Исчезнувшая 16 страница

Я глубоко вдохнул и посмотрел ему прямо в глаза:

— Я изменял Эми. И сейчас изменяю.

— Со многими женщинами или с одной?

— Нет, не со многими. Я раньше никогда не изменял.

— Значит, с одной? — спросил Болт, глядя в сторону.

Он перевел взгляд на акварель с парусником, в то время как пальцы крутили обручальное кольцо. Я представил, как он после нашей встречи будет звонить своей жене и рассказывать: «С одной! Всего лишь с одной! Хоть бы раз, один-единственный раз мне достался порядочный клиент, а не полный говнюк!»

— Да, всего лишь с одной девочкой, и она очень…

— Никогда не говорите «девочка»! — возмутился Таннер. — Женщина. Одна женщина, следует вам затвердить. Итак, что вы собирались мне рассказать?

И я выложил всю подноготную.

— Знаете, Ник, в вашей истории плохого для нас больше, чем хорошего. Как долго?

— Чуть больше года.

— Вы общались с ней после того, как Эми пропала?

— Да. По запасному телефону. И лично один раз. Нет, два. Но…

— Лично?

— Нас никто не видел. Могу присягнуть. Только моя сестра.

Адвокат вздохнул и снова посмотрел на парусник.

— И что говорит эта… Как ее, кстати, зовут?

— Энди.

— Как она относится ко всем этим событиям?

— Она держалась молодцом… Пока не стала известно о беременности. Сейчас мне кажется, что она немного… на взводе. Она здорово на взводе. Она… э-э-э… нуждается — невполне правильное слово.

— Говорите прямо, Ник. В чем она нуждается?

— В утешении. Требует его. Она правда очень милая девочка, но очень юная. И это усложняет, конечно…

Таннер Болт подошел к мини-бару и достал бутылочку «Кламато». Его мини-бар был весь забит «Кламато». Скрутив крышку, он осушил бутылку в три глотка, а потом протер губы льняной салфеткой.

— Вам придется порвать с ней раз и навсегда. Никаких отношений с Энди. — А когда я открыл рот, он выставил вперед ладонь, понуждая замолчать. — Немедленно.

— Я не могу порвать с ней вот так сразу. Ни с того ни с сего.

— Это не обсуждается, Ник. Вы должны выполнять мои распоряжения, уж коли я взялся за ваше дело. Вы не можете крутить романы в ситуации, когда ваша беременная жена пропала без вести. Это верный путь за гребаную решетку. Сейчас нужно подумать, как не настроить Энди против нас. Нельзя, чтобы она попыталась отомстить или выступила на публике с нежными воспоминаниями. Убедите эту женщину в необходимости разрыва — пусть она поймет, что должна заботиться о вашей безопасности. У вас есть опыт расставаний с женщинами?

Я открыл рот, но он и не ждал ответа.

— Мы отрепетируем ваш разговор с ней. Это как будто вы готовитесь к экзамену. Годится? Итак, если вы готовы заключить со мной контракт, я полечу в Миссури, разобью там лагерь и мы начнем работать по-настоящему. Вас устраивает?

— Устраивает…

В Карфаген я вернулся после обеда. Удивительное дело — как только Таннер Болт сбросил Энди со счетов, как только стало ясно, что мы не можем оставаться вместе, я безпроблем свыкся с этой мыслью, слишком мало печалился. Летел два часа, и за это время любимая Энди стала просто Энди. Наши взаимоотношения моментально поблекли, переместились в прошлое. Как странно, что я разрушил свой брак из-за этой соплюхи, с которой у меня ничего общего, кроме любви к веселым шуткам и холодному пиву после секса.

«Естественно, ты рад покончить с этим, — сказала бы Го. — Дальше было бы только хуже».

Но нашлась и более важная причина. Образ Эми занимал все больше места в моем разуме. Да, она пропала, но тем не менее я думал о ней чаще, чем когда-либо прежде. Я влюбился в Эми потому, что чувствовал себя рядом с ней настоящим Ником. Любовь к ней превращала меня в сверхчеловека, позволяла почувствовать себя по-настоящему живым. Даже в самое легкое дело она вкладывалась по максимуму, потому что ее мозг трудился без остановки, а мне приходилось лезть вон из кожи, чтобы не отставать. Я мог целый час убить на сочинение рядового электронного письма для нее. Чтобы поддерживать разговор на интересные для нее темы, я рылся в Интернете: поэты «Озерной школы», дуэльный кодекс, Французская революция. Ее кругозор оказался столь широким, что я набирался ума, общаясь с ней. Становился более собранным, более активным, более живым; казалось, во мне гудит электричество. Любовь к Эми я бы уподобил наркотику, или алкоголю, или порно. Никаких пологих участков кривой. Снова и снова надо увеличивать дозу, чтобы достичь того же результата.

Эми заставила меня поверить в свою исключительность, в то, что я могу сравняться с ней. Это нас роднило и окрыляло, но в этом таился роковой подвох. Все потому, что я не соответствовал завышенным требованиям. Мне захотелось простоты и усредненности, и я, хоть и ненавидел себя за это, невольно мучил Эми. В конечном итоге я превратил ее в колючее хрупкое существо. Я притворялся человеком одного типа, но внезапно осознал, что отношусь к совершенно другому. Хуже всего, что я убедил себя: в наших бедах виновата только она. За несколько лет я из себя сделал то же самое, чем была, по моей глубокой убежденности, Эми, — уверенный в своей правоте клубок ненависти.

На обратном пути я столько раз перечитал в самолете загадку номер четыре, что запомнил ее. Хотелось помучить себя. Неудивительно, что эти записки так отличаются от прежних: моя беременная жена хочет начать все сначала, вернуть нашим отношениям былое яркое счастье. Легко было представить, как она бегает по городу, оставляя для меня милые письма, старается, будто школьница, чтобы я прошел охоту за сокровищами до конца и нашел там новость: у нас будет ребенок. Дерево. Наверняка она приготовилаколыбель в старинном стиле. Я хорошо знал свою жену. Точно, подарок — антикварная колыбель. Хотя тема у этой подсказки была странной для беременной женщины.Представь меня. Я девочка плохая,И наказанье ждет меня, я знаю.У тайника героев пятой годовщиныПрости меня, коль угадаешь нынче.Прекрасный отдых в полдень яркий,Коктейли, и от шуток даже жарко.Спеши туда, сдержав в груди томленье,Сюрприз отыщешь всем на удивленье.

Почти у самого дома я сообразил наконец. Тайник героев пятой годовщины. Эти герои — нечто сделанное из дерева. Наказание — отправить в дровяной сарай. Именно такойсарай стоял за домом моей сестры — склад для ржавых лопат и газонокосилок. Ветхая дворовая постройка, будто взятая из фильма ужасов, в котором одного за другим убивают туристов. Го даже близко не подходила к обветшалому и заросшему паутиной строению и частенько говорила, что его давно пора сжечь. Мы шутили: лучшего места, чтобы спрятать труп, не найти.

Быть того не может.

Я ехал через город с окаменевшим лицом и холодными руками. Автомобиль Го стоял на дорожке, но я скользнул мимо ярко освещенного окна гостиной и вниз по пологому склону, выскочив из поля зрения сестры, да и кого бы то ни было тоже. Остался в полном уединении.

На дальнем краю двора, ближе к лесу, стоял сарай.

Я открыл дверь…

«Нет-нет-нет-нет-нет…»

Часть вторая

ПАРЕНЬ НАХОДИТ ДЕВУШКУ

Эми Эллиот-Данн

Тот день.

Теперь, когда я числюсь мертвой, я гораздо счастливее.

Точнее, я считаюсь без вести пропавшей. А скоро буду считаться мертвой. Давайте для краткости пользоваться этим словом. Прошло лишь несколько часов, а я чувствую себя гораздо лучше: свобода в суставах, энергия в мускулах. Этим утром я внезапно осознала, что ощущения в мышцах лица какие-то странные, непривычные. Я глянула в зеркало заднего вида: в трех четвертях мили остался ужасный Карфаген, мой самодовольный муж торчит там за липкой стойкой своего бара, в то время как суровая кара нависла над его безмозглой, ни о чем не подозревающей башкой. Глянула и поняла, что улыбаюсь. Ха! Это что-то новенькое.

Мой список важных дел на сегодня (один из многих списков, составленных в минувшем году) лежит рядом со мной на пассажирском месте с кровавой кляксой возле пункта № 22: «Порезаться». «Но ведь Эми боится крови!» — возразят те, кто читал мой дневник. (Ах да, дневник. Ничего, мы доберемся и до моего замечательного дневника.) Нет-нет, я боюсь крови совсем чуть-чуть, но в прошлом году всем уши прожужжала насчет своей фобии. Одному только Нику талдычила с дюжину раз, как боюсь крови, а когда он возражал: «Что-то не помню, чтобы ты боялась крови», я отвечала: «Да ведь постоянно об этом твержу». Ник чересчур забывчив, когда дело касается чужих проблем, поэтому он не сомневался, что я говорю правду. Потеря сознания в центре переливания крови пришлась очень кстати. Это реальный случай, а не просто выдумка, записанная в дневнике. Не переживайте, скоро мы все рассортируем: правду, неправду и то, что могло бы стать правдой.

Пункт № 22: «Порезаться» — я внесла в список уже давно. И вот теперь выполнила — рука до сих пор болит. Не так-то легко вспороть свою кожу, а с ней и мышцы, как будто это просто бумага. Особенно если крови нужно много, но не слишком — вы же не хотите, чтобы через час вас нашли в алой луже и засыпали вопросами. Я прижала кончик канцелярского ножа, но, глядя на голубоватые прожилки вен, ощущала себя сапером, обезвреживающим мину в каком-нибудь кинобоевике. Одно неверное движение, и тебе конец.

Провела длинную черту вдоль внутренней стороны предплечья, закусив тряпку, чтобы не закричать. Один длинный глубокий порез. Потом десять минут сидела скрестив ноги на кухонном полу, наблюдая, как капает кровь, пока не образовалась лужа вполне подходящего размера. Потом все вытерла, но так же небрежно, как это сделал Ник, когда толкнул меня и я разбила голову. Мне хочется, чтобы сцена являла собой конфликт между истинным и ложным. «Следы борьбы в гостиной явно подделаны, но кто-то же замыл кровь. Нет, это точно не Эми!»

Членовредительство того стоило. И теперь, хотя прошло уже несколько часов, рана болит под рукавом, под давящей повязкой. Пункт № 30: «Тщательно перевязать рану, чтобы кровь не капнула туда, где ее быть не должно. Обернуть канцелярский нож и спрятать в карман — чтобы потом от него избавиться».

Пункт № 18. Устроить «следы борьбы» в гостиной. Перевернуть оттоманку. Выполнено.

Пункт № 12. Установить первую подсказку в коробку и положить так, чтобы полиция нашла ее раньше, чем обалдевший муж додумается поискать. Записка обязательно должнавойти в протокол. Я хочу, чтобы Ник не сумел отвертеться от этой охоты за сокровищами. Выполнено.

Пункт № 32. Переодеться во что-нибудь попроще, волосы убрать под шапку, спуститься к берегу реки, пройти по неглубокой — несколько дюймов — воде до границы жилого комплекса. В это время Треверсы, соседи, у которых дом с видом на реку, будут в церкви. Но нельзя до конца быть уверенным в этом, поэтому необходимо сделать так, как написано выше. Я всегда на шаг впереди других, в этом моя сила.

Пункт № 29. Попрощаться с Бликером. Почуять напоследок его не очень свежее кошачье дыхание. Насыпать сухого корма в миску на тот случай, если его забудут покормить, когда все закрутится.

Пункт № 33. Избавиться от гребаного «доджа».

Выполнено. Выполнено. Выполнено.

Я могу рассказать, как все подстроила, но хочу, чтобы прежде вы узнали меня немного лучше. Не Эми из дневника, который является плодом художественного вымысла (Ник как-то заметил, что из меня не получится настоящий писатель, и зачем я его только слушала?), а Эми Настоящую. Что за женщина на такое способна? Позвольте же изложить вампредысторию, где нет ни слова выдумки, и тогда, возможно, вы начнете кое-что понимать.

Начну с того, что я не должна была родиться.

До моего появления на свет у мамы было пять выкидышей и двое детей родились мертвыми. Каждый год, осенью, как будто сельскохозяйственный урожай. Все девочки. Всех их назвали Хоуп. Я уверена, что это предложение моего отца, с его оптимистическим посылом, с его серьезностью, имеющей оттенок иронии. «Мы не должны терять надежду, Мэрибет!» Но они много раз подряд теряли Надежду.[5]

Врачи уговаривали прекратить попытки, но мои родители отказались. Они не пасуют перед трудностями. Пробовали и пробовали, пока наконец-то не появилась я. Мама не рассчитывала, что я выживу, даже не думала обо мне как о настоящем живом ребенке, о девочке, которую она заберет домой. Если бы судьба от меня отвернулась, я стала бы Хоуп-8. Но я с криком вошла в мир — сердитая, блестящая и красная. Мои родители страшно удивились, когда осознали, что никогда, ни разу, не обсуждали имя для настоящего ребенка. Поэтому первые два дня, которые я провела в клинике, меня не называли никак. Каждое утро мама слышала, как открывается дверь в ее палате и медсестра останавливается на пороге (мне она всегда представлялась этакой винтажной куклой: белые колышущиеся юбки и накрахмаленная шапочка, похожая на коробку для китайской еды). Медсестра мнется, а мама спрашивает, не поднимая глаз: «Она еще жива?»

Когда моя жизнь перестала висеть на волоске, меня назвали Эми, а все потому, что в том году имя пользовалось огромной популярностью, тысячи других малюток были названы так; возможно, Бог не сумеет разыскать меня, затерявшуюся среди прочих детей. Мэрибет как-то сказала, что если бы могла родить меня заново, то назвала бы Лидией.

Я росла гордой, с чувством собственной уникальности, — девочка, которая боролась с небытием и победила. Вероятность успеха составляла меньше одного процента, но уменя получилось. Я уничтожила матку моей матери — не роды, а сокрушительный марш Шермана. Мэрибет стала бесплодной. В детстве меня это радовало до дрожи — лишь я, лишь я, только я.

Моя мама сидит в кресле-качалке в дни рождения-смерти всех Хоуп, потягивает горячий чай и говорит о том, что хочет чуточку времени уделить себе самой. Никакого притворства — Мэрибет слишком рассудочна, чтобы устраивать панихиды, но она становится задумчивой, отстраненной, и мне это претит — я-то нуждаюсь в ее внимании. Я карабкаюсь к ней на колени, сую ей в лицо нарисованную цветными мелками картину, напоминаю, что надо срочно расписаться на уведомлении из гимназии, но встречаю лишь невидящий взгляд, без проблесков внимания. Отец пытается отвлечь меня — угощает конфетами или ведет в кино. Но никакие уловки не помогали. Я не давала маме грустить с тех нескольких минут уединения.

Я всегда считала себя лучше остальных «Надежд», ведь я победила. Но я всегда, всегда ревновала к семи мертвым танцующим принцессам.

Они достигли совершенства, не приложив к этому ни малейших усилий, не прожив ни единого мига в юдоли земной, а я застряла на этом свете и теперь должна ежедневно самоутверждаться, ежедневно доказывать, что и я достойна быть совершенством.

Так жить очень тяжело. Но я мучилась, пока мне не исполнился тридцать один год.

Потом целых два года все было хорошо. Благодаря Нику.

Ник любил. Любил через шесть «и». Ник люби-и-и-и-и-ил. Но он любил не меня. Ник любил девушку, которой на самом деле нет. Я притворялась, я часто изображаю какую-то личность. По-другому просто не могу. Как модницы регулярно меняют свои тряпки, так я меняю личности. Какой типаж мне в самый раз, какие черты характера популярны, какие душевные качества востребованы? Мне кажется, что все люди в той или иной степени делают так, как я, но не признаются в этом, а кроме того, они сосредоточиваются на одной-единственной личности, — они слишком глупы или ленивы, чтобы переключаться.

На той вечеринке в Бруклине я играла стильную девчонку, которая может понравиться такому парню, как Ник, — отпадную девчонку. Все мужчины считают это лучшим комплиментом. «Она отпадная девчонка». Титул означает, что ты клевая, блестящая, прикольная, обожаешь футбол и смыслишь в покере, не кривишься от грязных шуток и болтовни компьютерных геймеров, пьешь дешевое пиво, не возражаешь против секса втроем и анала, как очумелая пихаешь в рот хот-доги и гамбургеры и все-таки ухитряешься иметь второй размер, потому что отпадным девчонкам все нипочем. Отпадная девчонка никогда не рассердится, она только улыбнется с легкой грустью, позволяя своему мужчине делать все, что заблагорассудится. «Валяй, сри мне на голову, не обижусь, я же отпадная девчонка».

Мужчины думают, что подобные девчонки существуют в действительности. Возможно, они обманываются потому, что многие женщины и сами рады притворяться отпадными. Довольно долго образ отпадной девчонки раздражал меня. Я видела, как легкомысленно мужчины — друзья, коллеги и просто знакомые — западают на эти кошмарные фальшивки. Хотелось сесть рядом с любым из них и спокойно сказать: «Ты назначаешь свидание не просто женщине. Ты назначаешь свидание женщине, которая смотрела слишком много фильмов, снятых социально неприспособленными мужчинами, которые верят, что такая порода женщин существует на самом деле и что их можно целовать». Мне хотелось схватить бедного парня за лацканы пиджака или ремень от сумки и закричать в лицо: «Эта сука на самом деле не любит чили-доги, потому что никто не может любить чили-доги!» Эти отпадные девчонки даже не вызывали у меня сочувствия. Они не изображают из себя женщину, какой им хотелось бы стать, — они изображают женщину, какой их хотят видеть мужчины. О! Если вы не отпадная девчонка — это вовсе не значит, что ваш мужчина не хочет отпадную девчонку. Да, возможны варианты в части оформления витрины. Например, он вегетарианец, и ему нравится, чтобы отпадная девчонка предпочитала сейтан хот-догу. Или он художник-хипстер, и для него отпадная девчонка — татуированная кретинка в очках, обожающая комиксы. Поверьте мне, подходы могут слегка различаться, но все равно мужчины хотят отпадную девчонку, которая в их понимании представляет собой женщину, одобряющую все их мерзкие привычки и ни на что не жалующуюся.

Как узнать, что вы не отпадная девчонка? Когда он говорит что-то типа: «Мне нравятся сильные женщины». Если он говорит это вам — это, мать его, означает, что однажды он трахнет кого-нибудь на стороне. Вместо «мне нравятся сильные женщины» следует понимать «я ненавижу сильных женщин». Я терпеливо ждала — годы напролет, — чтобы маятник качнулся в другую сторону, чтобы мужчины стали зачитываться Джейн Остин, учились вязать, искали гармонию в любви и в гостях листали альбомы и лизались друг с дружкой под нашими похотливыми взглядами. И мы бы говорили: «Да, это отпадный парень».

Но я так и не дождалась. Вместо этого все женщины нашей страны, словно сговорившись, стали деградировать! Довольно скоро отпадная девчонка сделалась стандартом поведения. Мужчины возомнили, что она существует взаправду, что это не просто собирательный образ, мечта. Теперь в каждой женщине видят отпадную девчонку, а если она отказывается быть таковой, сразу подозревают отклонение от нормы.

Но быть отпадной девчонкой соблазнительно. Особенно для тех, кто похож на меня, кому нравится побеждать. Нам так в кайф быть девчонками, которых хотят все мужчины. Когда я повстречалась с Ником, то немедленно поняла, что он именно этого хочет, и решила вжиться для него в образ. Я не снимаю с себя вины. Поначалу я была без ума от него — вот в чем дело. Он показался мне извращенно-экзотичным — хороший мальчик из старого доброго Миссури. Другие ему в подметки не годились. Дразня, он пробуждал во мне все то, о чем я и не знала раньше: естественность, юмор, легкость общения. Казалось, что он выпотрошил меня и наполнил пухом. Он помог мне стать отпадной девчонкой — ни с кем другим я бы не сделалась ею. Я просто не хотела. Не могу утверждать, что мне это не нравилось. Я ела печенье «Мунпай», ходила босиком, старалась не волноваться по пустякам. Я смотрела дурацкие фильмы и трескала продукты, напичканные химией. Я не задумывалась о последствиях своих поступков. Я пила кока-колу, не задаваясь вопросом, как смогу ее переварить, не опасаясь кислоты, вполне способной растворить монету, в моем желудке. Когда мы сидели в кинотеатре и смотрели немые ленты, я не фиксировалась на том, что налицо дискриминация актеров по половому признаку или что на значимых ролях слишком мало меньшинств. Меня даже не волновало, есть ли в фильме смысл. Я не гадала о том, что будет. Ни о каких последствиях не задумывалась. Жила сегодняшним днем, понимая, что постепенно глупею и мельчаю. Но и счастья все прибывало.

До Ника я никогда не чувствовала себя настоящим человеком, поскольку всегда была товаром. Удивительная Эми обязана быть блестящей, креативной, доброй, вдумчивой, остроумной и счастливой. «Мы хотим, чтобы ты была счастлива», — всегда говорили мне Ранд и Мэрибет, но не объясняли, каким образом достигается счастье. Столько уроков, возможностей и преимуществ, но вот счастливой быть меня не научили. Я не умела шалить, как прочие дети. Когда меня приглашали на день рождения, я смотрела, как они кривляются и хихикают, и пыталась подражать, сама не понимая зачем. Тугая резинка от праздничной шляпы врезалась в подбородок, хрусткая глазурь с торта красила зубы в синий цвет, а я все гадала, в чем причина такого веселья.

И только встретившись с Ником, я разобралась окончательно. Он был таким забавным. Как будто ходишь на свидания с морской выдрой. Из моих знакомых ровесников он единственный не притворялся, что счастлив. Он был искрометным, остроумным, великолепным и очаровательным. Он нравился мужчинам. В него влюблялись женщины. Я полагала, что наш союз станет близким к идеалу, мы будем самой счастливой парой в округе. Дело даже не в любви, а в состязании. Но я искренне не понимаю, зачем жить вместе, если вы несчастливы.

И вполне возможно, я была счастливее эти несколько лет, притворяясь другим человеком, чем до того или после. Но как относиться к этому, я не знаю.

Но в конце концов игру пришлось прекратить — все это было не по правде, я не была собою. Ник, это была не я! Думала, ты догадаешься. Думала, это у нас просто игра. Думала, мы понимаем друг друга с полувзгляда, нам и слова не нужны. Я так старалась быть проще. Тщетные попытки. Как выяснилось, он тоже взял непосильную роль — тонкие шутки, умные игры, романтическое ухаживание. Постепенно все разваливалось. Я возненавидела Ника за то, что он поразился, когда я стала настоящей. Возненавидела за нежелание понять, что игра не могла не закончиться, за его слепую уверенность в том, что он взял замуж существо, созданное игрой воображения миллионов онанистов, любующихся спермой на своих пальцах. Он ведь на самом деле был изумлен, когда я попросила прислушиваться ко мне. Не мог поверить, что я против восковой эпиляции паха, и его ошеломил мой отказ отсосать. Он верил, что мне все равно, если он не приходил посидеть и выпить с моими друзьями! Ту смехотворную запись в дневнике помните? «Мне не нужнадрессированная обезьянка, чтобы хвастаться перед подругами, я разрешаю ему быть самим собой». Так вот, это самая настоящая дебильная чушь отпадной девчонки. Какая херня! Нет, правда, я не врубаюсь. Если вы не заставляете мужчину отменять свои планы или разрешаете ему не идти на уступки для вас, разве вы не проигрываете? Вы же не достигаете желаемого. Это ясно как божий день.

Может, он и счастлив; может, он и говорит, что вы отпаднейшая из девчонок, но это потому, что праздник на его улице. Он называет вас отпадной девчонкой, чтобы обвести вокруг пальца! Ну, как болтовня продавца автомобилей. «Сколько вы готовы заплатить за это чудо?» А вы даже не собирались ничего покупать. Еще одна ужасная фраза, присущая мужчинам: «Конечно, ты не будешь возражать, если я…» Нет, я буду возражать! Просто скажите ему это в лицо. И не проигрывайте, тупые ссыкухи!

Так что всему пришел конец. Верности Нику, защищенности с Ником, счастью с Ником. Я поняла, что есть Настоящая Эми, которая несравнимо лучше, интереснее и многограннее, чем Отпадная Эми. Представляете, каково это — показать свое истинное «я» вашему мужу, вашей второй половинке, а ему эта истина не понравилась? Вот здесь-то и зародилась ненависть. Я очень много размышляла и пришла к выводу: с этого все и началось.

Ник Данн

Спустя семь дней.

Внутри дровяного сарая я успел сделать несколько шагов, прежде чем привалил к стене. Надо было перевести дух.

Я не ожидал ничего хорошего. Не ожидал с того мгновения, как выяснил: новый ключ следует искать в дровяном сарае. Яркий полдень. Коктейли. Да, в загадке упоминалось место встречи. Но только не наше с Эми, а наше с Энди. Я занимался с ней сексом во многих странных местах, и этот дровяной склад — одно из них. Нелегко было найти место для свиданий. Многолюдный жилой комплекс, где обитала Энди, не подходил изначально. Мотели легко вычислить по оплате с кредитной карточки, а моя жена не страдала ни излишней доверчивостью, ни излишней глупостью. У Энди имелась «Мастеркард», но отчеты по тратам приходили ее матери. Поэтому дровяной сарай возле дома моей сестры казался едва ли не идеальным в плане безопасности, особенно когда Го уезжала в «Бар». А кроме того, несколько раз нам сослужил службу пустовавший дом моего отца. («Так важно подобрать удачно время — от полудня и где-то до коктейля. Помчись же ты с томлением в груди, дверь распахни — сюрпризы впереди».) Иногда мой кабинет в колледже.(«Хочу быть твоей ученицей, Учитель, красавец, мудрец. Отдам тебе разум и тело, не нужно букетов, за дело».) А однажды на машине Энди мы отправились по грунтовке в Ганнибал — я повез ее туда вскоре после скучной экскурсии с Эми. («Сюда привел меня ты, чтобы поболтать, о детстве в кепке с козырьком повспоминать».)

Каждый ключ скрывался на том месте, где я хотя бы раз изменял Эми. Она воспользовалась охотой за сокровищами, чтобы напомнить мне обо всех изменах. Тошнота подступила к горлу, когда я представил, как Эми, никем не замеченная, тащится на автомобиле следом за мной — к моему папе, к Го, в проклятущий Ганнибал, наблюдает, как я совокупляюсь с юной девчонкой, и кривит губы в торжестве пополам с отвращением.

Жена прекрасно знала, что сумеет примерно меня наказать. И вот в конечном итоге продемонстрировала, насколько она умнее меня. Дровяной сарай был набит до отказа всеми теми вещами, которые я приобретал по кредитной карточке, а потом чуть ли не на Библии клялся Бони и Джилпину, что ничегошеньки не знаю об этих покупках. Безумно дорогие клюшки для гольфа, часы и игровые приставки, одежда от кутюр — все хранилось здесь, ждало своего часа на земле сестры. Будто я припрятал их до той поры, пока жена не умрет, и тогда я смогу малость оттянуться.

Я стучал в дверь Го, пока она не появилась с сигаретой в зубах, а потом, буркнув: «Идем, кое-что покажу», развернулся и молча пошел к сараю.

— Гляди! — Я указал на открытую дверь.

— Это… это все то… что куплено по кредитной карточке? — Ее голос сорвался на верхней ноте.

Го зажала рот рукой и попятилась. Я понял: в эту секунду она подумала, будто я решил признаться ей в преступлении.

Мы никогда не вернем прежнего доверия. За одно это моя жена достойна ненависти.

— Эми меня подставляет, — сказал я. — Го, это все накупила Эми.

Сестра передернулась. Дважды моргнула и слегка потрясла головой, будто пытаясь избавиться от видения: Ник, убивший свою жену.

— Эми изобразила все так, будто я ее убил. Ее последний ключ привел меня прямиком сюда, но я не знал ничего о спрятанных покупках. Это грандиозная мистификация! Спектакль — Ник Данн отправляется за решетку! — Комок подступил к горлу, сейчас или зарыдаю, или расхохочусь. Я расхохотался. — Нет, ты поняла, а? Срань господня!

«Скорей, доказать я хочу — чему-то и я научу». Заключительные слова первой подсказки Эми. Как я раньше не сообразил?

— Если она тебя подставляет, то почему привела сюда? — Го все еще изучала содержимое сарая.

— Потому что она постаралась на славу. Ей всегда требовалось одобрение, похвала. Она хочет, чтобы я понял, в какой заднице оказался. Она не может по-другому. Иначе не будет счастливой.

— Нет, — пробормотала Го, грызя ноготь. — Дело не в этом. Тут нечто большее. Ты прикасался к чему-нибудь?

— Нет.

— Это хорошо. Тогда следующий вопрос…

— Что я сделаю, обнаружив улику против себя рядом с домом сестры? — рассуждал я. — Вот он, вопрос. Поэтому, каких бы действий она ни ожидала, какие бы шаги ни просчитывала, я должен поступить наоборот. Если она думает, что я испугаюсь и попытаюсь избавиться от улик, то, держу пари, знает, как это заведет меня в ловушку.

— Ну ладно, оставить все это здесь тебе нельзя. Проигрышный путь. А ты уверен, что это последняя подсказка? Где тогда твой подарок?

— Вот зараза! Он должен быть где-то внутри.

— Не ходи туда! — воскликнула Го.

— Я должен. Один бог знает, что она приготовила.

Осторожно, ступая на цыпочках, чтобы не оставлять следов, и прижимая руки к телу, я шагнул в сырой сарай. Позади телевизора с плоским экраном увидел привычный синий конверт Эми, лежащий на большой коробке, обернутой в серебристую подарочную бумагу. Я выволок тяжелую коробку — то, что в ней находилось, весило не меньше тридцати фунтов и, судя по стуку, состояло из нескольких частей — и конверт наружу. Поставил на землю у ног. Го невольно отступила от подарка. А я открыл конверт.

Мой дорогой муж! Вот и пришло время сказать, что я изучила тебя лучше, чем ты мог себе когда-либо представить. Знаю, ты иногда полагаешь, что способен передвигаться по миру незаметно, как невидимка. Но не верь в это ни единой секунды. Я изучила тебя. Я знаю, что ты собираешься делать, еще до того, как ты начинаешь. Я знаю, где ты был, язнаю, где ты будешь. На нашу пятую годовщину я устроила путешествие. Так полезай же смело!

Даже не пытайся отыскать подарок. Не нужно — подарок сам найдет тебя! Так что отдыхай и расслабляйся — это ФИНАЛ!

— Что значит «полезай смело»? — спросила Го.

— В петлю полезай, — простонал я.

— Вот зараза! Открой коробку.

Я опустился на колени и приподнял крышку так осторожно, будто ожидал взрыва. Тишина. Заглянув внутрь, я увидел две деревянные куклы-марионетки. Как будто муж и жена.Мужчина в цветастой одежде яростно скалился и сжимал в руке не то трость, не то палку. Вынув, я обнаружил, что его руки и ноги трясутся, как у разминающегося танцовщика. Женщина выглядела более симпатичной — потоньше и не такая подвижная.

Дата добавления: 2015-06-28