Карта 23. Распространение семилопастных височных колец

а — основной регион; б — находки вне этого региона

1 — Друсти; 2 — Новгород; 3 — Смоленск; 4 — Бородино; 5 —- Черный Ручей; # —Павлове; 7 — Харлапово; 8 — Титовка; 9 — Волоколамск; 10 — Шустино; 11 — Вороново; 12 — Купан-ское; 13— Городище; 14 — Сизино; 15 — Красково; 16 — Ку-баево; 17 — Суздаль; 18 — Пушкари; 19 — Петровское; 20 — Русская Бундиевка

один, а затем — в два ряда (табл. XLII, 1, 11; XLIII, 5, 6). Размеры височных колец увеличиваются. Да­та их XII-XIII вв.

Известны и семилопастные украшения, занима­ющие промежуточное положение. Лопасти их име­ют округленные очертания, но уже есть боковые кольца (табл. XLII, 10).

Сложные семилопастные кольца (табл. XLIV) да­тируются второй половиной XII—XIII в.

По вопросу о происхождении семилопастных височ­ных колец высказано несколько предположений. Н. П. Кондаков полагал, что височные украшения вятичей развились из колтов: шарики, которые ок­ружают колты, постепенно эволюционировали в ло­пасти (Кондаков II. П., 1896, с. 198). Однако пере­ходные формы между колтами и семилучевыми ук­рашениями до сих пор не найдены. П. Н. Третьяков обратил внимание на внешнее сходство семилопа­стных колец с серповидными украшениями, уве­шанными трапециевидными привесками. Он пола­гал, что вятичские кольца развивались из последних украшений (Третьяков П. Я., 1941, с. 41, 42, 51).

Более вероятной представляется гипотеза В. И. Сизова о влиянии художественных изделий арабского Востока на происхождение семилопаст-

ЧАСТЬ II. ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА В СОСТАВЕ ДРЕВНЕРУССКОЙ НАРОДНОСТИ

ных колец. К этому выводу привело исследователя сопоставление узоров ялтинских колец с арабской орнаментикой (Сизов В. И., 1895, с. 177—188). Наб­людения Б. А. Куфтина как будто подтвердили за­ключения В. И. Сизова (Куфтин Б. А., 1926, с. 92). В этой связи А. В. Арциховский писал, что «мысль об арабском происхождении этих украшений явля­ется, по-видимому, плодотворной» (Арцихов­ский А. В., 1930а, с. 48). К выводу об арабско-иран-ском происхождении семилопастных височных ко­лец пришел и Б. А. Рыбаков (Рыбаков Б. А., 1948, с. 106, 107).

В. И. Сизов поставил также вопрос об эволюции вятичских височных колец из семилучевых украше­ний радимичей. Эта мысль впоследствии была раз­вита Н. Г. Недошивиной, которая отметила находки в древнерусских памятниках височных колец, зани­мающих промежуточное место между семилучевыми и семилопастными украшениями (Недошиви-наН.Г., 1960, с. 141-147).

Скорее всего в основе вятичских височных колец лежали не радимичские украшения, а семилучевые кольца раннего облика, известные по памятникам VIII—X вв. южной части восточнославянских тер­риторий. В процессе эволюции семилопастных ко­лец в регионе вятичей они, судя по орнаментации, испытали восточное, влияние.

Одежда вятичских женщин шилась преимущест­венно из шерстяной материи, но встречены также остатки льняных и парчовых тканей. Вместо пуго­виц иногда использовались бусы и бубенчики, но чаще пуговицы были, по-видимому, деревянными. Несколько раз встречены в курганах и маленькие грибовидные пуговицы из бронзы или биллона. Пояс­ные пряжки в женских захоронениях почти не по­падаются. Найдены в курганах и остатки кожаной обуви.

Шейные украшения женщин состояли из гривен и ожерелий. Нельзя сказать, что шейные металличе­ские обручи принадлежат к характерным вятичским украшениям. В большей части вятичского ареала, в том числе на верхней и средней Оке, они почти не встречаются. Тем не менее, в вятичских курганах шейные гривны попадаются чаще, чем в погребаль­ных памятниках других восточнославянских пле­мен. Но сосредоточены они преимущественно в бас­сейне Москвы-реки и прилегающих к нему районах верхнего течения Клязьмы (Фехнер М. В., 1967, с. 55—87). Причины такого распространения этих украшений еще предстоит выяснить.

Из вятичских курганов происходят шейные грив­ны нескольких типов. Наиболее ранние из них сде­ланы из четырехгранного дрота и заканчиваются петлей и крючком. Они найдены в четырех подмо­сковных могильниках (Беседы, Коньково, Таганько-во и Черкизово) в курганах, относящихся к XI в. Аналогичные гривны встречены в Ростово-Суздаль-ской земле, юго-восточном Приладожье и далее в Скандинавии и северной части Средней Европы.

В более поздних вятичских курганах обнаружены шейные гривны следующих типов: круглопроволоч-ные загнутоконечные, двускатнопластинчатые, ви­тые с замками в виде крючков (табл. XLIII, 11) или крючка и петли и витые с пластинчатыми (раско­ванными или припаянными) концами, завершающи-

мися крючком и петлей. Единичными экземплярами представлены и некоторые иные типы.

Шейные гривны, как правило, находят в захоро­нениях с богатым набором погребального инвентаря. Обычно в них бывает много браслетов, перстней, привесок, бус и височных колец. Однако было бы ошибкой полагать на этом основании, что шейные гривны носили у вятичей наиболее зажиточные жен­щины. Распространение курганов с находками этих украшений делает такое предположение невероят­ным. Скопление курганных находок шейных гривн на восточном побережье Чудского озера, в юго-вос­точном Приладожье, в Ростово-Суздальской земле дает больше оснований полагать, что эти украшения связаны с неславянским населением Восточной Ев­ропы.

Вятичские ожерелья, как правило, состоят из большого числа бус, разнообразных по форме и ок­раске. Чаще разнотипные бусины чередуются (табл. XLII, 5, 7, 8, 12; XLIII, 1, 4, 12). Иногда к ним добавллются привески (табл. XLII, 13). Наибо­лее распространенными у вятичей были хрусталь­ные шарообразные, сердоликовые бипирамидальные и желтые стеклянные шарообразные бусины.

Обычно в вятичских ожерельях хрустальные ша­рообразные бусины чередуются с сердоликовыми бипирамидальными (табл. XLIII, 12). А. В. Арци­ховский считает такое сочетание племенным при­знаком вятичей.

К числу редких принадлежат нагрудные украше­ния, состоящие из ажурных цепедержателей и цепо­чек, на которых подвешивались бубенчики, пла­стинчатые металлические изображения птиц, клю­чей, гребней (табл. XLII, 4). Чаще встречаются бу­бенчики (табл. XLIII, 5), служившие, одиночными привесками к одежде.

Украшения рук представлены браслетами и пер­стнями. Среди браслетов выделены витые завязанные (табл. XLIII, 9, 10), витые тройные, витые 2X2, 2X3 и 2X4, проволочные, пластинчатые разомкнутые и загнутоконечные. Изредка попадаются толстопла­стинчатые браслеты со стилизованными концами (табл. XLII, 9). В вятичских древностях численно преобладают браслеты витые тройные н четверные и пластинчатые загнутоконечные.

В вятичских женских погребениях почти всегда попадаются перстни (табл. XLII, 3; XLIII, 2, 7, 8). Их носили на пальцах обеих рук числом от одного до десяти. Кроме того, в отдельных курганах на гру­ди умершей отмечены связки из двух-четырех пер­стней. Наиболее распространенными у вятичей были решетчатые перстни. А. В. Арциховский выделя­ет среди них несколько типов, из которых одно-, двух- и трехзигзаговые встречаются преимущест­венно у вятичей. Довольно часты пластинчатые пер­стни, в том числе широкосрединные и прямые, про­волочные, рубчатые и витые общерусских типов.

В погребениях с трупоположениями мужчин в вя­тичских курганах вещей нет или их мало. Наиболее частая находка — железные ножи, которые попада­ются также и в захоронениях женщин. В погребени­ях мужчин часто встречаются железные и бронзо­вые пряжки, преимущественно лировидные, но не­редко кольцевые и четырехугольные, а также пояс­ные кольца,

ГЛАВА 6. ПЛЕМЕНА ЮГО-ВОСТОКА

Обычай класть в могилу оружие и предметы тру­да у вятичей не был распространен. Лишь изредка в вятичских курганах попадаются калачевидные и овальные кресала, а в виде исключения — железные топоры и наконечники копий. Единичными экземп­лярами представлены также железные серпы, нож­ницы, кочедык и наконечник стрелы. Кремневые стрелы, находимые в курганах, имели ритуальное значение.

Довольно часто в захоронениях мужчин и жен­щин в вятичских курганах бывают глиняные горш­ки. Почти все они изготовлены при помощи гончар­ного круга и принадлежат к обычным древнерус­ским горшкам курганного типа. Ставили их, как правило, в ногах умершего и очень редко — около головы. Это был языческий ритуал, который посте­пенно выходил из употребления. Вятичские курга­ны с ямными трупоположениями, как правило, уже не содержат глиняных горшков.

А. В. Арциховский дифференцировал вятичские курганные древности на три хронологические ста­дии, датировав первую XII в., вторую—XIII в., тре­тью—XIV в. (Арциховский А. В., 1930а, с. 129— 150). Членение курганов на стадии выполнено ис­следователем безупречно, может быть уточнена лишь абсолютная хронология этих стадий. Так, Т. В. Равдина считает возможным датировать кур­ганы первой стадии XI—XII вв., второй стадии —

XII в., а третьей—XIII в. (Равдина Т. В., 1965, с. 122-129).

Насыпи, относящиеся к первой стадии (XI— на­чало XII в.), помимо Верхпеокского региона, где есть курганы с трупосожжениями, известны вдоль Оки, до впадения в нее Москвы-реки, и далее в бас­сейне нижнего и среднего течения последней (вклю­чая окрестности Москвы).

Нужно полагать, что в XI в. вятичи из Верхнеок­ского региона поднялись по Оке и, достигнув устья Москвы-реки, повернули па северо-запад, заселив районы пижпего и среднего течения этой реки. Вер­ховья Москвы-реки, а также левые притоки Оки между Угрой и Москвой-рекой в этот период еще не были освоены слатшпами. Нет славянских курганов с трупоположениями первой стадии и в рязанском течении Оки.

Курганы второй стадии выделены А. В. Арцихов-ским по браслетам витым (и ложновитым) тройным и четверным и по некоторым видам семилопастных височных колец. Видимо, многие из этих курганов относятся к XII в. (по А. В. Арциховскому, к XIII в.), хотя наиболее поздние могут быть датированы и

XIII в. Эти курганы занимают более обширную тер­риторию, чем ареал ранних насыпей. Бассейны рек Жиздры, Угры и Москвы осваиваются полностью. На севере вятичи доходят до верховьев Клязьмы, на во­стоке — до правого притока Оки — Прони.

Самые поздние курганы вятичей, относящиеся к XIII и, может быть, отчасти к XIV вв., известны по всему вятичскому ареалу, однако распространены неравномерно. Так, в бассейне верхней Оки они еди­ничны, что, видимо, объясняется исчезновением здесь обычая сооружать курганы. Интересно заметить, что именно в этом районе вятичской земли наблюдается концентрация городов домонгольского времени. Из вятичских городов, упоминаемых летописью в XII в.,

абсолютное большинство находится в области ран­них курганов вятичей (Седов В. В., 1973, рис. 5). Именно в этом районе, видимо, и началось крещение вятичского населения. В конце XI или начале XII в. здесь, около города Серенска, был убит вятичами христианский миссионер, киево-печерский монах Кукша, прозванный церковью «просветителем вяти­чей» (Л. И., 1862, с. 9, 10).

В северной и восточной частях вятичской терри­тории — в бассейне Москвы-реки и рязанской части Оки — курганный обряд погребения держался стой­ко и весьма долго. В XII в. это были еще довольно глухие края. В обширном бассейне Москвы-реки ле­топись знает в XII в. только два города •— Коломну и Москву. В рязанском бассейне Оки в то же. время названы Пронск и Трубеч, но Трубеч, судя по наз­ванию, основан переселенцами из Южной Руси.

Христианские символы — кресты и образки — в вя­тичских курганах весьма малочисленны. Они свиде­тельствуют не о христианизации сельского населе­ния земли вятичей, а о первом соприкосновении насе­ления с новой религией (Беленькая Д. А., 1976, с. 88-98).

Эволюция погребального обряда у вятичей (табл. XL IV) шла в том же направлении, что и у большин­ства других восточнославянских племен: наиболее ранними были трупоположения на горизонте, захо­ронения в подкурганных ямах распространились в более поздний период (Недошивина Н. Г., 1971, с. 182—196). Так, среди курганов с вещами первой стадии около 90% составляют насыпи с трупополо­жениями на горизонте. Во втором хронологическом периоде доля ямных трупоположений достигает 24%, а в третьем — 55%.

В этой связи вполне очевиден поздний характер вятичских курганов Рязанской земли. Подкурганные ямные трупоположения здесь решительно преобла­дают над другими типами захоронений. Они состав­ляют свыше 80% исследованных захоронений (тру-поположепия на горизонте — 11%, остальные — за­хоронения в насыпях).

Н. Г. Недошивина полагает, что распространение
трупоположений в подкурганных ямах отражает
процесс христианизации вятичского населения (Не­
дошивина Н. Г., 1976, с. 49-52).,,,,А,:, *=•

озщов п.- •
;;Н.«.Л ^;п.^-?>м{!••:•'.!. '.

'• -лдо^р*^{:л Ра}д^имичи ',;"-'^'^И!"".;.;

Место расселения радимичей — бассейн Сожа: «...и пришедъгаа седоста Радимъ па Съжто, и про-звашася радимичи» (ПВЛ, I, с. 14). В летописном перечне племенных княжений восточного славянства радимичей нет. Однако из других мест летописей очевидно, что радимичи управлялись племенными вождями, имели свое войско и до последних десяти­летий X в. сохраняли самостоятельность. В середине IX в. радимичи были вынуждены платить дань Хазарскому каганату. Вслед за походами на древлян и северян в 885 г. киевский князь Олег направляет свою дружину на радимичей (ПВЛ, I, с. 20). В ре­зультате радимичи были освобождены от выплаты дани хазарам. Вместе с тем они сохранили племен­ную организацию. Их взаимоотношения с киевски­ми князьями до конца X в. ограничивались выпла-

Дата добавления: 2015-06-28