Греческие боги и мифы 3 страница

Дж. М. Стэдвик. Золотая ветвь (мойры за работой). Ок. 1890 г.

Разумеется, можно долго спорить о полезности или ненужности и опасности мифа как социального инструмента, как опорной конструкции всей цивилизации. Так, В. Виндельбанд веско заметил, что у греков историческая иллюзия поместила образ своей идеальной тоски не в будущее, а в прошлое. Но согласитесь, по крайне мере этот идеальный образ у них все же был. А у нас? Прошлое высмеяно и оплевано, настоящее – алчно и бездуховно, будущее – зыбко и неопределенно. «Измельчало слово, износилось и свелось к словесной чепухе» (С. Н. Дмитриев). Мы потеряли не только вкус к мифу как к художественному образцу, но и к тому, что составляет главный смысл и содержание культуры – к героике… Этнограф Б. Малиновский писал: «Так же как наша священная история живет в наших обрядах, в нашей этике, управляет нашей верой и контролирует наше поведение, так действует миф и с точки зрения примитивного человека». С последним утверждением можно было бы и поспорить. Разве знание мифологии античности или современности, ее великих героев, легенд указывает на примитивность народов? Скорее уж более примитивной выглядит нынешняя «культура». Удивительно верно незримый спор времен, мировоззрений и культур отражает известное стихотворение поэта Шиллера – «Боги Греции»:

В дни, когда вы светлый мир учили

Безмятежной поступи весны,

Над блаженным племенем царили

Властелины сказочной страны, —

Ах, счастливой верою владея,

Жизнь была совсем, совсем иной

В дни, когда цветами, Киферея,

Храм увенчивали твой!

В дни, когда покров воображенья

Вдохновенно правду облекал,

Жизнь струилась полнотой творенья,

И бездушный камень ощущал.

Благородней этот мир казался,

И любовь к нему была жива;

Вещим взорам всюду открывался

След священный божества…

Дети XXI века, мы, часто даже не задумываясь, оперируем в повседневной жизни законами и образами древней мифологии. Вдумайтесь… Разве мы с вами не в руках Мойр, вытягивающих жизненный жребий и определяющих не глядя и слепо сроки нашей жизни? Разве не обращаем наш преисполненный надежды взор к Фортуне, богине счастья и благоденствия? Разве, в тайне от окружающих, мы не уповаем на милость Геры (Юноны), покровительствующей браку, охраняющей святость и нерушимость брачных союзов? Или же, доведенные порой до отчаяния причудами некогда любимой, а ныне остро ненавидимой супруги, не умоляем ту же Геру союз сей расторгнуть как можно скорее? Разве, войдя в возраст возмужания, неистово и страстно не призываем прекрасную и ветреную Афродиту (Венеру), богиню любви, с ее неразлучным спутником Гименеем, заставляющую взволнованно биться наши сердца, богиню, чьей власти не смогли противостоять даже боги? Когда же пришла пора возлюбить науку, молодежь, покинувшую стены учебных заведений (ту, что все же на это решилась), сопровождает одна из наиболее почитаемых богинь древности – Афина (Минерва), дающая мудрость и знания, обучающая людей искусствам и ремеслам. И разве мы, сталкиваясь с жизненными трудностями, пытаясь разрешить сложнейшие вопросы бытия, не ощущаем себя в положении Эдипа, который должен разрешить загадку Сфинкса и лишь в этом случае может рассчитывать на достойную жизнь и счастье?

Ж.-О.-Ж. Энгр. Эдип и Сфинкс. Ок. 1827 г.

Бесспорно, миф – это застывшее воплощение истории… Ф. Шеллинг считал: «То, что живет в сказаниях, в мифологии, несомненно когда-то действительно существовало». Жаль, право, что талантливый Л.Н. Гумилев воспринимал мифы как грозного противника науки. Мифы, уверял он, порой оказываются разновидностью лжи. Они вовсе не безвредны, и утверждал: «Они норовят подменить собой эмпирические обобщения наблюдаемых фактов, то есть занять место науки и заменить аргументацию декларациями, подлежащими принятию без критики. Проверить данные мифа невозможно. Когда миф торжествует, то наступает подлинный упадок науки, да и всякой культуры». Возможно, говоря так, он вдохновился мнением Лукиана, этого «Вольтера древности», который и самого Гомера считал «отцом всех обманщиков».

Аргонавты

Но ведь миф мифу рознь. Нужно отличать мифы культуры от мифов бескультурья. Одни созданы в подземельях Аида (в застенках деспотии и лжи, в выгребных ямах информационных культур, дебрях тоталитаризма, плутократии, фанатизма, алчной демократии, империализма). Эти мифы ядовиты и опасны, как взбесившаяся кобра. Народы должны помнить: Latet anguis in herba! (лат. – Здесь таится опасность). Увы, бывает, приходят пошлые времена, когда можно «без всякой удержи вести жизнь среди запустения мысли, нравов и дела» (Ницше). Иные обстоятельства и нравы вызывают, конечно, иные ощущения среди людей, обитателей этого нового, конечно же, несовершенного мира:

Без сознанья радость расточая,

Не провидя блеска своего,

Над собой вождя не сознавая,

Не деля восторга моего,

Без любви к виновнику творенья,

Как часы, не оживлен и сир,

Рабски лишь закону тяготенья

Обезбожен – служит мир.

Но есть ведь и легенды иного рода, созданные светлой памятью народа, его душевными, родниковыми источниками. Поэтому нам они представляются волшебным снадобьем, бальзамом, целебным и во многом спасительным лекарством. Ведь без таких мифов и легенд нет истории, нет таинства поэзии, нет любви к отечеству, к его героям, любви к науке. Испанец Х. Ортега-и-Гассет называл миф важнейшим ферментом истории. Верно, ибо без них нет и образования (в аполлоновском смысле слова), наконец, нет культуры, нет философии, литературы. И не случайно в создании мифов принимали участие, тысячелетия спустя, такие ярчайшие мыслители России, как Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Н. О. Лосский, В. С. Соловьев, А. Ф. Лосев и др. Как заметил один из современных исследователей, миф подсознательно удовлетворяет познавательную потребность человека как в объяснении окружающего его мира, так и самого себя. С помощью мифологии «человек борется с демонами в собственной душе», с теми страхами, которые преследуют его буквально с момента рождения. Поэтому можно сказать, что «все мифологии истинны» (Ю. М. Антонян). Они истинны в той мере, в какой мы остаемся наследниками древних ощущений и представлений о жизни и смерти. Однако мифы нужны нам и еще для одной своей очень важной репродуктивной функции. С помощью героев мифов эпоха очерчивает контуры воспроизводства новых поколений. Бояться того, что литературные образы Геракла, Прометея, Вильгельма Телля, Ильи станут образцами для потомков (не являясь буквальным прототипом), не следует. Напротив, надо радоваться, если кто-то хочет стать новым Тесеем, Теллем, Гракхом, Ильей Муромцем, Ильей Пророком, Ломоносовым. Мифы могут стать и былью! Мы не боги, но божественные начала в нас бесспорно заложены. Как верно заметил К. Абрахам, изучавший корни мифа о Прометее, одним из скрытых мотивов и первопричин появления и популярности данного мифа является желание людей вести свое происхождение от божеств, т.е. выступать в каком-то смысле «родней».

Михаил Васильевич Ломоносов

Другое дело, что не всегда эти новые мифотворцы отвечают требованиям времени. «Нет такого невежды, который не мог бы задать больше вопросов, чем может их разрешить самый знающий человек», – говорил М. Ломоносов. Вот и ныне возникла у нас теория А. Фоменко, согласно которой античная классическая Греция якобы не более чем миф, фантомное отражение, дубликат, возникший 1810 лет спустя после античности. Миф сей существует якобы в традиционных представлениях ученых. Академик РАН пишет: «Вообще, мираж-фантом почему-то выглядит красивее, чем оригинал. Сколько эмоций вызывают у читателей мифы античной Греции! А в то же время мало кто слышал о средневековых крестоносных государствах на территории Греции, послуживших оригиналом, с которого (тогда) «был срисован» классический мир». Восхищает его мужество, когда он, подобно Гектору, выходит на бой с могучим Ахиллесом… «Словно конь застоялый, ячменем раскормленный в яслях, привязь расторгнув, летит и копытами поле копает» (Илиада). При этом он разит «невежественную» историческую науку. Но что делать? Математика – наука чисел, а не слов. Числами можно жонглировать, а целой системой фактов – нет. Певцы, мудрецы и герои Греции (Платон, Сократ, Демосфен, Перикл, Леонид, Фидий, Геродот, Гомер, наконец) – не какой-то фантом или миф, а историческая реальность. Если же традиционная мифология, как считал Платон, и является, вообще говоря, ложью, то все же в ней сокрыто немало зерен истины. Платон был убежден, что в некоторых случаях миф способен выполнять воспитательную функцию и в таком качестве мог быть чрезвычайно полезен как отдельной личности, так и всему государству.

Карта мира Геродота

Во временной ориентации будем опираться на традиционные представления и на факты, а не на мифы. Они надежнее, чем иные дикие экстраполяции… Гумбольдт в «Космосе» (1851) подразделял античное время на четыре главных этапа. К первому он относил древние путешествия финикиян, греков и иудеев, ко второму – время греческих завоеваний в Азии при Александре, к третьему – время александрийской школы, а, наконец, четвертый этап характеризовал как период Римской империи и влияния римского владычества на расширение космических идей. К. Маннерт в «Географии греков и римлян» (1788) выделил несколько иные, с его точки зрения, главные эпохи: первый период он считал временем накопления первоначальных географических знаний (с 456 до 270 гг. до н.э.) – от Геродота до Эратосфена, второй период (270 г. до н.э. – 160 г. н.э.) назван им периодом исторической географии и страноведения, от Эратосфена до Страбона и Птолемея. Третий период (от 160 г. н.э. и до середины VI в. н.э.) включает историческое землеведение и познание от Марина Тирского до Клавдия Птолемея, и затем от Птолемея до Косьмы Индикоплова. Птолемею в истории астрономии, пожалуй, не было равных на протяжении целого тысячелетия – от Гиппарха (II в. до н.э.) до Бируни (X—XI вв. н.э.). Ученые первой половины XIX века начинали излагать историю Древней Греции обычно с VIII века до н.э. Автор 12-томной «Истории Греции» Дж. Грот (1794—1871) начал ее с 776 года до н.э., с того времени, когда, по преданию, греки организовали у себя Олимпийские игры. В действительности же история греков намного древнее. Находки Шлимана в Микенах расширили рамки греческой истории на 400 лет (так полагал он), хотя в действительности эти рамки, как ныне установлено, расширились более чем на 800 лет.

Микенская золотая маска. «Маска Агамемнона»

Наиболее известной из его находок стала так называемая маска Агамемнона. Шлиман, найдя одну из золотых масок, счел, что именно она принадлежала вождю ахейцев Агамемнону, завоевавшему Трою. Впоследствии он с гордостью заявит на весь мир: «Я заглянул в лицо Агамемнону». Были и другие находки. В ряде царских гробниц (Каковатос, Энглианос) найдены золотые изображения совы. Такие же или схожие символы, в частности, богиня смерти Лилит – встречаются в Малой Азии, Сирии и на Кипре.

Посейдон, Аполлон и Артемида. Фрагмент рельефов Парфенона

Если же представить на мгновение, что вы не знали положений римского права, кодексов Юстиниана, перепутали даты и события греко-персидских войн, если из памяти напрочь выпали имена знаменитых историков, философов, врачей, полководцев, видных мужей Египта, Греции, Рима, Ирака, Ирана, Китая, Индии, Востока, Византии, ежели вы не могли или не захотели по какой-то причине одолеть творений трагиков и поэтов античного мира, остается нечто волшебно-пленительное, что пребудет с вами до конца, нечто, к чему применима чуть измененная сентенция Овидия: «Я хочу, чтобы смерть застигла меня посреди тех ярких образов и трудов». Что же это такое? Прежде всего, это прекрасная и образная мифология, о которой уже говорилось. Мифы даны нам и для того, чтобы лучшие почерпнули в них материал для подвига. Но мифы внушают иным надежду и самим стать мифом. Мудрецы и поэты прошлого играют в жизни людей роль вполне реальных божеств. Сохраняя миф, сохраняем античное искусство, память о былом, саму душу греков. Глядишь, светлее станет и наша собственная душа, бредущая в душных сумерках.

Дата добавления: 2015-06-27