Злаки и плевелы в наследии эллинов 4 страница

Похоже, что поэт Аристофан гораздо лучше разбирался в реалиях жизни, чем философ Платон. Популярностью пользовалась у греков комедия Аристофана «Лисистрата» (411 г. до н.э.). Напомним, что незадолго перед этим был подписан мирный договор между Спартой и Афинами (421 г. до н.э.). Событие это нашло широчайший отклик у греков, которые жили в обстановке постоянных конфликтов, войн и свар. В ней один из героев задает вопрос Лисистрате: «Из-за денег мы разве воюем сейчас?» Эта умная женщина, составившая заговор среди жен воинов с целью любыми способами добиться мира, прямо говорит ему о причинах раздоров:

Все раздоры от денег, бесспорно!

Чтобы было Писандру стащить

что-нибудь, как и прочим

властям предержащим,

Постоянно они возбуждают вражду.

Но пускай что хотят замышляют,

Им теперь этих денег уже не видать,

никогда они их не получат.

Афины не были исключением. Такое же положение сохранялось в Эпире, Спарте и других местах. В Беотии за четверть века не приняли ни одного судебного решения и общественного постановления. Все заняты расхищением имущества, новым переделом земли. И никакие уловки Лисистраты, что надеялась удержать от военных конфликтов враждующие стороны тем, что товарки наденут прозрачные хитоны, пройдут перед ними «нагие, с дельтою подбритой», и сумеют, воздействуя на страсть («пускай горят желанием мужья»), чтоб вынудить к миру («Руки прочь! Ни шагу!»), – все эти комедийные штучки хороши на сцене, но не в театре жизни.

Особенно губительным для судеб страны оказывалось воздействие партий. Эти узаконенные банды вовсе и не помышляли о национальных интересах и благе народа. Борьба между олигархами и демократами принимала в Греции жестокий и безжалостный характер. Характерен пример Керкиры, где между олигархами и народом вспыхнула свирепая гражданская война. Кровопролитие началось в 427 году до н.э. после того, как олигархи, приговоренные народом к выплате больших штафов, не смогли сдержать своей ненависти и, ворвавшись в Народное собрание, убили там 60 народных депутатов. Тогда же масла в огонь добавили «посланцы мира» (типа войск НАТО или их союзников в нынешнем Ираке). В конфликт вмешались Спарта и Афины, что были кровно заинтересованы в том, чтобы удержать за собой этот плацдарм. Владение Керкирой могло изменить сложивший баланс морских сил, чего не могли допустить два главных конкурента в борьбе за греческую гегемонию. Поэтому стали посылать войска и корабли. Гражданская война набирала обороты.

Юнона Соспита. Мрамор. Рим

У кого была сила, тот и считал себя правым. Прекрасно об этом писал Фукидид, описавший губительную и провокационную роль партий, политических гетерий. Недаром слово «гетеры» и «гетерия» одного корня, там и тут царят разврат и узаконенная проституция. Фукидид смело говорит о том, какие гнусные порядки воцарились в этих так называемых партиях (или же «гетериях»). Настоящий смысл слов произвольно искажался в гетериях: безрассудную дерзость называли самоотверженным мужеством, благоразумную медлительность – скрытою трусостью, сдержанность – личиною малодушия. Даже близкое родство уступало дружбе с теми, кто готов был покуситься на все без размышления и всяких ссылок на совесть и порядочность. Верность укреплялась не святостью данного слова, а сообщничеством в преступлении. Присяге оставались верны лишь до появления мощной поддержки, которая давала бы возможность нарушить данное ранее слово. Тот, кто первым сознавал себя сильнее, тут же старался отомстить другому, «лишь только тот, полагаясь на заключенный договор, считал себя в безопасности и забывал об осторожности». Закон был один: у кого сила, тот и прав. А разве что-то изменилось в мире за 2,5 тысячи лет?!

Два гоплита и лучник готовятся к военному походу

Вернемся к тому, что произошло в Керкире. Во время схватки между олигархами и народом в городе начались пожары. Стороны стали вооружать рабов, чтобы те поддержали именно их. Афины и Спарта посылали корабли к берегам Керкиры, как американцы шлют ныне корабли в регионы, на которые они планируют напасть. В итоге афиняне оказались более могущественными в морском отношении, они прислали 60 кораблей – и вскоре победа оказалась на стороне демократов. Историк так описывает дальнейшие события. С прибытием сильного афинского флота и удалением пелопоннесского народная партия одержала верх. В течение семи дней их партия неистовствует над аристократами. Многие из них стали искать спасения в храме Геры, но и это неприкосновенное убежище не смогло их защитить. Одних оторвали от алтарей и убили, другие в отчаянии сами лишали себя жизни. Третьи убежали на гору Истон, где и укрепились. Оттуда они стали производить нападения на город и так опустошили его, что настал страшный голод. Афиняне прислали войска, и те окружили окопавшихся на горе мятежников. Их взяли в плен и решили было отправить в Афины. Однако народ воспрепятствовал этому и потребовал их выдачи. Афинянам пришлось уступить народу. Всех аристократов и олигархов, взятых в плен, заключили в одно здание, а затем стали выводить партиями по 20 человек. Их проводили через ряды воинов и тут же убивали. Когда оставшимся в здании стала ясна их участь, они отказались выходить. Тогда народ взобрался на крышу и стал бросать в них камни и стрелы. Одних убили, другие поразили себя стрелами, третьи предпочли удавиться. Таков был итог кровавой разборки. Таковы были нравы!

В битвах против персов греки еще смогли договориться, но вот в противостоянии могущественному Риму они не сумели выстоять. Тому есть немало причин (включая экономические), хотя роль олигархов и предателей была катастрофической. В итоге Греция оказалась порабощена сначала Филиппом, потом Римом. Роберт фон Пёльман в труде «Очерк греческой истории и источниковедения», отмечая ахиллесову пяту греков, более всего подчеркивал губительную роль партийных склок: «Установлению порядка в Элладе, пожалуй, еще больше, чем неразрешимые местные споры, препятствовали страшные раздоры политических партий (в Элладе), особенно обострившиеся благодаря тому, что враждующие между собой партии заняли различное положение даже относительно национального вопроса. Одну сторону составляли демократы, которые в то время упорно добивались независимости эллинов от Рима (Филопемен, Ликорт, Полибий); другую – сторонники олигархии и аристократии, которые, как и повсюду, находились под покровительством римлян и стояли за безусловное подчинение Риму, из страха перед социально-революционными тенденциями времени, из любви к покою и власти и из ненависти к демосу». Картина напоминает то, что происходило и происходит в России.

Триумф Смерти. Фреска из Пизы

Все воевали со всеми, вступали друг с другом во временные союзы только для того, чтобы напасть или оборониться от кого-то третьего. Вчерашний союзник уже завтра мог стать противником и даже смертельным врагом. Самое главное: все эти бесконечные битвы приводили лишь к одному – ослабляли Грецию, и в частности каждую ее часть. Ксенофонт в «Греческой истории» сказал, завершая труд: «Эти события привели таким образом к последствиям прямо противоположным тем, которые ожидались всеми людьми. Здесь собралась вместе почти вся Греция и выступила с оружием в руках друг против друга; все ожидали, что если произойдет сражение, то те, которые победят, получат в свои руки власть над Грецией, а побежденные подчинятся им. Однако по воле божества случилось так, что обе стороны, как победители, поставили трофей и ни те, ни другие не в силах были воспрепятствовать противникам сделать это; обе стороны, как победители, выдали противникам трупы, заключив для этого перемирие, и обе же стороны, как побежденные, согласились на это. Далее, обе стороны утверждали, что они победили, и тем не менее ни одна из сторон не приобрела после этой битвы ни нового города, ни лишней территории или власти по сравнению с тем, что она имела до этого боя. Это сражение внесло еще большую путаницу и замешательство в дела Греции, чем было прежде». Речь в данном случае идет лишь об одном сражении, при Левктре (371 г. до н.э.), где фиванец Эпаминонд столкнулся с воинами могущественной Спарты. Но думается, что мы вправе расширить рамки исторических выводов Ксенофонта и на всю картину древнегреческой истории.

П. Брейгель. Война сундуков и копилок. 1568 г.

Можно и нужно восхищаться жизненной энергией греков, великими, гениальными творениями ее скульпторов и поэтов, философов и историков, инженеров и врачей. Но не сделайте роковой ошибки, приняв их достижения как некий политический эталон, как тот образ государства, к которому следует стремиться… Если хотите оставаться на почве реальности, а не поддаваться искушению мифов (во всех иных отношениях прекрасных), постарайтесь понять одно. Греческая республика – это демократия империалистического толка. Она внешне привлекательна и гуманна, но на поверку безжалостна и преступна. Мы с вами убедились в ходе повествования в том, что демократические государства Древней Греции (полисы) не могли жить без войны. Война для них столь же естественна, как она естественна для Америки. И там и тут всем заправляют деньги. Люди превратились в диких животных (в хитоне или фраке – не играет особой роли). Платон по возвращении из путешествий (с некоторым даже удивлением) вынужден был заметить, что сократовские мечты о некоем справедливом мире – блеф. Мир представляется ему большим пастбищем, на котором толпятся орды животных, называемых людьми. Они готовы перегрызть горло друг другу, затоптать любого за жирный кусок. «Постоянно, уткнувшись в землю, как животные, или склонившись над столом, они обжираются пищей или же, споря по поводу того, кому больше достанется этих наслаждений, они набрасываются друг на друга, лягаются, сталкиваются лбами и убивают друг друга рогами и копытами, дабы удовлетворить свое ненасытное вожделение». Мы друг другу восторженно говорим: «Ах, Сократ, ах, Платон, о Солон, о Геродот!» Но ведь уже при жизни Платона страшный экономический кризис потряс Афины. В начале IV века до н.э. «славные Афины» превратились в обитель нищих, в «город уныния», в центр обездоленных.

П. Ф. Мола. Разбойник-пират. XVII в.

Всюду царят запустение и разруха. Денег в казне нет. Снабжение затруднено, «на полках магазинов» хоть шаром покати. Демосфен описывает жителей Пирея, что толпятся на Большом рынке «для получения пайка в полсетье ячменной муки». Народ выходит из себя и ненавидит политиков. Значительная часть его голодает. Чиновники живут только за счет взяток. Транспорт перехватывают пираты. Афины почти в блокаде, окруженные со всех сторон теми, кто их ненавидит и является их конкурентом в торговле. Как только рухнула гегемония Афин, ее данники тотчас отшатнулись от нее и норовят побольнее укусить вчерашнего «Большого Брата». Конечно, мы вправе сказать: Афины получили то, что заслужили, развязав империалистическую войну. Но справедливости ради надо бы заметить, что все без исключения рвали друг друга на части (Афины, Спарта, Фивы, Коринф, Персия, Филипп и Александр Македонский, Рим и т.д.). Нельзя воевать против всего мира? Но именно это и демонстрируют все участники описываемых событий. А в итоге Афины и Спарта не выдержали чудовищного напряжения – и надломились.

Крестьянин с быком

Поэтому и к Спарте, которой мы посвятили немало похвальных и лестных слов, которая могла бы восприниматься как образец для подражания (в то время и с оговорками), нельзя не высказать тех же упреков. Да, она не делала культа из богатств и была чужда алчности, старалась сохранить единство греков, вела более трезвую политику в отношении соседних полисов, не стремилась к постоянным захватам, предпочтя господству над всей Грецией, «мудрую воздержанность граждан и верность их отеческим обычаям» (Плутарх). Но свое могущество, немалую военную силу полис использовал не во благо грекам. Плутарховская позиция в отношении Спарты опровергается мнениями других историков, и не без оснований. В конечном счете и спартанцы стали (а правильнее сказать, были) точно такими же империалистами.

Павсаний в «Описании Эллады» говорит о претензиях мессенцев к спартанцам. Описанный им случай никак не вписывается в начертанный образ «благородного спартанца». Некий житель Мессении, Полихар (кстати, олимпийский чемпион), имел стадо коров, которое он отдал спартанцу Эвефну, чтобы тот мог пасти его на своей земле с правом использовать для себя часть прибыли от стада. Однако Эвефн был человеком, который «неправедную корысть ставил выше совести и чести и при всем том был ловкий пройдоха». Он продал купцам стадо Полихара, а тому заявил, что разбойники угнали его стадо вместе с пастухами. Один из пастухов разоблачил ложь. Но негодяй Эвефн, не имея возможности отрицать все эти обвинения, стал просить мессенца прислать сына, чтобы отдать ему деньги за коров. Когда сын Полихара прибыл в Лаконику, Эвефн совершил безбожное дело – не желая расставаться с деньгами, убил сына. Алчность и подлость – в порядке вещей. В России таких случаев – масса!

Выставление умерших

Похоронная процессия

Попытки несчастного отца найти справедливость у царей и эфоров Спарты ни к чему не привели. Те не отдали преступника, защищая отъявленного мерзавца. История, став известной, вызвала справедливый гнев мессенцев, а обезумевший отец стал убивать всех спартанцев, попадавшихся ему в руки. Тут лакедемоняне объявили войну Мессении. Историк Павсаний доносит нам мнение мессенцев о лакедемонянах: «Они утверждают, что лакедемоняне начали войну не из-за этого, но замыслили зло против их страны из-за жадности, как они поступали и в других случаях: они ставили им на вид их поступки с аркадянами, их отношение к аргивянам; их страсть к захватам была ненасытна, и то и дело они отбирали земли у тех и других. Они упрекали лакедемонян и за то, что они первые из эллинов заключили дружбу с варваром Крезом, который посылал им подарки, даже после того, когда он поработил живших в Азии эллинов и даже тех дорян, которые поселились на Карийском материке. Они также указывают, что когда главари фокейцев разграбили святилище в Дельфах, то и спартанские цари, каждый персонально, и многие влиятельные лица в Спарте, вся коллегия эфоров в полном составе, равно как и герусия, приняли участие в разделе сокровищ бога. В особенности же, в доказательство того, что лакедемоняне ни перед чем не останавливались ради выгоды, они упрекают их за позорный союз с Аполлодором, тираном Кассандрии». Результатом этих разногласий явилась кровавая война. Спарта начала ее даже без объявления, коварно напав на один из городов Мессении – Амфею. Войдя в открытые ворота города (никто из мессенцев их не охранял), спартанцы поубивали тех, кто не успел бежать из города, кого спящими в постелях, а кого в храмах, у алтарей богов. Так что, как видим, «достославная» Спарта – отнюдь не идеал устройства.

Мы уже не говорим о ненависти спартанцев к илотам. Лакедемоняне коварно и подло завлекли в западню 2000 илотов (под предлогом дарования им свободы). В самой Спарте тиран Набис, истребляя противников, решил изгнать всех богатых граждан. Так и сделал, роздав их имущество своим верным наемникам. Понятно, что Греция при такой ситуации просто не могла рассчитывать, что свободу удержит своими силами. Она вынуждена была обратиться к варягам. Призвали на помощь властителя части Азии, Деметрия Полиоркета (род. в 336 г. до н.э.), ставшего протектором Коринфского союза. В 294 году до н.э. он уже был царем Македонии. Избавив Афины от другого завоевателя, Кассандра, тот обосновался в Акрополе, в храме Парфеон. Царь даже изволил шутить, говоря, что Афина – это его старшая сестра, позволяющая делать все, что ему захочется. Храм богини-девственницы стал напоминать развеселый притон, где дни и ночи напролет толпились флейтисты, льстецы, гетеры, откуда по вечерам были слышны пьяные крики, музыка и песни. Здесь решалась судьба Греции – и боги равнодушно взирали на сей позор.

Ранее говорили о том уважении, с которым древние греки относились к богам. Говорилось о том, что порой они уделяют внимание делам земным и небесным. Разумеется, их любили и почитали, как любим мы старые привычные вещи, как любят дети свои игрушки, прежде чем, вдоволь наигравшись, сломать их и бросить. Солон приобрел известность в Элладе речью, в которой он требовал охранять дельфийский храм и не позволять жителям Кирры издеваться над оракулом. Но в глубине души, будучи трезвыми и разумными людьми, греки не очень-то верили им. Софокл в одной из своих трагедий («Филоктет») устами героя прямо заявляет:

Я так и знал: не погибает злое, —

Нет, боги покровительствуют злу.

Им любо плута тертого, лукавца

Нам из Аида возвращать! А честных,

Достойнейших знай гонят

в царство тьмы!

Что тут сказать? Как восхвалять

богов?

Я их хвалю, но вижу: дурны боги!

Поэтому, когда, к примеру этоляне, захватили общегреческие святилища Дий, Додону, они, не колеблясь, безжалостно разграбили и сожгли храм, где столько веков благоговейно молились перед алтарями их предки. Вождя грабительского похода не только не осудили и не признали нечестивцем, но даже превозносили как доблестного мужа и славного героя. Или же приведу другой пример. Властитель Сиракуз Дионисий отправляет на кораблях изваяния из золота и слоновой кости в Олимпию и Дельфы. Сей священный груз предназначен богам и храмам. Однако афинский флот под командованием стратегов Тимофея и Ификрата по-пиратски настигает в море сиракузские корабли и овладевает ими. Не зная, как поступить с захваченной добычей, Ификрат все же направляет запрос в Афинское народное собрание. Какой совет дает ему собрание граждан? Казалось бы, греки должны свято почитать богов соотечественников. Афиняне приказывают ему не умствовать и не заниматься религиозными рассуждениями. Пусть лучше подумает над тем, как накормить воинов. Вняв мудрому совету, Ификрат продает с публичных торгов драгоценности, принадлежащие богам, пуская в ход золотые изделия в общем-то для благородной цели – обеспечения воинов, сражающихся за Афины. Конечно же, Дионисий при этом возмущается и даже горько упрекает афинян за то, что они «кощунственно оскорбили величайших богов – Аполлона Дельфийского и Зевса Олимпийского». А разве не так же будут упрекать и революционеров в России, пустивших драгоценности и золото церквей на развитие и индустриализацию. Они понесли в дальнейшем наказание. Гнев богов привел к краху безбожной власти. Те хотя бы отдавали народу награбленное, нынешние революционеры все взяли себе.

Развалины храма в Дельфах

Впрочем, ведь и греков можно понять… Чем заняты их драгоценные боги в те времена, когда не дерутся? Любовными похождениями. Создается впечатление, что этим бездельникам просто нечего делать, кроме как увиваться за дамами… При этом они меняют свой облик, чтобы предстать перед женщиной в каком-то новом обличье, готовы ради этого перевоплотиться в зверя или птицу (протеизм и териоморфизм). Зевс, которого его будущая жена, Гера, вначале отвергала, сумел соблазнить ее только с помощью обмана, когда он принял облик пестрой кукушки. Гера пожалела одинокую и прижала к груди. Ну а далее, когда Зевс принял свое мужское обличье, трудно было сопротивляться. В мифе о Леде Зевс принимает облик лебедя. Немезиду, которая прячется от него рыбкой в воде, он настигает в облике бобра. Ей не помогли ее превращения и в конце концов ее, гусыню, настигает Зевс-лебедь. В облике лебедя Зевс и вступает в интимную связь с Ледой. Конечно, наиболее известен миф о Европе. Влюбившись в дочь финикийского царя Агенора Европу, Зевс принял облик белоснежного быка с жемчужными рожками. Европа, восхищенная красотой и внешней кротостью белого быка, стала с ним играть. Во время шаловливых забав она забралась на спину этому красивому быку.

Голова возничего из Дельф

Парис, соблазняющий богиню

Зевс этим воспользовался и умчал Европу с глаз прочь от родителей. А там уж сделал все, что ему было надобно: овладел ею на острове Крит, под вечно зеленым платаном. В ином случае тот же Зевс, принимая облик быка, льва или змеи, пробирается на грудь прекрасной Семелы, овладевая ею путем обмана или насилия:

Он на упругие груди, сжав их

кольцами плоти,

Брачною песнью звеня и мед

изливая пчелиный

Сладостнотерпкий на грудь,

а вовсе не яд смертоносный.

Долго Зевс наслаждался,

и будто бы рядом с давильней

Вопль «Эвоэ!» испускал,

столь милый зачатому сыну!

Бог, обезумев от страсти, устами

сливался с устами

Милой Семелы и нектар в лоно

Семелы безумной

Изливал, чтобы сыном, царем лозы,

разрешилась…

Но разве мы, простые люди, чтобы овладеть той или иной красивой женщиной, не принимаем разные животные обличья? Мы ведем себя ничуть не лучше, чем ведут себя эти «бессмертные люди» (по выражению Гераклита). Выгибаем шею, словно лебедь или коршун, желая заполучить иную красивую и глупую гусыню. Зная, что дамы больше любят ушами, раз за разом словно кукушка на току, повторяем ей слова любви, которые женщина готова слушать бесконечное число раз. Понимая, что они обожают драгоценности, мы хотим соблазнить их какими-либо «жемчужными рожками». Это не исключает того, что вас (даже если вы осыпете красавицу драгоценностями) могут также наградить рожками… Выступали же и вы в роли Париса, если была такая возможность? А разве иные политики (и страны) не пытаются сесть на шею Европе, и даже отдаться ей в порыве «страсти», получив частицу любви в твердой валюте?!

П. Рубенс. Суд Париса. 1639 г.

Таким образом, древняя профессия уже в те времена стала обычным явлением… Примером тому стало широкое распространение в Афинах, Абидосе, Коринфе, на Кипре и в других местах храмовой проституции. Многие давали в качестве подарка в эти храмы девушек для сексуальных оргий (коринфянин Ксенофонт, победитель Олимпийских игр, в качестве подарка направил в подобный храм сто девушек). Афиняне посвятили собственный храм Афродиты известным гетерам Ламии и Леэне. В храме Афродиты Порне в Коринфе несли службу более 1000 храмовых рабынь-гетер. Таким образом, храм и город богатели за счет того, что девушки привлекали многочисленных клиентов. Правда, и тогда моралисты и моралистки, особенно последние, обрушивались с резкими нападками на жриц любви. Да и было за что. Согласитесь, иным женщинам обидно: одни работают весь день так, что порой уже не остается сил на все остальное, а другие получают удовольствие, да еще неплохо зарабатывают этаким занятием. Одна из подобных девушек, в ответ на упрек некой ткачихи, что та не любит работать или прясть шерсть, заявила: «Да, вот такая я, а все же за это короткое время я успела сокрушить уже три ткацких станка». Деятельность этих «половых луддиток» вела не только к нравственному упадку полисов, но в известном смысле и к переориентации античной экономики.

В. Серов. Похищение Европы

Геродот писал: «Молодые девушки у лидийцев все занимаются развратом, зарабатывая себе приданое. Делают же они это, пока не выйдут замуж, причем сами же себе выбирают мужа». Справедливости ради скажем, не только Запад, но и Восток не считали подобные нравы чем-то зазорным. Скажем, в Армении культ Анаитиды (богини, схожей с Афродитой) был широко распространен. Ей посвящались рабы и рабыни, и даже знатнейшие люди среди армян посвящали богине своих дочерей еще девушками. У последних же, как отмечал Страбон, в обычае было выходить замуж только после того, как в течение долгого времени они отдавались за деньги в храме этой богини. И никто из мужчин не считал для себя недостойным или чем-то позорным вступить в брак с такой вот женщиной. Это же говорит Геродот о мидийских женщинах. Похоже, они явно не без удовольствия предаются разврату, одаривая любовников не только ласками, но и подарками, т.е. дамы дают мужчинам даже больше, чем берут, ибо происходят из богатых семей (а семьи снабжают их для этого необходимыми средствами). Обычно эти культурные и состоятельные дамы предпочитают все же иметь дело с мужчинами их круга.

Рогатый обитатель земель Аттики

Не чуждались гетер и самые высокие умы… К примеру, когда Сократ услышал о том, что в Афинах есть прелестная женщина по имени Феодота, что готова отдаться всякому, кто ищет ее любви, а красота ее выше всякого описания, он чрезвычайно заинтересовался сей дамой. Говорили еще, что ее приходят писать многие живописцы. Сократ упросил того, кто был знаком с женщиной, провести его к ней. Придя в дом к гетере, они застали ее позировавшей художнику, с коим она сожительствовала. Сократ завел с ней разговор о том, каким способом лучше привлекать друзей. Правда, девушка и сама знала такой способ (и более надежный, чем у Сократа). Но философ заметил, что одной красотой внимания не добиться, в этом деле нужны еще доброжелательность и скромность. Так вот великий мудрец и учитель молодежи нанес визит к даме легкого поведения (как мы бы сейчас сказали). О дальнейшем ходе их беседы Ксенофонт, поместивший эту сцену в «Воспоминания о Сократе», умалчивает. Однако общий дух эпохи был таков, что не позволяет сомневаться в раскрепощенности нравов. Интеллектуалы нуждались в услугах красивых, страстных и сексуальных женщин. Пример тому Аристотель. Афиней пишет: «У Аристотеля был сын Никомах от гетеры Герпеллиды, и он любил ее до самой смерти, поскольку, как говорит Гермипп, он находил у нее полное удовлетворение своих нужд, и разве красивый Платон не любил Арханассу, гетеру из Клофона, как он сам признавался в эпиграмме, ей посвященной?» Перикл буквально потерял голову под влиянием чар чувственной Аспасии. Тот же Афиней отмечал как данность: «Перикл вообще был склонен к чувственным наслаждениям».

Бюст Коры

При этом он состоял в интимных отношениях даже с женой своего сына, о чем свидетельствует его современник Стесимброт. Антисфен добавлял, что Перикл входил и выходил из дому Аспасии дважды в день. Когда Аспасию обвинили в отсутствиии благочестия, он умолял судей проявить к ней снисходительность и проливал потоки слез, как будто бы на кону была его собственная жизнь. Когда отправили в изгнание Кимона (за связь с собственной сестрой Елпиникой), он помог тому вернуться, но в награду за услуги попросил разрешения взять у него любовницу. Глядя на такие увлечения политика, невольно задаешься вопросом: «А где же, в каких глубинах находился источник его мудрости?» В те времена незаконные сексуальные связи политиков не приводили к их отставкам или к грандиозным скандалам, о которых ныне взахлеб судачат средства информации. Хотя, конечно, мы не достигли еще высот свободы демократической Греции. Так, в труде Идоменея «О демагогах, скандальная хроника» рассказывается, что Фемистокл, еще в те времена, когда напивались крайне редко, проехал при свете дня через заполненную народом рыночную площадь Афин на повозке, запряженной вместо лошадей четырьмя самыми известными в городе гетерами. Был ли на этих «кобылках Афродиты» какой-то наряд или нет, доподлинно неизвестно. Говорят, что гетеры находились с ним в коляске, а не везли оную. Любовь его к гетерам вполне понятна, ибо и сам Фемистокл был сыном фракийской гетеры.

Интересное предложение

Богов и певцов не смущал противоестественный характер страсти мужины к мужчине. Вспомните судьбу прекрасного Ганимеда. Увлекшись им, Зевс принял облик орла и доставил Ганимеда на Олимп. Тот же путь выбрал Орфей, сын музы Каллиопы. Потеряв жену Евридику, он возненавидел женщин и стал предпочитать юношей. Оскорбленные дамы за это разорвали его на части. Надо отметить, что издавна существовала религиозная и светская гомосексуальная проституция, а храм Афродиты, блудниц в Афинах, храм богини Ма в Зеле и Комане были местами пребывания как женских, так и мужских гетер. Наиболее распространены были гомосексуализм и гомосексуальная проституция в доколумбовой Америке. Гомосексуалистов даже считали избранными людьми, педерасты чувствовали себя вольготно не только в Египте или Ханаане, в Передней Азии и Японии (где жрецы не должны были иметь половых сношений с дамами, но только с мужчинами), но и в странах-лидерах эллинистического мира (Греция, Рим). Стоит ли удивляться, что в современном мире мы видим, как иные политики, деятели искусств, литературы, шоу-бизнеса и даже «высоконравственные» мужи церкви больше внимания уделяют юношам, хотя они далеко не Зевсы. Некоторые утверждают, что проституция важна, удовлетворяя глубинные, биологические инстинкты, в частности дионисьевские потребности, что живут и в новом «культурном человеке» Европы. «Только так можно объяснить удивительную привлекательность, которую она и теперь представляет даже для образованных мужчин с высоким умственным и эстетическим развитием. Как бы это странно ни звучало, но именно художественный момент (в широком смысле слова), заключающийся в проституции, возможность временно перешагнуть через социальные и индивидуальные границы, поставленные половому инстинкту, и составляют основу ее привлекательности», – уверяет И. Блох. Все эти художества, на наш взгляд, не что иное, как внутренняя гнилость естества самой «цивилизации».

Дата добавления: 2015-06-27