IV. Внимание как результат апперцепции

Учение об апперцепции было развиваемо, как мы видели, целым рядом немецких психологов: Лейбницем (§ 4), Вольфом (§ 5), Кантом (§ 9), Гербартом (§ 15), его школой (§ 23 и 24), Вундтом (§ 28). Лейбниц (§ 4) называет апперцепцией ясное и интенсивное сознание, сопровождающееся памятью и различени­ем; Вольф (§ 5) и Кант (§ 9) полагают апперцепцию в акте са­мосознания; Гербарт (§ 15), исследуя акт самосознания, находит, что он состоит в приведении в связь вновь воспринятого с тем, что уже осело в душе из предыдущих опытов; эту связь он и называет апперцепцией. Школа Гербарта (§ 23 и 24) развивала его определения. Наконец, Вундт (§ 28) внес в понятие апперцеп­ции волевой элемент.

Ниже мы покажем, что это учение об апперцепции внесло не­мало истинных указаний в теорию внимания. Так, Лейбниц пра­вильно указал на интенсивность как первичный эффект внимания (см. ниже гл. 3); Кант справедливо рассматривает апперцепцию как от субъекта идущее (формальное) изменение данного извне содержания; Гербарт тонко указал на тот факт, что апперцептив­ное внимание обусловлено возникновением соответственных вос­поминаний (см. ниже, гл. 5); наконец, вундтовская теория, хотя ее основание и кажется нам неправильным (см. ниже, гл. 7, § 1, а также исследование об «Элементах волевого движения»), мет­ко описывает результаты апперцепции и справедливо отличает внимание как активный (моторный) процесс от пассивного вос­приятия.

V.ВНИМАНИЕ КАК УСИЛЕНИЕ НЕРВНОГО РАЗДРАЖЕНИЯ

Так как психические состояния обусловлены процессом нерав­ного раздражения в центральной нервной системе и так как те состояния, на которых сосредоточивается внимание, отличаются особой интенсивностью, то естественно было предположить, что внимание обусловлено увеличением местной раздражительности центральной нервной системы. Эту физиологическую теорию вни­мания мы нашли еще у Декарта (§ 2) и у Бонне (§ 7); затем отчасти у Фехнера (§ 32), у Э. Мюллера (§ 27), Мейнерта (§32) и Лемана (§ 35), с тем, однако, различием, что Фехнер считает внимание, или «парциальное бодрствование», за maximum «психо­физической» деятельности, для Э. Мюллера усиление нервной раздражительности есть результат волевого удержания представ­ления, Леман объясняет измененную раздражительность рефлек­торным приливом крови к месту раздражения, а Мейнерт кроме мозговой гиперемии предполагает еще изменения в «нутритивной аттракции».

Из этих теорий особенно мейнертовская, отличающаяся ясно­стью анатомо-физиологических понятий, заключает, по всей веро­ятности, долю истины, т. е. действительно усилие ассоциационного процесса может вести к усилению интенсивности находящихся в сознании представлений (через усиление нутритивного притяжения и местную гиперемию мозга). Но весьма сомнительно, достаточны ли указанные обстоятельства для объяснения явлений волевого внимания. Во-первых, это внимание сопровождается чув­ством усилия, которое указанные физиологические.теории не объясняют и которое объяснимо, по-видимому, лишь в предполо­жении моторного элемента в акте внимания. Во-вторых, объясне­ние усиления данного представления вслед за появлением многих ассоциированных с ним представлений через усиление местного нутритивного притяжения есть не столько самостоятельная физио­логическая гипотеза, сколько выраженный в физиологических терминах психологический факт; поэтому эта гипотеза не может сама служить достаточным объяснением психологических фактов внимания, и все выводы из нее должны быть проверяемы психо­логически, если мы не хотим впасть в логический круг. Эта гипо­теза стала бы самостоятельной только тогда, когда получила бы самостоятельное физиологическое обоснование, и нутритивное притяжение и его законы были бы доказаны физиологическим экспериментом. В-третьих, относительно изменений в кровообра­щении большого мозга надо сказать то же, что и о нутритивной аттракции; а кроме того, весьма сомнительным представляется возможность столь точно и вместе широко локализированных гиперемий, какие предполагаются по этой гипотезе актом внима­ния, обращенным на какую-нибудь группу представлений, состоя­щих из строго определенного комплекса разнообразных элемен­тов.

VI.ВНИМАНИЕ КАК ОСОБАЯ АКТИВНАЯ СПОСОБНОСТЬ ДУХА

Некоторые психологи, пораженные своеобразием явлений вни­мания, особенно же тем, что при внимании волевое усилие ведет к прямому изменению интенсивности известного представления, считают внимание за первичную и активную способность. Можно различать две формы такой теории — одну старую, представите­лями которой были шотландские психологи Рид и Стюарт (§ 8), и другую, новую, поддерживаемую отчасти Вундтом (§ 28), глав­ным же образом американскими психологами Джемсом (§ 36) и Бальдвином (§ 38).

Согласно первой теории разумение (understanding) и воля суть разные способности, внимание же рассматривается как влия­ние воли на разумение. Легко заметить, что теория Рида (и Стю­арта) может дать лишь более или менее точное описание явле­ний внимания и их классификацию, но никоим образом не слу­жить к их объяснению. Сам Рид признает, что невозможно понять, каким образом воля направляет наши мысли: это факт, но факт, столь же непостижимый, как тот, что воля приводит в движение наше тело. И, тем не менее, рассуждая о внимании, он, очевидно, пытается дать такое объяснение. В этом и состоит танталова мука психологии, думающей объяснить психические явления из соответственных способностей: с одной стороны, этим как будто дается какое-то объяснение, а с другой — немедленно оказы­вается, что это объяснение лишь словесное, истинное же объяс­нение постоянно ускользает от исследователя.

Вторая форма рассматриваемой теории явилась, как уже ска­зано, в наше время. Она состоит не столько в предположении особых способностей, сколько в утверждении, что внимание есть не результат, но сама сила (Джеме), что оно есть чисто духов­ная активность и истинное fiat воли (Бальдвин), что воля прямо влияет на силу данных представлений и это влияние есть пер­вичное, дальнейшим образом не разложимое психическое действие (Вундт). Мы вряд ли ошибемся, если скажем, что эти теории представляют отголоски философии Шопенгауэра, видевшего в воле метафизическое начало мира. Общей и наиболее характер­ной чертой этих теорий является утверждение, что волевые дви­жения должны быть объясняемы из волевого внимания, а это последнее дальнейшим образом необъяснимо. Их критическое рассмотрение удобнее будет отложить до «Исследования об эле­ментах волевого движения».

VII.ВНИМАНИЕ КАК ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

РАЗЛИЧЕНИЯ

В чем состоит первичный эффект внимания, в усилении ли (большей интенсивности) представления или в уяснении, т. е. большем различении его? Последний взгляд особенно защищался спиритуалистическими мыслителями, Ульрици (§ 22) и Лотце (§ 30), так как, признав эффектом внимания различение, они легче могли доказать чисто психический его характер.

VIII.ТЕОРИЯ НЕРВНОГО ПОДАВЛЕНИЯ

Выше, обсуждая теорию внимания, объясняющую его из огра­ниченности объема сознания, мы указали на то, что вытеснение или подавление одним представлением других, хотя бы и верно изображало картину внимания, вряд ли может быть толкуемо чисто психологически, объясняемо, например ограниченностью объема сознания, и что явление это имеет, по всей вероятности, физиологическую основу. Теория внимания как нервного подавле­ния и исполняет эту задачу. Она желает объяснить основной факт внимания, именно исключительное преобладание одного пред­ставления под другими, тем, что лежащий в основе первого физио­логический нервный процесс задерживает или подавляет физиоло­гические процессы, лежащие в основе других представлений и движений, результатом чего и является факт особой концентра­ции сознания. Сторонниками этой теории можно считать до из­вестной степени Феррьера (§ 29), Рибо (§ 33) и Марилье.

Относительно этой теории должно сказать то же, что мы ска­зали выше о теории усиления нервной раздражительности, именно, что она, может быть, и верно указывает на один из факторов внимания, но что во всяком случае это только недоказанная еще гипотеза. Действительно, очевидно, что нервное угнетение одним кортикальным центром других не может объяснить всех явлений внимания. Оно недурно объясняет факт концентрации сознания, т. е. исключительное преобладание некоторого представления, при подавлении прочих, но целый ряд несомненных фактов внимания остается непонятным. Как мы многократно увидим ниже, волевое внимание обусловлено предварительным существованием соответ­ственных объекту внимания образов воспоминания, т. е. предпо­лагает предварительное знание этого объекта; далее, оно требует во многих случаях (если не во всех) мускульной адаптации, т. е. известных определенных движений; оно, как мы увидим ниже, всегда является особым, выгодным для индивидуума приспособ­лением к наилучшим условиям восприятия и т. д. и т. п. Все эти обстоятельства не вытекают из теории нервного подавления. Та­ким образом, если это угнетение и может быть принято, то лишь в качестве одного из факторов внимания.

Но далее, сама основа этой теории, т. е. подавление одним кортикальным центром деятельности других, есть пока еще вовсе не очевидное предположение, но лишь более или менее правдопо­добное заключение по аналогии. Что касается прежде всего мне­ния Феррьера о существовании особого угнетательного центра внимания, локализованного в лобной извилине большого мозга, то это мнение можно считать ныне опровергнутым, так как лобная извилина оказалась центром кожных, мышечных и иннервационных ощущений. Нам действительно известно, что N. splanchicus угнетает движение кишок, N. laryngeus задерживает функции дыхательного центра, N. depressor vagi подавляет деятельность вазомоторного центра и т. п., но отсюда еще далеко до признания подавляющего влияния одного кортикального центра на любой другой. Нам известно, далее, что раздражение Thalami optici, iobi optici и верхних частей продолговатого мозга ведет, как по­казал Сеченов, к задержанию рефлексов. Но, во-первых, объясне­ние этого факта до сих пор оспаривается разными теориями (Гольца, Фрейсбергера, Шлёссера, Цигена и др.), а во-вторых, последние исследования проф. Н. Введенского показывают, что задержка происходит, по-видимому, не в центральной нервной системе, а в периферических органах двигательных нервов в мышцах. Итак, не отрицая возможности угнетающего влияния одного кортикального центра на другие, мы во всяком случае должны помнить, что это влияние есть пока только гипотеза, построенная на аналогии фактов, окончательно еще не выясненных.

Дата добавления: 2015-06-28