Краткое сведение об евагрии 2 страница

10. На том Соборе председательствовал Диоскор[44], александрийский после Кирилла епископ. Так устроил это, по ненависти к Флавиану, сильный тогда при императорском дворе вельможа Хрисафий[45]. На Эфесский Собор приехал со множеством своих иереев иерусалимский епископ Ювеналий[46], бывший и прежде в Эфесе[47]. С ними заседал и предстоятель антиохийский после Иоанна, Домн[48]. Там же находился и епископ Юлий, занимавший место епископа старейшего Рима, Льва. Туда же прибыл и Флавиан со своими епископами. Ибо Феодосий предписывал Елпидию[49] слово в слово так: "епископы, которые прежде судили благоговейнейшего архимандрита Евтихия, присутствовать и молчать, места судей не занимать, но ожидать общего мнения всех святейших отцов, потому что теперь подлежит исследовать собственный их суд." На этом заседании, Диоскор и его епископы, как видно из актов Собора, отменили низложение Евтихия, а напротив, присудили низложить Флавиана и дорилейского предстоятеля Евсевия. На этом же заседании отлучен епископ эдесский Ива, и низложены епископ кирский Даниил, тирский Ириней, вивлийский Акилин[50]. Рассуждалось также и о епископе Константины Софронии. Сверх того низложены кирский епископ Феодорит[51] и антиохийский Домн, дальнейшая судьба которого мне неизвестна[52]. После сего, Второй Эфесский Собор был закрыт.

11. Да не посмеется над нами никто из идолопоклонников, что последующие у нас низлагают прежних, и что к вере нашей всегда присоединяется нечто новое; ибо, испытывая неизреченное и неизследимое человеколюбие Божие и желая всячески почтить и возвысить Его, мы обращаемся то к тому, то к другому мнению. И ни один изобретатель ереси между христианами не хотел умышленно произносить хулу, ни один не решался намеренно уничтожать божественное, но всякий думал, что, утверждая это, говорит лучше предшественников. Впрочем существенное и главное исповедуется общее всеми. Троица - наше покланяемое, единица - наше славословимое. Это - прежде веков рожденный Бог-Слово, для творения воплотившийся вторым рождением. Если же в ином отношении постановлялось новое, то и это бывало потому, что Спаситель наш Бог касательно того даровал нам свободу, дабы святая вселенская и апостольская Церковь говоримое так или иначе приводила к надлежащему разумению и благочестию, и через то выходила на один открытый и прямой путь. Вот что заставило Апостола очень ясно сказать: подобаетъ бо и ересемъ въ васъ быти, да искуснiи явлени бываютъ въ васъ (1 Кор. 11, 19). Причем надобно также дивиться неизреченной премудрости Бога, вещавшего святому Павлу: сила бо моя въ немощи совершается (2 Кор. 12, 9). То есть, отчего растрогаются члены Церкви, то самое способствует и располагает к утверждению правых и безукоризненных догматов,- тем самым вселенская и апостольская Церковь Божья возбуждается к возрастанию и восхождению на небо. Напротив, питомцы языческого заблуждения, не стараясь познавать ни Бога, ни его попечения о людях, ниспровергают мнения и предков, и свои собственные друг у друга. Они придумывают богов над богами, освящают и обоготворяют собственные страсти, чтобы, принимая таких богов, находить в этом извинение своего разврата. Так например, верховный у них отец людей и богов[53], обратившись в птицу, бесстыдно похищает фригийского отрока, и, в воздаяние за бесстыдство, дает ему чашу, поручив поить из нее тех, кто с нектаром соглашался испить и бесчестье[54]. Он ознаменовал себя и другими бесчисленными пороками, какие запрещаются даже самым низким людям. Обращаясь во все виды неразумных животных, этот, из всех них животное самое неразумное, является двуполым, но беременеет не чревом, а бедром, чтобы и это было у него вопреки природе. Плодом такого беременения был Дионис[55], существо также двуполое, лишившее себя той и другой природы, начальник шумных пирушек, пьянства, похмелья, чревоугодия и других, происходящих отсюда зол. Тому же щитодержателю и громовержцу приписывают и еще нечто похвальное, называя его отцеубийцей, совершителем крайнего из всех беззаконий, которое учинил он потому, что Кронос[56], дав ему жизнь, под влиянием бедственной судьбы, изгнал его из царства. А что сказать об обоготворенном у них блуде, над которым поставили они родившуюся из раковины кипрскую Афродиту[57], ненавистницу воздержания, будто какого преступного и негодного дела, и любительницу блуда и всякой срамоты, желающую, чтобы этим снискивали ее благоволение? С ней вступает в позорную связь Арес[58], и, через хитрость Гефеста[59], становится зрелищем и предметом смеха для богов[60]. Надобно по всей справедливости смеяться над их Фаллами, Иоифаллами, Фаллагогиями[61], над их огромным Приапом[62] и Паном[63], чтимым за постыдный уд, над их элевсинскими таинствами[64], достойными похвалы только за то, что их не видит солнце, что они осуждены соблюдаться во мраке. Но оставим это постыдным почитателям и предметам постыдно чтимым, и, направив своего коня к его цели, представим перед очами всех прочие события, совершившиеся в царствование Феодосия.

12. Он написал всехвальное определение, находящееся в первой книге так называемого кодекса Юстиниана, числом оно третье под первым заглавием. В этом определении он, возбужденный свыше, Нестория, некогда пользовавшегося его благоволением, - как пишет Несторий, - осудил, так сказать, всеми выражениями суда и подверг анафеме. А написал он слово в слово так: "повелеваем еще ревнителей нечестивой веры Нестория, или последователей беззаконного его учения, - если то будут епископы, или клирики, - изгонять из святых церквей, а когда миряне, - анафематствовать"[65]. Приписываются ему и другие законоположения относительно нашей веры, и все они показывают пламенную его ревность.
13. В те времена процветал и славился также святой и вечной памяти Симеон, первым показавший пример стояния на столпе, где местопребывание его доходило едва до двух локтей в окружности. В Антиохии тогда епископствовал Домн. Прийдя к Симеону, он дивился его стоянию и образу жизни, и пожелал таинственной трапезы с ним. Поэтому оба они сошлись и, священнодействием приготовив непорочное Тело, преподали друг другу животворное общение. Во плоти подражая житию небесных Сил, Симеон отрешался от земных вещей и, побеждая природу, тяготеющую долу, стремился к вышнему. Находясь в середине между небом и землей, он беседовал с Богом и прославлял Его со Ангелами. С земли возносил он молитвы к Богу за людей, а с неба испрашивал всевышнее благоволение людям. Сотворенные им знамения описал некто из бывших тогда очевидцев. Описал и красноречиво изложил их также кирский епископ Феодорит[66]. Но в их сказаниях, большей частью, недостает того, что сохранилось у отшельников святой пустыни, и что мы слышали от них. Когда Симеон, этот ангел на земле, во плоти житель вышнего Иерусалима, показал новый и до того времени неизвестный людям способ подвижничества; тогда обитатели святой пустыни послали к нему некоего брата и заповедали ему спросить: "Что это за странный образ жизни? Для чего он, оставив проложенный и святыми мужами проходимый путь, идет иным, необыкновенным и для людей вовсе неизвестным"? И вместе с тем внушали ему сойти и совершать путь избранных отцов. Если он покажет готовность к сошествию, то пустынники позволяли ему жить своим образом, ибо послушание его было бы знаком того, что он подвизается таким образом под руководством Божьим, а когда станет упорствовать, либо окажется рабом своего хотения и не покорится их внушениям, - то повелевали совлечь его насильно. Тот брат пришел к Симеону, и только что объявил ему повеление отцов, - он, желая исполнить волю их, тотчас же спустил одну ногу. Тогда пришедший не позволил ему совершить свой путь, сказав: "укрепляйся и будь мужественен, стояние твое от Бога. Это весьма достопамятное дело опущено теми, писавшими о Симеоне мужами. В него вселилась такая сила благодати Божьей, что, когда автократор Феодосий определил антиохийским иудеям возвратить их синагоги, которые перед тем отняты были у них христианами, - он и самому Феодосию писал с таким дерзновением и так укорял его, благоговея пред одним своим Императором (Богом), что тот император, отменив свое повеление, сделал все в угоду христианам, даже лишил власти префекта, который доложил ему об этом, и просил, по собственному его выражению[67] святейшего и воздушного мученика возносить о нем молитвы и преподать ему свое благословение. Такую подвижническую жизнь во плоти проводил Симеон пятьдесят шесть лет; то есть, в первом монастыре, где питаем был божественным учением, провел он девять лет, да в так называемой Мандре - сорок семь лет; именно - в одном ущелье совершал подвиги десять лет, на ближайших столпах семь лет, да на столпе сорокалоктевом тридцать лет. Святейшее тело Симеона, по отшествии его отсюда, впоследствии перенесено было в Антиохию[68]. Это случилось в царствование Льва, когда в Антиохии предстоятельствовал Мартирий[69]. В то время, предводитель восточных войск, Ардавурий[70], с бывшими при нем военными и прочими чинами, пришел к той Мандре и охранял досточтимое тело блаженного Симеона, чтобы стекшиеся жители ближайших городов не похитили его. Потом святейшее тело его перенесено было в Антиохию, и на пути сопровождалось величайшими чудесами. Требовал его себе у антиохийцев и автократор Лев[71]; но жители Антиохии отправили к нему прошение и писали так: "поелику, город наш не имеет стены, ибо, вследствие гнева Божия она упала, то мы перенесли к себе святейшее тело, чтобы оно служило нам стеной и ограждением. Тронутый этим, император внял их прошению и оставил им святейшее тело. Многие останки его сохранились и до нашего времени. Святую главу Симеона я сам видел со многими иереями. Это было при епископстве блаженной памяти Григория, когда Филиппик[72] требовал, чтобы, для охранения восточных войск, высланы были ему честные останки святых. Удивительно, что волосы на его главе не утратились, но сохранились как у живого и обращающегося с людьми. Сохранилась также кожа на его челе, хотя сделалась морщинистой и жесткой. Уцелела и большая часть зубов, кроме тех, которые насильно вырваны руками верующих; и самый вид их показывает, каков и как велик был человек Божий Симеон. При главе лежит и сделанная из железа цепь[73], с которой много восхваляемое подвижническое тело разделило дарованную ему от Бога почесть; ибо то любимое железо не оставило Симеона и после его смерти. Я подробно описал бы жизнь сего подвижника - в той мысли, что повествование о нем принесло бы пользу и мне и читателям, если бы она не была изложена обширнее, как выше сказано, Феодоритом.

14. Предам истории и другое, что я видел. Мне сильно хотелось посмотреть на убежище этого святого. От Феополиса оно отстоит стадий на тридцать, и лежит на самой вершине горы. Туземцы называют его Мандрой[74], и это название оставил тому месту своего подвижничества, думаю, святейший Симеон. Склон горы простирается стадий на двадцать. Храм построен так, что имеет вид креста и с четырех сторон украшен портиками, к которым примыкают красиво сложенные из полированного камня колонны, очень высоко возносящиеся своими вершинами. Посреди открытый двор, отделанный с величайшим искусством, и там-то стоит сорокалоктевый столп, на котором тот воплощенный ангел на земле проводил жизнь небесную. Наверху каждого из упомянутых портиков есть отверстия, обращенные то к двору, то к другим портикам, и называемые иногда окнами. Так вот, с левой стороны столпа, при всем собравшемся там народе и во время торжественного хода поселян вокруг столпа, я видел в самом отверстии чрезвычайной величины звезду разбегавшуюся и блиставшую по пространству всего отверстия, - и видел не однажды, не дважды, не трижды, а многократно. Она то вдруг исчезала, то опять неожиданно появлялась; и это бывало только в праздники святого. Есть люди, которые говорят, - да и нельзя не верить такому чуду, частью по достоверности говорящих, частью по сравнению этого с тем, что мы сами видели, - что усматривали лицо его, летавшее туда и сюда, и длинную его бороду, и голову, по обычаю, покрытую тиарой. Для составления хода, мужчины вступают туда беспрепятственно, со своими вьючными животными, и многократно обходят столп. Но стража, не могу сказать - почему, строго наблюдает, чтобы женщины не входили внутрь храма. Они дивятся чуду, стоя вне, за порогом: ибо против блистающей звезды есть одна дверь.

15. В то же самое царствование сиял и Исидор[75], которого слава, как выражаются поэты, обширная, повсюду распространена и словами его и делами. Он так измождал свою плоть трудами и так утучнял душу возвышенными помыслами, что на земле приобщился жизни ангельской, и постоянно был живым памятником монашеского жития и Богосозерцания. Много писал он весьма полезного, и между прочим писал к епископу блаженной памяти Кириллу, из чего ясно открывается, что он был современником этого святителя. Но стараясь сделать свое повествование, сколько возможно, занимательным, я должен сказать и о Синезии Киринейском[76], которого память способна украсить мою историю. Этот Синезий был вообще человек ученый; а философию изучил до такой степени, что ему удивлялись и христиане, которые оценивают явления, не увлекаясь ни пристрастием, ни противострастием. Они-то уверяют, что Синесий удостоился спасительного возрождения, и принял иго священства, но не допустил учения о воскресении[77] и не хотел исповедать его. Впрочем, возрождавшие его весьма справедливо догадывались, что за добродетелями сего мужа последует и это; ибо благодать Божья не терпит никакого недостатка. И они не обманулись в своей надежде; потому что о качестве и количестве его совершенств выразительно и красноречиво свидетельствуют во-первых, писанные им, по принятии священства, послания, во-вторых - посвященная им Феодосию речь[78], и другие плоды полезных его трудов.

16. В то же время[79], по сказаниям ритора Иоанна и других, произошло перенесение угодника Божьего, Игнатия, который, согласно со своим желанием, нашел себе гроб в утробе зверей, среди римского амфитеатра, и от которого оставшиеся более крупные кости, по прошествии многих лет, перенесены были в Антиохию и положены к так называемой усыпальнице[80]. Это совершил Феодосий, по воле всеблагого Бога, повелевшего почтить Богоносца большей честью, и этому победоносцу и мученику посвятить храм, посвященный некогда демонам и у туземцев называвшийся храмом гения. Итак, прежний храм гения стал благопотребным обиталищем и святым домом Игнатия, когда положены были в него священные останки мученика, ввезенные в город[81] на колеснице со священной торжественностью. По сему случаю, доселе ежегодно совершается народный праздник, и возобновляется всеобщая радость, которой священноначальник Григорий дал вид еще более торжественный. С этого-то времени угодно было Богу священные гробы святых делать предметом чествования; ибо, когда Аполлон Дафнийский, которого пророческим органом был Кастальский источник, не мог провещевать на вопросы Юлиана, потому что уста его совершенно заграждались соседством святого Вавилы, - тот губитель, богоненавистный тиран, против воли и как бы побуждаемый бичом, почтил святого перенесением; так что тогда же построен был для него близ города и великолепный храм, который сохранился доныне. Все это дозволено было сделать в той мысли, чтобы демоны без опасения уже совершали свое, как они, говорят, обещали Юлиану. Между тем, во всем этом открывается промышление Спасителя Бога, чтобы с одной стороны обнаружилась сила мучеников, а с другой честные останки святого мученика перенесены были в чистое место и почтены прекраснейшим храмом.

17. В эти времена скифский[82] царь Атилла[83] воздвиг ту войну, о которой столь много говорили, и которую столь обстоятельно и красноречиво описал ритор Приск, с величайшей занимательностью рассказывая, как Атилла нападал на восточные и западные области империи, сколько каких взял и покорил городов, и после каких дел переселился из этой жизни. В царствование того же Феодосия случилось величайшее и страшное землетрясение почти в целой вселенной, и превосходящее все прежние землетрясения; так что в столице обрушились многие башни и повалилась длинная, так называемая херсонская стена, на некоторых же местах разверзлась земля и поглотила множество селений. Вообще, неисчислимы были бедствия на суше и на море: там высохли источники, богатые водой; а здесь явилось множество воды, которой прежде не было; кое-где сами собой с корнями исторгались из земли деревья и, громадно скучившись, получали вид гор; море выбрасывало мертвую рыбу и поглотило множество лежавших на нем островов; стоявшие на море корабли вдруг очутились на суше, потому что волны отступили назад. Это бедствие поразило многие места Вифинии, Геллеспонта и обеих Фригий, и довольно долго повторялось на земле, хотя уже не с такой силой, как в самом начале; но ослабевало мало-помалу, пока совсем не прекратилось.

18. В эти времена Феодосий присылал управлять Антиохией Мемнония, Зоила и Каллиста, мужей украшавшихся нашей верой. Мемноний, со всем изяществом и великолепием, с самого основания перестроил[84] так называемый у нас Псефион, и посередине его оставил открытый двор, Зоил построил императорский портик, стоящий с южной стороны портика Руфина и сохранивший его имя до нашего времени, хотя постройки в нем по случаю разных повреждений сменились. А Каллист воздвиг великолепное и блистательное здание, которое и у древних и у нас называется портиком Каллиста, и находится перед тем местом, где бывает судопроизводство, прямо против площади, на которой стоял прекрасный дом, предназначенный для жилища дуумвирам. После сих мужей прислан был в Антиохию предводитель восточных войск Анатолий[85], который, соорудив портик, называемый портиком Анатолия, украсил его различными материалами. Эти сведения, конечно, посторонние; но для людей любознательных будут не неприятны.

19. В те времена царствования Феодосия, когда над Римом владычествовал Валентиниан[86], в Европе происходили непрестанные возмущения, которые Феодосий подавлял, высылая морем и сушей великие массы сухопутного и морского войска[87]. Подобным образом одолевал он и высокомерие персов, когда царствовал над ними Исдигерд[88], отец Варарана[89], или, по мнению Сократа[90], сам Вараран; так что через посольство их даровал им мир[91], который продолжался до двенадцатого года царствования Анастасия[92]. Об этом повествуют и другие; но в сокращенном виде весьма занимательно рассказывает и епифанский сириец Евстафий, описавший также взятие Амиды. Тогда же, говорят, процветали поэты - Клавдиан[93] и Кир [94]. Последний достиг самой высокой степени префекта, каковое достоинство наши предки называли придворной префектурой[95]. Был он и вождем западных войск в то время, как Карфагеном овладели вандалы, под предводительством Гензериха[96].

20. Этот Феодосий, при посредстве своей сестры, императрицы Пульхерии[97], женился на Евдокии[98], родом афинянке, имевшей способность прекрасно говорить и благолепную наружность, женился, когда она приняла спасительное крещение. От нее родилась у него дочь Евдокия, которая впоследствии, прийдя в возраст бракосочетающихся, вышла замуж за автократора Валентиниана; для этого он из старейшего Рима приезжал в Константинополь. Потом, через несколько времени, путешествуя в святой город Христа Бога нашего[99], Евдокия была и здесь (в Антиохии) и, говоря речь к здешнему народу, заключила ее следующим стихом: "Горжусь и тем, что мой род - от вашего рода и крови". Она разумела под этим выселение антиохийцев из Эллады. А кто хочет подробно знать историю сей колонизации, тот сведения о ней найдет у географа Страбона[100], у Флегонта и Диодора Сицилийского[101], у Арриана и поэта Писандра[102], также у превосходных софистов Ульпиана[103], Ливания[104] и Юлиана[105]. Тогда жители Антиохии почтили ее искусно выработанной одной статуей, которая сохранилась и доныне. По ее просьбе, Феодосий к этому городу присоединил значительную часть местности, проведя его стену до самых ворот дафнийского предместья, как может видеть всякий желающий; ибо следы прежней стены сохранились до нашего времени, и остатки ее служат как бы указателями для зрителей. Впрочем иные говорят, что стена города распространена Феодосием Старшим, который тогда же, за полусгоревшую баню Валента, подарил городу двести литров золота.

21. Из Константинополя в Иерусалим Евдокия путешествовала два раза. Для чего предпринимала она эти путешествия и чего собственно хотела, предоставляем говорить историкам, хотя, мне кажется, они говорят несправедливо[106]. Прибыв в святой город Христов, она совершила многое в честь Спасителя Бога: строила благоговейные монастыри и так называемые лавры[107], в которых уставы различны, хотя образ жизни направляется к одной и той же богоугодной цели. В одних отшельники живут сообща, не задерживаясь ничем, тяготеющим к земле; ибо у них нет золота. Но что я говорю о золоте? у них нет ни собственной одежды, ни собственной пищи, потому что тот плащ или кафтан, в который теперь оделся один, немного спустя надевает другой; так что одежда всех их принадлежит как будто одному, и одежда одного - всем. Общий у них и стол, состоящий не из мяса, изящно приправленного, и не из других кушаний, а из одних овощей и зелени, достаточной только к тому, чтобы можно было жить. Общие также денно и нощно возносят они к Богу молитвы, и так измождают себя, такими сокрушают себя трудами, что кажется видишь подземных мертвецов, только не в гробах. Часто совершают они и так называемые сверхзаконные[108] подвиги, по два и по три дня держа пост. А есть и пятидневники; даже постятся и долее, и едва принимают пищу необходимую. Другие же, шествуя путем противоположным этому, заключаются в своих хижинах поодиночке; а их хижины имеют такую ширину и высоту, что в них нельзя ни прямо стоять, ни без боязни склонятся. Это, по слову Апостола, жизнь въ вертепахъ и въ пропастяхъ земныхъ (Евр. 11, 58). Иные из них изливают свои молитвы пред Богом, обитая вместе со зверями в каких-нибудь незаметных расселинах земли. Придуман ими и еще род жизни, превосходящий силу всякого мужества и терпения. Они проникают в сжигаемую солнцем пустыню, и, покрывая одни тайные члены своей природы, как мужчины, так и женщины, прочее тело и ужасным морозам, и знойному воздуху предают нагим, и не обращают внимания ни на жар, ни на холод; совсем отвергают также употребляемую людьми пищу и питаются прямо от земли, срывая проросшие семена, чтобы только жить, и потому называются пасущимися. По временам они становятся зверовидными: то есть, изменяют телесный свой образ; да и образ мыслей получают несвойственный людям. Прохожие, увидав их, убегают; а когда кто погонится за ними, - они, пользуясь либо быстротой ног, либо каким-нибудь недоступным местом земли, тотчас скрываются. Скажу и еще об одном роде жизни, о котором едва - было не забыл, хотя он превосходнее всех. Между ними, конечно, весьма немного, но есть и такие, которые, через добродетель достигнув бесстрастия, возвращаются в мир и, среди шума притворяясь помешанными, таким образом попирают тщеславие, - по словам мудрого Платона, последнюю обыкновенно снимаемую с души одежду. Любомудрие научило их есть без чувства и в харчевнях и в мелочных лавках, не стыдясь ни места, ни лица, вообще ничего. Нередко посещают они бани, и там бывают и моются большей частью с женщинами, покорив страсти так, что имеют полную власть над своей природой, и не склоняются на ее требования ни взглядом, ни прикосновением, ни даже объятиями девы. С мужчинами они - мужчины, с женщинами - женщины, и хотят иметь не одну, а обе природы. Кратко сказать: в доблестной и богоносной их жизни, добродетель противодействует законам природы и предписывает ей собственные законы, чтобы, то есть, она не принимала ничего необходимого до сытости. Закон повелевает им алкать и жаждать, а тело покрывать столько, сколько требует необходимость. Житие их на самых точных весах взвешивается так, что, по мере восхождения их в противоположную сторону, тяготение становится неощутимым, хотя оно бывает и весьма различно; ибо как в них смешаны противоположности, то благодать Божья, соединившая несмешиваемое, предметы соединения снова разделяет так, что и жизнь и смерть, противоположности по природе и действиям, обитают в них совместно. Отсюда, если действует в них страсть, - им надобно быть мертвыми, и в гробах; а когда пробуждается молитва к Богу, они должны проявлять крепость тела и бодрость сил, хотя бы уже вышли из возраста. Обе жизни их сплетены между собой так, что пусть они вовсе оставили плоть, все продолжают жить и сообщаются с живущими, прилагая к телам пластыри, перенося к Богу глас молящихся, и подобно как в прежней жизни, совершая прочее, что не требует вещей необходимых и не ограничено местом, - все продолжают слушать других и со всеми беседовать. Бывают еще у них частые и неутомимые коленопреклонения и многотрудные стояния, тогда как их возраст и произвольная слабость оживотворяются к этому одним желанием. Это какие-то бесплотные борцы и бескровные бойцы, вместо открытых и роскошных обедов содержащие пост, и вместо сытных блюд не вкушающие, сколько это возможно, ничего. А когда приходит к ним странник, хотя бы рано поутру, - они принимают его с таким радушием и благожелательством, что выдумывают другой род поста, едят нехотя. Удивительное дело! Как много нужно им для достаточного питания себя, и сколь малым они довольствуются! Враги своих хотений и своей природы, они служат хотениям ближних, чтобы всеми средствами изгонять удовольствия плоти, и чтобы правительницей была душа, всегда избирающая и сохраняющая наилучшее и богоугоднейшее. Блаженны они, следуя и здесь такому роду жизни; но еще блаженнее, когда переселяются отсюда в жизнь другую, которой непрестанно жаждут, и это вожделенное стремятся поскорее увидеть!

22. И так сожительница Феодосия, встречаясь со многими такими мужами, построила, как я сказал, много таких и монастырей. Сверх того, возобновляя стены Иерусалима, в расстоянии от него на одну стадию воздвигла величайший, по высоте и красоте; превосходный храм в честь перводиакона и мученика Стефана, где, по переселении в жизнь нестареющую, была и положена. Когда же после того, или, как некоторые думают, еще прежде Евдокии, перешел из сей жизни и Феодосий, служивший государству тридцать восемь лет; тогда власть над римской империей принял доблестнейший Маркиан. А что происходило во время его управления востоком, о том будет ясно рассказано в следующей книге, если только подаст мне свою помощь воля Всевышнего.

ПРИМЕЧАНИЯ К КНИГЕ ПЕРВОЙ

1. Имеется в виду император Юлиан II Отступник (361-363). Пытаясь восстановить язычество он, по свидетельству многих авторов, казнил христиан - поэтому Евагрий трактует его смерть в походе против Персии как воздаяние за эти преследования.

2. Арий (ум. в 335 г.) - ливиец родом, александрийский пресвитер, учивший о тварности Бога-Сына. Учение его было осуждено на Первом Вселенском Соборе.

3. Имеется в виду Первый Вселенский собор, собранный святым равноапостольным императором Константином I в Никее в 325 г.

4. Евномий, епископ кизический - родоначальник крайне арианского течения духоборцев, учил о тварности Святого Духа. Ученик Аэция, "прозванного безбожником". Именно против этого Евномия написаны сочинения святого Василия Кесарийского и святого Григория Нисского с одинаковыми названиями - "Против Евномия". Он и его учение анафематствованы на Втором Вселенском соборе.

5. Имеется в виду Македоний I, патриарх Константинополя с 342 до 348 г. (341-360 г.) Принадлежал к ереси духоборцев. Либеральный историк А.В. Карташев говорит, что "Личный взгляд самого Македония на ставший спорным вскоре после его смерти (после 361 г.) вопрос остается пока не выясненным". Феофан в Хронографии (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.35) просто называет Македония арианином и свидетельствует, что при его поставлении (при посредстве светских властей) погибло 3500 православных мучеников. Скорее всего, Феофан при этом опирается на сообщение Сократа Схоластика в кн. II гл. 16 (М., 1996 г. с.77). Сам Македоний был сослан еще более крайними арианами (омиями) в ссылку в 361 г., где вскоре и умер. Придерживающихся этого учения святой Афанасий Александрийский охарактеризовал как тех, кто "правильно и православно думая о Сыне, хулят Духа Святого, не сопричисляя Его по божеству Отцу и Сыну".

6. Имеется в виду Второй Вселенский собор, проходивший в Константинополе в 381 г., анафематствовавший ересь Евномия и Македония и утвердивший Символ Веры.

7. Евагрий разумеет здесь конечно слова: to omoiousion (единоподобный) и to omoousion (единосущный), а особенно ex и en, о которых, по поводу ереси Евтихия, происходил сильный спор: ибо, по одним, надлежало исповедовать Христа состоящим из двух природ (ec duoin juseoin), а по другим, в двух природах (en duoin juseoin).

8. Несторий - епископ Константинополя в 428-431 гг. Родился в Германикии, учился и был рукоположен в пресвитеры в Антиохии. Рукоположен в епископы Константинополя по рекомендации императора Феодосия. (Сократ Схоластик. Церковная история. кн. 7., гл.29 Последнее издание - М., 1996 г. с.293). Был осужден на Третьем Вселенском соборе (Эфесском). Ересь несторианства состояла в разделении лица Иисуса Христа на два.

9. Каиафа - первосвященник в Иудее во время земного служения Господа нашего Иисуса Христа. Один из главных виновников осуждения Спасителя на казнь.

10. Ин., 19, 32-36

11. Мф., 27, 35; Лк., 23, 35

12. Анастасий этот, по свидетельству Анастасия библиотекаря, был синкеллом константинопольского епископа Нестория. В Хронике Феофана сказано, что: "Он очень любил одного антиохийского священника, Анастасия, как единомышленника" (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.70)

13. Феодор Мопсуэтийский был осужден на Пятом Вселенском соборе. Связь учения Нестория с его учением очевидна, например, из следующего отрывка из сочинений Феодора: "Потом показав, ради чего он пострадал, говорит об его унижении, - т.е. о том, что он за всех вкусил смерть; ибо после того, как божественное естество благоизволило отделиться от него, он сам по себе вкусил смерть ради спасения всех, и явил, что хотя божество отделилось от него во время смерти, однако же, по любви оно присуще было ему, когда он терпел смерть". (подчеркнуто мной - А.К. Деяния Вселенских Соборов. т.3 Спб., 1996 г. г. с.328)

Дата добавления: 2015-06-28