Книга вторая. 2 страница

8. В Риме еще царствовал Север, как Маркиан из своего царства перешел к жребию лучшему[31]. Он управлял царством только семь лет, однако у всех людей оставил себе именно царский памятник[32]. Узнав о его смерти, александрийцы против Протерия возобновили тем большее негодование и тем сильнейшую злобу; ибо чернь всегда такова, что легко воспламеняется гневом и пользуется случайным поводом к произведению беспокойств. Но преимущественно перед всякой другой, такова чернь александрийская; потому что она многочисленна, состоит из людей грубых и разноплеменных и надмевается безумной своею дерзостью и порывами. По этому-то, говорят, всякий желающий, ухватившись за малейший случай, может возбудить этот город к народному восстанию, вести его и двигать, куда угодно. Притом он по большей части склонен к шуткам, как повествует Геродот об Амазисе. Такова александрийская чернь. Но в другом отношении не думай никто презирать ее. Воспользовавшись тем временем, в которое префект военных сил, Дионисий находился в верхнем Египте, александрийцы присудили на престол архиерейства возвести Тимофея, по прозванию Элура[33], который некогда проводил жизнь монашескую, а потом причислен был к александрийским пресвитерам. Вследствие сего, приведя его в великую церковь, носившую имя кесарева, они нарекли его себе епископом, хотя Протерий еще был на своем месте и совершал дела священнослужения[34]. При рукоположении его находились - предстоятель Пелузии, Евсевий, и епископ местечка Маюмы, Петр[35], родом ибериец. Так повествует об этом описатель жизни Петровой. Он говорит, что Протерий умерщвлен был не чернью, а каким-то воином[36]. То есть, когда Дионисий с величайшей поспешностью прибыл в город, к чему побудили его случившаяся злодейства, и старался угасить пламень произошедшего возмущения, - и некоторые александрийцы, будучи подучены Тимофеем, как писано тогда Льву, напали на Протертая и умертвили его, пронзив ему чрево мечом в минуту его бегства в святую крещальницу; потом обвязали его веревкой и, повесив на так называемом четверостолпии, всем показывали с насмешками и воплями: убит Протерий; а наконец, влачив его тело по всему городу, предали огню, и даже, подобно диким зверям, не усомнились пожирать его внутренности, как говорится о всем этом в прошении египетских епископов и всего александрийского клира, поданном Льву[37], который, как сказано, принял власть над римлянами после Маркиана. Это прошение их состояло в следующем. "Благочестивому, Христолюбивому, Богонареченному, Победителю, Триумфатору и Августу Льву - прошение от всех епископов, и от нашей египетской диоцезии, и от клириков великой нашей и святейшей александрийской Церкви. Будучи дарован живущим всевышней Благодатью, ты по справедливости не прекращаешь ежедневного, после Бога, промышления об обществе, святейший из всех автократор Август!" - Потом через несколько мыслей. "У нас и в Александрии православный народ наслаждался невозмутимым миром; (так) как вот Тимофей, бывший тогда еще пресвитером, а с ним четыре или пять епископов и немного монахов, зараженных, подобно Тимофею, еретическим зломыслием Аполлинария, вдруг после святого Халкидонского Собора опять отделились и отторглись от вселенской Церкви и веры, за что блаженной, памяти Протерий и весь египетский Собор в тоже время канонически низложили их, а царский гнев назначил им ссылку". Потом еще через несколько мыслей: "Пользуясь временем отшествия к Богу бывшего царя, священной памяти Маркиана, (Тимофей), как будто человек самозаконный, бесстыдно произносил о нем дерзкие выражения, не краснея анафематствовал святой и вселенский Собор в Халкидоне и, собрав толпу наемной и мятежной черни, вооружил ее против божественных канонов, церковных постановлений, государственного порядка и законов, и вторгся с ней в святую Божью церковь, когда там был пастырь и учитель, святейший наш тогдашний отец и архиепископ Протерий, совершавший обычное служение и возносивший Спасителю всех нас Христу моления за благочестивое ваше царствование и за Христолюбивый дом ваш". Потом немного ниже: "и по прошествии одного дня, когда возлюбленный Богом Протерий, по обычаю, находился в епископском доме, Тимофей, взяв с собой двух законно низложенных[38] епископов и осужденных, как мы сказали, жить в ссылке клириков и, вознамерившись принять от них рукоположение, хотя их было только два, потому что из египетской диоцезии, вопреки обычаю при таких рукоположениях александрийского епископа, не присутствовал ни один православный епископ, - занял, как вздумал, архиерейскую кафедру, и через то дерзнул сделать явное насилие Церкви, уже имевшей своего жениха, который совершал в ней таинства и канонически управлял своей паствой. В таком случае блаженному Протерию ничего более не оставалось делать, как, по писанию, уступить место гневу и уйти в святую крестильню, убегая от гнавшихся за ним и хотевших умертвить его. Это место особенно внушает страх и варварам и всем людям диким, хотя они не знают его святости и изливающейся из него благодати. Несмотря однако на то, старавшиеся с самого начала осуществить намерение Тимофея, не дали спастись Протерию даже и в этом бескровном убежище: они не постыдились святости места и времени, - ибо тогда был праздник спасительной Пасхи, - и не содрогнулись перед самым священством, посредствующим между Богом и людьми, и убили невинного, а вместе с ним кровожадно лишили жизни и еще шестерых; потом, связав всецело израненное его тело, жестокосердно влачили его почти по всем местам города и, зверски издеваясь над его трупом, безжалостно поражали его ударами и рассекали почленно, даже не усомнились, подобно зверям; пожирать внутренности того, кого недавно почитали посредником между Богом и людьми, а что еще осталось от его тела, предали огню, и прах рассеяли по ветру, превзойдя своею жестокостью всякую жестокость зверей. Причиной и мудрым распорядителем всех сих зол был Тимофей. Впрочем, повествуя об этом, Захария полагает, что хотя все случилось большей частью так, но виноват был Протерий, поскольку возбудил в Александрии столь великое смятение, и, основываясь на письме Тимофея к Льву, утверждает, что этот дерзкий поступок позволила себе не чернь, а кто-то из воинов. Для расследования сего дела царь Лев послал Стилу[39].

9. Лев писал окружное послание ко всем епископам римской империи и особенно знаменитым монахам, спрашивая их как о Халкидонском соборе, так и о рукоположении Тимофея, прозываемого Элуром. К своему посланию приложил он и копии поданных ему прошений как стороной Протерия, так и стороной Тимофея Элура. Окружное послание состоит в следующих словах: Копия божественного послания благочестивейшего царя Льва, посланная константинопольскому епископу Анатолию[40] и всем, по вселенной, митрополитам и прочим епископам: "Автократор, Кесарь Лев, Благочестивый, Победитель, Триумфатор, Величайший, всегда чтимый Август - епископу Анатолию. Мое благочестие стремилось к тому, чтобы все православные святейшие церкви и все города римской империи наслаждались совершенным спокойствием, и чтобы не выходило ничего, могущего возмущать их состояние и тишину. Но твоя святость без сомнения уже знает, что недавно вышло в Александрии. И дабы ты получил обстоятельнейшее обо всем сведение, каковы были причины столь великого возмущения и смятения, посылаем твоей богочтимости копию с прошения, которое принесли моему благочестию на Тимофея прибывшие в царствующий город Константина благоговейнейшие епископы и клирики вышеупомянутого города (Александрии) и египетского диоцеза, также копию с прошения, которое передали нашей мирности от Тимофея прибывшие в божественную нашу столицу некоторые александрийские жители. Из этого твоя святость может ясно узнать, что сделано упомянутым Тимофеем, которого н александрийская чернь, и люди чиновные, и граждане, и моряки требуют себе в епископы; узнаешь и о прочих делах, показанных в тексте прошений, и сверх того о Халкидонском соборе, с которым александрийцы отнюдь не соглашаются, как это выражает представленное ими прошение. Твоя благоусмотрительность пусть прежде всего созовет к себе проживающих ныне в царственном городе православных святых епископов и благоговейнейших клириков. Потом, внимательно рассмотрев и исследовав все, хотя город Александра теперь в волнении, о спокойствии и тишине которого мы очень заботимся, вы скажете нам свое мнение касательно вышеупомянутого Тимофея и Халкидонского Собора, - скажете, не ограничиваясь ни человеческим страхом, ни любовью, ни ненавистью, но имея перед очами только страх Вседержителя Бога, ибо знаете, что в этом деле дадите отчет нелицеприятному Божеству. Получив же через ваше послание совершенное о всем понятие, мы в состоянии будем издать приличное определение". Таково было послание к Анатолию. Подобные этому писал Лев и к другим епископам, и к знаменитейшим, как я сказал, тогдашним любителям подвижнической и нестяжательной жизни. Из числа их был и первый, изобретший стояние на столпе Симеон, о котором мы упомянули в прежней истории; между ними также находились сирийцы - Варадат и Иаков.

10. На послание царя прежде всех отвечал епископ старейшего Рима Лев. Он писал в защиту халкидонского Собора, а рукоположения Тимофея, как незаконное, не одобрял. Это послание Льва автократор Лев, через исполнителя царских поручений, силенциария[41] Диомида, отправил к александрийскому предстоятелю Тимофею, который потом писал против него ответ, порицая и Халкидонский Собор, и послание (епископа) Льва. Копии с этих писем сохраняются в так называемом сборнике окружных посланий. Но я пропустил их, чтобы не обременить ими настоящего труда. Епископы и других городов пребывали также верными сделанным в Халкидоне постановлениям и единогласно осуждали рукоположение Тимофея. Один только Амфилохий Сидский, писав послание к царю, хотя также сильно взывал против рукоположения Тимофея, однако не принимал и Халкидонского Собора. Это дело равным образом вошло в труд ритора Захарии, который в свое сочинение внес и самое письмо Амфилохия. О том же предмете и блаженной памяти Симеон писал два послания - одно автократору Льву, а другое антиохийскому епископу Василию. Из них последнее, как более краткое, я внесу в свою историю. Оно состоит в следующем: "Господину моему, честнейшему и святейшему, боголюбивому архиепископу Василию - грешный и смиренный Симеон желает здравия о Господе. Благовременно ныне, владыко сказать: благословен Бог, не отвергший нашей молитвы и не отнявший милосердия своего от нас грешных. Получив письмо вашей именитости, я подивился ревности и благочестию возлюбленного Богом царя нашего, его любви к святым отцам и к содержимой ими вере, которую он показывал и показывает. И этот дар не от нас, как говорит и святой Апостол, но от Бога, который, по вашим молитвам, внушил ему сию заботливость." Потом немного ниже: "В следствие сего и я, смиренный и нижайший, выродок монахов, объявил его царскому величеству свое мнение касательно веры шестисот тридцати собиравшихся в Халкидоне святых отцов, - объявил, основываясь и утверждаясь на той самой вере, которая внушена была им Святым Духом. Ибо если Спаситель присутствует и там, где собираются два или три во имя Его; то как возможно, чтобы при столь великом собрании столь великих святых отцов, вовсе не было с ними Святого Духа?". Потом через несколько мыслей: "И так укрепляйся и мужествуй за истинное благочестие, как некогда Иисус Навин, раб Господний, мужествовал за народ израильский. Приветствуй от меня весь подчиненный твоей святости благоговейный клир, также благословенный и верный народ".

11. После сего Тимофей приговорен был к ссылке, и ему велено жить также в Ганграх[42]. Потом александрийцы в преемники Протерию избрали епископом другого Тимофея[43], которого иные называли Василиком, а иные Салофакиолом. По смерти же Анатолия, престол царственного града занял Геннадий[44], а потом Акакий[45], в царственном городе заведовавший приютом сирот.

12. На втором году царствования Льва, в Антиохии случилось страшное колебание и трепетание земли. Этому землетрясению предшествовали некоторые поступки тамошней черни, выражавшие крайнее бешенство, превосходившие всякую жестокость диких зверей и бывшие как бы предуведомлением о таких бедствиях. Эта гибель произошла в пятьсот шестом году от основания города, в четвертом часу ночи, в четырнадцатый день месяца горпиея, называемого у римлян сентябрем, при наступлении воскресного дня, одиннадцатого индикта, и считается шестым после того землетрясения, которое случилось при Траяне, за триста сорок семь лет перед этим. Землетрясение при Траяне было в сто пятьдесят девятом году самостоятельного существования города, а случившееся при Льве - в пятьсот шестом году, как полагают трудолюбивые исследователи. Это последнее разрушило почти все здания в новом (городе), который был весьма многолюден, не имел ни одного пустого или вовсе оставленного места, и был тщательно отделан усердием государей, соревновавшихся в этом один с другим. В царском дворце первое и второе здания обрушились, а прочие, вместе с прилежащей к ним баней, уцелели. И эта баня, прежде бесполезная, теперь, по случаю бедствия, послужила для омовения всех жителей города, потому что прочие бани разрушены. Развалились также и портики перед дворцом и стоявший на них тетрапилон. Упали равным образом и башни при воротах ипподрома, вместе с некоторыми на них портиками. В старом же (городе) землетрясение вовсе не коснулось ни портиков, ни домов; а только поколебалась и разрушилась небольшая часть бань Траяна, Севера и Адриана, да в остракинском, так называемом, предместье, обвалились некоторые здания с портиками и разрушился храм Нимф, о чем подробно и обстоятельно повествует ритор Иоанн. Он говорит, что царь по сему случаю простил городу тысячу талантов золота из повинностей, а гражданам - подати с разрушенных этим бедствием домов, и сделал распоряжение о возобновлении как этих, так и общественных зданий.

13. Около того же времени случилось подобное, или еще тягчайшее бедствие в Константинополе, начавшееся прежде всего в приморской части города, называемой Босфор. Рассказывают, будто в сумерках того дня какой то злой демон - губитель в образе женщины, или справедливее, какая-то бедная женщина, наущаемая демоном (говорят так и сяк), пришла на рынок со светильником, чтобы купить что-то из соленых съестных припасов. Оставив здесь светильник, женщина ушла; а огонь, попав в пеньку, произвел величайший огонь и в одну минуту, испепелил то здание. От него легко воспламенились и исчезли здания ближайшие, потому что огонь пожирал не только вещи удобосгараемые, но и каменные строения, и пожар продолжался до четвертого дня, преодолевая все сооружаемые ему препятствия, так что вся средняя часть города от северной стороны до южной, на пространстве пяти стадий в длину и четырнадцать в ширину, была истреблена, и на этом промежутке не осталось ничего ни от публичных, ни от частных зданий, ни колонн, ни каменных сводов; от пламени истлел и самый неразложимый материал, будто что-нибудь легкосгораемое. Описываемое бедствие на северной стороне, где находились и городской суд, простирались от так называемого Босфора до древнего храма Аполлона, на южной, от пристани Юлиана до зданий, лежавших близ церкви, так называемой Омонии[46]; а в средней части города, от площади, прозванной Константиновой, до так называемого Таврова рынка. Это было крайне жалкое и страшное зрелище. Какие возвышались здесь городские украшения, отделанные с несравненным великолепием, либо приспособленные то к общественным, то к частным пользам! Теперь все это - одно, все набросано горами и беспорядочными, непроходимыми кучами, которые состоят из всякого рода материалов, нисколько не похожих на прежний вид; так что сами жители этих мест не могли распознать, что и на каком месте прежде находилось.

14. В то же время, при начале войны скифов[47] с восточными римлянами, испытали землетрясение Фракийская земля и Геллеспонт, Иония и так называемые острова Кикладские, так что на островах Книде и Ко разрушены были многие здания. По сказанию Приска, тогда же в Константинополе и в стране Вифинской лились страшные дожди; так что, в продолжении трех или четырех дней, вода из облаков стремилась рекой, горы снесены в долины, от наводнения гибли целые селения; а на озере Боанском, лежащем недалеко от Никомидии, от нанесенного туда всякого рода хлама образовались острова. Впрочем, все это происходило несколько после.

15. Царь Лев принял к дочери своей Ариадне зятя Зенона[48], который с детства назывался Арикмисием, и уже после брака стал называться Зеноном - в честь какого-то весьма знаменитого у исавров лица, носившего это имя. А откуда происходил Зенон и почему Лев предпочел его всем другим, о том повествует сириец Евстафий.

16. В следствие посольства западных римлян, римским царем сделан Анфимий[49], за которого прежний царь Маркиан отдал свою дочь. Между тем, военачальник Василиск, брат жены Льва, Верины, был отправлен, с самыми отборными войсками, против Гензериха[50]. Ритор Приск[51] подробно рассказывает об этом, равно и о том, что Лев, как бы в награду за свое возвышение, коварно умертвил Аспара[52], который доставил ему власть, и детей его, Ардавурия и Патриция, которого, чтобы приобрести себе благоволение Аспара, незадолго перед тем сделал Кесарем. По умерщвлении Анфимия, управлявшего Римской Империей пять лет, при посредстве Рекимера провозглашен был царем Оливрий[53]; а за ним взошел на престол Гликерий[54], которого низверг Непот[55], управлявший Империей пять лет, Гликерия же рукоположивший в епископы далматскому городу Салоны. Непот потом и сам был низвергнут Орестом[56], после которого воцарился сын его Ромул[57], по прозванию Августул, последний автократор Рима, царствовавший спустя тысячу триста три года после царствования (первого) Ромула. При нем Одоакр[58] овладел верховной властью Империи и, отвергнув наименование - император, провозгласил себя королем.

17. В то же время византийский император Лев, после семнадцатилетнего управления империей, слагает с себя верховную власть и возводит в царский сан еще младенца Льва, сына дочери своей Ариадны и Зенона[59]. Потом облекается багряницей и отец Льва Зенон, будучи вспомоществуем супругой Льва, Вериной, которая содействовала ему, как своему зятю. Поскольку же сын вскоре умер, то Зенон один остался верховным правителем империи. Впрочем о том, что сделано им, или против него, и о прочем случившемся в его время, мы, при помощи Божьей, скажем в следующей книге.

18. Наместниками Льва, архиепископа старейшего Рима, (на этом Соборе) были епископы Пасхасиан, Люценций и пресвитер Бонифатий. Председательствовал константинопольский патриарх Анатолий, в присутствии александрийского епископа Диоскора, антиохийского Максима, иерусалимского Ювеналия и прибывших с ними епископов вместе с ними заседали и некоторые из важнейших членов Сената. Наместники Льва передавали этим присутвующим, что Диоскор не должен заседать на Соборе, такое дал им наставление Лев, и что если это не будет исполнено, они выйдут из собрания. Когда же сенаторы спросили, какая вина возводится на Диоскора, они отвечали, что Диоскор, приняв на себя не по праву лик судьи, без согласия правителя римской епископии, должен прежде сам дать отчет в своем судопроизводстве; После этих слов, Диоскор по приговору Сената вышел на середину, и епископ дорилейский Евсевий[60] потребовал чтобы прочитано было поданное прошение, говоря слово в слово так: Диоскор оскорбил меня, оскорбил веру, убил епископа Флавиана, и неправедно низложил его вместе со мной. Прикажите прочитать мое прошение. Рассудив об этом, судьи прочитали прошение, состоявшее в следующих словах: от Евсевия, нижайшего епископа дорилейского, предстательствующего за себя, за Православную веру и за святого Флавиана, бывшего епископа константинопольского[61]. Цель вашего владычества промышляет о всех подданных и простирает руку ко всем обижаемым, и особенно к священнослужащим; ибо этим вы служите Богу, который даровал вам царствование и владычество под солнцем. Посему, когда и вера во Христа, и мы от благоговейнейшего епископа Диоскора, управляющего великим городом Александрией, потерпели ни за что столь много ужасного; то прибегли к вашему благочестию, прося оказать нам справедливость. А дело состоит в следующем: На бывшем недавно Соборе в митрополии Эфес, (лучше, если этого Собора не было; вселенная не наполнилась бы таких зол и смут) добрый Диоскор вменил в ничто долг справедливости и страх Божий. Держась одинакового образа мыслей с человеком суемудрым и еретиком Евтихием, он, как после обнаружилось, скрывал это от народа; но потом, найдя случай в поданном мной на его единомышленника Евтихия доносе и в произнесенном против него блаженной памяти епископом Флавианом мнении, собрал беспокойную толпу черни и, купив себе деньгами власть, начал всеми силами колебать благочестивую веру православных, и утверждал пагубное учение монаха Евтихия, давно уже, еще в древности отвергнутое святыми отцами. Так как эта дерзость его против веры во Христа и против нас немаловажна; то мы, припадая к стопам вашего владычества, просим повелеть тому благоговейнейшему епископу Диоскору, чтобы он дал ответ на представляемые нами обвинения, чтобы т. е. на святом Соборе прочитаны были составленные им против вас постановления: ими мы можем доказать, что Диоскор и чужд православной веры, и утверждает исполненную нечестия ересь, и нас низложил и подверг бедствиям несправедливо. Да будет послано святому и вселенскому Собору боголюбивейших епископов священное и достоуважаемое ваше повеление, чтобы он исследовал дело между нами и вышеупомянутым Диоскором, и довел до сведения вашего благочестия все учиненное согласно воле бессмертной вашей власти. Удостоившись этого, мы будем непрестанно воссылать молитвы о вечном вашем владычестве, священнейшие цари". После сего, акты второго Эфесского Собора, согласно общей просьбе Диоскора и Евсевия, были публично прочитаны. Из них обнаружилось, что послание Льва прочитано не было, хотя не раз и не два говорили об этом. Когда же спросили Диоскора о причине, - он отвечал, что многократно предлагал сделать это, и просил, чтобы объяснение на сей вопрос представили иерусалимский епископ Ювеналий и епископ первой Кесарии Каппадокийской, Фалассий, которые вместе с ним распоряжались на соборе, Ювеналий отвечал, что когда была представлена священная грамота, - он предлагал, чтобы она была прочитана, а о послании потом никто не напоминал. Фалассий же сказал, что он не препятствовал прочитать его, но не имел столько власти, чтобы один мог сделать определение о прочтении. Между тем, как чтение актов продолжалось и некоторыми епископами было замечено; что иные выражения записаны неверно, - спросили эфесского предстоятеля Стефана, кто в то время были у него писцами, и он отвечал, что писали у него Юлиан, бывший в последствии епископом левидским, и Криспин, но что Диоскоровы писцы не дозволили им заниматься этим делом, и удерживали им руки; когда они принимались писать, так что и им самим едва не нанесли постыдного вреда. За сим тот же Стефан засвидетельствовал, что они в один и тот же день подписали низложение Флавиана. К этому ариарафийский епископ Акакий присовокупил, что все они подписались на чистой бумаге, будучи принуждены к тому насилием, необходимостью и видом множества бедствий; потому что их окружали воины со смертоносным оружием. Потом прочитано было еще несколько слов, - и клавдиопольский епископ Феодор сказал, что никто не говорил этого. Продолжая же чтение, дошли и до того места, в котором излагаются слова Евтихия, что он проклинает утверждающих, будто плоть Бога и Господина и Спасителя нашего Иисуса Христа низошла с неба. При этом, как свидетельствуют акты, Евсевий заметил, что Евтихий говорит о низводящих (плоть Христову) с неба, но не объясняет, откуда она; а кизикский епископ Диоген спросил: откуда же она? - Но им не дозволили долее состязаться об этом предмете. Потом в тех же актах излагается, что епископ Селевкии исаврийской Василий сказал: покланяюсь единому Господу нашему Иисусу Христу, Сыну Божьему, единому Богу-Слову, признаваемому по воплощении и соединении (с человческой плотью) в двух естествах. Против этого египетские (епископы) воскликнули: нераздельного никто да не разделяет; единого Сына не должно называть двойственным. А восточные закричали: анафема разделяющему, анафема расторгающему. Вслед за тем, как говорится в тех же актах, спросили Евтихия: признает ли он естества во Христе, - и Евтихий отвечал, что Христа до соединения признает он из двух естеств, а по соединении принимает одно. Но Василий возразил, что если он не признает двух естеств нераздельными и неслитными по соединении их, то допускает слияние и смешение; а когда присовокупит: (признаю одно) воплотившееся и вочеловечивание и будет, разуметь воплощение и вочеловечивание подобно Кириллу (Александрийскому), то выскажет одно и тоже с нами; ибо иное божество, происходящее из Отца, а иное человечество происходящее от Матери. Далее спросили епископов, для чего они подписали низложение Флавиана, - и восточные, как свидетельствуют акты, воскликнули: все мы согрешили, все просим прощения. Потом из продолженного чтения открылось, что епископы были спрошены: почему они не впустили Евсевия, хотевшего войти к ним? На это Диоскор отвечал: потому что Елпидий принес на Собор предписание, и утверждал, что царь Феодосий запретил вход Евсевию. Тоже самое, как значится в актах, отвечал и Ювеналий. Фалассий же сказал, что от него это не зависело. Такие ответы от судей не были признаны уважительными; потому что они не могли служить оправданием, когда дело шло о вере. После того, говорят акты, Диоскор с негодованием заметил: а какие ныне соблюдаются правила, если Феодорит вошел сюда? И сенаторы отвечали, что Феодорит вошел как обвинитель. Когда же Диоскор возразил, что он сидит между епископами, - сенаторы опять сказали ему в ответ: Евсевий и Феодорит занимают место обвинителей, точно так, как Диоскор занял место обвиняемого. Таким образом все деяния Второго Эфесского Собора были прочитаны, и - самое определение против Флавиана и Евсевия слово в слово повторено, до того места, в котором приводится возражение епископа Илария. После сего восточные и все бывшие с ними епископы воскликнули: анафема Диоскору; в эту минуту сам Христос низложил Диоскора; Диоскором низложен был Флавиан, - накажи же, Господи, его самого; накажи, православный Государь, его самого; Льву многая лета; патриарху (константинопольскому) многая лета! Затем было продолжено чтение актов - и, так как из них открылось, что все бывшие тогда на Собор епископы соглашались на низложение Флавиана и Евсевия; то славнейшие судьи рассудили между собой следующим образом: о православной и кафолической вере войти в тщательнейшее исследование, кажется, лучше завтра, при новом собрании Собора. И так как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ дорилейский, Евсевий, в следствие рассмотрения деяний, и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на Соборе и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, оказываются ни в чем не погрешившими относительно веры и низложенными несправедливо; то мы полагаем справедливым, - если только это угодно Богу и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, подвергнуть тому же самому наказанию благоговейнейшего епископа александрийского, Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского, Ювеналия, благоговейнейшего епископа кесарийского Фалассия, благоговейнейшего епископа армянского[62], Евсевия, благоговейнейшего епископа беритского, Евстафия, и благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской, Василия, которые тогда со властью присутствовали на Соборе, и, по правилам святого Собора, лишить их епископского сана, а потом о всем последовавшем довести до сведения верховной власти. На это восточные воскликнули: такой суд справедлив; а иллирийские епископы закричали: все мы согрешили, все просим прощения. Когда же восточные стали опять восклицать: такой суд справедлив, сам Христос низложил убийцу, сам Христос отомстил за мучеников; тогда сенаторы предложили, чтобы каждый из присутствовавших епископов отдельно изложил собственное исповедание веры, зная, что божественнейший царь держится изложения трехсот восемнадцати никейских отцов, и ста пятидесяти собиравшихся в Константинополе, также посланий святых отцов - Григория, Василия, Илария, Афанасия, Амвросия, и двух посланий Кирилла (Александрийского), читанных на первом Эфесском Соборе; ибо на этих же основаниях и благоговейнейший епископ старейшего Рима Лев низложил Евтихия. Таким образом и окончилось это задание Собора. В другое заседание, на котором присутствовали одни только преподобнейшие епископы,_ Евсевий, епископ дорилейский, представил Собору, в защиту себя и Флавиана, объяснение, которым обвинял Диоскора, как в единомыслии с Евтихием, так и в лишении их священного сана. К этому присовокупил он, что Диоскор же вставил в акты те выражения, которых не говорили на тогдашнем Соборе, и вместе устроил, что епископы подписались на чистой бумаге; затем просил, чтобы решением собравшихся было признано недействительным все, сделанное на втором Эфесском Соборе, и чтобы им возвращен был священный сан, а нечестивое учение (Евтихия) было анафематствовано; наконец, по прочтении, потребовал, чтобы явился и противник его. Между тем, как рассуждали об этом, архидиакон и главный из нотариев, Аэций, сказал, что он ходил к Диоскору, равно как и к прочим; но тот отвечал, что стражи не позволяют ему прибыть на Собор. Потом приказали посмотреть, нет ли Диоскора за дверями собрания, и когда не нашли его здесь, константинопольский епископ Анатолий предложил вызвать его и привести на Собор. Так и сделали. Но посланные, возвратившись, объявили, что он так отвечал: я нахожусь под стражей, пусть стражи скажут, позволяют ли они идти. Когда же посланные сказали ему, что они посланы к нему, а не к стражам; то он, говорили они, отвечал: я готов идти на святой вселенский Собор, но меня задерживают. К этому Имерий присовокупил, что, когда они возвращались от Диоскора, им встретился помощник начальника священной стражи, с которым епископы опять отправились к Диоскору, и что потом происходило, все у него значится в записной книжке. По прочтении этого, открылось, что Диоскор говорил слово в слово так: Рассудив сам с собою, и зная, что мне полезно, я даю следующий ответ: так как в прежнем заседании Собора присутствовавшие высокоименитые судьи, после долгого рассуждения, определили многое; а теперь меня зовут во второе заседание для пересмотра тех прежних определений; то я прошу, чтобы бывшие на Соборе высокоименитые судьи и священный Сенат, для разбора прежних дел, опять присутствовали. На это Акакий, как свидетельствует запись, отвечал ему слово в слово так: не для того святой и великий Собор приказал явиться твоему священству, чтобы переиначить сделанные при высокоименитых судьях и верховных сенаторах определения; послал он нас пригласить: тебя на заседание, чтобы твое преподобие не было в отсутствии. Но Диоскор, как сказано в записи, отвечал ему: вы сказали мне теперь, что Евсевий представил объяснение; поэтому-то я и требую, чтобы дело мое опять было исследовано в присутствии судей и Сената. Выслушав еще кое-что, содержавшееся в записи, Собор снова послал пригласить Диоскора для присутствия при рассуждениях. Когда это было сделано, посланные, возвратившись, объявили, что у них записан его ответ, и состоит в следующем: я прежде уже объявлял вашему богочестию о своем нездоровье и желании, чтобы высокоименитые судьи и верховные сенаторы опять присутствовали при суждении о делах, подлежащих рассмотрению; и так как теперь болезнь моя усилилась, то и не могу я присутствовать на Соборе. Но Кекропий, как сказано в записи, отвечал Диоскору, что он прежде ничего не говорил о болезни, и потому должен повиноваться церковным правилам. А Диоскор возразил: я уже сказал однажды, что должны присутствовать судьи. После сего самосатский епископ, Руфин, отвечал ему, что вопросы будут предложены канонические, и что он, явившись, может говорить, что хочет. Когда же Диоскор спросил: а явились ли Ювеналий, Фалассий и Евстафий? - он отвечал, что это не относится к делу. Тогда Диоскор, как замечено в записи, сказал, что он просит Христолюбивого царя приказать, дабы присутствовали и судьи, и лица, вместе с ним рассуждавшие на Соборе Эфесском. На что посланные отвечали ему, что Евсевий обвиняет его одного, и потому нет надобности являться всем. Но Диоскор говорил, - что следует явиться и прочим, которые вместе с ним рассуждали; потому что Евсевий имеет дело не частное с ним одним, а такое, о котором все рассуждали. Когда же посланные опять повторили ему тоже, Диоскор отвечал им: сказал я раз, что сказал, и больше ничего не скажу. После сего дорилейский епископ Евсевий объявил, что он имеет дело с одним Диоскором, а не с кем другим, и требовал, чтобы Диоскор был приглашен в третий раз. Между тем, Аэций донес, что какие-то люди, называющие себя клириками, и вместе с ними некоторые миряне, недавно прибывшие из Александрии, хотят подать жалобу на Диоскора и кричат, стоя за дверями собрания. Вслед за сим представились Собору сперва - бывший диакон святой александрийской церкви, Феодор, потом диакон Исхирион, пресвитер Афанасий, племянник Кирилла (Александрийского), и Софроний. Все они обвиняли Диоскора частью в богохульстве, частью в житейских проступках и насильственном собирании денег. Это побудило позвать Диоскора в третий раз. Посланные для сей цели, возвратившись, объявили, что Диоскор отвечал так: довольно уже объяснений дал я вашему богочестию; присовокупить больше ничего не могу. И так как он говорил одно и тоже на все убеждения посланных идти; то епископ Пасхасиан сказал: вот и после троекратного приглашения, Диоскор, обличаемый совестью, не прибыл, и потом спросил (присутствовавших), чего он достоин. Епископы ответили на это, что его надобно судить по церковным правилам. Вслед за сим смирнский епископ Протерий[63] сказал: по делу об умерщвлении святого Флавиана ничего еще надлежащим образом не сделано. А наместники Льва, епископа старейшего Рима, произнесли слово в слово такое определение: Дерзкие поступки бывшего епископа александрийского Диоскора против чина правил и церковных постановлений явны уже и из исследований, сделанных в первом заседании, и из дел, ныне ему приписываемых; ибо он (умолчим о многом другом) единомышленника своего, Евтихия, канонически низложенного собственным его епископом, то есть святым отцом нашим архиепископом, Флавианом, принял в общение самовластно, не канонически, прежде нежели рассудил о том с собравшимися в Эфесе боголюбивыми епископами. Но сих последних апостольский престол простил в том, что сделали они тогда не по своей воле, так как они доныне остаются покорными святейшему архиепископу Льву и всему святому вселенскому Собору. Напротив, этот и до настоящего времени не перестает хвалиться тем, о чем следовало бы стенать и преклоняться до земли. Кроме того, он даже не дозволил прочитать послание блаженнейшего папы Льва, написанное им к блаженной памяти Флавиану, хотя лица, принесшие то послание, неоднократно просили его об этом, и он клятвенно обещал сделать по их прошению. А в следствие такого упущения святые церкви по всей вселенной наполнились соблазнами и вредом. Впрочем, каковы бы ни были дерзкие его поступки, мы хотели, по первому нечестивому его делу, поступит с ним человеколюбиво, подобно как и с прочими боголюбивейшими епископами, хотя власть их на суде не равнялась его власти. Но так как первое беззаконие он увеличил последующими, именно дерзнул объявить отлучение святейшему и честнейшему архиепископу великого Рима Льву; да сверх того святому и великому Собору представлены на него самого исполненные беззакониями его доносы, по которым, будучи несколько раз канонически призываем боголюбивыми епископами, он, конечно, угрызаемый собственной совестью, не явился; а между тем противозаконно принимал лиц, законно низложенных разными соборами, и таким образом, многоразлично поправ церковные постановления, сам себе произнес приговор: то святейший и блаженнейший архиепископ великого и старейшего Рима Лев через нас и через собравшийся ныне Собор, вместе с преблаженным и всехвальным апостолом Петром, который есть камень и основание кафолической Церкви и утверждение православной веры, лишает его епископского сана и отчуждает от всякого священнодействия. И так сей святой и великий Собор да объявит упомянутому Диоскору то, чего требуют церковные правила. Когда это подтверждено было Анатолием, Максимом и прочими епископами, за исключением тех, которые Сенатом были низложены вместе с Диоскором, Собор написал о том доношение Маркиану; потом тот же Собор отправил свое решение о низложении и Диоскору. Оно заключалось в следующих словах: знай, что ты, за презрение божественных правил и за неповиновение сему святому и вселенскому Собору, за то, что ты, кроме других преступлений, в которых был обличен, призываемый сим святым и великим Собором, согласно с божественными правилами, для ответа на обвинения, не явился, месяца октября настоящего тринадцатого дня, святым и вселенским Собором лишен епископства и отчужден от всяких церковных должностей. Затем, по написании послания об этом к боголюбивым епископам святейшей александрийской церкви и по составлении протоколов касательно Диоскора, деяния этого заседания прекратились. Таков был конец прошедшего заседания. А после того, опять собравшись, они, на вопрос судей, хотевших знать мнение касательно православной веры, отвечали, что нет надобности постановлять новые определения, когда уже окончилось дело касательно Евтихия и подтверждено епископом римским, с чем и все согласились. Но, между тем, как епископы стали восклицать, что они единодушно утверждают тоже самое, судьи предложили, чтобы каждый из патриархов, избрав одно или два лица из собственной области, вышел на середину, и чтобы таким образом обнаружилось мнение каждого. Тогда сардикский епископ Флоренций потребовал отсрочки, - с целью внимательнее заняться исследованием истины. А севастопольский епископ Кекропий сказал следующее: вера хорошо изложена тремястами восемнадцатью святыми отцами, и потом утверждена святыми же отцами - Афанасием, Кириллом, Целестином, Иларием, Василием, Григорием, а ныне еще святейшим Львом. Посему просим прочитать изложение святых отцов и святейшего Льва. По прочтении этого весь Собор воскликнул так: это вера православных; так веруем все мы; так верует папа Лев; так веровал Кирилл; таково изложение папы. Потом, когда рассудили прочитать изложение и ста пятидесяти святых отцов, - прочитано было и это. После сего присутствовавшие на Соборе опять воскликнули: это вера всех; это вера православных; так веруем все мы! Затем архидиакон Аэций сказал, что у него в руках послание блаженного Кирилла к Несторию, которое все бывшие на Эфесском Соборе утвердили собственными подписями, что у него есть и другое послание того же Кирилла, написанное к Иоанну Антиохийскому и также утвержденное, и просил предложить их для чтения. Рассудив об этом, прочитали и их. В первом из упомянутых посланий некоторые места слово в слово таковы: "Благоговейнейшему сослужителю Несторию - Кирилл. Иные, как я слышу, клевещут на мой счет перед твоим богочестием, и притом часто, в особенности пользуясь случаями собрания мужей знатных, и может быть думая угодить тем твоему слуху". И в другом месте: "И так святой и великий Собор сказал, что Он есть единородный Сын, рожденный от Бога и Отца по естеству, Бог истинный от Бога истинного, Свет от Света, что Он тот, через Кого Отец сотворил все, Который низшел, воплотился, вочеловечился, пострадал, воскрес в третий день, вознесся на небеса. Этим словам и образцам и мы должны следовать, помня, что означают выражения: Бог - Слово воплотился и вочеловечился. Мы не говорим, что естество Слова, изменившись, сделалось плотью, или обратилось в целого человека, состоящего из души и тела; но говорим скорее то, что Слово, соединив с собой лично плоть, одушевленную разумной душой, неизреченно и непостижимо сделалось человеком и назвалось сыном человеческим - не по воле только или благоволению, и не через принятие на Себя одного только лица (человеческого): так что, хотя различны естества, вошедшие в это истинное соединение, но из них обоих - один Христос и Сын; не то, чтобы различие естеств уничтожилось через соединение, но скорее то, что через неизреченное и таинственное стечение их к соединению составился для нас один Господь, Христос и Сын, из божества и человечества." И несколько ниже: "Так как Он, для нас и для нашего спасения соединив с Собой лично человеческое естество, произошел от жены, то и говорится, что Он родился по плоти, ибо не человек обыкновенный наперед родился от святой Девы, а потом в него вселилось Слово, но от самого зачатия соединившись (с человечеством), Он, как говорится, подвергся плотскому рождению, т. е. усвоил Себе рождение собственной плоти. Подобным образом мы говорим, что Он пострадал и воскрес - не так, как будто Бог-Слово собственным (божеским) естеством претерпел удары, пронзение гвоздями, или какие-либо другие раны; ибо Божество, будучи бестелесно, страдать не может. Но поелику страдало тело, соделавшееся Его собственным, то и говорится опять, что Он пострадал за нас; ибо Существо не страдающее было в страждущем теле". Из второго послания многое приведено в первой книге нашей истории. Есть в нем и такие изречения, которые написал Иоанн антиохийский, и которые с полным согласием принял Кирилл; именно: "Исповедуем святую Деву Богородицей, потому что от нее Бог-Слово воплотился и вочеловечился, и от нее с самого зачатия принятый храм свой соединил с Собой. Что же касается до евангельских и апостольских изречений о Господе, то мы знаем, что богоносные мужи - иные из них употребляли в общем смысле, как бы об одном лице, а другие - раздельно, как о двух естествах, и первые - богоприличные, относили к Христу по божеству, а последние - уничижительные придавали Ему по Его человечеству". К этому (Кирилл) присовокупил: "прочитав сии священные ваши изречения, и находя, что таковы все и наши мысли, - ибо один Господь, одна вера, одно крещение (Эфес. 4, 5), мы прославили Спасителя всех Бога, взаимно радуясь, что и наши и ваши Церкви содержат веру, согласную с богодухновенными писаниями и преданием святых отцов наших". По прочтении этого, присутствовавшие на том же Соборе воскликнули следующими словами: мы все так веруем; папа Лев так верует; анафема разделяющему и сливающему; это вера архиепископа Льва; Лев так верует; Лев и Анатолий так веруют, мы все так веруем; как Кирилл, так и мы веруем; вечная память Кириллу; как говорится в посланиях Кирилла, так и думаем; так мы веровали, так веруем; архиепископ так думает, так верует, так написал. Потом сделано было совещание о прочтении послания Льва, и оно в переводе (на греческий язык) было прочитано и помещено в деяниях Собора. По прочтении его, епископы воскликнули: это - вера отеческая; и это вера апостольская; мы все так веруем; мы православные так веруем; анафема тому, кто не так верует; это через Льва изрек Петр; этому учили Апостолы; благочестиво и истинно учит Лев; так учил Кирилл; Лев и Кирилл учат согласно; анафема тому, кто не так верует; это вера истинная; православные так думают; это вера отеческая; почему не прочитали этого в Эфесе? Это скрыл Диоскор, в тех же деяниях говорится, что когда было читано то место послания Льва, в котором содержится следующее: " для изглаждения тяжкой вины нашей природы, божественное естество соединилось с естеством способным страдать, чтобы, - как это самое и было потребно для нашего уврачевания, - один и тот же человек Христос Иисус, будучи посредником между Богом и людьми, с одной стороны мог умереть, а с другой не мог остаться мертвым", и когда при этих словах иллирийские и палестинские епископы изъявили сомнение, архидиакон святейшей константинопольской Церкви, Аэций, предложил из (послания) Кирилла место следующего содержания: "так как собственное Его тело по благодати Божьей, говорит Апостол Павел, за вс(хъ вкусило смерти (Евр. 2, 9); то и сказано, что Он претерпел за нас смерть, - не потому, будто испытал смерть, как нечто свойственное (Божеской) Его природе, - ибо говорить или думать так было бы крайне безумно, - а потому, что, как я сказал несколько выше, плоть Его вкусила смерти." И опять, когда при чтении слов из послания Льва, в которых содержится следующее: "ибо Он действует каждой природой, при общении другой, так как ей свойственно, - Слово делает то, что свойственно Слову, а тело совершает то, что свойственно телу, - одно из них выражается чудесами, а другое подвергается оскорблениям, - иллирийские и палестинские епископы изъявили сомнение, - тот же Аэций прочитал из (послания) Кирилла главу следующего содержания: "одни из выражений (о Христе) в особенности свойственны Божеству, другие, напротив, относятся особенно к человечеству, а иные занимают, некоторым образом, середину между ними, относясь к Сыну Божьему, как к Богу и человеку в одно и тоже время. Потом, когда вышеупомянутые епископы усомнились в другом месте послания Льва, в котором говорится так: "хотя в Господе Иисусе Христе совершенно одно лицо Бога и человека, однако иное в Нем то, от чего происходит общие для обоих (естеств) оскорбляемость, а иное то, от чего происходит общее прославление; ибо от нас у Него человечество, которое меньше Отца, а от Отца в Нем есть равное с самим Отцом божество, Феодорит для сравнения присовокупил, что и у блаженного Кирилла тоже сказано слово в слово так: Он, и сделавшись человеком, не потерял Себе свойственного, но остался тем, чем был; так что одно стало обитать в другом, т. е. божественное естество в человеческом". После того верховные судьи спросили, не сомневается ли еще кто-нибудь, - и все отвечали, что никто более не сомневается. Затем, никопольский епископ Аттик стал просить, чтобы им дали отсрочку на несколько дней, в продолжение коих они с безмятежным умом и спокойным духом могли бы определить угодное Богу и святым отцам. Просил он также дать им и послание Кирилла, написанное к Несторию, в котором он убеждает Нестория согласится на двенадцать всеми одобренных его глав. Когда же судьи изъявили согласие дать им отсрочку на пять дней - с тем, чтобы они собирались у константинопольского предстоятеля Анатолия; тогда все епископы стали взывать: мы так веруем, все так веруем; как Лев, так и мы веруем; никто из нас не сомневается; все мы подписались. На это (судьи) сказали им следующее: нет надобности собираться всем вам; но так как нужно убедить только сомневающихся, то благоговейнейший епископ Анатолий пусть из числа подписавшихся изберет тех, которых считает более способными для вразумления сомневающихся. При этом присутствовавшие на Соборе стали восклицать: просим о (других) отцах[64]; тех отцов на Собор; единомыслящих со Львом на Собор; отцов на Собор; эти восклицания царю! эту просьбу православному! эту просьбу августейшей; все мы согрешили; всем да отпустится! А епископы константинопольской Церкви воскликнули: немногие возглашают; это говорит не Собор. За тем восточные закричали: Египтянина в ссылку,[65] а иллирийские: - просим всех помиловать. Потом восточные опять: Египтянина в ссылку. И между тем как иллирийские повторяли ту же самую просьбу, клирики константинопольские воскликнули: Диоскора в ссылку, Египтянина в ссылку, еретика в ссылку, Диоскора низложил Христос. Затем иллирийские и державшиеся их стороны епископы снова сказали: все мы, согрешили, всем прощение, Диоскора на собор; Диоскора в церковь, и продолжением подобных восклицаний деяния этого заседания окончились. В следующее за тем заседании, когда сенаторы потребовали, чтобы прочитаны были сделанные уже определения, секретарь Константин из протокола прочитал слово в слово следующее: Точнейшее исследование касательно православной и кафолической веры мы присуждаем отложить на следующий день и сделать это в собрании более полном. А как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ Евсевий, в следствие рассмотрения деяний и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на Соборе, и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, оказываются ни в чем не согрешившими относительно веры и низложенными несправедливо; то по нашему мнению будет справедливо, если только это угодно Богу, и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, подвергнуть тому же наказанию благоговейнейшего епископа александрийского Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского Ювеналия, благоговейнейшего епископа Кесарии (каппадокийской) Фалассия, благоговейнейшего епископа анкирского Евсевия, благоговейнейшего епископа беритского Евстафия и благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской, Василия, которые тогда со властью присутствовали на Соборе, и по правилам церковным лишить их епископского сана, а потом о всем последовавшем довести до сведения верховной власти. По прочтении же (протокола) и о других предметах, собравшиеся епископы были спрошены, находят ли они послание Льва согласным с изложением веры трехсот восемнадцати святых отцов, собиравшихся в Никее, и ста пятидесяти собиравшихся в столице? И предстоятель константинопольский, Анатолий, равно как все собравшиеся отвечали, что послание Льва согласно с упомянутыми святыми отцами, и подписались под ним. Между тем как это дело шло, присутствовавшие на Соборе восклицали: мы все согласны, все одобряем, все так же веруем, все тоже думаем, все так веруем; отцов на Собор; подписавшихся на Собор; многая лета царю; многая лета августейшей; отцов на Собор; единоверных на Собор; многая лета царю; единомышленных на Собор; многая лета царю; мы все подписались под исповеданием веры; как Лев, так и мы думаем. В ответ на это (судьи) сказали слово в слово так: мы представили о них божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, и ожидаем решения от его благочестия; а ваше благоговение и за Диоскора, которого вы низложили без ведома верховной власти и нашего, и за тех пятерых, о которых вы просите, и за все произведенное на Соборе, даст отчет Богу. Тогда опять все стали восклицать: Диоскора низложил Бог; Диоскор низложен справедливо; Диоскора низложил Христос. Потом, когда решение Маркиана было принесено, и оказалось, что дело о низложенных он предоставлял суду епископов, как выражал и ответ судей, (епископы) начали предлагать свое прошение в следующих словах: просим позволить им войти; единоверных на Собор; единомышленных на Собор; подписавшихся под посланием Льва на Собор. В следствие сего, по совещании, они и были присоединены к собранию. Тогда приступили к чтению, прошений, представленных царю Маркиану епископами египетского округа. В них между прочим содержалось следующее: мы мыслим так же, как изложили веру триста восемнадцать отцов, собиравшихся в Никее, как изложили ее и блаженный Афанасий, и священной памяти Кирилл, анафематствуя всякую ересь, и Ария, и Евномия, и Манеса, и Нестория, и ересь тех, которые говорят, что плоть Господа нашего заимствована с неба, а не от святой Богородицы и Приснодевы Марии, по подобию всех нас, кроме греха. При этом все, присутствовавшие на Соборе, воскликнули: почему же они не анафематствовали учения Евтихия? Пусть подпишутся под посланием Льва, анафематствуя Евтихия и его учение; пусть согласятся с посланием Льва; они хотят посмеяться над нами и уйти. Но египетские епископы отвечали, что в Египте много епископов и что они не могут говорить от лица всех, а потому просили Собор подождать их архиепископа, которого мнению, как это в обычае, им надлежало бы следовать; ибо если они сделают что-нибудь прежде, чем избран будет для них предстоятель, против них восстанут епископы всей египетской области. После продолжительных просьб их об этом и после весьма сильных возражений со стороны Собора, решено было дать египетским епископам отсрочку до тех пор, пока будет рукоположен им архиепископ. Затем предложено прошение нескольких монахов, сущность которого состояла в том, чтобы их не принуждали подписываться на каких-либо бумагах, пока не составится такой Собор, какой созвать предписал царь, и не рассмотрит сделанных постановлений.[66] По прочтении этого, кизикский епископ Диоген сказал, что один из вошедших в собрание, именно Варсума, умертвил Флавиана; ибо он кричал: бей, и хотя о нем не упомянуто в прошениях, однако он все таки не должен был вступать в собрание. При этом все епископы воскликнули: Варсума опустошил целую Сирию, вооружил против нас тысячи монахов. Вслед за сим положено, чтобы: собравшиеся ожидали решения Собора; а монахи стали просить, чтобы прочитано было составленное ими прошение, в котором они между прочим требовали позволения присутствовать на Соборе Диоскору и преданным ему епископам. Но все епископы воскликнули на это: анафема Диоскору; Диоскора низложил Христос; выгнать этих людей; прочь оскорбление Собора, прочь насилие Собору; донести на них царю; прочь оскорбление Собора, прочь посрамление Собора. А монахи против этого кричали: прочь оскорбление монастырей. И между тем как Собор повторял те же самые возгласы, решились прочитать остальные прошения. В них говорилось, что, низложение Диоскора сделано несправедливо и что ему, по исповедании веры, следовало присутствовать на Соборе Если же этого не будет, они отрясут одежды свои от общения с собравшимися епископами. Когда это было сказано, архидиакон Аэций прочитал правило о тех, которые сами себя удаляют от общения. Потом опять, когда, отвечая на вопросы преподобнейших епископов, и также на вопрос архидиакона Аэция, сделанный от лица Собора, монахи разделились между собой, одни то есть анафематствовали Нестория и Евтихия, а другие отказались от этого, судьи предложили прочитать прошения Фавста и других монахов, просивших царя не принимать впредь монахов, которые прежде противились православным догматам. Отвечая на это; монах Дорофей называл Евтихия православным: но против него судьи предложили различные вопросы касательно учения Евтихия.

Дата добавления: 2015-06-28