Гипноз. Новейший справочник. Последующее развитие психоаналитических идей обрело оригинальное направление во Франции, где возникла структурно-семиотическая интерпретация особых состояний

СТРУКТУРНО-СЕМИОТИЧЕСКИЙ ПОДХОД

Последующее развитие психоаналитических идей обрело оригинальное направление во Франции, где возникла структурно-семиотическая интерпретация особых состояний сознания. Она базировалась на общеметодологических принципах научных течений структурализма и семиотики, трактующих человека и мир как тексты, а точнее - как суммы текстов. Их новый принцип понимания человеческой природы состоит в следующем: из существа, преобразовавшего мир природных объектов в сферу вещей культуры, Homofaber - человек работа-

ющий, превращается в Homo signum symbolicum - человека, создающего и использующего символы, живущего в мире знаков, значений и смыслов.

Как и любые другие явления человеческой жизни, тексты существуют не изолированно, они непрерывно пересекаются, усиливают или компенсируют друг друга, а процесс их создания и функционирования в любом обществе подчинен правилам и установлениям. Хорошо известно, что говорить или писать можно не обо всем, не при любых обстоятельствах, наконец не всякому можно говорить о чем угодно. Иллюзию о том, что в определенных ситуациях люди говорят «как попало», не сообразуясь с принятыми нормами и не регулируя свою речь, начал рассеивать еще 3. Фройд. Окончательно развеяли ее структуралисты, в особенности Ж. Лакан и М. Фуко, показавшие, насколько сильно общество управляет речевыми практиками своих членов, а отдельные личности при этом все равно пытаются сделать текст формой проявления собственной индивидуальности.

С этой точки зрения гипноз как семиотический феномен принадлежит к числу специфических семиологических объектов, символика которых часто выходит за пределы обмена знаков, поэтому их символическая природа не исключает, а предполагает лингвистическую парадигму анализа.

Структурно-семиотический подход к особым состояниям сознания рассматривает их образы как специфический язык, соотносящийся с внеязыковой реальностью - бессознательным. Правомерность такого подхода обусловливается внележащим характером бессознательного по отношению к сознанию - бессознательные содержания доступны сознанию, только будучи выраженными особым образом (в гипнотическом отреагирова-нии, сновидениях, фантазиях и т.п.). Такая дихотомия «содержание-выражение» является центральной для любого языка и фактически составляет его систему как семантика (отношение знаков к реальности), синтаксис (отношения между знаками) и прагматика (отношение знаков к их пользователям).

Исходя из этого центральным вопросом толкования особых состояний сознания является вопрос перевода бессознательных содержаний (внутренней реальности) на внележащий, запредельный для них язык сознания. Следствием этого становится «необходимость более чем одного (минимально двух) языков

Глава 2. Модели особых состояний сознания 73

для отражения запредельной реальности и неизбежность того, чтобы пространство реальности не охватывалось ни одним языком в отдельности, а только их совокупностью... Минимальной работающей структурой является наличие двух языков и их неспособность, каждого в отдельности, охватить внешний мир. Сама эта неспособность есть не недостаток, а условие существования, ибо именно она диктует необходимость другого, другой личности, другого языка, другой культуры» (Ю. М. Лотман, 1994).

В структурном психоанализе Ж. Лакана эта проблема решается положениями о том, что «бессознательное структурировано как язык, а бессознательное субъекта - это речь другого». По его мнению, чистое, доязыковое бессознательное - это фикция, поскольку еще до рождения ребенок попадает под влияние речевого поля других людей, и все его потребности, влечения, желания вписываются в уже существующие символические системы.

Человеческую психику, по Ж. Лакану, составляют явления реального, воображаемого и символического порядка (по аналогии с триадой первой топики 3. Фройда: бессознательное - предсознание - сознание).

Реальное - это самая сокровенная часть психики, всегда ускользающая от наглядного представления, описания и понимания, это хаос, не поддающийся определению. Реальное психики настолько непостижимо, что, характеризуя его, Ж. Лакан постоянно употребляет кантовский термин «вещь в себе».

Воображаемое есть индивидуальный вариант восприятия символического порядка, субъективное представление человека о мире и прежде всего о себе самом. Это то, что роднит нашу психику с психикой животных, поведение которых регулируется целостными образами (гештальтами).

Человек в своем онтогенезе также попадает под власть образов. Это происходит в возрасте между шестью и восемнадцатью месяцами в так называемой «стадии зеркала», когда ребенок начинает узнавать себя в зеркале и откликаться на свое имя. В это время ребенок ощущает себя внутри распадающимся на части, не равным себе в разные моменты времени, а окружающие его люди предлагают ему соблазнительный единый и «объективный» образ его Я, образ, накрепко привязанный к его телу. И окружающие, «другие», убеждают ребенка согласиться с ними, поощряют его принять это представление о целостности Я

Гипноз. Новейший справочник

и о его тождественности самому себе во все моменты жизни. Яркой иллюстрацией этого процесса может явиться узнавание себя в зеркале, идентификация со своим отражением в стекле. «Беспомощный младенец, не способный к координации движений, предвосхищает в своем воображении целостное восприятие своего тела и овладение им. Этот единый образ достигается посредством отождествления с образом себе подобного как целостной формой; конкретный опыт такого построения единого образа - восприятие ребенком своего отражения в зеркале» (Ж. Лакан, 1948). Но этот момент радостного узнавания себя в зеркале или откликания на свое имя является также и моментом отчуждения, ибо субъект навсегда остается очарованным своим «зеркальным Я», постоянно тянется к нему, как к недосягаемому идеалу цельности. «Чем иным является Я, - пишет Ж. Лакан, - как не чем-то, что первоначально переживалось субъектом как нечто ему чуждое, но тем не менее внутреннее... субъект первоначально видит себя в другом, более развитом и совершенном, чем он сам». Ж. Лакан доводит свои мысли до радикального вывода: «Либидозное напряжение, вынуждающее субъекта к постоянному поиску иллюзорного единства, постоянно выманивающее его выйти из себя, несомненно, связано с той агонией покинутости, которая и составляет особенную и трагическую судьбу человека» (Ж. Лакан, 1953). Кроме того, в этом зеркальном двойнике находится источник не только желания, но и завистливой агрессии. Здесь Ж. Лакан во многом опирается на сделанное 3. Фройдом описание того жуткого впечатления, которое подчас производит на человека вид его собственного отражения в зеркале.

Однако субъект является пленником не только своего зеркального образа. Еще до своего рождения человек попадает под влияние речевого поля других людей, которые как-то выражают свое отношение к его появлению на свет и чего-то ждут от него. Эта речь других людей (по терминологии Лакана - речь другого) и формирует символическое субъекта. Исходя из этого символическое есть априорный социальный порядок, система языка и вообще любая семиотическая система.

Для маленького ребенка знакомство с миром и с речью другого начинается с фрустрации первичного нарциссизма (т. е. с невозможности поддержания адекватного внутриутробного

Г лава 2. Модели особых состояний сознания _______________75

единства с телом матери из-за неизбежных упущений самой заботливой матери). Ради чего мать время от времени покидает ребенка? По множеству причин, ребенку не ясных, но, в общем, повинуясь правилам культурного мира, не позволяющим современной женщине постоянно держать ребенка рядом с телом. Разлуки с матерью представляются ребенку мучительством, каким-то капризом до тех пор, пока он не овладеет речью и не узнает об анатомической разнице полов.

Ж. Лакан последовательнее всех прочих психоаналитиков подчеркивал необычайную важность для человеческого бессознательного комплекса кастрации и того отречения или незнания, которым люди с самого детства защищаются от факта: у Женщины, у всемогущей матери, нет фаллоса! В психоанализе этот комплекс основан на фантазме кастрации как ответе ребенка на загадку анатомического различия полов; это различие приписывается усечению фаллоса у девочки. Комплекс кастрации связан с комплексом Эдипа (особенно в его функции нормирования и запрета), и поэтому структура этого комплекса различна для мальчика и для девочки. Мальчик боится кастрации как осуществления отцовской угрозы в ответ на свою сексуальную активность. Девочка же ощущает отсутствие фаллоса как несправедливость и склонна отрицать эту нехватку или стремиться к ее возмещению. Специфический женский аспект комплекса кастрации - зависть к пенису (фаллосу). Еще 3. Фройд указывал на то, какие символические последствия имеет этот комплекс для отношений женщины со своим будущим ребенком: «Она соскальзывает - благодаря символическому уравнению, можно сказать, - с фаллоса на ребенка» (3. Фройд, 1933).

Доводя свою идею до логического конца, Ж. Лакан указывает, в каком положении оказываются такая женщина и ее ребенок: «Если желание матери составляет фаллос, ребенок захочет стать фаллосом, чтобы удовлетворить это желание» (Ж. Лакан, 1958). Такое открытие дает, наконец, объяснение, чего же ради мать покидала ребенка: она покидала его в поисках недостающего ей фаллоса, который она могла получить только у фаллического отца. Овладение человеческой речью позволяет понять, что же именно говорила мать, оставляя ребенка: она называла имя отца.

Итак, во всех межличностных контактах, для которых отношения между матерью и ребенком становятся первой моделью

Дата добавления: 2015-06-27