Приносим свои извинения за временные неудобства. 4 страница. Открыв глаза, Тень сонно сел

Стук. Стук. Стук.

Открыв глаза, Тень сонно сел. Он продрог до костей, и небо за оконным стеклом было того люминесцентного темно-пурпурного цвета, какой разделяет сумерки и ночь.

Стук. Стук.

– Эй, мистер, – позвал кто-то, и Тень повернул голову.

Человек у машины был виден лишь темным силуэтом на фоне чернеющего неба. Заставив себя поднять руку, Тень приспустил стекло на несколько дюймов. Издал звуки, какие издаем все мы, просыпаясь, а потом произнес:

– Привет.

– С вами все в порядке? Вы не больны? Вы пьяный? – Голос был высокий, мальчишеский или женский.

– Все в порядке. Подождите минуточку.

Открыв дверцу, он вылез, разминая затекшие ноги и потирая шею. Потом потер одну об другую руки, чтобы восстановить кровообращение и согреться.

– Надо же. А ты не маленький.

– Мне уже говорили. А ты кто?

– Меня зовут Сэм, – ответил голос.

– Мальчик Сэм или девочка Сэм?

– Девочка Сэм. Раньше меня звали Сэмми с "и" на конце, а над "и" я всегда рисовала улыбающуюся рожицу, но потом мне это поперек горла стало – ну, просто все вокруг стали так поступать, – поэтому я бросила, и букву "и" тоже.

– Ладно, девочка Сэм. Пойди вон туда и посмотри на дорогу.

– Зачем? Ты что, убийца-маньяк?

– Нет, – сказал Тень. – Мне надо отлить и не хотелось бы делать это прилюдно.

– А-а. Понятно. Усекла. Нет проблем. Я так тебя понимаю. Не могу пописать, даже если в соседней кабинке кто-то есть. Тяжелая форма синдрома робкого мочевого пузыря.

– Поскорей, пожалуйста.

Она обошла машину, и Тень, сделав несколько шагов к полю, расстегнул ширинку и пустил долгую струю на столб заграждения.

– Ты еще здесь? – окликнул он.

– Да. У тебя, наверное, мочевой пузырь размером с озеро Эри. Наверное, империи создавались и приходили в упадок за то время, пока ты мочился. Тебя невозможно не слышать.

– Спасибо. Тебе от меня чего-нибудь нужно?

– Ну, я хотела узнать, все ли с тобой в порядке. То есть если бы ты умер или еще что, мне пришлось бы звать копов. Но стекла у машины запотели, так что я решила, он, наверное, еще жив.

– Ты местная?

– Нет. Путешествую стопом из Мэдисона.

– Это небезопасно.

– За последние три года я пять раз ходила по трассе. И до сих пор жива. А ты куда едешь?

– В Каир.

– Спасибо, – сказала она. – А я в Эль-Пасо. К тете на каникулы.

– Я не смогу довезти тебя всю дорогу туда, – сказал Тень.

– Не тот Эль-Пасо, что в Техасе, другой, который в Иллинойсе. Несколько часов езды на юг. Знаешь, где ты сейчас?

– Понятия не имею, – пожал плечами Тень. – Где-то на пятьдесят второй трассе?

– Следующий городок – Перу, – сказала Сэм. – Не тот, что в стране Перу, а тот, который в Иллинойсе. Пригнись. Дай я тебя понюхаю.

Тень покорно нагнулся, и девушка понюхала его лицо.

– О'кей. Алкоголем не пахнет. Можешь сесть за руль. Поехали.

– С чего ты решила, что я тебя подвезу?

– Потому что я – девица в беде. А ты – рыцарь, ну, в чем хочешь. В по-настоящему грязной колымаге. Ты видел, что на заднем стекле тебе написали «Помой меня!»?

Сев в машину, Тень открыл дверцу со стороны пассажира. Свет, который зажигается в машине, когда открывают дверцы, в этой не зажегся.

– Нет, не видел.

Она забралась внутрь.

– Это я написала. Когда еще было светло.

Тень завел мотор, зажег фары и стал выруливать назад на дорогу.

– Налево, – услужливо подсказала Сэм. Тень свернул налево. Несколько минут спустя заработала печка, и машину наполнило благословенное тепло.

– Ты еще ни слова не произнес, – заявила Сэм. – Скажи что-нибудь.

– Ты человек? – спросил Тень. – Только честно-пречестно, рожденный мужчиной и женщиной, живой и дышащий человек?

– Ну конечно.

– Ладно. Просто проверял. Что ты хочешь услышать?

– Что-нибудь, что бы меня сейчас успокоило. Ну, у меня вдруг появилось такое чувство «о черт, я не в той машине».

– Ага, – отозвался он, – со мной тоже такое бывало. А что бы тебя успокоило?

– Просто скажи, что ты не беглый преступник, не убил нескольких человек и ничего такого.

Он на мгновение задумался.

– Знаешь, на самом деле, нет.

– Но ведь тебе пришлось об этом подумать, так ведь?

– Отсидел. Никогда никого не убивал.

– О!

Они въехали в маленький городок, освещенный фонарями и мигающими рождественскими гирляндами, и Тень поглядел направо. У девчонки были короткие взлохмаченные темные волосы, а личико, одновременно привлекательное и, как ему показалось, немного мужеподобное: черты его могли быть высечены из скалы. Смотрела она прямо на него.

– А за что ты попал в тюрьму?

– Покалечил пару человек. Я разозлился.

– Они того заслуживали?

Тень подумал.

– Тогда мне так казалось.

– Ты сделал это снова?

– О черт, нет. Я в тюрьме три года жизни потерял.

– М-м-м-м. В тебе есть индейская кровь?

– Понятия не имею.

– Ты просто так выглядел, вот и все.

– Извини, если разочаровал.

– Да ладно. Есть хочешь?

Тень кивнул:

– Неплохо бы.

– Тут есть отличное местечко, вон за тем щитом с гирляндами. Хорошо кормят. И недорого.

Тень свернул на стоянку. Они вышли из машины. Он решил не трудиться запирать дверцы, хотя и убрал ключи в карман, из которого достал взамен пару монет, чтобы купить газету.

– У тебя хватит денег тут пообедать? – спросил он.

– Да. – Она вздернула подбородок. – Я могу за себя заплатить.

– Знаешь что, – сказал он. – Я брошу монетку. Выпадет орел, ты за меня платишь, выпадет решка – я за тебя.

– Сперва дай мне посмотреть монету, – сказала она подозрительно. – У моего дядюшки был четвертак с двумя орлами.

Осмотрев монету, она удовлетворилась, что в той нет ничего необычного. Положив монету орлом вверх на ноготь большого пальца, Тень проделал трюк с подбрасыванием: подбросил ее так, что она как бы завертелась в воздухе – а на самом деле только качнулась, – потом поймал и, незаметно перевернув, положил на тыльную сторону левой руки.

– Решка! – радостно воскликнула она, когда он убрал с левой правую руку. – Обед за тобой.

– Да уж. Нельзя же всегда выигрывать.

Когда они заказали (Тень заказал мясной пирог, Сэм – лазанью), он полистал газету, просматривая колонки в поисках чего-нибудь о мертвецах в товарном поезде. Но ничего не было. Единственная любопытная история оказалась в передовице: городок заполонило рекордное число ворон. Местные фермеры предлагали развесить на общественных зданиях по всему городу мертвых птиц, чтобы отпугнуть живых; орнитологи утверждали, что это не поможет, поскольку живые птицы попросту съедят мертвых. Местные были неумолимы. «Увидев тела своих друзей, – заявил представитель фермеров, – они поймут, что им тут не рады».

От принесенной еды шел пар, и на тарелках ее было намного больше, чем под силу съесть одному человеку.

– А зачем ты едешь в Каир? – спросила с полным ртом Сэм.

– Понятия не имею. Мой босс передал мне, что я ему там нужен.

– Чем ты занимаешься?

– Я мальчик на побегушках.

Сэм улыбнулась:

– Ну, ты, ясное дело, не мафия: лицом не похож и ездишь на развалюхе. А почему в твоей машине пахнет бананами?

Не отрываясь от еды, он пожал плечами.

– Может, ты контрабандист, привозишь тайком бананы. – Сэм прищурилась. – Ты еще не спросил меня, чем занимаюсь я.

– Учишься, наверное.

– Висконсинский университет, Мэдисон.

– Где ты, без сомнения, изучаешь историю искусств, психологию, культурологию и социологию и, вероятно, увлекаешься бронзовым литьем. А еще ты, наверное, подрабатываешь в кофейне, чтобы оплачивать квартиру.

Раздув ноздри, Сэм опустила вилку и вытаращила глаза:

– Откуда ты, черт побери, все это узнал?

– Что? А теперь ты скажешь: нет, на самом деле я изучаю романские языки и орнитологию.

– Ты хочешь сказать, это была удачная догадка?

– Что?

Она буравила его темными глазами.

– Чудной ты парень, мистер… Я даже не знаю, как тебя зовут.

– Меня называют Тень.

Она насмешливо скривила губы, словно попробовала на вкус что-то неприятное. После, уже не треща без умолку, опустила голову и доела лазанью.

– Ты не знаешь, почему это место называется Египет? – спросил Тень, когда Сэм доела.

– За Каиром? Это в дельте Огайо и Миссисипи. Как Каир в Египте в дельте Нила.

– Логично.

Откинувшись на спинку стула, она заказала кофе и торт с шоколадом и взбитыми сливками, потом провела рукой по темным волосам.

– Ты женат, мистер Тень? – спросила она и, увидев, что он мнется, добавила: – Эге, а я ведь, похоже, снова задала каверзный вопрос?

– Ее в четверг похоронили, – ответил он, тщательно подбирая слова. – Она погибла в автокатастрофе.

– Ох. Господи Иисусе. Мне очень жаль.

– Мне тоже.

Возникла неловкая пауза.

– Моя сводная сестра потеряла ребенка, моего племянника, в конце прошлого года. Это тяжело.

– Да, тяжело. От чего он умер?

Она отпила кофе.

– Мы не знаем. Мы даже не знаем, правда ли он мертв. Он просто исчез. Но ему было только тринадцать. Это было в середине прошлой зимы. Моя сестра почитай что сломалась.

– А были какие-то… какие-нибудь улики? – Тень сам себе напомнил копа из телефильма. – Никто не заподозрил нечистой игры? – Теперь звучало еще хуже.

– Подозревали этого негодяя, моего лишенного родительских прав шурина. Который такая сволочь, что вполне мог его украсть. Наверное, это все же он. Но все произошло в маленьком городке в Северный Лесах. В чудесном, мирном, красивом городке, где никто никогда не запирает дверей. – Она со вздохом покачала головой, держа кофейную чашку обеими руками. – Ты уверен, что в твоем роду не было индейцев?

– Сам не знаю. Возможно. Я мало что знаю о моем отце. Но будь он американским индейцем, мама бы мне сказала. Может быть.

Снова кривая улыбка. На половине торта со взбитыми сливками – кусок был размером с ее голову – Сэм толкнула тарелку через стол Тени.

– Хочешь?

А он улыбнулся и, сказав «конечно», прикончил торт.

Официантка принесла счет, и Тень расплатился.

– Спасибо, – сказала Сэм.

На улице холодало. Прежде чем завестись, мотор несколько раз кашлянул. Выехав на трассу, Тень вновь взял курс на юг.

– Когда-нибудь читала о парне по имени Геродот? – спросил Тень.

– Господи. Что?

– Геродот. Ты когда-нибудь читала его «Историю»?

– Знаешь, – сонно сказала она, – совсем не врубаюсь. Не понимаю, о чем ты говоришь, не понимаю, откуда ты слова-то такие берешь. То ты просто тупой громила, то, черт побери, читаешь мои мысли, а потом мы вдруг обсуждаем Геродота. Отвечаю на твой вопрос: нет. Я не читала Геродота. Я о нем слышала. Может, по «Национальному радио». Это не его называют отцом лжи?

– Я думал, так назвали дьявола.

– Ага, и его тоже. Но они говорили, дескать, Геродот писал, что существуют гигантские муравьи, что золотые копи охраняют грифоны, и, дескать, он все это выдумал.

– Я так не думаю. Он записывал то, что ему рассказывали. Писал чужие истории. И в основном это были хорошие истории. Уйма странных мелких подробностей. Скажем, ты знаешь, что, если в Египте умирала особенно красивая девушка или жена правителя или еще кого, ее тело три дня не отправляли к бальзамировщику? Сперва давали сгнить на жаре.

– Почему? Нет, подожди. О'кей, кажется, я знаю почему. Это же отвратительно.

– В «Истории» описаны битвы и всевозможные обычные вещи. А еще боги. Один парень бежит сообщить об исходе битвы, долго бежит и вдруг видит на полянке Пана. «Скажи, чтобы здесь построили храм в мою честь». – «Ладно», – говорит Пану парень и бежит дальше. И докладывает новости с фронта, а потом добавляет: «Да, кстати, Пан хочет, чтобы вы построили ему храм». Совсем буднично, правда?

– Ладно, там есть истории про богов. И что ты хочешь этим сказать? Что у этого мужика были галлюцинации?

– Нет, – отозвался Тень. – Не в том дело.

Она прикусила ноготь.

– Я читала одну книгу про мозги, – сказала она. – Моя соседка по комнате ею все размахивала. О том, как, ну, пять тысяч лет назад доли мозга сплавились, а до того люди считали, что, если правая доля мозга что-то говорит, это голос бога приказывает им это сделать. А все дело в мозге.

– Моя теория мне нравится больше, – возразил Тень.

– Какая?

– В ту пору люди время от времени сталкивались с богами.

– А… – Молчание, только громыхание машины, рокот двигателя, нездоровый рык глушителя. Потом: – Ты думаешь, они еще здесь?

– Где?

– В Греции. В Египте. На островах. В тех местах. Ты думаешь, что если пройдешь по тем местам, где ходили тогда, то увидишь богов?

– Может быть. Только я думаю, люди не знали, кто перед ними.

– Готова поспорить, это как пришельцы из космоса, – сказала она. – В наше время люди видят пришельцев. Тогда они видели богов. Может, пришельцы происходят из правой доли мозга.

– Сомневаюсь, что боги подарили нам зонды для прямой кишки, – сказал Тень. – И скот они своими руками никогда не увечили. Для этого у них были люди.

Она фыркнула. Несколько минут они ехали в молчании, потом Сэм сказала:

– Хм, это напоминает мне мою любимую байку из курса сравнительного религиоведения 101. Хочешь послушать?

– Конечно.

– Так вот. Это об Одине. О скандинавском боге. Слышал о таком? Плыл один король со своей дружиной на драккаре – это по всей видимости, было во времена викингов, – и они попали в штиль. Тогда король сказал, что принесет в жертву Одину одного из своих воинов, если Один пошлет им ветер и поможет добраться до берега. Вот. Поднимается ветер и гонит корабль к берегу. Сойдя на землю, они стали тянуть жребий, чтобы узнать, кого им принести в жертву, – и оказывается, самого короля. Ну, король этому, разумеется, не обрадовался, но дружина порешила, что его можно повесить символически, а не убивать совсем. Взяли кишки теленка и свободной петлей набросили ему на шею, другой конец привязали к тонкой ветке, вместо копья взяли камышину и сказали: «Ладно, ты подвешен… вздернут?.. короче, принесен в жертву Одину».

За поворотом дороги возник еще один «Наш городок» (население 300), команда которого заняла второе место в чемпионате штата по скоростному скейтбордингу среди спортсменов до 12 лет. По обе стороны дороги – два огромно-экономичных размеров похоронных бюро… Интересно, сколько нужно похоронных контор, подумал Тень, на триста-то жителей…

– Так вот. И только они произнесли имя Одина, как камышина превратилась в копье и ударила мужика в бок, телячьи кишки стали толстой веревкой, ветка – суком на дереве, а само дерево выросло, земля ушла вниз, и король с раной в боку повис, да так что лицо у него почернело, и умер. Конец истории. У белых людей бывают бестолковые боги, мистер Тень.

– М-да, – протянул Тень. – А ты разве не белая?

– Чероки.

– Чистокровная?

– Не-а. Только четыре пинты. Мама у меня белая. А папа был настоящий индеец из резервации. Он приехал в наши края, женился на моей матери, завел меня, а потом, когда они расстались, вернулся в Оклахому.

– Он вернулся в резервацию?

– Щас! Он занял денег и открыл забегаловку от «Тако Белл», назвал ее «Тако Била». Живет неплохо. Меня он не любит. Говорит, что я полукровка.

– Извини.

– Он – подонок. Я горжусь своей индейской кровью. К тому же это помогает оплачивать колледж. Черт, однажды, надо думать, поможет получить работу, если мои статуэтки не будут покупать.

– Ну, такое случается, – пробормотал Тень.

Он остановился в Эль-Пасо, Иллинойс (население 2500), чтобы высадить Сэм у ветхого коттеджа на окраине городка. На лужайке перед домиком стояло большое проволочное чучело оленя, увешанное помаргивающими лампочками.

– Хочешь зайти? – спросила она. – Тетя напоит тебя кофе.

– Спасибо. Мне надо ехать.

Тут Сэм улыбнулась, и вид у нее внезапно и впервые за все это время стал ранимый. Она похлопала его по руке.

– У тебя с головой не в порядке, мистер. Но ты клевый.

– Думаю, это называется «в природе человеческой», – улыбнулся в ответ Тень. – Спасибо за компанию.

– Нет проблем. Если по дороге в Каир встретишь богов, не забудь, передай от меня привет.

Выйдя из машины, она подошла к двери домика и, нажав кнопку звонка, стала на пороге и больше не обернулась. Тень подождал, пока откроется дверь и она благополучно окажется внутри, а потом нажал на газ и вернулся на трассу. Он проехал Нормал, Блумингтон и Лоундейл.

В одиннадцать часов вечера Тень начало трясти. Он как раз въезжал в Миддлтаун. Сообразив, что ему нужно поспать или просто перестать вести машину, он остановился перед «НайтИнн» и, заплатив вперед за номер на первом этаже тридцать пять долларов, бросил на кровать пальто и первым делом отправился в ванную. Посреди кафельного пола лежал на спине печальный таракан. Протерев ванну полотенцем, Тень пустил воду. В спальне он снял одежду, сложил ее на кровать. Синяки у него на теле были темными и яркими. Сидя в наполненной ванне, он смотрел, как меняет цвет вода. Потом голым он постирал носки, трусы и футболку в раковине, выжал и развесил их на веревке над ванной. Таракана он оставил лежать, где был – из уважения к умершим.

Тень забрался в кровать, спросил себя, не посмотреть ли ему фильм, но для заказа платного видеофильма по телефону требовалась кредитная карточка, а использовать ее было слишком рискованно. Опять же он вовсе не был уверен, что ему станет лучше, когда он посмотрит на то, как люди занимаются сексом, которого сам он лишен. Телевизор он включил только для компании, трижды нажав на кнопку «сон» на контроле – это автоматически выключит аппарат через сорок пять минут. Времени было без четверти двенадцать.

Изображение было расплывчатым, как всегда бывает в мотелях, краски вело. Не в силах ни на чем сосредоточиться в этой оптической пустыне, он переключал одного с ночного шоу на другое. Кто-то демонстрировал что-то, что делало что-то по кухне и заменяло дюжину других кухонных агрегатов, ни одним из которых Тень не владел. Щелк. Мужик в костюме объяснял, что настал конец света, и Иисус – по тому, как он его произносил, имя состояло по меньшей мере из пяти слогов – сделает так, что бизнес Тени расцветет и расширится, если только Тень пошлет ему денег. Щелк: закончилась серия «Госпиталь М*А*S*Н» и началось «Шоу Дика Ван Дайка».

Тень уже много лет не видел сериала «Шоу Дика Ван Дайка», но было что-то успокоительное в изображенном в нем черно-белом мире 1965 года, и потому, положив пульт подле себя на кровать, он погасил ночник. Глаза у него слипались, и тем не менее он сознавал, что на экране происходит нечто странное. Из всего сериала он видел только десяток серий, а потому не удивился, когда не смог вспомнить именно эту. Странным ему показался тон.

Все основные персонажи тревожились из-за того, что Роб пьет: он прогуливал работу. Тогда они пошли к нему домой: Роб заперся в спальне, и пришлось его уговаривать оттуда выйти. От выпитого он едва держался на ногах, но еще был довольно забавен. Его подруги, которых играли Мори Эмстердам и Роз Мари, ушли, разыграв пару недурных гэгов. Потом, когда пришла жена Роба и начала увещевать его не пить, он с силой ударил ее в лицо. Та, сев на пол, расплакалась, но не знаменитым завыванием Мэри Тайлер Мур, а мелкими беспомощными рыданиями; она все обнимала себя руками и раскачивалась из стороны в сторону, приговаривая: «Не бей меня, пожалуйста. Я сделаю все, что угодно, только не бей меня».

– Что тут, черт побери, происходит? – вслух возмутился Тень.

Изображение растворилось в красочных завитках, превращаясь в фосфоресцирующие точки статики. Когда оно вернулось, «Шоу Дика Ван Дайка» непонятным образом превратилось в «Я люблю Люси». Люси пыталась уговорить Рики позволить ей заменить их холодильник на новый. А когда он наконец ушел, она, скрестив ноги, села на кушетку и уставилась прямо перед собой – терпеливая в черно-белом сквозь годы.

– Тень, – сказала она. – Нам надо поговорить.

Тень молчал. Открыв сумочку, она достала сигареты, прикурила от дорогой серебряной зажигалки, которую тут же убрала на место.

– Я с тобой разговариваю. Ну.

– Бред какой-то, – сказал Тень.

– А что, остальная жизнь разумна? Не вешай мне лапшу на уши.

– Как скажешь. Но Люсиль Болл, которая говорит со мной из телевизора, на несколько порядков безумнее всего, что со мной до сих пор случилось.

– Это не Люсиль Болл. Это Люси Рикардо. И скажу еще вот что… я даже не она. Просто в этом контексте так проще выглядеть. Вот и все. – Она неловко поерзала на кушетке.

– Кто ты? – спросил Тень.

– О'кей. Хороший вопрос. Я – «дурацкий ящик». Я – Ти-Ви. Я – всевидящее око и мир катодного излучения. Я – паршивая трубка. Я – малый алтарь, поклоняться которому собирается вся семья.

– Ты телевидение? Или кто-то на телевидении?

– Телевизор – алтарь. Я – то, чему люди приносят жертвы.

– И что они жертвуют?

– В основном время, – сказала Люси. – Иногда друг друга. – Подняв два пальца, она сдула с них воображаемый дым, потом подмигнула, кокетливо прищурила глаз – заставка-символ шоу «Я люблю Люси».

– Ты бог? – спросил Тень. Ухмыльнувшись, Люси манерно затянулась.

– Можно сказать и так.

– Сэм просит передать привет.

– Что? Какой Сэм? Что ты несешь? О ком ты говоришь?

Тень поглядел на часы. Двадцать пять минут первого.

– Не важно, – сказал он. – Ну, Люси-в-телевизоре. О чем нам нужно поговорить? Слишком многим в последнее время нужно поговорить. Обычно это кончается тем, что меня кто-нибудь бьет.

Наезд камеры: Люси выглядит озабоченной, губы поджаты.

– Ненавижу это. Мне так неприятно, что тебе сделали больно, Тень. Я бы никогда так не поступила, милый. Нет, я хочу предложить тебе работу.

– И что надо делать?

– Работать на меня. Я слышала, какие у тебя были неприятности с труппой «Агент-шоу», и скажу, на меня большое впечатление произвело то, как ты с ними обошелся. Эффективно, рационально, по-деловому, эффектно. Кто бы мог подумать, что ты на такое способен? Они вне себя от ярости.

– Правда?

– Они тебя недооценили, дорогуша. Я такой ошибки не допущу. Я хочу, чтобы ты был в моем лагере. – Встав, она пошла на камеру. – Давай рассуждать здраво, Тень: мы – грядущее. Мы – универмаги и супермаркеты, а твои дружки – дрянные аттракционы у дороги. Господи, мы – онлайн-магазины, а твои дружки сидят на обочине хайвея и продают свои продукты с тележек. Нет, они даже не торговцы фруктами. Продавцы кнутов для бричек. Латальщики корсетов из китового уса. Мы – теперь и завтра. А твои дружки – уже даже больше не вчера.

Это была до странности знакомая речь.

– Ты когда-нибудь встречала жирного мальчишку с лимузином? – спросил Тень.

Разведя руки, она комично закатила глаза – забавная Люси Рикардо, которая умывает руки от катастрофы.

– Техномальчика? Ты познакомился с техномальчиком? Послушай, он неплохой парнишка. Он один из нас. Просто он не умеет разговаривать с незнакомыми людьми. Поработав на нас, сам увидишь, какой он потрясающий.

– А если я не хочу на вас работать, Я-люблю-Люси?

В дверь квартиры Люси постучали, и послышался голос Рики за сценой, который спрашивал Луу-си, что ее так задерживает, им в следующей сцене надо быть в клубе; на мультяшном личике Люси промелькнуло раздражение.

– Черт, – ругнулась она, – Послушай, сколько бы ни платили тебе старики, я заплачу вдвое. Втрое. Во сто раз. Что бы они тебе ни дали, я могу дать намного больше. – Она улыбнулась великолепной, задорной улыбкой Люси Рикардо. – Только скажи, милый. Что тебе нужно? – Она начала расстегивать пуговицы блузки. – Эй? Тебе когда-нибудь хотелось увидеть грудь Люси Рикардо?

Экран погас. Включилась функция «сон», и телевизор умер. Тень поглядел на часы: половина первого.

– Нет, пожалуй, – сказал он.

Перевернувшись на бок, он закрыл глаза. Тут ему пришло в голову, что причина, почему ему больше нравятся Среда, мистер Нанси и все остальные, чем их противники, довольно проста: возможно, они грязны, возможно, они дешевка, и кормежка у них дерьмовая на вкус, но они хотя бы не говорят штампами.

И, подумалось ему, в любой день он, пожалуй, предпочтет супермаркету придорожный аттракцион, каким бы дешевым и бесчестным или печальным он ни был.

Утро застало Тень в пути – он ехал по холмистой равнине, поросшей жухлой травой, над которой временами возвышались безлистые деревья. Последний снег исчез. Тень заправил бак своей колымаги в городке, команда которого приняла участие в чемпионате штата по бегу на триста метров среди женщин младше 16 лет, и, надеясь, что не одна только грязь скрепляет кузов, прогнал машину через мойку при заправке. К немалому его удивлению, машина, будучи вымыта, оказалась вопреки всем ожиданиям белой и почти не ржавой. Он поехал дальше.

Небо над дорогой было невероятно голубое, и белый промышленный дым, поднимавшийся из труб завода, замирал – будто фотография. С сухого дерева вспорхнул и полетел в его сторону ястреб, его крылья вспыхивали в солнечном свете словно череда стоп-кадров.

Несколько часов спустя он сообразил, что подъезжает к восточному Сент-Луису. Попробовав его объехать, он оказался в местности, более всего напоминавшей квартал красных фонарей среди промзоны. Восемнадцатиколесные фуры и гигантские краны стояли возле складов с огромными и яркими вывесками, пестревшими орфографическими ошибками вроде «НАЧНОЙ КЛУБ 24 ЧАСА» и «ШОУ ЛУШЕЕ ПАДГЛЯДЫВАНИЕ В ГОРОДЕ». Покачав головой, Тень проехал автопарк насквозь. Лора любила танцевать, голой или в одежде (и в нескольких памятных вечерах переходя из одного состояния в другое), а он любил смотреть, как она танцует.

Ленч в городке под названием Красный Бутон состоял из сандвича и бутылки коки.

Тень проехал овраг, по краю заваленный тысячами желтых бульдозеров, тракторов и гусеничных транспортеров, и спросил себя, не это ли кладбище машин, куда приходят умирать бульдозеры.

Он миновал салон «Поп-на-Топе». Он проехал через Честер (с указателем на въезде – «Родина Бараньей Ноги»). На фасадах домов стали появляться колонны, теперь даже самый ветхий крохотный домишко красовался парой белых колон, превращавших его в чьих-то глазах в особняк. Он проехал по мосту над широкой мутной рекой и рассмеялся вслух, потому что называлась она, согласно указателю, «Широкая мутная река». Он видел покрывала бурого кудзу на мертвых по зиме деревьях, придававшие им очертания людей: это могли быть ведьмы, три старые карги, готовые открыть ему будущее.

Он ехал вдоль Миссисипи. Тень никогда в жизни не видел Нил, но слепящее дневное солнце, горящее на поверхности широкой бурой реки, напомнило ему илистые просторы Нила – не того, какой он сейчас, а того, каким он был в давние времена, когда тек подобно артерии через папирусовые болота, убежище кобр, шакалов и диких коров…

Дорожные знаки указывали на Фивы.

Дорога шла по двенадцатифутовой насыпи, так что Тень ехал высоко над болотами. Стайки птиц рыскали из стороны в сторону – черные точки в голубом небе, которые танцевали, повинуясь какому-то отчаянному броуновскому движению.

Солнце садилось, золотя мир волшебным, густым и теплым, сливочным, будто заварной крем, светом, от чего все стало казаться неземным и более чем реальным, и вот в этом свете Тень миновал вывеску, которая гласила, что он теперь въезжает в Исторический Каир. Проехав под мостом, он оказался в маленьком портовом городке. Внушительное здание суда Каира и еще более внушительная таможня походили на гигантские, только что испеченные печенья, политые сиропом золотого света.

Припарковав машину на боковой улочке, он вышел на набережную, не зная, смотрит он на Огайо или на Миссисипи. Маленькая бурая кошка, вынюхивая что-то, рыскала среди мусорных баков на заднем дворе, и золотой свет наделял магм ей даже мусор.

Над берегом реки скользила одинокая чайка, временами лениво взмахивая крыльями, чтобы не сбиться с курса.

Тут Тень сообразил, что он не один. В десяти шагах от него на тротуаре стояла маленькая девочка в старых теннисных туфлях и в мужском сером свитере вместо платья, рассматривая его с торжественной серьезностью шестилетнего ребенка. Волосы у нее были черные, прямые и длинные, а кожа такая же коричневая, как река.

Тень ей улыбнулся, она же только уставилась на него с вызовом в ответ.

Под стенами зданий раздался пронзительный вопль, за ним – истошный вой, и маленькая коричневая кошка метнулась из опрокинутого мусорного банка, а за ней вылетел черный длинномордый пес. Кошка стремглав юркнула под машину.

– Эй, – сказал Тень девочке, – видела когда-нибудь порошок невидимости?

Та неуверенно покачала головой.

– Ага, – сказал Тень, – тогда смотри.

Левой рукой он вынул четвертак, поднял его повыше, наклонил сперва в одну сторону, потом в другую и сделал вид, что перебрасывает его в правую руку, при этом сжал пальцы над пустотой и протянул сжатый кулак.

– А теперь, – сказал он, – я выну щепотку невидимого порошка невидимости из кармана… – Он запустил руку в левый внутренний карман, уронив туда при этом четвертак. – И посыплю им руку с монетой… – Он сделал вид, что сыплет что-то: – Смотри, теперь четвертак тоже невидимый.

Он разжал пустую правую руку и – состроив пораженную мину – столь же пустую левую.

Дата добавления: 2015-06-27