Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Море. Корабль его терпит крушение




Робинзон поселяется в Бразилии. - Он снова уходит в

 

 

Капитан был великодушен и щедр не только на словах, но и на деле. Он

добросовестно выполнил все свои обещания. Он приказал, чтобы никто из

матросов не смел прикасаться к моему имуществу, затем составил подробный

список всех принадлежащих мне вещей, велел сложить их вместе со своими

вещами, а список вручил мне, чтобы по прибытии в Бразилию я мог получить

все сполна.

Ему захотелось купить мою шлюпку. Шлюпка действительно была хороша.

Капитан сказал, что купит ее для своего корабля, и спросил, сколько я хочу

за нее.

- Вы, - ответил я, - сделали мне столько добра, что я ни в коем

случае не считаю себя вправе назначать цену за шлюпку. Сколько дадите,

столько и возьму.

Тогда он сказал, что выдаст мне письменное обязательство уплатить за

мою шлюпку восемьдесят червонцев тотчас же по приезде в Бразилию, но, если

там найдется у меня другой покупатель, который предложит мне больше,

капитан заплатит мне столько же.

Наш переезд до Бразилии совершился вполне благополучно. В пути мы

помогали матросам, и они подружились с нами. После двадцатидвухдневного

плавания мы вошли в бухту Всех Святых. Тут я окончательно почувствовал,

что бедствия мои позади, что я уже свободный человек, а не раб и что жизнь

моя начинается сызнова.

Я никогда не забуду, как великодушно отнесся ко мне капитан

португальского корабля.

Он не взял с меня ни гроша за проезд; он в полной сохранности

возвратил мне все мои вещи, вплоть до трех глиняных кувшинов; он дал мне

сорок золотых за львиную шкуру и двадцать - за шкуру леопарда и вообще

купил все, что у меня было лишнего и что мне было удобно продать, в том

числе ящик с винами, два ружья и оставшийся воск (часть которого пошла у

нас на свечи). Одним словом, когда я продал ему большую часть своего

имущества и сошел на берег Бразилии, в кармане у меня было двести двадцать

золотых.

Мне не хотелось расставаться с моим спутником Ксури: он был таким

верным и надежным товарищем, он помог мне добыть свободу. Но у меня ему

было нечего делать; к тому же я не был уверен, что мне удастся его

прокормить. Поэтому я очень обрадовался, когда капитан заявил мне, что ему

нравится этот мальчишка, что он охотно возьмет его к себе на корабль и

сделает моряком.

Вскоре по приезде в Бразилию мой друг капитан ввел меня в дом одного

своего знакомого. То был владелец плантации сахарного тростника и

сахарного завода. Я прожил у него довольно долгое время и благодаря этому

мог изучить сахарное производство.

Видя, как хорошо живется здешним плантаторам и как быстро они

богатеют, я решил поселиться в Бразилии и тоже заняться производством

сахара. На все свои наличные деньги я взял в аренду участок земли и стал

составлять план моей будущей плантации и усадьбы.

У меня был сосед по плантации, приехавший сюда из Лиссабона. Звали

его Уэллс. Родом он был англичанин, но давно уже перешел в португальское

подданство. Мы с ним скоро сошлись и были в самых приятельских отношениях.

Первые два года мы оба еле могли прокормиться нашими урожаями. Но по мере

того как земля разрабатывалась, мы становились богаче.

Прожив в Бразилии года четыре и постепенно расширяя свое дело, я,

само собою разумеется, не только изучил испанский язык, но и познакомился

со всеми соседями, а равно и с купцами из Сан-Сальвадора, ближайшего к нам

приморского города. Многие из них стали моими друзьями. Мы нередко

встречались, и, конечно, я зачастую рассказывал им о двух моих поездках к

Гвинейскому берегу, о том, как ведется торговля с тамошними неграми и как

легко там за какие-нибудь безделушки - за бусы, ножи, ножницы, топоры или

зеркальца - приобрести золотой песок и слоновую кость.

Они всегда слушали меня с большим интересом и подолгу обсуждали то,

что я рассказывал им.

Однажды пришли ко мне трое из них и, взяв с меня слово, что весь наш

разговор останется в тайне, сказали:

- Вы говорите, что там, где вы были, можно легко достать целые груды

золотого песку и других драгоценностей. Мы хотим снарядить корабль в

Гвинею за золотом. Согласны ли вы поехать в Гвинею? Вам не придется

вкладывать в это предприятие ни гроша: мы дадим вам все, что нужно для

обмена. За ваш труд вы получите свою долю прибыли, такую же, как и каждый

из нас.

Мне следовало бы отказаться и надолго остаться в плодородной

Бразилии, но, повторяю, я всегда был виновником собственных несчастий. Мне

страстно захотелось испытать новые морские приключения, и голова у меня

закружилась от радости.

В юности я был не в силах побороть свою любовь к путешествиям и не

послушал добрых советов отца. Так и теперь я не мог устоять против

соблазнительного предложения моих бразильских друзей.

Я ответил им, что охотно поеду в Гвинею, с тем, однако, условием,

чтобы во время моего путешествия они присмотрели за моими владениями и

распорядились ими по моим указаниям в случае, если я не вернусь.

Они торжественно обещали выполнить мои пожелания и скрепили наш

договор письменным обязательством. Я же, со своей стороны, сделал

завещание на случай смерти: все свое движимое и недвижимое имущество я

завещал португальскому капитану, который спас мне жизнь. Но при этом я

сделал оговорку, чтобы часть капитала он отправил в Англию моим

престарелым родителям.

Корабль был снаряжен, и мои компаньоны, согласно условию, нагрузили

его товаром.

И вот еще раз - в недобрый час! - 1 сентября 1659 года я ступил на

палубу корабля. Это был тот самый день, в который восемь лет назад я

убежал из отцовского дома и так безумно загубил свою молодость.

На двенадцатый день нашего плавания мы пересекли экватор и находились

под семью градусами двадцатью двумя минутами северной широты, когда на нас

неожиданно налетел бешеный шквал. Он налетел с юго-востока, потом стал

дуть в противоположную сторону и, наконец, подул с северо-востока - дул

непрерывно с такой ужасающей силой, что в течение двенадцати дней нам

пришлось, отдавшись во власть урагана, плыть, куда гнали нас волны.

Нечего говорить, что все эти двенадцать дней я ежеминутно ждал

смерти, да и никто из нас не думал, что останется в живых.

Однажды ранним утром (ветер все еще дул с прежней силой) один из

матросов крикнул:

- Земля!

Но не успели мы выбежать из кают, чтобы узнать, мимо каких берегов

несется наше несчастное судно, как почувствовали, что оно село на мель. В

тот же миг от внезапной остановки всю нашу палубу окатило такой неистовой

и могучей волной, что мы принуждены были тотчас же скрыться в каютах.

Корабль так глубоко засел в песке, что нечего было и думать стащить

его с мели. Нам оставалось одно: позаботиться о спасении собственной

жизни. У нас были две шлюпки. Одна висела за кормой; во время шторма ее

разбило и унесло в море. Оставалась другая, но никто не знал, удастся ли

спустить ее на воду. А между тем размышлять было некогда: корабль мог

каждую минуту расколоться надвое.

Помощник капитана бросился к шлюпке и с помощью матросов перебросил

ее через борт. Мы все, одиннадцать человек, вошли в шлюпку и отдались на

волю бушующих волн, так как, хотя шторм уже поутих, все-таки на берег

набегали громадные волны и море по всей справедливости могло быть названо

бешеным.

Наше положение стало еще более страшным: мы видели ясно, что шлюпку

сейчас захлестнет и что нам невозможно спастись. Паруса у нас не было, а

если б и был, он оказался бы совершенно бесполезным для нас. Мы гребли к

берегу с отчаянием в сердце, как люди, которых ведут на казнь. Мы все

понимали, что, едва только шлюпка подойдет ближе к земле, прибой тотчас же

разнесет ее в щепки. Подгоняемые ветром, мы налегли на весла,

собственноручно приближая свою гибель.

Так несло нас мили четыре, и вдруг разъяренный вал, высокий, как

гора, набежал с кормы на нашу шлюпку. Это был последний, смертельный удар.

Шлюпка перевернулась. В тот же миг мы очутились под водой. Буря в одну

секунду раскидала нас в разные стороны.

Невозможно описать то смятение чувств и мыслей, которые я испытал,

когда меня накрыла волна. Я очень хорошо плаваю, но у меня не было сил

сразу вынырнуть из этой пучины, чтобы перевести дыхание, и я чуть не

задохся. Волна подхватила меня, протащила по направлению к земле,

разбилась и отхлынула прочь, оставив меня полумертвым, так как я

наглотался воды. Я перевел дух и немного пришел в себя. Увидев, что земля

так близко (гораздо ближе, чем я ожидал), я вскочил на ноги и с

чрезвычайной поспешностью направился к берегу. Я надеялся достичь его,

прежде чем набежит и подхватит меня другая волна, но скоро понял, что мне

от нее не уйти: море шло на меня, как большая гора; оно нагоняло меня, как

свирепый враг, с которым невозможно бороться. Я и не сопротивлялся тем

волнам, которые несли меня к берегу; но чуть только, отхлынув от земли,

они уходили назад, я всячески барахтался и бился, чтобы они не унесли меня

обратно в море.

Следующая волна была огромна: не меньше двадцати или тридцати футов

вышиной. Она похоронила меня глубоко под собою. Затем меня подхватило и с

необыкновенной быстротой помчало к земле. Долго я плыл по течению, помогая

ему изо всех сил, и чуть не задохся в воде, как вдруг почувствовал, что

меня несет куда-то вверх. Вскоре, к моему величайшему счастью, мои руки и

голова оказались над поверхностью воды, и хотя секунды через две на меня

налетела другая волна, но все же эта краткая передышка придала мне силы и

бодрости.

Новая волна опять накрыла меня с головою, но на этот раз я пробыл под

водой не так долго. Когда волна разбилась и отхлынула, я не поддался ее

натиску, а поплыл к берегу и вскоре снова почувствовал, что у меня под

ногами земля.

Я постоял две-три секунды, вздохнул всей грудью и из последних сил

бросился бежать к берегу.

Но и теперь я не ушел от разъяренного моря: оно снова пустилось за

мной вдогонку. Еще два раза волны настигали меня и несли к берегу, который

в этом месте был очень отлогим.

Последняя волна с такой силой швырнула меня о скалу, что я потерял

сознание.

Некоторое время я был совершенно беспомощен, и, если бы в ту минуту

море снова успело налететь на меня, я непременно захлебнулся бы в воде.

К счастью, ко мне вовремя вернулось сознание. Увидев, что сейчас меня

снова накроет волна, я крепко уцепился за выступ утеса и, задержав

дыхание, старался переждать, пока она схлынет.

Здесь, ближе к земле, волны были не такие огромные. Когда вода

схлынула, я опять побежал вперед и очутился настолько близко к берегу, что

следующая волна хоть и окатила меня всего, с головой, но уже не могла

унести в море.

Я пробежал еще несколько шагов и почувствовал с радостью, что стою на

твердой земле. Я стал карабкаться по прибрежным скалам и, добравшись до

высокого бугра, упал на траву. Здесь я был в безопасности: вода не могла

доплеснуть до меня.

Я думаю, не существует таких слов, которыми можно было бы изобразить

радостные чувства человека, восставшего, так сказать, из гроба! Я стал

бегать и прыгать, я размахивал руками, я даже пел и плясал. Все мое

существо, если можно так выразиться, было охвачено мыслями о моем

счастливом спасении.

Но тут я внезапно подумал о своих утонувших товарищах. Мне стало жаль

их, потому что во время плавания я успел привязаться ко многим из них. Я

вспоминал их лица, имена. Увы, никого из них я больше не видел; от них и

следов не осталось, кроме трех принадлежавших им шляп, одного колпака да

двух непарных башмаков, выброшенных морем на сушу.

Посмотрев туда, где стоял наш корабль, я еле разглядел его за грядою

высоких волн - так он был далеко! И я сказал себе: "Какое это счастье,

великое счастье, что я добрался в такую бурю до этого далекого берега!"

Выразив такими словами свою горячую радость по случаю избавления от

смертельной опасности, я вспомнил, что земля может быть так же страшна,

как и море, что я не знаю, куда я попал, и что мне необходимо в самом

непродолжительном времени тщательно осмотреть незнакомую местность.

Как только я подумал об этом, мои восторги тотчас же остыли: я понял,

что хоть я и спас свою жизнь, но не спасся от несчастий, лишений и ужасов.

Вся одежда моя промокла насквозь, а переодеться было не во что. У меня не

было ни пищи, ни пресной воды, чтобы подкрепить свои силы. Какое будущее

ожидало меня? Либо я умру от голода, либо меня растерзают лютые звери. И,

что всего печальнее, я не мог охотиться за дичью, не мог обороняться от

зверей, так как при мне не было никакого оружия. Вообще при мне не

оказалось ничего, кроме ножа да жестянки с табаком.

Это привело меня в такое отчаяние, что я стал бегать по берегу взад и

вперед как безумный.

Приближалась ночь, и я с тоской спрашивал себя: "Что ожидает меня,

если в этой местности водятся хищные звери? Ведь они всегда выходят на

охоту по ночам".

Неподалеку стояло широкое, ветвистое дерево. Я решил взобраться на

него и просидеть среди его ветвей до утра. Ничего другого не мог я

придумать, чтобы спастись от зверей. "А когда придет утро, - сказал я

себе, - я успею поразмыслить о том, какой смертью мне суждено умереть,

потому что жить в этих пустынных местах невозможно".

Меня мучила жажда. Я пошел посмотреть, нет ли где поблизости пресной

воды, и, отойдя на четверть мили от берега, к великой моей радости,

отыскал ручеек.

Напившись и положив себе в рот табаку, чтобы заглушить голод, я

воротился к дереву, влез на него и устроился в его ветвях таким образом,

чтобы не свалиться во сне. Затем срезал недлинный сук и, сделав себе

дубинку на случай нападения врагов, уселся поудобнее и от страшной

усталости крепко уснул.

Спал я сладко, как не многим спалось бы на столь неудобной постели, и

вряд ли кто-нибудь после такого ночлега просыпался таким свежим и бодрым.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-28; Просмотров: 549; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.009 сек.