше моего понимания.
- Ну так куда мы идем? - спрашивает Макдермотт.
- А кто отказывается от "1500"? - спрашиваю я.
- Ты, - говорит Макдермотт.
- Макдермотт, - ною я, - ну тебя.
- Подождите, - говорит Хэмлин. - Давайте сперва решим, куда мы идем.
- Согласен. - дипломатично говорит Макдермотт.
- Я категорически против любых заведений, которые не в верхнем Ист Сайде или в верхнем Вест Сайде, - говорю я.
- Bellini's? - предлагает Хэмлин.
- Исключено. Там нельзя курить сигары, - одновременно произносим мы с Макдермоттом.
- Вычеркиваем, - говорит Хэмлин. - Gandango? - предлагает он.
- Может быть, может быть, - бормочу я, размышляя. - Трамп там бывает.
- Может, Zeus Bar? - спрашивает один из них.
- Давай, - говорит другой.
- Подождите, - говорю я им. - Я думаю.
- Бэйтмен... - выразительно говорит Хэмлин.
- Я обдумываю эту мысль, - говорю я.
- Бэйтмен...
- Подождите. Дайте подумать минуточку.
- Сейчас я слишком раздражен, чтобы заниматься этим, - говорит Макдермотт.
- Может, забудем об этой фигне и отлупим пару япошек, - предлагает Хэмлин. - А потом уж поищем клевых телок.
- Неплохая мысль, на самом деле, - пожимаю я плечами. - Удачная комбинация.
-А ты, Бэйтмен, чем хочешь заняться? - спрашивает Макдермотт.
Витая где-то далеко, я отвечаю: - Я хочу...
- Да? - заинтересованно переспрашивают они.
- Я хочу... размозжить лицо женщины большим тяжелым кирпичом.
- А кроме этого? - нетерпеливо стонет Хэмлин.
- Ладно, - говорю я, беря себя в руки. - "Zeus Bar".
- Ты уверен? Точно? "Zeus Bar"? - с надеждой говорит Хэмлин.
- Друзья. Я чувствую, что совершенно неспособен заниматься всем этим, - произносит Макдермотт. - "Zeus Bar". Решено.
- Подождите, - говорит Хэмлин. - Я позвоню и зарезервирую столик. В трубке слышится щелчок, мы с Макдермоттом ждем. Долгая тишина, потом наконец я говорю:.
- Знаешь, там, кажется, невозможно заказать столик.
- Может, пойдем в "М.К"? Техасцу бы понравилось в "М.К".
- Макдермотт, техасец не идет, - замечаю я.
- Все равно, я не могу идти в "М.К.", - не слушая, замечает он, но не говорит, почему.
- Я не желаю об этом знать.
Мы ждем Хэмлина еще две минуты.
- Чем он, черт подери, занимается? - спрашиваю я, потом у меня в трубке раздается щелчек.
Макдермотт тоже его слышит.
- Ответишь?
- Сейчас подумаю.
Снова щелчок. Издав стон, я прошу Макдермотта подождать. Это Жанетт. Голос усталый и грустный. Мне не хочется возвращаться на другую линию, и я спрашиваю, чем она занималась вчера.
- После того, как мы должны были встретиться? - спрашивает она.
Я медлю.
- Ну-у-у... да.
- Мы оказались в абсолютно пустом "Палладиуме". Всех пускали бесплатно, -она вздыхает. - Видели человека три-четыре.
- Знакомых? - с надеждой интересуюсь я.
- В клу... бе..., - произносит она, нарочно растягивая слова.
- Прости, - наконец говорю я. - Мне надо было... вернуть видеокассеты... - Потом, реагируя на ее молчание. - Ты же знаешь, я хотел бы увидеться с тобой...
- Я не хочу об этом слышать, - вздыхает она, обрывая меня. - Что ты делаешь сегодня?
Я медлю, думая, как ответить, потом признаюсь:
- "Zeus Bar" в девять. Макдермотт. Хэмлин. - и менее безнадежно. - Хочешь с нами?
- Не знаю, - вздыхает она. Безо всякого намека на нежность она спрашивает. - А ты этого хочешь?
- Тебе обязательно нужно быть такой сентиментальной? - спрашиваю я в ответ.
Она вешает трубку. Я возвращаюсь на другую линию.
- Бэйтмен, Бэйтмен, Бэйтмен, Бэйтмен, - заливается Хэмлин.
- Я здесь. Заткнись ты, блядь.
- Мы все еще чего-то ждем? - спрашивает Макдермотт. - Давайте что-то решать.
- Я решил, что лучше сыграю в гольф. - говорю я. - Я давно не играл.
- Хуй с ним с гольфом, Бэйтмен, - говорит Хэмлин. - У нас заказ на девять в "Kaktus"...
- И заказ, который надо отменить в "1500", м-м-м, посмотрим... мы должны были там быть двадцать минут назад, Бэйтмен, - добавляет Макдермотт.
- О черт, Крэйг. Ну, отмени его сейчас, - устало говорю я.
- Господи, ненавижу гольф, - с содроганием заявляет Хэмлин.
- Сам отменяй, - смеется Макдермотт.
- На чье имя? - без смеха, повысив голос, спрашиваю я.
После паузы Макдермотт тихо произносит: "Керрутерс".
Мы с Хэмлином разражаемся смехом.
- Правда? - спрашиваю я.
- В "Zeus Bar" попасть не удалось, - говорит Хэмлин. - Так что "Kaktus".
- Клево, - подавленно говорю я. - Наверно.
- Взбодрись, - ликует Хэмлин.
Мой звонок ожидает, снова мигает и прежде чем мне удается решить, брать его или нет, Хэмлин устраняет дилемму за меня: - Если же вы не хотите в "Kaktus"...
- Погоди, мне звонят, - говорю я. - Подождите.
Жанетт в слезах.
- Ну, на что ты не способен? - всхлипывая, спрашивает она. - Просто скажи мне, на что ты не способен?
- Жанетт, детка, - успокаивающе говорю я. - Послушай, пожалуйста. Мы будем в "Zeus Bar" в десять. Хорошо?
- Патрик, пожалуйста, - просит она. - Со мной все в порядке. Я просто хочу поговорить...
- Увидимся в девять или десять, когда хочешь, - говорю я. - Мне надо идти. Хэмлин с Макдермоттом на другой линии.
- Хорошо, - шмыгает она носом, и беря себя в руки, откашливается. - Встретимся там. Я правда изви...
Я перещелкиваюсь на другую линию. Там остался один Макдермотт.
- А где Хэмлин?
- Положил трубку, - отвечает Макдермотт. - Он придет в девять.
- Отлично, - бормочу я. - Ну, теперь я спокоен.
- Кто это был?
- Жанетт, - говорю я.
Я слышу слабый щелчок, потом второй.
- Это твой или мой? - спрашивает Макдермотт.
- Твой, - говорю я, - наверное.
- Подожди.
Я жду, нетерпеливо расхаживая по кухне из угла в угол. Макдермотт с щелчком возвращается обратно.
- Это Ван Паттен, - говорит он. - Я переключил его на третью линию.
Еще четыре щелчка.
- Привет, Бэйтмен, - орет Ван Паттен. - Дружище.
- Мистер Манхэттен, - говорю я. - Приветствую.
- А как правильно носить кушак? - спрашивает он.
- Я уже дважды отвечал сегодня на этот вопрос, - предостерегаю я.
Они вдвоем начинают говорить о том, успеет или нет Ван Паттен к девяти в "Kaktus", а я перестаю слушать голоса в телефонной трубке, вместо этого я с возрастающим интересом наблюдаю за крысой, которую я купил (мутант, возникший из унитаза, тоже у меня). Она сидит в новой стеклянной клетке, стоящей на кухонном столе, и пытается дотянуться тем, что осталось от съеденного кислотой тела, до навороченной системы Habitrail, чтобы попить из поилки, которую утром я наполнил отравленной минеральной водой Evian. Сцена кажется мне то ли слишком жалкой, то ли не слишком жалкой. Не могу решить. Опять звонит телефон, и этот звук выводит меня из бездумного бреда. Я прошу Ван Паттена и Макдермотта подождать.
Я включаюсь, выдерживаю паузу, потом произношу:
- Вы звоните домой Патрику Бэйтмену. Пожалуйста, оставьте сообщение после....
- О господи, Патрик, когда ты станешь взрослым, - стонет Эвелин. - Прекрати же. Ну зачем обязательно это делать? Ты действительно думаешь, что тебе это пройдет?
- Пройдет что? - простодушно интересуюсь я. - Моя самозащита?
- Что ты мучаешь меня, - дуется она.
- Милая, - говорю я.
- Да, - шмыгает она носом.
- Ты не знаешь, что такое мучения. Не знаешь, о чем говоришь, - толкую я ей. - Ты правда не знаешь, о чем говоришь.
- Я не хочу говорить об этом, - произносит она. - Где ты ужинаешь сегодня? - Ее голос смягчается. - Не поужинать ли нам в "TDK", скажем часиков в девять?
-Я ужинаю сегодня в "Harvard Club" один, - отвечаю я.
- Хватит дурачиться, - говорит Эвелин. - Я знаю, что ты ужинаешь в "Kaktus" с Хэмлином и Макдермоттом.
- А тебе это откуда известно? - спрашиваю я, не беспокоясь, что меня уличат во лжи. - И потом, это "Zeus Bar", а не "Kaktus".
- Я только что разговаривала с Синди, - говорит она.
- Я думал, что Синди собиралась на какое-то мероприятие насчет деревьев или кустов, - говорю я.
- Нет, нет, нет, - произносит Эвелин. - Оно на следующей неделе. Так ты не хочешь пойти?
- Погоди, - прошу я.
И возвращаюсь на линию к Крэйгу с Ван Паттеном.
- Бэйтмен? - спрашивает Ван Паттен. - Чем ты, блядь, занимаешься?
- Откуда, черт побери, Синди знает, что мы собираемся ужинать в "Kaktus"? - желаю я знать.
- Может, Хэмлин ей рассказал?, - гадает Макдермотт. - Не знаю. А что?
- Потому что теперь знает Эвелин, - говорю я.
- Когда, блядь, Вольфганг Пак собирается открыть ресторан в этом проклятом городе? - спрашивает нас Ван Паттен.
- Ван Паттен уже начал пить третью упаковку Forster's или все еще первую? - спрашиваю я Макдермотта.
- Тебя интересует, - начинает Макдермотт, - следует ли брать женщин или нет? Правильно?
- Нечто весьма быстро превращается в ничто, - предостерегаю я. - Вот все, что я имею в виду.
- Приглашать ли тебе Эвелин? - спрашивает Макдермотт. - Это ты желаешь узнать?
- Нет, приглашать ее не стоит, - подчеркиваю я.
- Ну, вообще-то я хотел привести Элизабет, - застенчиво (или это издевка?) произносит Ван Паттен.
- Нет, - говорю я. - Никаких женщин.
- А чем плоха Элизабет? - спрашивает Ван Паттен.
- Да? - поддерживает Макдермотт.
- Она идиотка. Нет, она умна. Не знаю. Не приглашай ее, - говорю я.
После паузы я слышу, как Ван Паттен произносит:
- Я чувствую, что мы сойдем с ума.
- Ладно, если не Элизабет, то как насчет Сильвии Джозеф? - предлагает Макдермотт.
- Нет, она слишком стара для ебли, - говорит Ван Паттен.
- Господи, - говорит Макдермотт. - Ей двадцать три.
- Двадцать восемь, - поправляю я.
- Правда? - помолчав, спрашивает обеспокоенный Макдермотт.
- Да, - говорю я, - правда.
Макдермотту остается лишь сказать: "А-а-а".
- Черт, я совсем забыл, - говорю я, хлопая себя рукой по лбу. - Я пригласил Жанетт.
- Ну, эту цыпочку и я бы не отказался, м-м-м, пригласить, - похотливо говорит Ван Паттен.
- Что такая милая юная крошка как Жанетт находит в тебе? - спрашивает Макдермотт. - Почему она связалась с тобой?
- Я обращаюсь с ней ласково. Очень ласково, - бормочу я, а потом. - Я должен позвонить ей и сказать, чтобы не приходила.
- А ты ничего не забыл? - спрашивает Макдермотт.
- Что? - я погружен в мысли.
- Вроде как Эвелин на другой линии.
- О черт, - восклицаю я. - Подождите.
- И почему я должен волноваться об этом? - слышу я, как, вздыхая, спрашивает себя Макдермотт.
- Бери с собой Эвелин, - выкрикивает Ван Паттен. - Она тоже милашка. Скажи ей, чтобы ждала нас в "Zeus Bar" в девять тридцать.
- Хорошо, хорошо, - кричу я перед тем, как переключиться на другую линию.
- Я не оценила этого, Патрик, - произносит Эвелин.
- Увидимся в девять тридцать в "Zeus Bar"? - предлагаю я.
- Могу я взять с собой Сташа и Вэнден? - кокетливо спрашивает она.
- Это ту татуированную? - в ответ кокетливо спрашиваю я.
- Нет, - вздыхает она. - Не татуированную.
- Отклоняется. Отклоняется.
- Ну, Патрик, - ноет она.
- Слушай, будь счастлива, что тебя саму пригласили, так что... - мой голос замирает.
Молчание, во время которого я чувствую себя не так уж плохо.
- Ну ладно, давай встретимся там, - говорю я. - Прости.
- Хорошо, - примирительно говорит она. - В девять тридцать?
Я переключаюсь на другую линию, прерывая беседу Макдермотта с Ван Паттеном о том, можно ли носить синий костюм на тот же манер, как пиджак в морском стиле.
- Алло, - вмешиваюсь я. - Заткнитесь. Все меня внимательно слушают?
- Да, да, да, - вздыхает скучающий Ван Паттен.
- Я звоню Синди, чтобы та убедила Эвелин ужинать с нами, - объявляю я.
- Но какого черта ты вообще пригласил Эвелин? - спрашивает один из них.
- Мы шутили, идиот, - добавляет другой.
- Ох, хороший вопрос, - заикаясь, говорю я. - Ох, подождите.
Отыскав ее телефон в записной книжке Rolodex, я набираю номер Синди. Проверив, кто звонит, она поднимает трубку.
- Привет, Патрик, - произносит она.
- Синди, - говорю я. - Сделай мне одолжение.
- Хэмлин с вами, ребята, не ужинает, - произносит она. - Он пытался вам дозвониться, но все линии были заняты. - У вас что, нет линии ожидания?
- Разумеется, у нас есть линия ожидания, - говорю я. - Что мы, по-твоему, варвары?
- Хэмлин не идет, - бесстрастно повторяет она.
- И что же он будет делать? - спрашиваю я. - Ботинки чистить?
- Он ужинает со мной, мистер Бэйтмен.
- А как же твое, м-м-м, кустарное мероприятие? - спрашиваю я.
- Хэмлин все перепутал, - отвечает она.
- Зайчик мой, - начинаю я.
- Да? - спрашивает она.
- Зайчик мой, ты встречаешься с мудаком, - нежно произношу я.
- Спасибо, Патрик. Очень мило.
- Зайчик, - предостерегаю я, - ты встречаешься с самым большим недоумком в Нью-Йорке.
- Ты говоришь так, как будто я этого не знаю, - зевает она.
- Зайчик, ты встречаешься с вечно мятущимся, нерешительным недоумком.
- Тебе известно, что у Хэмлина шесть телевизоров и семь видеомагнитофонов.
- Он когда-нибудь пользовался тренажером для гребли, который я подарил ему?
- Не пользовался, - отвечает она. - Ни разу.
- Зайчик, он недоумок.
- Прекрати называть меня зайчиком, - раздраженно произносит она.
- Слушай, Синди, если бы ты выбирала между чтением WWD и..., - я останавливаюсь, неуверенный, что собираюсь сказать. - Слушай, сегодня что-нибудь идет? - спрашиваю я. - Что-нибудь... нешумное?
- Патрик, чего ты хочешь? - вздыхает она.
- Я хочу мира, любви, дружбы, понимания, - бесстрастно произношу я.
- Чего-ты-хочешь? - повторяет она.
- Почему бы вам вдвоем не пойти с нами?
- У нас другие планы.
- Но Хэмлин сделал проклятый заказ, - возмущенно кричу я.
- Ну, а вы, ребята, воспользуйтесь им.
- Почему бы тебе не пойти? - сладострастно спрашиваю я. - Отправь недоумка в "Juanita's" или куда-нибудь...
- Я думаю, что не пойду с вами, - говорит она. - Извинись за меня перед ребятами.
- Но мы идем в "Kaktus", то есть в "Zeus Bar", - говорю я, потом, в замешательстве, добавляю, - нет, в "Kaktus".
- Вы что, правда, ребята, туда идете? - спрашивает она.
- А что?
- Общественное мнение гласит, что приличные люди там не ужинают, - произносит она.
- Но Хэмлин сам, блядь, сделал заказ, - ору я.
- И он сделал заказ там? - пораженная, спрашивает она.
- Сто лет назад! - ору я.
- Слушай, - говорит она. - Мне пора одеваться.
- Меня это совсем не радует, - замечаю я.
- Главное - спокойствие, - произносит она и вешает трубку.
Я возвращаюсь на другую линию.
- Бэйтмен, я знаю, это звучит неправдоподобно, - говорит Макдермотт, - но вакуум расширяется.
- Я не желаюмексиканской кухни, - заявляет Ван Паттен.
- Погоди, у нас не будет мексиканской кухни, разве нет? - говорю я. - Я что-то путаю. Разве мы не идем в "Zeus Bar"?
- Нет, дурень, - фыркает Макдермотт. - Мы не смогли попасть в "Zeus Bar". "Kaktus". "Kaktus" в девять.
- Но я не хочу мексиканскую, - говорит Ван Паттен.
- Ты ведь сам, Ван Паттен, заказывал столик, - вопит Макдермотт.
- Я тоже не хочу, - внезапно говорю я. - Ну почему мексиканская?
- Это не мексиканская мексиканская, - раздраженно произносит Макдермотт. - Это что-то под названием nouvelle мексиканская, тапас или что-то такое южное. Что-то в этом роде. Подождите. Мне звонят.
Щелчок, на линии остаемся мы с Ван Паттеном.
- Бэйтмен, - вздыхает Ван Паттен. - Моя эйфория быстро проходит.
- О чем ты? - На самом деле я пытаюсь вспомнить, где договорился с Эвелин и Жанетт встретиться с нами.
- Давай закажем столик где-нибудь еще, - предлагает он.
Подумав над этим, я подозрительно осведомляюсь: "И где же?"
- В "1969", - произносит он, искушая меня. - А? В "1969"?
- Туда бы я пошел, - признаюсь я.
- Как поступим? - спрашивает он.
Я думаю.
- Заказывай. Быстро.
- Ладно. На троих? Пятерых? На сколько человек?
- Человек на пять - на шесть, наверное.
- Ладно. Подожди.
Едва он отключается, как возвращается Макдермотт.
- А где Ван Паттен? - спрашивает он.
- Он... пошел пописать, - отвечаю я.
- Почему ты не хочешь пойти в "Kaktus"?
- Потому что меня охватила экзистенциальная паника, - вру я.
- Тебе кажется, что это вполне достаточная причина, - произносит Макдермотт. - А мне нет.
- Алло? - говорит Ван Паттен, включаясь обратно. - Бэйтмен?
- Ну? - спрашиваю я. - Макдермотт тоже здесь.
- Нет. Мексиканцы исключаются. - Черт.
- Что происходит? - спрашивает Макдермотт.
- Так, ребята, мы хотим "маргариту"⁴³? - спрашивает Ван Паттен. - Или нет?
- Я бы согласился на "маргариту", - произносит Макдермотт.
- Бэйтмен? - спрашивает Ван Паттен.
- Я бы предпочел несколько бутылок пива, желательно не мексиканского, - говорю я.
- Вот черт, - произносит Макдермотт. - Мне звонят. Подождите. - Он отключается.Если я не ошибаюсь, сейчас полвосьмого.
Через час мы все еще спорим. Мы отменили заказ в "Kaktus", и, возможно, наш столик уже заказан кем-то еще. Запутавшись, я отменил столик в "Zeus Bar", который мы не заказывали. Жанетт уже вышла из дома и с ней невозможно связаться, а я не имею понятия, в какой ресторан она пошла, и не помню, где договорился встретиться с Эвелин. Ван Паттен, уже успевший выпить две рюмки Абсолюта, интересуется детективом Кимбелом и о чем мы с ним говорили, но все, что я помню - это как какие-то люди проваливаются в трещины.
- А ты с ним говорил? - спрашиваю я.
- Угу, угу.
- И что он сказал? Что случилось с Оуэном?
- Пропал. Просто исчез. У-ф-ф-ф, - говорит он. - Слышен звук открывающегося холодильника. - Не было никакого несчастного случая. Ничего. Никакой информации.
- Да, - говорю я. - Я просто в недоумении.
- Ну, Оуэн был... я не знаю, - говорит он. Слышно, как открывают пиво.
- Что ты сказал ему, Ван Паттен? - спрашиваю я.
- Все то же самое, - вздыхает он. - Что он носил желтые и коричневые галстуки. Обедал в "21". Что в действительности он не был в арбитраже, как думал Тимбл, а занимался торговыми объединениями. Все то же самое. - Я почти вижу, как он пожимает плечами.
- Что еще?
- Дай подумать. Что он не носил подтяжек. Человек ремня. Что он завязал с кокаином и симпатизировал пиву. Ну, ты же сам знаешь, Бэйтмен.
- Он был дебилом, - говорю я. - А сейчас он в Лондоне. -
Господи, - бормочет он: - умственные способности действительно, блядь, в упадке.
Макдермотт включается обратно.
- Так. Ну и куда теперь?
- Сколько времени? - спрашивает Ван Паттен.
- Полдесятого, - вдвоем отвечаем мы.
- Постойте, а что с "1969"? - спрашиваю я Ван Паттена.
- А причем тут "1969"? - Макдермотт вне событий.
- Я не помню, - отвечаю я.
- Закрыт. Заказы не принимают, - напоминает мне Ван Паттен.
- Может, все-таки "1500"? - спрашиваю я.
- "1500" уже закрыт, - орет Макдермотт. - Кухня закрыта. Ресторан закрыт. Поздно. Нам придется идти в "Kaktus". Молчание.
- Алло, алло, где вы, ребята, - вопит он, теряя голову.
- Энергичный, как пляжный мячик, - произносит Ван Паттен.
Я смеюсь.
- Вы думаете, это смешно? - говорит Макдермотт.
- Да, и что? Что ты сделаешь? - спрашиваю я.
- Ребята, я волнуюсь, что мы не закажем столик и до двенадцати.
- А ты уверен насчет "1500"? - спрашиваю я. - По моему, это странно.
- Все, проехали, - кричит Макдермотт. - Ты хочешь спросить - почему? Потому-что-они- закрылись. И-закрывшись- перестали-принимать-заказы! Ты-меня-слышишь?
- Э, не ссы, милый, - хладнокровно произносит Ван Паттен. - Мы идем в "Kaktus".
- У нас там был заказ на десять, хотя нет - пятнадцать минут назад, - говорит Макдермотт.
- Мне кажется, я отменил его, - замечаю я, глотая еще один ксанакс.
- А я заново заказал, - говорит Ван Паттен.
- Ты неоценим, - монотонно замечаю я.
- Я успеваю туда к десяти, - говорит Макдермотт.
- Учитывая, что мне надо остановиться у банкомата, я буду там в десять пятнадцать, - медленноговорит Ван Паттен, считая минуты.
- А как быть с тем, что Жанетт и Эвелин встречаются с нами в "Zeus Bar", где мы не заказали столик? Кто-нибудь думал об этом? - с сомнением спрашиваю я.
- Но "Zeus Bar" закрыт, кроме того, мы отменили заказ, которого у нас там к тому же не было, - говорит Макдермотт, пытаясь сохранять спокойствие.
- По-моему, я сказал и Эвелин, и Жанетт, что мы встретимся там, - говорю я, от ужаса зажимая рот рукой.
После паузы Макдермотт интересуется:
- Тебе что, нужны неприятности? Нарываешься?
- Мне звонят, - говорю я. - О боже. Сколько времени? Мне звонят.
- Наверное, кто-то из девушек, - радостно произносит Ван Паттен.
- Подождите, - вижжу я.
- Удачи, - говорит Ван Паттен перед тем, как я переключаюсь.
- Алло? - смиренно спрашиваю я. - Вы звоните...
- Это я, - вопит Эвелин, из-за шума ее почти не слышно.
- А, привет, - небрежно говорю я. - Как дела?
- Патрик, что ты делаешь дома?
- А где ты? - добродушно осведомляюсь я.
- Я-в-"Kaktus", - шипит она.
- А что ты там делаешь? - спрашиваю я.
- Ты сказал, что мы здесь встречаемся, вот что, - говорит она. - Я подтвердила ваш заказ.
- О господи, - говорю я, - я забыл тебе сказать.
- Забыл-сказатъ что?
- Сказать, что мы туда... - я сглатываю, - не идем. - Я закрываю глаза.
- Кто-такая-черт-возьми-Жанетт? - спокойно шипит она.
- А разве вам там не весело? - спрашиваю я, игнорирую ее вопрос.
- Нам - нет.
- Но почему? - спрашиваю я. - Мы будем... скоро.
- Потому что все это несколько... неуместно, - кричит она.
- Слушай, я тебе сейчас перезвоню, - я собираюсь сделать вид, что записываю номер.
- Ничего не выйдет, - низким, напряженным голосом произносит Эвелин.
- Почему? Телефонисты прекратили бастовать, - пытаюсь я пошутить.
- Потому-что-позади-меня-Жанетт-и-она-хочет-позвонить, - говорит Эвелин.
Я замолкаю очень надолго.
- Па-а-а-трик?
- Эвелин. Давай забудем это. Я выезжаю прямо сейчас. Мы будем очень скоро. Я обещаю.
- О боже...
Я переключаюсь на другую линию.
- Ребята, ребята, кто-то спорол хуйню. Я спорол хуйню. Вы спороли хуйню. Я не знаю, - говорю я в полной панике.
- А в чем дело? - спрашивает один из них.
- Жанетт с Эвелин в "Kaktus", - говорю я.
- Е-мое, - острит Ван Паттен.
- Знаете, парни, - я вполне способен много раз подряд засунуть железную трубку в женское влагалище, - говорю я Ван Паттену и Макдермоттом, а потом, после молчания, котороя я ошибочно принял за шок, свидетельствующий о том, что они понимают, насколько я жесток. И потом добавляю: - но с состраданием.
- Да мы все знаем о твоей железной трубке, - говорит Макдермотт, - хорош хвастаться.
- Он что, пытается нам рассказать, что у него здоровый хуй? - спрашивает Крэйга Ван Паттен.
- М-м-м, я не знаю, - отвечает Макдермотт. - Ты это пытаешься нам сказать, Бэйтмен?
После паузы я отвечаю: "Ну-у-у... не совсем". У меня мигает линия ожидания.
- Ну, теперь у меня наконец-то есть повод для зависти, - шутит Макдермотт. - Ну и куда пойдем? Господи, сколько времени?
- Уже неважно. Я ничего не соображаю. - Я настолько голоден, что ем овсяные хлопья прямо из упаковки. Снова звонок на линии ожидания.
- Может, найдем наркотики?
- Звони Хэмлину.
- Господи, в этом городе зайдешь в туалет - и выйдешь с граммом, так что не волнуйся.
- Кто-нибудь слышал о новой сделке Bell South⁴⁴?
- Завтра в Шоу Патти Винтерс Спадс Маккензи⁴⁵.

Дата добавления: 2015-06-27