КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Исчезнувшая 20 страница
— Вы верите своему зятю, Мэрибет? — Ранд, что вы почувствовали, когда узнали, что будете дедушкой? — Как вы думаете, Мэрибет, это ваш зять убил Эми? Они стояли на моем пороге. С решительными лицами и сведенными напряжением спинами. Рядом вилась дюжина папарацци, но шуму, что они создавали, хватило бы на вдвое большее число журналистов. — Вы верите своему зятю, Мэрибет? — Ранд, что вы почувствовали, когда узнали, что будете дедушкой? Эллиоты вошли и пробормотали «привет», а я тем временем захлопнул дверь прямо перед камерами. Ранд протянул мне руку, но под пристальным взглядом Мэрибет тут же ее отдернул. — Простите, я был в душе… С моих волос капала вода, промочив плечи футболки. Мэрибет, небрежно одетая, с засаленной головой, глядела на меня как на чокнутого. — Таннер Болт? — спросила она. — Вы серьезно? — Что вы имеете в виду? — Ник, вы хорошо подумали, прежде чем наняли Таннера Болта? К его услугам прибегают только преступники. — Мэрибет пригляделась и схватила меня за подбородок. — Что с вашей щекой? — Крапивница. Это от нервов. — Я отстранился. — У вас не вполне верные сведения о Болте, Мэрибет. Все не так. Он лучший в своем деле. И мне нужны его услуги. Полиция сжимает кольцо вокруг меня. — Это случайно не… — протянула она. — Похоже на отметину от зубов. — Это крапивница. Мэрибет судорожно вздохнула и направилась в гостиную: — Все произошло здесь? — Ее лицо превратилось в несколько мясистых складок: мешки под глазами, обвислые щеки, опущенные уголки рта. — Ну, мы так полагаем. Какая-то ссора… борьба. На кухне тоже. — Потому что там кровь. — Мэрибет потрогала оттоманку, приподняла ее на пару дюймов и отпустила. — Напрасно ты навел тут порядок. Теперь кажется, будто ничего не было.
— Мэрибет, ему приходится здесь жить, — вмешался Ранд. — Все же не понимаю, каким образом… Я хочу сказать, вдруг полиция не все нашла? А что, если… Нет, не знаю. Мне кажется, детективы сдались. Если их больше не интересует дом, любые следы… — Я уверен, они ничего не упустили из виду, — сказал Ранд, сжимая ее локоть. — Почему ты не спросишь, можем ли мы посмотреть на вещи Эми и выбрать себе что-нибудь напамять? — Он глянул на меня. — По-моему, тут нет ничего дурного, а, Ник? Нам бы хотелось взять что-то из вещей Эми. Например, синий свитер, который связала для нее Нана. — Последние слова он адресовал жене. — Мне не нужен синий свитер, Ранд! — вскричала она, отбрасывая руку мужа, и зашагала по комнате, пиная мебель. — Это та оттоманка, Ник? Та самая, о которой полицейские говорят, что ее нельзя перевернуть, а она была перевернута? — Да, это она. Не переставая шагать, Мэрибет пнула оттоманку снова, удостоверилась, что ту нелегко свалить. — Мэрибет, Ник очень устал. — Ранд ободряюще улыбнулся. — Мы все вымотались. Давай поскорее сделаем то, ради чего приехали, и… — Я и делаю то, ради чего приехала! Не нужен мне дурацкий свитер, я не трехлетняя, чтобы ходить с ним в обнимку! Мне нужна моя дочь! Мне не нужны ее вещи. Они ничего не значат для меня. Я хочу, чтобы Ник сказал нам, черт побери, что здесь происходит, поскольку дело начинает дурно пахнуть! Я никогда, слышишь, никогда в жизни не чувствовала себя в таком идиотском положении! — Она сорвалась на крик, сопровождаемый рыданиями. — Мы доверили вам свою дочь! Ник, скажите же правду! — Мэрибет нацелила дрожащий палец на кончик моего носа. — Это правда? Вы не хотели ребенка? Вы разлюбили Эми? Вы причиняли ей боль? Как же хотелось ей врезать! Это они с Рандом воспитали Эми. Она в буквальном смысле плод их трудов. Они ее создали. Как же хотелось ответить ей: «Ваша дочь — чудовищево плоти!» Но пока мы не поставили в известность полицию, я не мог идти на конфликт с Эллиотами. Я стоял как истукан и пытался найти нужные слова. Выглядело это так, будто я ушел в глухую защиту.
— Мэрибет, я никогда в жизни… — пробормотал я через силу. — «Я никогда…» «Я не мог бы никогда…» Вот и все, что вылетает из вашего проклятого рта! Знаете, мне не хочется даже видеть вас! С вами явно что-то неладно. Чего-то нехватает в душе, раз вы так себя ведете. Даже если в конце концов окажется, что вы абсолютно невиновны, я никогда не прощу вас за то, с какой легкостью вы относитесь к происходящему. Как будто задрипанный зонтик потеряли! Эми для вас столько сделала, на такие жертвы пошла, а вы отвечаете ей неблагодарностью. Я вам не верю, Ник! Вот, чтобы сказать это, я и приехала сегодня. Я больше не верю вам. И не поверю никогда. Она разрыдалась окончательно и кинулась вон из дома, на радость репортерам, бросившимся снимать ее. Когда Мэрибет нырнула в машину, двое журналистов принялись стучать по стеклу, уговаривая ее выглянуть и сказать им пару слов. К нам в гостиную доносились их настойчивые голоса: «Мэрибет… Мэрибет…» Ранд стоял, засунув руки в карманы и пытаясь разобраться, какую же роль должен играть он. В моих ушах звучали слова Таннера Болта: «Нам нужно удержать Эллиотов на своей стороне». Снова и снова, точно хор в греческой трагедии. Тесть открыл было рот, но я опередил: — Ранд, скажите, что я должен делать. — Просто ответьте. — Что ответить? — Я не хочу спрашивать, а вы — отвечать на этот вопрос. Это естественно. Но я должен знать. Я хочу услышать, что вы не убивали мою дочь. — Он улыбался и кривился от душевной боли одновременно. — Господи… У меня голова кружится. — Сквозь густой загар на щеках проступили багровые пятна. — Я просто не понимаю, что случилось. Не понимаю, и все! — Ранд все еще пытался улыбнуться. Слезы скатывались с подбородка на воротник рубашки. — Просто ответьте, Ник. — Ранд, я не убивал Эми и никогда не причинял ей боли. Он не отрываясь смотрел на меня. — Вы верите, что я не причинял ей физического вреда? Ранд хохотнул: — Знаете, что я собирался сказать? Я хотел сказать, что не знаю теперь, кому верить. А потом подумал, что это слишком похоже на сцену из кинофильма. Именно в кино я был бы обязан это сказать, вот и задумался: уж не в фильме ли я? Можно ли из него вырваться? Теперь знаю, что не могу. Но на одну секунду показалось: вот скажу что-то другое, и сюжет изменится… Но ведь не изменится, да? — Резко кивнув на прощание, Ранд развернулся и следом за женой ушел к машине.
Мне бы расстроиться, а я вместо этого насторожился. Еще до того, как Эллиоты отъехали от моего дома, подумалось: «Нужно идти в полицию, и чем скорее, тем лучше». Следует опередить Ранда и Мэрибет, которые вот-вот начнут публично обсуждать потерю доверия ко мне. Кровь из носу нужно доказать, что моя жена вовсе не такая, какой все это время притворялась. Что она не Удивительная Эми, а Мстительная Эми. И тут я вспомнил о Томми О'Хара, который трижды пытался ей дозвониться и который когда-то обвинялся в изнасиловании Эми. Таннер раздобыл кое-какую информацию о нем. Томми О'Хара вовсе не был брутальным ирландцем, как я представлял парня с таким именем. Не пожарный и не коп. Он писал для юмористического веб-сайта в Бруклине. Там даже нашлась его фотография. Костлявый тип в темных очках и футболке с надписью «Бинго», с чуть кривоватой улыбкой и копной непослушных черных волос. Он ответил с первого звонка: — Да? — Это Ник Данн. Вы звонили мне, очевидно, по поводу моей жены Эми Данн. Эми Эллиот. Я готов с вами поговорить. Томительная пауза. Вот сейчас он повесит трубку, как это сделала Хилари Хэнди. — Перезвоните мне через десять минут, пожалуйста. Я перезвонил. Судя по фоновым звукам — болтовня пьяниц, стук ледяных кубиков, голоса, требующие еще выпивки или приветствующие друзей, — О'Хара сидел в забегаловке. С легкой тоской я вспомнил о собственном «Баре». — Спасибо за звонок, — сказал он. — Пришлось зайти в ближайший бар. Под стаканчик скотча беседа пойдет лучше. — Его голос зазвучал громче, как бы приблизился. Я догадался, что парень прикрыл трубку ладонью, склонившись над напитком. — Итак, — начал я, — я видел ваши вызовы.
— Верно. Она все еще не вернулась? Эми, в смысле. — Нет. — Могу я поинтересоваться, что произошло, по вашему мнению? — спросил он. — С Эми. Мать его! Захотелось хлебнуть чего-нибудь. Я отправился на кухню, которая занимала вторую после бара позицию в списке любимых мест, и набулькал в стакан, стараясь соблюдать разумную умеренность, ведь обстановка располагала — аромат виски, полутьма после яркого солнца… — А могу я поинтересоваться, зачем вы звонили? — вопросом ответил я. — Я видел передачи. Вы в дерьме. — Это точно. Я хотел бы с вами поговорить, потому что… вы попытались выйти на связь, и это мне показалось интересным. Учитывая то, что было. Обвинение в изнасиловании… — Ах, вы уже в курсе? — Я знаю, что вас обвинили в изнасиловании. Но это не значит, что я считаю вас насильником. Я хотел выслушать вашу версию событий. — Да… — Он шумно отхлебнул виски, кубики льда цокнулись друг о дружку. — Я переключал вечером каналы и наткнулся на новости. Про вас с Эми. Лежу себе в койке, жую тайскую еду, думаю о своих делишках. И тут — херак по мозгам! Опять она. Через столько лет… — Он попросил у бармена еще выпивки. — Адвокат сказал, чтобы я не вздумал свами разговаривать, но… Что тут скажешь? Сам-то я очень легко отделался. Грешно смотреть, как вы тонете, и не помочь. Жаль, курить запретили в барах. Скотча к такому разговору мало, сигарета нужна. — Расскажите, — попросил я. — Про обвинение. Про изнасилование. — Я же говорю: увидел сюжет в новостях. Массмедиа поливают вас дерьмом. Это потому, что вы муж. Не надо бы мне в это лезть, не хватало еще, чтобы эта женщина снова в моей жизни нарисовалась. Даже на секунду. Но черт возьми… Хотел бы я, чтобы мне тогда кто-нибудь оказал такую услугу. — Вот и окажите ее мне. — Во-первых, вы знаете, что она отказалась от обвинений? — Знаю. А вас было в чем обвинять? — Мать вашу! Конечно нет! А вас? — Нет. — Вот и отлично. Томми снова потребовал виски. Потом спросил: — Ваш брак был удачен? Эми была счастлива? Я молчал. — Ладно, можете не отвечать, сам угадаю. Эми не была счастлива. По какой причине? Не собираюсь выяснять. Могу догадываться, но спрашивать не стану. Когда Эми не удовлетворена, она играет в бога. В ветхозаветного бога. — В смысле? — Карает виновных, — сообщил Томми. — И сурово карает. — Он рассмеялся в трубку. — Жаль, что вы меня не видите. Я совсем не похож на склонного к насилию альфа-самца. Я похож на чмо. Собственно, я и есть чмо. Когда в караоке пою песню «Sister Christian», я плачу в голос. Смотрю по телику «Крестного отца-два» и рыдаю. Каждый раз. — Он закашлялся, поперхнувшись виски. Похоже, пора его слегка раскрепостить. — Фредо? — спросил я. — Да, Фредо. Я знаю, Фредо, это ты. — Ты разбил мне сердце… Большинство мужчин использует спортивную терминологию как секретную речь «крутых чуваков». Этот обмен цитатами из фильма имел сходство с воспоминаниями о каком-то крутейшем матче. Мы оба знали диалоги, и тот факт, что мы их знали, сблизил нас, и он стоил целого дня пустой болтовни. — Это все было, мать его, таким абсурдом… — О'Хара сделал еще глоток. — Расскажите, пожалуйста. — А вы не записываете? Никаких диктофонов? Мне это совершенно ни к чему… — Только ты. И я на вашей стороне. — Ну ладно… Я познакомился с Эми на вечеринке. Лет семь тому назад. Она была обалденно крутая. Веселая, необычная и… отпадная. Мы сразу поладили. Знаете, я редко завожу отношения с девчонками… Ну по крайней мере с такими, как Эми. Пожалуй, я… Ну да, я слишком робкий. Не охотник, знаете ли. Но мы начали встречаться. Два месяца, три месяца, а потом я вдруг осознаю… Она совсем не та девчонка, за которую я ее принимал. Сыплет сплошными цитатами, а самой не смешно. И вообще не любит смеяться. Да еще не хочет, чтобы я смеялся или хохмил, а мне это не в жилу, я же профессиональный юморист. Все эти шутки — пустая трата времени, так она считала. Я не понимал, зачем вообще она со мной связалась. Ясно же, что я ей не нравлюсь. Вы меня понимаете? — Да. — Я кивнул, сделав большой глоток скотча. — Понимаю. — Я не мог просто взять и порвать с ней, ведь я идиот, а она само совершенство. Надеялся, что все произойдет само по себе. Но причины не ходить на свидания я придумывал с завидной регулярностью. То я загружен работой, то не успеваю к сроку, то друг позвал за город, то заболела моя обезьяна… Не важно, что угодно. И я познакомился с другой девушкой. Просто случайные встречи, ничего серьезного. Ну, по крайней мере, я так думал тогда. Но Эми пронюхала. Каким образом — не знаю до сих пор… Должно быть,следила за мной. Вот дерьмо… — Хлебните еще. Мы оба отпили по чуть-чуть. — Как-то вечером она явилась ко мне домой. С той, другой девушкой я встречался уже почти месяц. Эми была сама любезность — это ее привычный образ. Принесла пиратский диск с моим любимым комиком — он выступал на андеграундном концерте в Дареме — и целый пакет гамбургеров. Мы сели смотреть фильм, и вдруг ее нога оказалась на моей. А потом… Простите. Эми ваша жена. Но она всегда знала, как меня завести. В общем, все закончилось… — Сексом? — Сексом по обоюдному согласию. Все было отлично, она попрощалась. Поцелуй на пороге… — А дальше? — Утром нагрянули два копа и предъявили обвинение в изнасиловании. У Эми, сказали они, зафиксированы повреждения, подтверждающие насильственный половой акт. Гематомы на запястьях… Они обыскали мою квартиру и нашли на спинке кровати два привязанных галстука, запрятанные под матрас. Вот она, причина гематом на запястьях. — Вы связывали ее? — Да нет, секс был самым обычным… Должно быть, она привязала галстуки, когда я вышел в уборную. Короче, вляпался я серьезно. Все улики были против меня. А она вдруг отказалась от обвинений. Еще две недели спустя я получил записку. Анонимную, распечатанную на принтере. «Может, в следующий раз ты прежде хорошенько подумаешь». Вот что было в той записке. — И вы больше с ней не разговаривали? — Никогда. — И не пытались выдвинуть против нее обвинение? — Мм… Нет, мать ее так, нет. Я просто радовался, что мы расстались. И вот на прошлой неделе я лежу на кровати, смотрю новости, трескаю тайскую еду… А там Эми. И вы. Идеальная жена, годовщина свадьбы, тело не найдено, натуральное бурление говн. Ей-богу, меня прямо в жар бросило. Я понял: опять Эми чудит, на этот раз сымитировала свое убийство. Срань господня! Я серьезно! Спорим, она все это подстроила, чтобы обгадить вас по полной программе. Я вам не завидую. Эми Эллиот-Данн Спустя восемь дней.
Катаясь на бамперной лодке, я вся вымокла. И это за каких-то пять долларов. Паре разомлевших на солнце малолеток неинтересно было следить, что мы вытворяем на воде, они предпочитали листать журнал со сплетнями в сигаретном дыму. Поэтому добрых полчаса мы мотались туда-сюда на наших лодочках с мотором как у газонокосилки, выписывая сумасшедшие виражи и тараня друг друга, а потом устали и ушли сами. Грета, Джефф и я — странная компания в необычном месте. Грета и Джефф сдружились за один день, что немудрено для людей, которым совершенно нечем заняться. Думаю, Грета размышляет, не сделать ли Джеффа очередным пунктом в перечне ее неудачных половых связей. Джефф не отказался бы. Он предпочитает ее. Она гораздо симпатичнее меня,той, какая я здесь и сейчас. Дешевая красота. Грета носит верх от бикини и джинсовые шорты, а свернутую тенниску засовывает в задний карман на тот случай, если вдруг захочется зайти в сувенирную лавку (резьба по дереву, декоративные камни, футболки с надписями) или кафе (гамбургеры, барбекю, сласти). Она предлагает сфотографироваться в антураже Старого Запада, но я отказываюсь — неохота подцепить вшей после какой-нибудь деревенщины. В конце концов мы решаем сыграть пару раундов в мини-гольф на заброшенном поле. Искусственный газон весь в прорехах, мельницы и механические аллигаторы, наверное, когда-то двигались, а сейчас просто стоят. Джефф развлекает нас, раскручивая крылья ветряной мельницы и заставляя аллигаторов щелкать челюстями. Некоторые лунки совершенно непопадабельны: дерн пошел складками, как старый ковер, а фермерский домик с манящей мышиной норкой полуразвалился. Мы беспорядочно блуждаем по лужайке. Никто не ведет счет. Это раздражало бы Прежнюю Эми — она не терпела бессмысленного времяпрепровождения. Но я учусь плыть по течению, и учусь старательно. Я купаюсь в бесцельности бытия, я веселушка и альфа-самочка, предводительница банды умирающих со скуки детей, которые бродят по пустынному парку, и каждый очухивается после измены любимых. Я замечаю, как Джефф (рога, развод, запрет видеться с ребенком) хмурит брови, пока мы проходим мимо «Любовного тестера». Крепко возьмитесь за металлическую рукоять и подождите, пока термометр нагреется от уровня «просто интрижка» до уровня «родственные души». Эта ассоциация — чем сильнее давит, тем больше любит, — напоминает мне о побоях Греты, которая нет-нет да и прикоснется пальцем к гематоме на груди, как будто это кнопка и ее можно нажать. — Теперь ты! — говорит мне Грета. Блондинка вытирает мяч о шорты — уже дважды он угодил в глубокую лужу с мутной водой. Я занимаю позицию, пару раз примериваюсь и бью. Мой ярко-красный мячик летит точно в отверстие скворечника. Исчезает на секунду, а потом появляется и скатывается в лунку. Исчезает и появляется. Меня охватывает смутное беспокойство. В этом мире все то исчезают, то появляются, даже я. А беспокоюсь я потому, что вынуждена изменить план. До сих пор я меняла план всего два раза. Первый раз из-за пистолета. Сперва хотела раздобыть ствол и в утро исчезновения выстрелить в себя. Ничего опасного — икра или предплечье. Зато осталась бы пуля с частицами моей плоти и крови. Да, борьба была нешуточной! Эми застрелили! Но через какое-то время я поняла, что мне попросту не хватит решимости. Рана будет болеть не меньше недели, а я не слишком-то люблю боль. Порез, слава богу, уже почти не беспокоит. Но окончательно от идеи насчет пистолета я не отказалась. Получился отличный сюжетный поворот: пускай Эми не застрелили, зато напугали. Я принарядилась и в День святого Валентина отправилась в бывший торгово-развлекательный центр Карфагена. Там не могли не запомнить меня. Пистолет я не купила, ну и не беда, поскольку план все равно изменился. А во-вторых… и это уже гораздо серьезнее. Я раздумала умирать. Нет, у меня хватит силы воли, чтобы свести счеты с жизнью, но я не могу примириться с несправедливостью. А разве будет справедливо, если я умру? Умру по-настоящему? Нехочу. Да и не заслуживаю. Я же не сделала ничего плохого. Сейчас главная моя проблема — деньги. Прикольно… Из всех обрушившихся на меня забот главной остаются деньги. Но пока у меня имеется запас — девять тысяч сто тридцать два доллара. А нужно больше. Сегодня утром я пошла поговорить с Дороти. Поговорить, как всегда, с носовым платком в руках, чтобы не оставлять отпечатков. Я соврала, что это платок моей бабушки. Пусть считает меня девицей из семьи южных разорившихся аристократов, кем-то вроде Бланш Дюбуа. Облокотившись на ее стол, я узнала уйму подробностей о каком-то разжижителе крови, который для нее непозволительная роскошь. Эта женщина — ходячий справочник по нетрадиционным лекарствам. А потом я заявила: — Да, прекрасно вас понимаю. Сама не знаю, чем буду платить за следующую неделю. Она глянула на меня, потом на телевизор. Показывали викторину — люди азартно вопили. Дороти ко мне относилась почти по-матерински. Наверное, позволила бы остаться. Все равно половина домиков пустует. — Тогда тебе лучше устроиться на работу, — продолжая пялиться в телевизор, посоветовала она. Там кто-то дал маху и под громкий стон зрителей остался без приза. — Работа? А что можно найти поблизости? — Убирать в доме. Сидеть с ребенком. Мне прямо предлагали стать домохозяйкой за деньги. Какая ирония! Хватило бы на миллион постеров «Держись!». В нашем небогатом штате Миссури мне никогда не приходилось планировать семейный бюджет. Да, я не могла купить новый автомобиль просто потому, что мне так захотелось, но я не задумывалась о ежедневных мелких расходах, не вырезала купоны, не покупала продукты в социальном магазине и даже не разбиралась в ценах на молоко. Мои родители не удосужились обучить меня этому, и я вышла в реальный мир совершенно неподготовленной. К примеру, когда Грета пожаловалась, что на пристани для яхт галлон молока стоит целых пять долларов, я поморщилась, потому что мальчишка, торговавший там, всегда брал с меня десять. Мне и в голову не приходило, что прыщавый засранец просто удваивал внаглую цену — а вдруг заплачу. Итак, мне пришлось распланировать бюджет. Согласно найденным в Интернете ценам, на имеющиеся деньги я могла прожить от шести до девяти месяцев. Но гладко было на бумаге…
Когда гольф надоедает (конечно, я победила, совершенно уверена, поскольку вела счет в уме), мы идем к лотку с хот-догами. Я сворачиваю за угол, чтобы достать деньги изпояса с кармашками, который все время ношу под рубашкой. Уже застегивая молнию, замечаю увязавшуюся следом Грету. — Ты когда-нибудь слышала о кошельках? — ворчит она. Да, это дилемма — человеку в бегах требуется много наличных денег, но человеку в бегах обычно негде их прятать. К счастью, Грета не продолжает разговор. Она понимает, что обе мы жертвы. Сидим под солнышком на металлических скамейках около поля и жуем хот-доги — завернутые в нечто белое цилиндры из фосфатов, а приправа такая ядовито-зеленая, что прямо оторопь берет. Но для меня на свете нет ничего вкуснее, потому что я Мертвая Эми и мне на все наплевать. — Угадай, что Джефф нашел в своем домике для меня? — спрашивает Грета. — Еще одну книгу того парня, что написал «Марсианские хроники». — Рэй Брадбурроу, — поясняет Джефф. «Брэдбери», — мысленно поправляю я. — Да, точно, — говорит Грета. — «Надвигается беда». Ничего так. Будто это все, что можно сказать о книге. Ничего так. Никаких комментариев насчет стиля, темы, сюжета. Просто ничего так. Как хот-дог. — Я ее прочитал, как только поселился, — добавляет Джефф. — Классная книга. Аж жуть берет. Заметив, что я гляжу на него, он корчит рожицу, как гоблин: глаза выпучены, язык высунут. Это не мой тип мужчины. Слишком колючая шерсть на лице, и потом эта подозрительная рыбалка. Но он симпатичный. Глаза излучают тепло в отличие от ледышек Ника. Интересно, мне бы понравился секс с ним? Мягкие размеренные движения тела, прижатого к другому; его рот дышит мне в ухо, борода щекочет щеку. Смена позиций… А вовсе не как с Ником, когда наши тела едва соприкасаются: он или сзади под прямым углом, или буквой «L» спереди. А потом он почти сразу встает с кровати и мчится в душ, оставляя меня разгоряченную и неудовлетворенную. — И чего молчим? — спрашивает Джефф. Он никогда не называет меня по имени, как будто доказывая тем самым, что прекрасно раскусил мое вранье. Он всегда говорит «леди», или «красотка», или «вы». Я прикидываю, как бы он мог называть меня в постели? Может, «детка»? — Просто задумалась. — О-о-о! — Он снова улыбается. — Могу поспорить, ты думала о парне, — вмешивается Грета. — Возможно. — Вроде мы договорились держаться подальше от этих мудаков какое-то время, — говорит она. — Вернемся к нашим цыплятам. Вчера вечером после «Шоу Эллен Эббот» я была слишком взвинчена, чтобы идти домой спать. Мы распили шестибаночную упаковку пива и расфантазировались об уединенной жизни в качестве единственных натуралок, в лесбийской деревне Гретиной мамы, — как бы мы выращивали кур и сушили белье на веревке. Как бы за ними деликатно, платонически ухаживали пожилые тетеньки с узловатыми пальцами и снисходительными смешками. Коттон и вельвет, никаких забот о косметике, прическе или маникюре, размере груди или бедер, и никакой необходимости изображать из себя заботливую домохозяйку, верную спутницу жизни мужчины, обожающую все, что нравится ему. — Не все парни козлы, — бросает Джефф, а Грета неопределенно хмыкает. Мы возвращаемся в наши хижины, усталые до дрожи в ногах. Я чувствую себя пляжным мячом, забытым на солнцепеке. Единственное желание — сидеть под трескучим оконным кондиционером, овевающим мою кожу прохладным воздухом, и смотреть телевизор. Я отыскала канал повторных показов, где не крутили ничего, кроме сериалов семидесятых и восьмидесятых годов: «Куинси», «Лодка любви», «Восьми достаточно»… Но для начала — «Шоу Эллен Эббот», с недавних пор моя любимая передача! Ничего нового, ничего нового… Конечно, Эллен не прочь погреть руки на моей беде, она приглашает толпы каких-то незнакомцев из моей прошлой жизни, которые клянутся, что они — мои друзья. Все говорят обо мне добрые слова, даже те, кто никогда не любил меня. О мертвых только хорошее. Когда раздается стук в дверь, я понимаю, что это Грета и Джефф. Выключаю телевизор. Они беззаботно переминаются на моем пороге. — И чё делаем? — спрашивает Джефф. — Читаю, — вру я. Он выкладывает на мой стол упаковку пива. — А мы как будто телик слышали, — ворчит позади Грета. В маленькой комнате три человека — толпа. На секунду перекрывают дверной проем, вызывая у меня нервозность — зачем блокируют выход? — а потом проходят и загораживают от меня прикроватный столик. В ящике столика спрятан денежный пояс — чуть больше восьми тысяч долларов. Сотки, пятидесятки, двадцатидолларовые банкноты. Он ужасен — телесного цвета, пухлый. Я не могу носить все мои деньги сразу, приходится прятать в комнате. Но я стараюсь не расставаться с большей частью, а потому чувствуюсебя как девочка на пляже с дорогущим телефоном. Видно, по характеру я транжира, по любому поводу вытаскиваю двадцатку и испытываю извращенное удовольствие от мысли, что остается все меньше денег, которые могут быть украдены или просто потеряются. Джефф жмет кнопки «лентяйки». На экране Эллен Эббот и Эми. Он кивает, улыбаясь своим мыслям. — Хочешь смотреть Эми? — спрашивает Грета. Я не уверена, что в ее предложении нет запятой. — Не-а… Может, принесете гитару, Джефф, и посидим на веранде? Они обмениваются взглядами. — Э-э-э… но ты же это смотрела, нет? — говорит Грета, указывая на экран, где мы с Ником в мире и согласии. Мои волосы собраны в пучок, и оттого я сильно похожа на меня теперешнюю, подстриженную. — Скукотища, — отвечаю я. — Да ну! — Грета шлепается на кровать. — А мне так не кажется. А я думаю, что как последняя дура впустила этих двоих. Наверное, подсознательно верила, что могу ими управлять. Они дикие существа, привыкшие бороться за место под солнцем и использовать чужие слабости. А для меня такое поведение в новинку. Какое разочарование, должно быть, испытывают люди, держащие в квартире пуму или шимпанзе,когда вдруг питомец вонзает клыки им в горло. — Знаете, ребята, — говорю я, — что-то не в кайф мне гостей принимать. Паршиво себя чувствую — наверное, перегрелась на солнце. Они выглядят удивленными и немного обиженными. Закрадывается мысль: а вдруг я ошиблась, они совершенно ни при чем, а у меня паранойя. Хотелось бы верить. — Да-да, конечно… — кивает Джефф. Они убираются из моей комнаты, прихватив пиво. Через пару минут я слышу голос Эллен Эббот из домика Греты. Обвиняющие вопросы: — Почему вы сделали то-то? — Почему не сделали того-то? — Как вы могли бы объяснить?.. Как я могла сблизиться со здешними людьми? Почему не держалась особняком? Если мой обман раскроют, что я буду говорить, как объясняться? Я не могу допустить, чтобы меня раскусили. Если это случится, на планете не найдется женщины, которую ненавидели бы сильнее. Из существа милого, доброго, обиженного,из беременной жертвы эгоиста, из обманутой жены я превращусь в свирепую стерву, которая вволю поиздевалась над нежными сердцами американских граждан. Эллен Эббот посвятит мне не одно шоу, куда будут приходить сердитые люди и давать выход своему негодованию. «Вот вам, Эллен, еще один пример испорченной богатой девчонки, которая что хочет, то и вытворяет, не щадит ничьих чувств, кроме собственных. Поэтому, я думаю, остаток дней ей лучше провести в тюрьме!» Ну или что-то вроде этого. В Интернете есть разные сведения, зачастую противоречивые, насчет того, какое наказание полагается за фальсификацию своей смерти или за доведение мужа до электрического стула, но общественное мнение, я знаю наверняка, будет беспощадным. Чем бы я ни занималась потом — кормила с ложечки сирот, промывала язвы прокаженным, — история запомнит меня как мерзавку, которая инсценировала собственную смерть и подставила мужа. Все, что угодно, только не это.
Несколько часов спустя я все еще не спала, размышляя в темноте. В дверь постучали. Осторожный стук. Стук Джеффа. Помедлив в раздумьях, я открываю; сейчас буду просить прощения за мою недавнюю грубость. Он теребит бороду и смотрит на коврик для ног, а потом поднимает на меня янтарные глаза: — Дороти говорит, вам нужна работа. — Ну… пожалуй. — Могу предложить дельце. Пятьдесят долларов. Эми Эллиот-Данн даже не пошевелится за пятьдесят зеленых, но Лидия, или Нэнси, нуждается в заработке. Я киваю. — Пара часов, пятьдесят баксов. — Джефф пожимает плечами. — Мне, вообще-то, без разницы, но я подумал, что стоит предложить. — А что за работа?
Дата добавления: 2015-06-28; Просмотров: 273; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |