Отставной военный

ВОСПОМИНАНИЕ

СЕЛЬСКАЯ КАРТИНА

М. А. Эртелю

Сквозь зелень воздушность одела

их пологом солнечных пятен.

Старушка несмело

шепнула: «День зноен, приятен…»

Девица

клубнику варила средь летнего жара.

Их лица

омыло струею душистого пара.

В морщинах у старой змеилась

как будто усмешка…

В жаровне искрилась,

дымя, головешка.

Зефир пролетел тиховейный…

Кудрявенький мальчик

в пикейной

матроске к лазури протягивал пальчик:

«Куда полетела со стен ты,

зеленая мушка?»

Чепца серебристого ленты,

вспотев, распускала старушка.

Чирикнула птица.

В порыве бескрылом

девица

грустила о милом.

Тяжелые косы,

томясь, через плечи она перекинула разом.

Звенящие, желтые осы

кружились над стынущим тазом.

Девица за ласточкой вольной

следила завистливым оком,

грустила невольно

о том, что разлучены роком.

Вдруг что-то ей щечку ужалило больно —

она зарыдала,

сорвавши передник…

И щечка распухла.

Варенье убрали на ледник,

жаровня потухла.

Диск солнца пропал над лесною опушкой,

ребенка лучом искрометным целуя.

Ребенок гонялся

за мушкой

средь кашек.

Метался,

танцуя,

над ним столб букашек.

И вот дуновенье

струило прохладу

волною.

Тоскливое пенье

звучало из тихого саду.

С распухшей щекою

бродила мечтательно дева.

Вдали над ложбиной —

печальный, печальный —

туман поднимался к нам призраком длинным.

Из птичьего зева

забил над куртиной

фонтанчик хрустальный,

пронизанный златом рубинным.

Средь розовых шапок левкоя

старушка тонула забытым мечтаньем.

И липы былое

почтили вздыханьем.

Шептала

старушка: «Как вечер приятен!»

И вот одевала

заря ее пологом огненных пятен.

1904

Москва

Посвящается Л.Д. Блок

Задумчивый вид:

Сквозь ветви сирени

сухая известка блестит

запущенных барских строений.

Всё те же стоят у ворот

чугунные тумбы.

И нынешний год

всё так же разбитые клумбы.

На старом балкончике хмель

по ветру качается сонный,

да шмель

жужжит у колонны.

Весна.

На кресле протертом из ситца

старушка глядит из окна.

Ей молодость снится.

Всё помнит себя молодой —

как цветиком ясным, лилейным

гуляла весной

вся в белом, в кисейном.

Он шел позади,

шепча комплименты.

Пылали в груди

ее сантименты.

Садилась, стыдясь,

она вон за те клавикорды.

Ей в очи, смеясь,

глядел он, счастливый и гордый.

Зарей потянуло в окно.

Вздохнула старушка:

«Всё это уж было давно!..»

Стенная кукушка,

хрипя,

кричала.

А время, грустя,

над домом бежало, бежало…

Задумчивый хмель

качался, как сонный,

да бархатный шмель

жужжал у колонны.

1903

Москва

Вот к дому, катя по аллеям,

с нахмуренным Яшкой —

с лакеем,

подъехал старик, отставной генерал с деревяшкой.

Семейство,

чтя русский

обычай, вело генерала для винного действа

к закуске.

Претолстый помещик, куривший сигару,

напяливший в полдень поддевку,

средь жару

пил с гостем вишневку.

Опять вдохновенный,

рассказывал, в скатерть рассеянно тыча окурок,

военный

про турок:

«Приехали в Яссы…

Приблизились к Турции…»

Вились вкруг террасы

цветы золотые настурции.

Взирая

на девку блондинку,

на хлеб полагая

сардинку,

кричал

генерал:

«И под хохот громовый

проснувшейся пушки

ложились костьми батальоны…»

В кленовой

аллее носились унылые стоны

кукушки.

Про душную страду

в полях где-то пели

так звонко.

Мальчишки из саду

сквозь ели,

крича, выгоняли теленка.

«Не тот, так другой

погибал,

умножались

могилы»,—

кричал,

от вина огневой.

Наливались

на лбу его синие жилы.

«Нам страх был неведом…

Еще на Кавказе сжигали аул за аулом…»

С коричневым пледом

и стулом

в аллее стоял,

дожидаясь,

надутый лакей его, Яшка.

Спускаясь

с террасы, военный по ветхим ступеням стучал

деревяшкой.

1904

Москва

Дата добавления: 2015-06-28