Гоа.Исповедь психоделической устрицы. 10 страница

*On the seventh day Shiva created hashish – На седьмой день Шива создал гашиш.

*Шиваратри – ночь Шивы, большой индуистский праздник.

Глава 21. Часть первая. В тюрьме.

- Как вы себя чувствуете? - будит меня вопросом женщина в дорогом сари.

- Спасибо доктор, меня больше не лихорадит, и я хочу обратно в тюрьму. Там мне как-то комфортнее.

- В камеру ты попадёшь только вечером, - добавляет один из моих охранников, - тюремный автобус сломался.

- Я больше не хочу здесь находиться, я готов оплатить такси, только бы побыстрее отсюда убраться.

В камере у меня больше шансов остаться живым и здоровым.

- Если ты готов оплатить тридцать рупий за моторикшу, то одевайся, едем домой, - радостно предлагает мне мой конвоир, у которого тоже нет желания торчать здесь до вечера.

Моё появление в тюрьме сопровождается аплодисментами моих друзей.

- Как здоровье? - по очереди спрашивает каждый, пожав мне руку.

- Да вроде жить буду, жар спал.

- Как тебе «Азило», госпиталь? - интересуется Виктор, вытаскивая ведро с водой на площадку для прогулок. «Добро пожаловать на пляж нашей тюрьмы», - снова на всю тюрьму кричит он, приглашая всех желающих облиться холодной водой.

- Знаешь, Вить, после такого госпиталя тюрьма раем кажется. Я даже сегодня с утра, после больнички, с удовольствием индийский сериал в камере смотрел. Это намного интереснее, чем смотреть, как крутится ржавый вентилятор над головой. А что у вас нового в тюрьме?

- У Прасада анализ на спид показал положительный результат. А у него ведь жена, маленький сын. Он говорит, что его в госпитале заразили, когда лечили от какой-то болезни. Посмотри на него, он уже второй день ни с кем не общается, только смотрит в одну точку.

- Теперь я понимаю, почему он орал, что хочет убить медсестру. Я уж было подумал, что он совсем спятил.

- Привет Дэвид, как дела?

- Всё ещё живой, - улыбаясь, ответил беззубый иранец, протягивая мне свою сильную руку.

- Скажи мне Дэвид, а у тебя какой паспорт? Иранский или индийский?

- Я - гражданин Индии, и паспорт у меня индийский, - гордо отвечает он, присаживаясь рядом на ступеньки. - В Иране у меня все родственники живут. Сорок лет назад, когда был военный конфликт с Ираком, отправили меня на передовую, погибать за Родину, много тогда моих друзей полегло. А мне, тогда молодому, совсем умирать не хотелось. Сбежал я с товарищами, прихватив оружие. В Афганистане продал свой пистолет, - и пешком, через Пакистан, пришёл в Индию. Стал учить хинди, английский. Поначалу велорикшей работал, на улице ночевал. Потом женился на китайской студентке, она родила мне двоих детей. Скопив немного денег, купил землю, построил ресторан. У меня сейчас в Хайдарабаде два ресторана, жена в дорогом салоне красоты работает, парикмахером. Дети в школу ходят.

- Как же тебя, Дэвид, в Гоа то занесло? Жил бы, припеваючи, со своей семьёй.

- Да так же, Вася, как и всех, кто здесь завис. Семь лет назад приехал на пару неделек отдохнуть, - так понравилось, что решил остаться. Начал наркотиками торговать. Думал, что нашёл свой paradise. Всё было хорошо, пока не появился один русский бастер*. Ни за что бы меня полиция не поймала, если бы он не дал информацию копам.

- А что за русский-то? – взволнованно спросил я, не веря, что может быть такое совпадение.

Поднявшись со ступенек, Дэвид достал из кармана сложенный в четыре раза лист бумаги и протянул мне. Развернув его, я от изумления открыл рот. С напечатанной на чёрно-белом принтере фотографии на меня смотрел до боли знакомый персонаж.

- Ты его знаешь? - спросил удивлённо Дэвид, видимо почувствовав то же самое, что и я.

- Я тоже нахожусь здесь благодаря этому гаду.

Глава 21.Часть вторая. На воле.

Если после суетной рашки спокойное Гоа кажется местом глубокого шанти*, то, после Гоа, Покара выглядит волшебным местом, где вообще нет времени. Оно там вообще никому ненужно. Покара это город, где никто никуда не торопится. Куда спешить, если ты находишься в раю. Когда-то, лет пятнадцать назад, Покара была развитым туристическим местом. Её посещали тысячи туристов. Иностранные и местные инвесторы вкладывали в неё деньги. Туристы привозили деньги. Всех всё устраивало. Но, потом вдруг пришла революция. Недовольные маоисты, спонсируемые китайцами, стали требовать отставки короля. Поток туристов резко упал, оставив пустыми сотни отелей, ресторанов и баров. Главная улица, проходящая вдоль прекрасного горного озера, опустела. Большая часть туристов уехала, сделав Покару похожей на заброшенную, курортную Швецарию. Объехав все ближайшие окрестности, я понял, что этот город - лучшее место, где можно проводить пять месяцев сезона дождей. Дожди здесь были не настолько частыми как в Индии, а партизаны напоминали о себе только редкими вылазками в административной части города. Но, самое главное, что жильё, питание и чарас стоили здесь в два, в три раза дешевле, чем в Гоа. По сравнению с Россией, все цены здесь казались просто смешными. Теперь я понимал, что в Россию можно не возвращаться вообще. У меня был план, и я приступил к его воплощению. Купив у старьёвщика за пятьдесят долларов старый, не работающий ноутбук, я переделал его под прекрасный контейнер для контрабандной перевозки чараса. Денег оставалось совсем мало, но, было огромное желание остаться здесь, в Азии. Я был готов на всё. Аккуратно упаковав внутрь пустого ноутбука килограмм душистого, чёрного гималайского «золота», я снова отправился в Гоа. В кармане были последние пятьсот долларов, а в голове - план счастливого и беззаботного будущего. Нужно было лишь быстренько сколотить первичный капитал. А первичный капитал, как меня учили в институте, всегда имел криминальное начало. Границу я преодолел довольно легко. Мои вещи вообще никто не досматривал. Таможенники на непальско-индийской границе не то, чтобы никогда не видели в своей жизни ноутбуков, они никогда не видели компьютеров. Да и вообще, белый человек был для них неприкасаем. Таково было негласное правило, и я наслаждался им. Переходя границу с килограммом чараса, впервые в жизни я по-настоящему чувствовал себя белым человеком. Вернувшись в Гоа, я арендовал на целый сезон, за пятьсот баксов, кусок пляжа в пятьдесят квадратных метров, и приступил к строительству ресторана. Продавая понемногу свой чарас, я покупал на вырученные деньги бамбук, доски, фанеру и инструменты. Наняв двух помощников для тяжёлых работ, я вкалывал вместе с ними с утра и до вечера. Периодически скручивая джойнты со своим чарасом, я пилил, копал, забивал гвозди. Работа на пляже проходила легко и весело. Через пару недель первый в моей жизни ресторан был готов. Это был первый русский ресторан на пляже Арамболя. Сложно, конечно, было назвать рестораном маленькое заведение с семью низкими столиками, где сидеть нужно было на мягких матрасах, покрывающих всю поверхность деревянного пола. Скорее это был небольшой чилаут, где подавали еду. Но, всё-таки, я гордо называл его: МОЙ РЕСТОРАН. Мой ресторан напоминал большое гнездо, оплетённое длинным бамбуком на пальме, на высоте трёх метров. Вместе с куском пляжа, мне досталась растущая посередине кокосовая пальма, наклонённая в сторону моря. Вкопав вокруг неё по периметру высокие бамбуковые столбы, я накрыл их фанерной крышей, что и стало полом моего заведения. Пальма же так и осталась расти из середины, создавая живую крышу из огромных листьев. Так у меня получилось двухэтажное заведение, где на первом этаже был магазин, а на втором ресторан, в который можно было попасть, поднявшись почти по вертикальной лестнице с обратной стороны магазина. К приезду моих девочек было готово всё. В ресторане работал штат из пяти человек, было готовое меню, состоящие из русских и индийских блюд. Приобрести у меня можно было всё, кроме алкоголя. На алкоголь мною был наложено табу. В моём заведении никто не имел права распивать никакие алкогольные напитки. Можно было курить, принимать лёгкие наркотики, есть пирожные с гашишом, - но, только не алкоголь.

Наконец-то, наступил долгожданный день приезда моей Лены. Гладко выбритый, пахнущий хорошим парфюмом, за час до прибытия я уже стоял в аэропорту с двумя гирляндами, сделанными из оранжевых цветков, которые традиционно одеваются индусами на шею в торжественных и особо праздничных случаях.

- Папа, папочка! - слышу я знакомый голос моей маленькой принцессы, которая широко расставив свои руки, выбежала из толпы мне навстречу.

- Привет, красавицы мои, я скучал без вас.

Моя четырёхлетняя дочка проворно залазает мне на шею, пока я целую мою Лену.

- Папа, папа, а ты покажешь мне обезьянок, - кричит сверху Василинка, дёргая меня за уши.

- Конечно, покажу, у меня есть много, чего показать вам.

Оторвавшись от жадного поцелуя с Леной, я стою и смотрю на своих красавиц.

- Кстати, Василь, я не одна приехала. Познакомься: это Денис и Илка. Они - наши первые туристы.

Денис, светловолосый парень с простым русским лицом, знакомясь, протягивает мне свою крепкую руку:

- Наслышаны про твои приключения в Индии. Вот, решили своими глазами всё увидеть. Месяца три я буду туристом, а если всё так прекрасно, как нам рассказывала Лена, то я готов работать вместе с вами. Честно говоря, совсем не хочется провести зиму в России, и я приложу все усилия, чтобы здесь остаться.

- А меня можешь называть Илкой, так все меня зовут, - протягивая мне свою пухлую ручку, говорит молодая девушка лет двадцати, с наивным, ещё детским, лицом.

- Я тоже готова остаться, только я не знаю, что буду делать. Я тоже много наслышана о Гоа, со слов твоей Лены.

- Придумаем, что-нибудь, размещайтесь пока в джипе. Я вам по дороге проведу вступительную лекцию, «для вновь прибывших туристов», а потом уже и о делах поговорим.

Погрузив все чемоданы на крышу арендованного индийского джипа, мы тронулись в сторону северного Гоа.

- В первую очередь, вам нужно сменить вашу европейскую одежду. Во-вторых, вам нужно немного загореть. Точнее, сначала загореть, а потом купить одежду, иначе, с вашим цветом кожи вам эту одежду в три раза дороже продадут. К белому, незагорелому человеку, местные относятся, как к ходячему кошельку. Илка, ты чем в рашке занималась?

- Я была менеджером в компании Кока-кола.

- И что же, мало платят сейчас менеджерам? Что тебя в Гоа потянуло? – улыбаясь, спрашиваю я, догадываясь, что она ответит.

- Платили хорошо. У меня даже хорошая корпоративная машина была. Только жизни личной никакой у меня не было при такой работе. С утра до ночи по работе мотаешься, а вечером - сил только на телевизор остаётся. А я ведь молодая, мне мужа найти нужно. И, честно говоря, я разочарована в русских мужчинах. У нас в стране женщин больше, чем мужиков, и от этого всё мужское население избаловано. Не умеют русские красиво ухаживать за женщинами, или просто не хотят. Может быть здесь, в Гоа, с иностранцем каким-нибудь повстречаюсь.

- Обязательно повстречаешься. Гоа волшебное место, здесь все желания сбываются, главное - ярко представлять, что ты хочешь. Если ты менеджером в России была, может, возглавишь здесь наш филиал по продаже хэмпа? Я построил на берегу моря магазинчик. Работа не сложная, купайся, загорай, и, заодно, продавай вещи туристам. А по четвергам и субботам нужно будет организовать выезд на рынок. Я два места там арендовал. По-моему, не очень пыльная работа, а заодно и жениха себе подыщешь. - Кстати, Лена, - обращаюсь я к своей любимой, - как там наш «Хэмп» в России? Как отреагировал Дымков на мой план открыть филиал в Гоа?

- Честно говоря, Дымков не очень был доволен, что я нашла нового управляющего. По-моему, он считает, что мы потихоньку сливаемся с этого проекта.

- Да пусть считает как угодно, мы продолжаем свою революцию, и это - главное. Всё у нас должно получиться. Сейчас продадим все остатки летней коллекции Хэмпа, которые ты сюда привезла, отправим ему индийско-непальской конопляной одежды, он и успокоится. Ещё спасибо нам скажет, что мы спасли русский «Хэмп». - Ну, а ты дорогая, - обращаюсь я к жене, - чем хочешь заниматься здесь?

- Пока ещё не знаю, мне ребёнком нужно заниматься. Я готова заниматься какой-нибудь работой с гибким графиком. Можно заняться сдачей нашего дома. Ты писал мне, что снял двухэтажный дом на восемь комнат. Второй этаж мы займём сами, а первый я буду сдавать приезжим туристам.

- А для тебя, Дэн, у меня есть отдельное предложение. С драгами* мне нужно помогать. Но, сначала я должен сходить тобой на пати. Если понравиться тебе, неплохо зарабатывать будешь.

- Я тоже хочу работать, - добавляет моя маленькая дочка, обнимая меня крепко за шею.

- Ну, а что же будешь делать ты? – улыбаясь, спрашивает моя Лена нашу маленькую красавицу.

- Я буду гулять, купаться, играть. Вы же тоже когда-то были маленькими, играли и гуляли. Это будет моя работа.

- Да, возразить нечем, железная логика, - смеясь, соглашаемся мы.

*Бастэр - Самое распространённое ругательство, означающее «ублюдок», «незаконнорожденный ребёнок».

* Шанти - Покой, спокойствие. Очень глубокое слово. Понять его можно, только побывав в Индии.

*Драги – Наркотики.

Глава 22. Часть первая. В тюрьме.

- Привет, Илка! Как же я рад тебя здесь видеть. Из всех моих друзей ты первая, кто отважился меня навестить. Почему-то все мои друзья, как огня, боятся тюрьмы. Видимо, думают, что если они курят чарас, то их сразу же здесь рассекретят и посадят рядом со мной.

- Привет, Вася! - целуя меня в щеку, говорит настоящая гоанская фричка.

Длинные, светлые дреды, стянутые в толстый пучок, татуировка на плече, модная гоанская трансовая одежда. Охранники с любопытством рассматривают странную белую девушку, осмелившуюся прийти в тюрьму.

- Эх, Вася, Вася, как же ты сюда угодил? Ты же ничего не продавал последний год, объявил всем, что теперь занимаешься только легальным бизнесом и угодил в тюрьму. Как это понимать?

- Подставили меня. Пришли домой полицейские, принесли 20 грамм МДМА. Дорогу я им перешел. Или, видимо, догнала меня моя карма за какие-то старые долги. Вот, отрабатываю сейчас.

- И как долго ты её собираешься отрабатывать?

- Не знаю, прокурор хочет от десяти до двадцати. Адвокаты успокаивают, что через полгода после получения экспертизы, подтверждающей, что у меня наркотик, должны меня выпустить. Вот, только эта экспертиза раньше, чем через восемь месяцев, ещё никому не приходила.

- Я смотрю, ты тут не унываешь, - улыбаясь говорит Илка, трогая мой бицепс. - И вообще ты прекрасно выглядишь.

- Нельзя мне тут унывать, с ума можно сойти. Не поверишь, времени на всё задуманное не хватает. Весь день гимнастика, английский, шахматы, книги. Всё, о чем только мечтал, сейчас воплощаю. Все мечты в Индии сбываются. Вот сбросил двенадцать килограмм лишнего веса уже.

- А у вас что, тут и спортзал есть? - с удивлением спрашивает Илка, сделав смешные круглые глаза.

- Я сам себе спортзал в своей камере сделал. Связал тряпками три двухлитровые пластиковые бутылки. Получилась неплохая гантеля на шесть кг. Каждой рукой с этой гантелей я 6 тонн ежедневно поднимаю, отжимаюсь сто пятьдесят раз каждый день, посмотри, какие бицепсы у меня уже, - задрав рукав, я показываю ей свою руку. - Никогда в жизни у меня ещё не было таких мышц.

- Молодец, ты нигде не пропадёшь. Если ты в Азии смог шесть лет прожить, то для тебя год в тюрьме плёвое дело, всё у тебя, Вась, будет хорошо.

- Спасибо тебе, Илка, за поддержку. Только очень бы хотелось пораньше выйти. Сама-то долго ещё в Гоа будешь?

- Не знаю, может быть месяцок побуду, а потом на север, в Гималаи, поеду. Там меня жених израильский ждёт.

- Значит, и твои мечты сбываются. Нашла ты себе жениха иностранного, не прошло и пяти лет. Кстати, Илка, ты мне неделю назад в эротически-поучительном сне снилась.

- Вася, ты как всегда в своем репертуаре, даже в тюрьме о сексе думаешь. Рассказывай, что ты вытворял во сне своём, - улыбаясь, говорит Илка.

- Снится мне, значит, наш первый арамбольский дом. Помнишь, в первый год мы жили в доме, где четыре комнаты на нашем этаже было? Вот снится мне, что спим мы мы с тобой в одной комнате, но на разных кроватях. А в соседней комнате – моя Лена Василину спать укладывает. Ты уже спишь, а я все ворочаюсь, никак уснуть не могу. И вдруг, ты во сне плакать начала. Как ребёнок плачешь. Ножками сучишь, а проснуться не можешь. Я кричу тебе: «Илка, прекрати, Василину разбудишь!». А тебе, видимо, страшный сон снится, и никак ты не проснёшься. Подхожу я к тебе, беру за руку, глажу, успокаиваю. И вдруг, ты меня как обхватишь руками за шею, и к себе в постель! Смотрю я, а ты под простынёй голая совсем. Не успел я глазами моргнуть, как ты уже меня и ногами обхватила, да так ловко, что я сразу в тебе оказался. И, как только я вошёл в тебя, открывается дверь, и заходит моя Лена. И, в этот самый момент, ты просыпаешься, и начинаешь меня отталкивать. Смотришь снизу на меня и серьёзно так говоришь: «Ты чего это, Вась, здесь делаешь? Ты что, с ума сошел, ты воспользовался тем, что я сплю?» И Лена смотрит осуждающим взглядом на меня. Я пытаюсь оправдываться, говорю, что, мол, и не думал ничего делать, что, мол, ты меня во сне совратила. А сам всё ещё в тебе нахожусь. Понимаю, что не поверите ведь, что все произошло случайно. Так и проснулся я с чувством вины и с мокрым пятнышком на трусах.

- Да, поучительный сон. И к Фрейду ходить не надо, - смеясь, говорит Илка, по-дружески обняв меня за плечи. – Видимо, давно у тебя секса не было.

- У вас осталось пять минут, - прерывает наш разговор охранник, показывая на часы.

- Слушай, Илка, помощь твоя нужна. У нас тут иранец, Дэвид, может в трусах чарас в тюрьму проносить. Он раз в неделю в госпиталь ездит, там его дружок навещает. Если бы ты ему пару тол передала, то у нас была бы курёха. А то вечерами совсем тоскливо бывает.

- Я попробую. Давай номер его телефона. Только, как же вы тут курите?

- Как всё в тюрьме: один на шухере, двое курят. А ещё я тут табак научился жевать. Все индусы его любят. Никогда бы раньше не подумал, что буду это делать. Кладешь на ладошку табак, пак-пак он называется, втираешь в него чуну и засыпаешь за губу. Жжёт жутко, и кожа потом от внутренней части губы большим куском отваливается.

- А эффект какой? Неужели так хорошо, что готов жжение терпеть?

- Да нет почти никакого эффекта. Вспомни свою первую сигарету, помнишь, как слегка голова кружилась? Вот, и от жевания такой же эффект, длиной минут пятнадцать.

- Но, ведь больно же губу?

- Нет, Илка, это не боль. Боль здесь, - показываю я кулаком на сердце. - Главное преимущество этого табака в том, что жжение хоть ненадолго помогает отвлечься от этой большой боли.

Глава 22. Часть вторая. На воле.

- Скоро Новый Год, Вась, можешь мне две дредины заплести? - спрашивает меня Илка, выкладывая на стол розовый миксинбол* и элегантный, недавно купленный чилум.

- А что это ты, вдруг, решила? Неужто, фричкой задумала стать? Не будешь потом жалеть-то? У тебя красивые, светлые волосы, а дреды ведь только выстригать потом, они ведь не распутываются никогда. Тебя же в рашке на приличную работу не примут с ними.

- Ты прямо как отец, нравоучения ещё начни мне читать. Не хочу я в рашку больше возвращаться, мне здесь больше нравится. Что меня там ждет? Скучная работа в офисе и никакой личной жизни? Или же интересная работа, за которую обычно платят копейки. И русский муж-тиран, способный меня содержать и с которым абсолютно не о чем говорить. А я молодая, красивая, хочу для себя пока пожить. Сегодня пати хорошее намечается, не хочу я больше на туристку похожей быть.

- Ну, садись тогда, молодая, красивая, буду тебе первые твои дреды заплетать. Коль ты в социум возвращаться не хочешь.

Мы сидим в моём ресторане, попивая соки и подготавливая нашу Илку к вечернему выходу в люди. Со второго этажа открывается прекрасный вид на арамбольский пляж. Солнце неторопливо приближается к линии горизонта, напоминая ночным жителям, что пора просыпаться. Сотни людей, почувствовав приближение вечерней прохлады, начинают подтягиваться на пляж чтобы посмотреть, как горящий огромный шар, остужаясь, опускается в море. Дневная жара спала, и уже не нужно искать тень. Кто-то крутит пои*, кто-то подготавливает шест, поливая его концы керосином, чтобы исполнить свой танец с огнем после захода Солнца. С разных сторон раздаются завораживающие звуки барабанов. Из некоторых ресторанчиков слышится трансовая музыка. Несколько йогов медитирует в позе лотоса. Любители китайской гимнастики тай-чи, плавно выполняют свои движения возле самой кромки воды. Многие сидят небольшими группами, передавая из рук в руки дымящиеся чилумы. Несколько русских туристов, удобно расположившись в моём ресторане не матрасиках, неторопливо попивают свежевыжатые соки. Почему, интересно, в России не прижилась эта традиция полулежачих заведений с низкими столиками? Ведь полулежа намного удобнее проводить время, поедая разные вкусности. Заплетая Илкины дреды, я любуюсь, как моя дочка играет на берегу, выстраивая куличики их песка. Иногда тёплая и ласковая волна доходит до её песочных замков, и Василинка смешно злится, пиная своей маленькой ножкой воду.

- Мне бы такое детство и такого папу, - улыбаясь, говорит Илка, наблюдая за Василиной. Почему я не родилась в Гоа?

- Если бы можно было выбирать, я бы тоже выбрал детство на море. Я постараюсь сделать все, чтобы она выросла в Гоа. Отправлю её здесь в детский сад. Затем в школу. Пусть с детства привыкает к свободе. Ты заметила, какие в Гоа дети? Открытые, искренние, легко идущие на контакт. Я же в детстве жутко стеснялся знакомиться с незнакомыми мне людьми. У нас, в России, почти все родители озабоченные, нервные, и дети у них такие же. Без присмотра в песочнице оставить нельзя, могут совочком по голове дать.

- Вась, смотри, что это? - вдруг серьёзно говорит Илка, показывая пальцем на шумную группу маленьких индийских детей. - Чем это они играются?

В нескольких метрах от нашего Хэмпа, я вижу, как маленькая, чумазая девочка лет пяти, привязав веревку к ноге мертвого поросенка, бегает, волоча его за собой по пляжу. За ней, весело смеясь, бегут ещё пятеро таких же индийских детей пляжа.

- Дико, конечно, смотрится. Но, видимо, другое у них отношений к смерти.

- А что ты хотела, если Шива, бог смерти, - у них главное божество. Мертвый поросенок для них всего лишь игрушка.

- Здорова, психоделическая братва, - улыбаясь, говорит Денис, поднимаясь в ресторан.

- Как жизнь гоанская, Дэн?

- Прекрасно, если не думать, что деньги заканчиваются. Как подумаю, что в рашку возвращаться нужно, мне аж плохо становится.

- Да кто же тебя заставляет возвращаться? Посмотри на счастливых людей на пляже. Большинство из них сделало свой выбор - остаться здесь. Что ты, хуже их что ли? Сегодня на Керим-бич пати будет, пойдем с нами, я покажу, как деньги здесь зарабатывать можно.

Сменив на своем посту солнце, на небе появляется полная Луна. Все небо густо усыпано яркими звездами. Из-за скал начинают доноситься трансовые биты. Видимо, не просто так заведено индусами: собираться в полную Луну, чтобы в танце восхвалить богов. Самые лучшие пати почему-то бывают в полнолуние. Мы сидим, полулежа, в ресторане, дожидаясь, пока подтянутся ещё несколько русских туристов, остановившихся в моём доме.

- Ну что, Илка, готовы твои первые дреды. Может, по дорожечке МДМА - и в путь? - предлагаю я, посматривая на часы.

Высыпав на железный поднос грамм «димыча» я делаю пластиковой карточкой восемь равных дорожек. Скрутив из стодолларовой купюры трубочку, я занюхиваю сразу две.

- Кто хочет, присоединяйтесь, - передаю я поднос в сторону Дэна.

Ужасно щиплет в носу, но я готов терпеть, - потому, что в этом способе употребления есть свои плюсы. Если проглотить МДМА, то эффект наступает плавно, без каких-либо неприятных ощущений, но - только через полчаса. Если же нюхать, то уже через несколько минут в голове резко происходит взрыв. Вот этот взрыв я и хочу ощутить сейчас. Откинувшись к пальме, торчащей в середине ресторана, я начинаю чувствовать, как мгновенно пропадают ненужные мысли. Краски окружающего мира, слегка размазываясь, насыщаются яркостью, и все вокруг начинает окутываться энергией любви. Вселенская любовь ко всему миру нежно забирает меня. Чувство любви и гармонии так сильно переполняют меня, что я не могу позволить себе даже поссать в море. Оно же живое, в нем плавают живые существа. Я не могу оскорбить его таким поведением. Хочется делиться этой любовью со всеми. Хочется спасти весь мир. Закрыв ресторан, мы веселой толпой идем в темноте по берегу моря на звуки волшебной музыки. Руки уже непроизвольно танцуют в такт доносящегося звука. Сотни киловатт трансовой музыки пробиваются из-за скал, заставляя нас ускорить шаг. Сегодня фуллмун*. Поэтому Луна, тоже пританцовывая, освещает нам дорогу. Один час волшебного пешего пути, и мы оказываемся на маленьком, нереально красивом пляже, окруженном со всех сторон высокими скалами. Флюоресцентные батики, светясь в темноте, создают впечатление, что мы на другой планете. Повсюду горят керосиновые лампы, на которых индусские бабушки готовят чай. Вокруг них, на циновках, небольшими группами, общаясь, сидят люди. Заняв одну из таких циновок, недалеко от танцпола, мы делаем привал, чтобы отдохнув немного, ворваться в толпу танцующих. С полсотни красивых людей отбивают ногами ритм, исходящий из огромных колонок.

- Пойдем, Дэн, потанцуем, заодно и познакомимся с какими-нибудь туристами.

Туристов немного, всего процентов двадцать, остальные все знакомые лица. За пультом шаманит Тамир.

- Как ему удаётся собрать столько красивых людей? - спрашивает меня Дэн, снимая мокрую от пота рубашку.

- А он, в отличие от других ди-джеев, лично раздает пригласительные флайеры. Ходит по пляжам, по Найт маркету, по местам, где тусуются фрики и прочий нарядный люд. Знакомится, и раздает свои флайеры. Смотри, Дэн, группа туриков идёт неприкаянно. Пойдем знакомиться, - предлагаю я, направляясь в их сторону.

Трое немолодых парней и две симпатичные девушки, попивая ром с колой, скучно сидят на циновках.

- Можно к вам подсесть? - спрашиваю я, подойдя поближе.

- А чего же нельзя, здесь нет частной собственности. Садитесь, - отвечает, отодвигаясь, парень в светлых, коротких шортах. - Я так понял, по вашему внешнему виду, вы тут местные. А с местными нужно дружить. Давайте знакомиться, меня Александром зовут, - улыбаясь, сказал парень, явно посещающий несколько раз в неделю спортзал. – А скажите нам, приезжим, что здесь происходит такое? Много раз мы бывали на разных дискотеках, по всему миру, но такую нарядную публику первый раз видим. И музыка, совсем не похожая на хаус, который в клубах играет. Кстати, хотите рома с колой, - говорит нам Александр, протягивая большую бутылку, купленную в дьютифришном магазине.

- Не, спасибо Александр, мы не пьем, мы лучше чай закажем, - говорит Дэн, доставая из сумки чилум, сафи и миксинбол.

- И как же у вас без алкоголя так получается, вы же даже сидя пританцовываете. Мы вот без алкашки никак смелости не можем набраться, чтобы выйти и поплясать.

- А нам, наоборот, алкоголь мешает, неинтересно на низких контурах восприятия находится.

- Это как это? - пододвигаясь к нам ближе, заинтересованно спрашивает крепкий парень, представившийся Николаем. - Это что за контуры такие и почему алкашка низким считается?

- Если хотите, расскажу.

- Что ж, валяй, рассказывай, времени целая ночь впереди, тем более у нас ещё одна бутылка есть, - смеясь, говорит Александр.

- Был такой профессор Гарвардского университета, по имени Тимоти Лири. Большую часть жизни посвятил этот профессор изучению воздействия различных психотропных препаратов, изменяющих восприятие окружающего мира. Создал он такую теорию восьмиконтурного уровня. Так вот, по теории этого профессора, мы можем менять свое восприятие. Вот, например, первый контур восприятия - контур насекомых. Они хотят что либо получать от окружающего мира, и чтобы им ничего за это не было. Это - выживательный контур. Так чувствуют себя героиновые и кокаиновые наркоманы. В этом состоянии они чувствуют себя центром Вселенной, всё остальное им не важно, поэтому, в таком состоянии, человек своим поведением похож на насекомое. Он хочет получать удовольствие, и хочет оставаться безнаказанным. Он готов на все, только бы получить то, что он хочет.

- А что это у тебя за трубка такая, - перебивает меня Николай, с любопытством разглядывая чилум.

- Вы чарас курили когда-нибудь? - спрашиваю я, обматывая узкий конец чилума приготовленной тряпкой.

- Ну, вообще-то, мы гашло и траву курим. Но, через чилум никогда не пробовали. Если научите, то с удовольствие присоединимся.

- Тогда смотрите внимательно и повторяйте за нами. Поджигай, Дэн

Раскуривая чилум, я наслаждаюсь тем, как Дэн громко и мелодично читает мантру: «Бум Булинат, Саб Ки Сат, Бум Шива, Бум Шанкар, Бум». Сделав большую затяжку, я выдыхаю дым, на секунду закрыв глаза, и, прикоснувшись чилумом ко лбу, передаю его Дэну.

- Одну большую затяжку, не прикасаясь губами к чилуму, и - передаете сидящему справа. Поняли? - объясняю я показывая на Дэна, затягивающегося в этот момент.

Пока чилум переходит из рук в руки я откинувшись на циновку продолжаю свой рассказ.

- Второй контур восприятия - это контру животных. На него нам помогает попасть алкоголь. Этот контур помогает нам размножаться.

- Это точно, - добавляет наш новый знакомый Николай, наливая себе в стакан виски. - Как только напьемся, так или на баб тянет или подраться.

Дата добавления: 2015-06-28