Иллюстрации в тексте 13 страница

Такая ситуация нередко складывается, когда человек, позволявший своей сфере чувств оставаться бессознательной, влюбляется и женится. И тогда уходит в прошлое то время, когда он мог прекрасно обходиться без оформившихся чувств, возможно, благодаря секретарше, потакавшей его прихотям и подстраивавшейся под его настроение. Теперь же он оказывается перед женщиной, требующей настоящей реакции и позиции, вытекающей из его подлинного отношения к ней и неменяющейся даже перед лицом трудностей. Если его реакция определяется только субъективным состоянием, то непременно возникают недоразумения и осложнения, мешающие развитию нормальных взаимоотношений между супругами. Когда появляется настоятельная необходимость определиться со своей реакцией, твердо придерживаться занятой позиции, а настроение мужчины не соответствует ситуации, его чувственность, представляемая анимой, уходит из сложившегося положения, и он ощущает себя просто опустошенным. Когда его жена бросает ему вызов, пытаясь добиться от него истинной реакции, он чувствует, что его подгоняют или преследуют. Теперь его реакция на вопросы жены скорее всего будет реакцией на свое ощущение пребывания под нажимом. И чем настойчивее супруга будет требовать ответа, тем компульсивнее

ю*

М.Э. Хардинг

будет эта его реакция, она все меньше и меньше будет поддаваться его сознательному контролю. В мифологии это соответствует передаче девушки, анимы, во власть дракона и переходу ситуации из плохой в худшую.

Когда анима таким образом утрачивается, мужчина может вообще оказаться неспособным на какую-либо отчетливую реакцию. Он будет просто впадать в безысходное отчаяние всякий раз, когда перед ним встанет вопрос, требующий чувственной реакции. Если он уступит такому настроению или позволит ему стать еще более неуправляемым, вызывающим реальное заболевание, — головную боль, несварение желудка или нечто подобное — это будет означать, что он подчиняется внутренней отступнической тенденции, надеясь, хотя и бессознательно, вернуться в то блаженное состояние младенчества, в котором благосклонная судьба, вселюбящая мать, организовывала все для его комфорта и благополучия без приложения малейших усилий с его стороны.

Возможно, его жена согласится играть роль матери, и, пожалуй, на некоторое время все образуется. Но жизнь — не любящая мать, и рано или поздно судьба форсирует проблему. Ибо жена не может вечно исполнять роль опекунши. Она — тоже человек. Она может не вынести двойную ношу ответственности взрослого человека и подорвать здоровье. В конце концов что-то может восстать в ней против ее роли Бога для инфантильного мужа. Или, возможно, возникнет некий кризис, угрожающий адаптации их обоих, и тогда станет ясно, что дракон вот-вот погубит все, чем они дорожат в жизни.

При таких обстоятельствах ситуация может быть спасена, только если мужчина найдет в себе силы на героический поступок и сможет вернуть свою утерянную душу, аниму. Именно в такой безнадежной ситуации Св. Георгий отправился на поединок с драконом, поработившим весь Египет, для того чтобы предотвратить ужасную участь принцессы. Вероятно, следует отметить, что для народов Средневековья Египет представлял собой страну магических сил, с одной стороны, и служил олицетворением вожделения и сибаритства — с другой. Таким образом, легенда выступает аллегорией анимы, плененной драконом жадности или аутоэротизма. В нашем примере супруг по-детски аутоэротичен, потому что его анима не дифференцировалась от инстинктивного потакания собственным желаниям, поэтому она все еще пребывает под опекой дракона эгоистичности. Св. Геор-

Трансформация психической энергии

гий атаковал дракона и одолел его. Аналогичным образом и в нашем цивилизованном обществе признается, что мужчина и женщина должны быть способны разрешать эмоциональные проблемы без навязчивого вторжения эгоистичных или аутоэротических влечений. Пожелание «Поступай с другими так, как ты бы хотел, чтобы они поступали с тобой», отражает этот довольно элементарный шаг в культуре чувств. От нас ожидают, так же, как ожидаем и мы, что область прекрасных человеческих взаимоотношений должна быть доступной для всех. Но мы забываем, что драконы потакания собственным желаниям всегда захватывают не возделываемые земли, и когда индивид надеется, что некто займется его эмоциональными нуждами, подобно тому, как мать заботиться о ребенке, он оставляет область взаимоотношений открытой для дракона себялюбия.

При этом индивид, вероятно, даже не подозревает, что он делает. Он оставляет без внимания целую область жизни, предоставляя ее самой себе и предполагая, что условия детства растянутся на всю жизнь. Однако очень скоро он окажется жертвой одного из драконов бессознательного, который, как и подобает коварным чудовищам, зачастую появляется под обманчивой внешностью и нападает на человека без предупреждения. Драконы не поднимают тревоги, а подкрадываются исподтишка. Они никогда не заявляют о себе такими словами как: «Я — дракон, которого убил Св. Георгий», или «Я — демон, которого одолел Св. Михаил». И поскольку они остаются неузнанными, потенциальные жертвы не взывают к святым за помощью. Выражаясь языком психологии, именно эта незнание существования угрозы составляет величайшую опасность для человека, подвергающегося наплыву примитивного либидо из бессознательного. Если бы он мог видеть опасность или искушение достаточно ясно для того, чтобы назвать их подлинными именами, то сражение наполовину уже было бы выигранным; ибо открытое признание угрозы действует подобно боевому кличу, призывающему все силы сознания к поединку. Это современный эквивалент обращения к святым за помощью; ибо таким действием сознательного распознания человек взывает к герою, доблестному борцу за Свет, с просьбой о помощи в борьбе с ренегатом, который всегда стремится укрыться в смутных пределах бессознательного.

Нередко, когда индивид подвергается опасности стать жертвой бессознательных психических элементов, хрупкое равнове-

М.Э. Хардинг

сие между здравым умом и безумием зависит от того, сумеет ли он прийти к инсайту и не отступиться от него. Перед врачом стоит сложная задача: определить, стоит ли подталкивать пациента к осознанию того, что его странные идеи и ощущения имеют субъективное происхождение. Если пациент поймет это, то повернется лицом к здравому уму. Но это содержание бессознательного настолько чуждо его представлению о самом себе, что обычно воспринимается как объективное, поступающее в его сознание извне — т.е. как если бы оно являлось следствием интриг других людей или порождением сверхъестественного мира духов.

Поэтому всегда существует серьезная опасность, что, если врач назовет эти проецируемые и неассимилируемые элементы их законными именами, возникнет паника, и попытка укрепить здравый рассудок и сознательную точку зрения пациента может ускорить окончательное погружение в водоворот бессознательного, которое предполагалось предотвратить. Однако если этот ход окажется успешным и пациент признает свои странные идеи как фантазию или иллюзию, как проекции, искажающие его понимание окружающего мира, он не лишится рассудка, даже если иллюзия или проекция останутся проблемой, требующей дальнейшего разрешения. Он поймет, что его атакует сила бессознательного — дракон, с которым необходимо сражаться на субъективном уровне, а не бороться в объективной реальности с помощью открытых действий.

Эта ситуация очевидна в случае душевнобольных. Например, когда параноик жестоко нападает на собственную жену или кого-то другого из своего круга, стороннему наблюдателю ясно, что его подозрительность и ненависть являются результатом мании, а действия служат доказательством неуравновешенного состояния психики. Однако не так легко распознать одержимость аналогичными иллюзиями в самом себе, когда индивида одолевает беспричинное недовольство любимым человеком или жажда мести в связи с мнимым пренебрежением. Слепота по отношению к собственному состоянию может быть даже большей, чем представлено в приведенном выше описании этой ситуации, так как слова «беспричинное» и «мнимое» подразумевают инсайт. Многие люди, ощущающие себя оскорбленными или неправильно понятыми, в действительности одержимы «причинами» своих враждебных чувств в такой же мере как и самой враждебностью и возмущением. Такие причины — это не более чем рационали-

Трансформация психической энергии

зации, которые сами по себе служат свидетельством преобладания бессознательного функционирования.

У женщины рационализации обычно встречаются в форме так называемых «десяти тысяч причин», выдвигаемых анимусом из векового запаса всех возможных поводов гнева, ненависти и вражды. У мужчины рационализации возникают в форме «десяти тысяч возмущений». Причины его гнева отражают не столько логические рассуждения, сколько реакции, обусловленные фрустрацией бессознательных чувственных ожиданий, которые он не уточняет и едва ли осознает в достаточной мере для того, чтобы сформулировать, если его попросят об этом. Это происходит потому, что его анима остается погруженной в чрево матери и позволяет ему понять мир чувств только с позиции личного комфорта, обеспечиваемого, «конечно же», — без каких-либо просьб и чувства благодарности с его стороны.

В связи с тем, что ожидания бессознательной личности не соответствуют реалиям человеческой жизни, они, естественно, обречены на разочарование. Рано или поздно их неминуемо разбивает сама жизнь. Обычно это происходит в результате стычки с другим человеком, который не удовлетворяет невысказанных желаний. И тогда все отрицательные чувства индивида, являющиеся оборотной стороной бессознательного требования от жизни дать ему все, что он пожелает, сосредотачиваются на этом невезучем человеке, как на некоторого рода козле отпущения или bete noire*, каждый взгляд и действие которого истолковываются как враждебные или опасные. Выражение bete noire, несомненно, служит признанием в обыденной речи того факта, что дурные характеристики в действительности исходят от самого обвинителя: фактически — это проекции. Именно отражение своего собственного «черного зверя» индивид видит в том, кто особенно раздражает его.

В «Тибетской книге мертвых», Махаяна — буддистском тексте восьмого столетия (в переводе Эванса-Венца), есть отрывок, проясняющий эту проблему с довольно интересной точки зрения. В нем содержатся инструкции для умирающего человека относительно того, с чем он столкнется, когда его душа покинет тело. В нем говорится, как вести себя в бардо, промежуточной области между этой жизнью и следующей. Реакции души на встретившиеся там

* «Черное животное», объект ненависти и отвращения (фр.)- ^— Прим. перев.

М.Э. Хардинг

ситуации будут определять: возродиться ли она на земле либо в одном из миров неба или преисподней. Таким образом, после смерти человек становится, так сказать, сам себе судьей — с психологической точки зрения довольно высокоразвитая концепция.

На одном из этапов своего пути душа встретится с «гневными божествами», которые появятся в виде ужасных демонов вожделения, гнева и ненависти. Умирающему советуется следующее: «О высокородный, какие бы устрашающие видения тебе ни явились, признай в них свои собственные мыслеформы»²⁰. Если душа сможет преодолеть свой страх и достичь этой степени инсайта, то она избавится от их власти. Их вселяющие ужас формы рассеются и она сможет перейти к следующему испытанию. Это означает, что как только человек начинает осознавать тот факт, что демоны, кажущиеся внепшими, в действительности являются отражениями нераспознанных и грозных безличных сил, которые действуют в его собственной психике, он освобождается из-под их власти. Аналогичное наставление дается в отношении мирных божеств, также встречающихся на пути через бардо. Этим ясно демонстрируется, что человек не должен пребывать под влиянием добропорядочного аспекта демонических сил в такой же мере, как и демонического. Чтобы освободиться от того и другого, он должен признать их в качестве «своих собственных мыслеформ».

Но, к сожалению, многие покинувшие тело души не могут справиться с этим испытанием. Возможно, для успешного преодоления его без посторонней помощи требуется герой с доблестью Св. Георгия. Однако, как уже говорилось, герои бывают двух типов, вдобавок к святым или божественным фигурам, призванным спасти человечество, существуют и обычные, смертные люди, которые вынуждены, часто против собственной воли, выступить против одного из драконов, противников прогресса. Одним из таких людей был Иона.

Повествование о нем представлено в Библии чисто как историческое и так же, как в случае со Св. Георгием, по прошествии столь значительного периода времени нет никакой возможности определить, что здесь является фактом, а что — легендой. С точки зрения психолога, такое разграничение не столь существенно, как для историка, ибо рассказ, несомненно, передает внутренние переживания его автора и, по всей вероятности, и типичные переживания поколения, к которому он принадлежал. Читая между строк, мы видим, что Иона в своем окружении не был выда-

Трансформация психической энергии

юшейся фигурой. Он описывается просто как обычный, скромный гражданин, робкий человек, не пользующийся особым уважением своих соседей. По-видимому, постоянного рода занятий он не имел и поэтому часто задумывался над тем, как распалась связь времен. И он услышал слово Господне, как это часто бывает с теми, кто больше медитирует, чем действует. Голос велел ему отправиться в Ниневию, столицу, и направить на путь истинный ее жителей, предавшихся злодеяниям. Но Иона посчитал себя слишком незначительным человечком, никоим образом не способным взять на себя столь сложную и важную миссию, и решил, что внутренний голос, конечно же, ошибся. Лишь комплексу превосходства можно приписать идею предпринять нечто столь выдающееся. Как может он, необразованный житель маленького городка, поучать всех этих важных людей, и надеяться, что его услышат? Нет сомнения в том, что его голову заполнили и многие другие возражения и отговорки.

Однако, поскольку голос был настойчив, Иона решил, что ему действительно предначертано исполнить какого-то рода миссию, но конечно же не столь большую и важную, как поход в Ниневию. Поэтому он отправился в порт и сел на первый отплывающий корабль, — отправляющийся, как оказалось, в Фарсис — полагая, что взамен может начать служение Господу по месту прибытия. Фарсис бьш намного более скромным городом, чем Ниневия; к тому же он находился за морем, где Иону никто не знал, и поэтому его друзья вряд ли услышали бы о его провале, который он вполне допускал, а сам Иона избежал бы насмешек товарищей и не выставил бы себя на посмешище в их глазах. Но в пути разразился шторм, и Иону бросили в море, дабы утихомирить гнев стихии, т.е. бессознательное не смогло смириться с его трусливым отступлением; его неповиновение внутреннему велению вызвало движение в глубине собственного бессознательного, заметное всем окружающим. Его малодушие раскрылось, и Иона бьш изгнан из круга своих собратьев. Но теперь начинается необычная часть, ибо ему не дано было погибнуть. Господь уже приготовил для него огромную рыбу — как если бы бессознательное заранее знало, каким путем он последует, и были сделаны приготовления, соответствующие требованиям ситуации, — и он не умер, а бьш проглочен морским «драконом».

Аллитерационная поэма четырнадцатого столетия описывает незавидное положение Ионы трогательным колоритным языком:

М.Э. Хардинг

«Его челюсти были столь огромны,

что Иона пролетел сквозь жабры,

через скопившуюся там кровь и слизь,

как пылинка через соборную дверь;

он несся сквозь глотку, показавшуюся ему столбовой дорогой,

вверх тормашками, да, кувырком,

пока не очутился в месте просторном, как зал;

он ощупал все вокруг себя, понял, что может уж встать

и встал в брюхе, зловонном, как преисподняя;

и тот, кто с радостью избежал бы всяческой опасности,

нашел приют в обители средь дурно пахнущего жира.

Он начал рыскать там и в каждом закутке искать,

где лучше бы приткнуться, но ни покоя, ни облегченья он

нигде не находил, повсюду — отвратительная грязь;

но Бог всемилостив, как всегда;

он наконец остановился и воззвал к Христу.

Нашел тогда он укромный уголок, где не мешала ему сильно грязь, и задержался там. Устроился он здесь в безопасности, наедине со тьмою, точь-в-точь как на корме, где спал он прежде. Три дня и три ночи провел он так у чудища во чреве, и думал лишь о Господе, его могуществе и милости, а также о его пределах; познал он Его в горе, не признавши в счастье»²¹.

Иона, окунувшись в огромное море бессознательного, оказался полностью поглощен им. И в этот период абсолютного одиночества и сосредоточенности на собственных переживаниях, когда казалось, что ужасной участи ему не избежать, он задумался о своем глупом бунте и раскаялся. Естественно, никакого другого собеседника, кроме собственного внутреннего голоса, у него не было, и разговор с этим внутренним некто изменил его жизненную позицию. Тем временем кит медленно подплыл к берегу и бесцеремонно отрыгнул Иону на сушу. Здесь мы видим, что отказ Ионы подчиниться внутреннему голосу оставил его в полной власти бессознательного. После этого он мог только лишь смириться со своей судьбой. Таковы хваленая свобода человека и его высокомерие. Если человек не приемлет собственного внутреннего руководства, он превращается в простую марионетку фатума. Если он выступает против внутреннего голоса, заявляя, что волен выбирать, что пожелает, он неизменно становится жертвой

Трансформация психической энергии 279

дракона. Какую-то свободу воли он имеет лишь когда добровольно выбирает то, что непременно должен сделать. Ибо веление изнутри является его собственным внутренним законом, и, не подчиняясь ему, он подвергается опасности. Поэтому, обсохнув на берегу, Иона отправился в Ниневию. Это еще не конец истории, но интересующую нас в данном повествовании часть мы уже изложили.

Сказание об Ионе — весьма поучительный миф. Переведя его на язык психологии, мы видим, что жизнь бросила Ионе вызов в виде призыва отправиться в Ниневию. Это, несомненно, он и должен был сделать. Но Иона боялся предполагаемой ответственности и, будучи упрямым и своевольным, решил самостоятельно выбрать себе задачу. Его отказ принять жизнь на предлагаемых условиях вызвал в его бессознательном волнение, бурю. Это означает, что приступив к избранной самим работе и проигнорировав настоятельно необходимое дело, он оказался в настолько конфликтной ситуации и действовал столь неуравновешенно и неадекватно, что это заметили все окружающие. В действительности его позиция поставила под угрозу все предприятие. Поэтому спутники выбросили Иону в море, проконсультировавшись предварительно (бросив жребий) с бессознательным. Это равнозначно современному обращению к психиатру с просьбой об интерпретации сновидений человека, совершающего странные поступки, или о проведении психологического тестирования, предваряющего какие-либо действия. Выбросить Иону в море — эквивалентно отправлению его в психиатрическую лечебницу; он исчезнет из общества, дабы в одиночестве пережить свое погружение в бессознательное, из которого может никогда уже и не вернуться.

Интерпретируя материал подобным образом, я вполне буквально принимаю спутников Ионы за близкие пациенту реальные личности. Но их можно толковать и иначе, а именно: как части психики, непосредственно незатронутые отступническими факторами, которые стремятся получить полный контроль. Исходя из такой предпосылки, тот эпизод, когда спутники выбросили Иону в море, можно интерпретировать как момент решающего раскола в психике. Это момент, когда невротический конфликт переходит в шизофреническое состояние, и отвергнутая часть психики погружается в океан бессознательного. Это — критическая перемена, которую Юнг называет первичным сим-

М.Э. Хардинг

птомом психоза: «Настоящие неприятности начинаются с дезинтеграции личности и лишения эго-комплекса его привычного превосходства.... Это как крушение самых основ психики, как обвал надежно возведенного здания в результате взрыва или землетрясения»²².

В нашей легенде Иона представляет эго-комплекс, а его спутники — множество привычных реакций, протекающих автономно, без вмешательства сознания. Когда Иону бросили в море, — т.е. когда эго утратило контроль — эти «спутники» взяли управление на себя. Когда Иона исчез из виду в океане, или, выражаясь психологическим языком, когда его поглотила зарождающаяся шизофрения или потряс раскол психики, исчезла сознательная личность.

Но нам говорят, что Господь приготовил огромную рыбу для Ионы, проглотившую его. То есть Иона погрузился в глубокую интроверсию. Это не бьшо добровольной сознательной попыткой взглянуть проблеме в лицо и разрешить ее. В такое состояние Иону поверг душевный упадок, поэтому его лучше называть регрессией.

Эта регрессия грозила увлечь Иону обратно в хаос недифференцированных начал (океан). Но прежде чем это произошло, процесс был остановлен вмешательством рыбы-дракона, столь предусмотрительно оказавшейся рядом. Регрессия привела Иону в чрево огромного чудища, — символ матки — где он обрел покой состояния до рождения. Рыба-дракон играет двойственную роль в драме, ибо, хотя она и проглатывает Иону, в то же самое время она спасает его от утопления, что характерно для архетипа матери²³.

Однако, оказавшись заточенным в брюхе кита, Иона стал взывать к Богу. Это свидетельствует о том, что он не полностью регрессировал к хаосу, ибо в этом бедственном положении восстановилась его связь с бессознательным. Когда индивид переживает психологический раскол, он не может самоутвердиться в водоворотах течений, бросающих его как щепку из стороны в сторону. В еще меньшей мере он способен на это, когда его эго-сознание, так сказать, рассеивается. Однако, если на фоне хаоса вод он все же ощущает себя реальной сущностью, то, по крайней мере, имеется шанс спасения. Иона оказался способен на это. Он увидел свет во тьме. В этой истории о герое и драконе свет символизирует моральный или духовный инсайт. Евреи, частью мифологи-

Трансформация психической энергии 281

ческого наследия которых является это сказание, уже имели развитое моральное сознание, тогда как соседствующие народы могли представить свои психологические переживания только в форме проекций, как продукт деятельности богов. Поэтому чаще говорится, что герой, оказавшись в чреве дракона, разжигает там огонь или обнаруживает, что сердце чудовища горит; либо же внутри дракона оказывается настолько горячо, что герой выбирается наружу с волосами, охваченными пламенем, т.е. из жара эмоции внутреннего переживания — из безумия — зарождается свет или инсайт.

Тема света, обретенного во тьме, представляет собой часть знакомого нам учения. В Писании мы читаем о «свете, сияющем во тьме». «Те, что идут во тьме, увидят яркий свет». Все это — аллегории присущего материи духа. Как написано в «Бытии», когда Господь создал физическое тело человека, он вдохнул в него дыхание жизни, т.е. собственный дух.

Мы привыкли думать о материи и духе как о вещах прямо противоположных. Дух или сознание считаются совершенно обособленными от материи. Дух и материя представляются дополняющими друг друга и вечно противоборствующими противоположностями. Однако тайные учения многих религий и философий утверждают, что носителем духа служит материя. Согласно доктрине алхимиков, дух — это lumen naturae*, сокрытый в камне, или образ солнца, погребенный в центре земли. Поэтому философское золото, являющееся отражением солнца, т.е. светом сознания, следует искать внутри земной субстанции. Землю здесь следует понимать как соответствующую телу, а само учение — как гласящее, что свет, дух, в действительности является неотъемлемой частью тела.

Такая точка зрения исключительно важна и интересна, и к тому же очень современна, хотя и противоречит общепринятому представлению о том, что тело лишено духа, который озаряет его извне, или «ниспосылается», вдыхается в него свыше. Аналогичным образом часто предполагается, что психически больной обременен нездоровыми идеями, и вылечить его можно только отвлечением от его собственных мыслей. Его побуждают не быть столь «глубоко погруженным в себя» или убеждают, что он вылечится с помощью внушения какого-нибудь духа или идеи со

"Природный свет (лат.). — Прим. перев.

М.Э. Хардинг

стороны какого-то внешнего источника. Однако, современный психотерапевтический опыт, в особенности тот, что основывается на глубинной психологии, подтверждает обрисованное выше тайное учение. Сегодня общепризнанно, что инсайт или ориентир, необходимые для возвращения больного шизофренией в мир реальности, должны исходить из его собственной психики; их нельзя навязать извне. Как бы ясно врач ни понимал происходящее, он не может предоставить пациенту инсайт. Последний должен найти собственные основания для понимания ситуации. Самое большее, что может психиатр, — это направлять и поддерживать больного в путешествии вглубь себя, помогая понять испытываемые переживания, пока тот сам не увидит свет, который зачастую появляется совершенно не так, как это представлялось врачу.

Таким образом, миф повествует о том, что своим исцелением и возвращением в мир людей Иона обязан не самому себе и не сторонней человеческой помощи. К необычному возрождению на земле его привели силы природы, огромный дракон, поглотивший и удерживавший его в подводном путешествии три дня и три ночи.

На персидской миниатюре, воспроизведенной на вкладной иллюстрации XII, Иона изображен появляющимся из пасти кита. Он обнажен, его колени подтянуты в зародышевое положение. Очевидно, этим подразумевается его рождение. Но так как он имеет густую бороду, то это не может быть рождением ребенка, а скорее — возрождение зрелого мужчины. Иону приветствует ангел, протягивающий ему новую одежду. Дарение новой одежды является одним из постоянных элементов ритуалов инициации. Оно символизирует совершенно новую позицию и адаптацию, которые необходимы новорожденному.

Подобное переживание испытывают все, кто пускается в «ночное плавание по морю» бессознательного. Длительная интровер-сия, представленная не только в сказании об Ионе тремя потраченными в пучине днями и ночами, но и пребыванием Христа после распятия в потустороннем мире, проходит символически. Здесь встречаются характеристики тени и дракон, которого необходимо одолеть, а все завершается возрождением. Новая адаптация, новое одеяние, чуть ли не новая кожа, становятся необходимыми для того, чтобы отвечать требованиям мира, который в результате произошедшей с индивидом перемены обретает совершенно новый аспект.

Трансформация психической энергии 283

Эта последовательность событий регулярно протекает в ходе психологического анализа как часть процесса трансформации. Но когда индивид отдаляется от окружающего, как это было в случае с Ионой, и наступает патологическая интроверсия, его друзья и даже врач мало чем могут помочь ему. Возможно, психиатр сможет предложить позицию, которая восстановит взаимосвязь пациента с его внутренним голосом; но в остальном он может лишь наблюдать за стадиями регрессии, надеясь, что больной вовремя услышит свой внутренний голос и вернется в мир людей. Однако если индивид не полностью отрывается от действительности — т.е. если ему только грозит вторжение динамического материала из бессознательного — он сможет сохранить контакт с реальностью, даже если его внимание в значительной степени не обращено на нее. В этих случаях психологически подготовленный врач, несомненно, может помочь пациенту намного больше.

Часто очень трудно определить: является ли вторжение необычного материала из бессознательного признаком понижения порога сознания в пределах нормы — abaissement du niveau mental — или симптомом шизофрении. Различие между этими состояниями большей частью относительно. Некоторые индивиды остаются настолько гибкими и аморфными, что могут вынести такую степень внутреннего хаоса, которая более сознательного человека сведет с ума. Таким образом, для каждой отдельной личности здравомыслие зависит от способности не опуститься ниже уровня собственной интеграции. Данный момент упускается из виду, когда безумие описывается как «переступание черты», как если бы между психическим здоровьем и психической болезнью существовала четкая, фиксированная граница.

Однако в случае подлинной шизофрении предоставляемый материал намного более беспорядочен и архаичен, чем при неврозах или временном вторжении бессознательного. Но диагноз должен основываться, главным образом, не на характере материала, а на способности пациента осознать и понять свое состояние, воспринять лежащую в основе собственного заболевания проблему как моральную, вместо того чтобы всецело отдаваться очарованию необычных переживаний. Необходимую позицию можно описать лишь как установку внутренней нравственности или честности — верности закону своего собственного существования. Это, несомненно, мало связано с коллективной моралью,

М.Э. Хардинг

зависящей от подчинения внешнему стандарту. В действительности признание проблемы в качестве моральной дилеммы обычно влечет за собой отступление от общепринятых законов морали, так как у индивида активируются и требуют признания элементы, которые согласно законам группы отвергались; должна быть предпринята попытка ассимилировать их в совокупную психику.

Проблема ассимиляции становится насущной всякий раз, когда происходит наплыв высокоактивного неадаптированного материала в сознание независимо от того, является ли новый материал ценным и креативным, или это обыкновенная архаическая фантазия, свидетельствующая о болезненной избыточности активности, а не бьющих ключом творческих способностях. Ассимиляция нового материала требует свежей точки зрения, подразумевающей признание относительности прежних суждений. То, что ранее безоговорочно считалось хорошим, должно быть переоценено в свете нового расширенного понимания; то же самое необходимо проделать и с тем, что считалось плохим. Если же ассимиляция не может быть осуществлена, то наплыв нового необычного материала может нарушить здравомыслие или сместить центр равновесия, в результате чего вся психика подвергнется такой дезорганизации, что может развалиться сама структура личности, а ее элементы рассеются в переменчивых течениях коллективного бессознательного.

Дата добавления: 2015-06-27