Часть третья: истоки славянской мифологии 8 страница

символизировать борисфениду, мать родоначальника. Волшебная рыба как

причина беременности станет обязательным условием в следующем

комплексе сказок, где трое "братьев" (по рыбе) рождаются у разных

матерей.

Таким образом, рыба как первопричина рождения всех богатырей

(кроме Гороха) сказаний киммерийско-сарматской эпохи прочно

привязывает эти сказания к дочери речного потока. В этой связи

нельзя не вспомнить огромную золотую рыбу (41 см) скифского стиля,

но греческого изготовления, занесенную какими-то судьбами на самый

западный край праславянского мира, в Виташково (бывш. Феттерсфельде)

в западной Польше. Датируется рыба VI в. до н. э. Это могла быть

оковка парадного щита (такие щиты вешались в языческих храмах).

Хвост рыбы оформлен в виде двух бараньих голов; рядом -- летящий

сокол -- символ небесной стихии. На туловище рыбы вычеканены два

яруса изображений: верхний дает обычные сцены терзания оленей

львами, а нижний изображает реку, полную рыбы. Впереди рыб плывет

бородатый бог реки с рыбьим хвостом. В руке он держит небольшую рыбу

(стерлядь?), как бы готовый бросить ее. Не Борисфен ли это?

Представляют интерес имена главного героя, младшего из трех

братьев, в сказках "О трех царствах". Чаще всего они связаны с

солнцем, как это мы видим и из анализа имени геродотовского Колаксая

(Солнце-Царь). Младший богатырь рождается на заре, при восходе

солнца, когда свет одолевает ночную тьму. С этим связаны его имена

в сказках:

Световик, Сьвiтовик; Иван Зорькин;

Светозар, Светланя; Зорявой Иван.

Все эти имена "солнечны" и могут быть поставлены в один ряд

с Колаксаем-Солнцем, имя которого не обязательно производить от

персидского "Hvar-Xsaya" (Солнце-Царь), так как основная часть имени

(кроме действительно иранского "ксай") может быть возведена, как уже

говорилось, к славянскому "коло" -- "круг", "колесо", и "солънце".

Отражением в сказках мифологического образа Царя-Солнца,

геродотовского Колаксая, можно считать сказочный образ

Ивана-Царевича в тех случаях, когда он является единственным или

младшим сыном царя. Даже внешность его иногда обрисовывается

космическими чертами: "На лобi -- мiсяць, А по краях -- зiрки" 127.

127 Новиков Н. В. Образы..., с. 68 -- 69.

Баба-Яга, воюющая верхом на коне и часто замещающая

традиционного Змея, Ягишны, превращающиеся в кобылиц, кузнецы,

находящиеся в царстве Яги и снаряжающие ее войско, постоянно

упоминаемые стада быков -- все это, как выяснено выше, хорошо

укладывается в рамки той эпохи, когда воинственных амазонок географы

помещали в земле киммерийцев. Вполне возможно, что войны русских

богатырей со змеиными женщинами в "змеиной земле" отражают ситуацию

VIII в. до н. э., когда киммерийцы-мужчины уходили в далекие походы

на Ближний Восток (722 -- 611 гг. до н. э.).

Историческая основа сказок "О трех царствах" сложилась,

очевидно, за несколько столетий до Геродота как богатырский эпос о

борьбе с киммерийцами, но впитала в себя и какие-то более ранние

мифические сюжеты о культурном герое Таргитае. Геродот выбрал из

этих сказаний только то, что интересовало его, -- сведения о

происхождении скифов. Он не поверил этим сказаниям, где говорилось

о браке Зевса с Борисфенидой ("я этому, конечно, не верю, несмотря

на их утверждения", -- IV -- 5), но, следуя своему принципу: "я

обязан сообщать все, что мне передают, но верить всему не обязан",

он внес рассказ в свои записи, записав то, что касалось генеалогии

сколотских царей; недоверчивый историк опустил (или ему не сообщили)

героический элемент о противостоянии киммерийцам.

Второй период, условно названный мною скифским, отражен в

группе сказок, носящих у фольклористов название "Бой со Змеем на

калиновом мосту".

Здесь мы сразу попадаем в иную историческую обстановку,

действуют здесь другие герои. Изучение примет конкретной

исторической жизни в этом комплексе сказок подтверждает вывод,

сделанный Н. В. Новиковым на основании чисто фольклористического

анализа, что эта группа сказок содержит больше признаков позднейшего

времени, чем сказки "О трех царствах" 128. Если в сказках "О трех

царствах" Змей или заменяющая его Баба-Яга сами активно нападают на

землю богатырей, наносят ей урон, то здесь Змея не пускают на Русь;

богатыри встречаются с ним на порубежье, на пограничной реке.

128 Новиков Н. В. Образы..., с. 67.

Сказания о божественном кузнеце (кузнецах), которые возникли

раньше и, по всей вероятности, в первый период существовали

самостоятельно, завершаясь мифическим эпизодом постройки укреплений

с помощью покоренного Змея, теперь инкорпорируются в сказочный

текст, но, как правило, без описания пропахивания на Змее рва "аж до

моря". Очевидно, укрепления уже построены, границы богатырской земли

определены и защищены богатырской стражей у моста через реку, где и

происходит обязательный бой со Змеем. Во всей сказке ощущается новый

строй жизни: существует царь, живущий во дворце; герой за свою

победу не получает не только золотого, но вообще никакого царства.

Да и герои здесь иные, более сложного состава. Они не равноправные

родные братья, из которых младший выделяется силой и смелостью, нет,

они принадлежат к разным общественным горизонтам: один из них --

царевич (но не тот золотой солнечный царевич, который упомянут

выше), второй -- сын служанки, а третий -- сын собаки, имеющий

вполне человеческий богатырский облик и становящийся главным героем

этого сказочного комплекса.

Сказочный замысел этого комплекса сложнее, чем предыдущего,

-- там какая-то женщина рождает тройню; в этом нет ничего чудесного.

Все внимание там устремлено на выдвижение младшего, Светозара, на

первое место. Здесь три существа женского пола одновременно

беременеют от съеденной золотой рыбки. Роль главного героя, будущего

победителя Змея, заранее отдана странному ребенку, рожденному

собакой. Он, этот Сучич, становится равным тому солнечному Световику

или Светозару, в котором мы усматривали сказочное отражение

Царя-Солнца.

Во всей истории славянства мы можем указать только

один-единственный период, когда солнечное начало как-то соединялось

с почтительным отношением к собакам, -- это скифское время, когда в

земледельческой зоне разжигали огромные ритуальные костры (очевидно,

в весеннюю и летнюю солнечные фазы), а на алтарь-жертвенник

укладывали принесенную в жертву собаку или несколько собачьих голов.

Напомню, что фольклористами отмечено распространение имени

Сучи-ча, Сученко преимущественно на Украине и Белоруссии. В России

этого героя звали Быковичем, Коровьим или Кобыльим Сыном.

Археологически известные зольники (остатки ритуальных костров)

встречены на Украине, в зоне бытования сказок о Сучиче. В этой связи

представляет особый интерес наличие двух групп имен главного

героя-богатыря в этом комплексе сказок:

"Зоологические" "Огненно-пепельные"

Иван Сучич, Сученко, Запечный Искр,

Иван Быкович, Коровий Сын, Искорка-парубок,

Ивая-Кобылин-Сын. Иван Попялов

(Матюша Пепельной).

Странное сочетание жертвенного животного (собаки, быка, коня)

с кругом названий, идущих от печи, костра или пепелища, получает

истолкование в свете археологических зольников, содержащих останки

священных собак, быть может являвшихся прообразом позднейшего

Симаргла, крылатого небесного пса.

Связь больших костров с культом солнца сомнению не подлежит,

по в данном случае сказочный герой не был олицетворением солнца; он

был, пожалуй, Сварожичем, огнем, уподобленным солнцу.

Любопытно, что в обоих рассматриваемых комплексах сказок

народ стремился наделить своих героев будущим: Световик, он же Иван

Зорькин, родился на заре, на рассвете, он открывает собой

предстоящий день. Искорка-парубок -- искра, таящаяся в толще пепла

(отсюда Попялов, от древнерусского "попелъ"), из которой может

возгореться будущее пламя. Связь с солнцем ощущается в том, что

герой, победив Змея, возвращает людям солнечный свет, упрятанный

Змеем.

Строя предположения о причинах возведения в герои

представителя самого нижнего социального горизонта, можно думать,

что в это время (примерно VI -- IV вв. до н. э.) произошло уже

расслоение мифо-эпического творчества: солнечный победоносный

царевич стал героем особого цикла, мало связанного с исторической

(героической) конкретностью, а в более широких кругах сколотских (а

может быть, и неврских?) племен начал складываться новый богатырский

цикл, героем которого стал своего рода славянский Ромул -- сын

священной собаки, жившей на царском дворе 129.

129 В две группы имен, показанные выше, не вошел герой

Таратурка или Таратурок. Соблазнительно поставить его в связь с

Таргитаем, но данных для этого нет.

В отличие от первого комплекса сказок, где явно ощущалось

наличие во враждебном лагере воинственных амазонок, женские

персонажи комплекса "Бой на калиновом мосту" менее активны. Богатыри

встречаются со змеиной матерью и змеихами -- женами побежденного

Змея внутри змеиной страны, куда они проникают после своей

пограничной победы.

Хронологическое приурочение этого комплекса не так ясно, как

предыдущего. Змеихи-жены -- это не амазонки, самостоятельные

воительницы матриархата. Это -- просто женское население,

оставленное в тылу и не принимавшее участия в нападении.

И способ борьбы с богатырями, добравшимися до сердцевины

змеиной земли, здесь иной, чем у киммерийских амазонок: змеихи

превращаются в румяные яблочки, в ключевую воду, в перину пуховую с

тем, чтобы привлечь победителей, соблазнить, а затем коварно убить.

Баба-Яга в этих сказках (может быть, перешедшая сюда из более

раннего эпоса) иногда достигает космических масштабов, а иногда

оказывается кобылицей.

Когда русский богатырь действует в змеиной земле, то нередко

его преследует Баба-Яга, летящая в ступе. Этот странный сказочный

образ, быть может, следует объяснять, исходя из значительного

сходства русской деревянной ступы со скифским или сарматским котлом

на поддоне.

Действуя в тылу разбитого змеиного войска, русские богатыри

должны были иметь дело с кочевьями, кибитками, где в изобилии

находились подобные котлы, существовавшие на протяжении целого

тысячелетия. Змеихи-матери, змеихи-жены и змеихи-сестры были

окружены этими типичнейшими скифо-сарматскими предметами, и их

передвижение по степи можно было в сказочной передаче изобразить как

полет в ступе.

Третьим сказочным комплексом являются сказки о "Девичьем

царстве", или "Подсолнечном царстве". По всей вероятности, они

отражают соседство древних славян с "женоуправляемыми" сарматами.

Девичье царство находится на юге, в приморской,

"подсолнечной" стороне. Девы-воительницы ездят верхом на конях,

стерегут свое царство. Есть в этом царстве и каменные города. Вся

обстановка указывает на причерноморскую географию.

Тацит в I в. н. э. пишет о том, что венеды "из-за смешанных

браков... приобретают черты сарматов". И действительно, сказки о

"Девичьем царстве" отразили не столько героические схватки с могучим

врагом, сколько приятные встречи богатырей со степными красавицами.

Эти, наиболее поздние, части праславянского эпоса вошли в

какой-то мере и в былинный средневековый эпос.

Обширный сказочный фонд, удачно приведенный в систему Н. В.

Новиковым, позволяет наметить следующие этапы его развития.

1. Киммерийский этап. Борьба с наездами, постройка

укреплений, овладение железом. Создание первого богатырского эпоса

с привлечением более древних мифических сказаний XI -- IX вв. до н.

э.

2. Войны с киммерийцами в "змеиной земле" VIII в. до н. э.

3. Противостояние скифским наездам. Расширение творческой

базы героического эпоса VII -- V вв. до н. э.

4. Полуновеллистические сказания о взаимоотношениях с

сарматами и сарматками III в. до н. э. -- III в. н. э.

Сказка донесла до нас и очень архаичную мифологию, и

первичные формы героического эпоса, начало которого отстоит от

начала создания былин Киевской Руси на целых два тысячелетия.

* Оглавление * Предисловие * Часть I * Часть II * Часть III * Заключение *

Глава 7:Глава 8:Глава 9:Глава 10