Monvmentvm ipsivs scriptis positvm

CATARINAE REGINAE BOSNENSI, STEPHANI DVCIS SANTI SABBAE, EX GENERE HELENAE, ET DOMO PRINCIPIS STEPHANI NATAE, THOMAE REGIS BOSSINE VXORI. QVANTVM VIXERIT ANNO RVM. LIIII ET OBIIT ROMAE ANNO DOMINI M.CCCC.LXXIV.XXV. DIE OCTOBRIS.

CATHARINI CHRAGLIZI BOSANSCOI HERZEGA SVETOGA SAVE, SPORODAIELLINE, I CVCCHIE ZARA STIEPANA RO IENI, TOMASCIA CHRAGLIA BOSANSKOGA SCENI COLICO SCIVI GODINI. LIV. I PRIMINV V RIMI NA LITA GOSPODI-NA. M. CCCCLXXIV. NA XXV. DNI OCTOBRA. SPOMINAK GNE PISMOM POSTAVGLIEN.

По-латыни:

([Надгробие] Катарины, боснийской королевы, [дочери] Стефа­на, герцога Святого Саввы, и Елины, из рода императора Стефана, жены короля Томаша. Прожила 54 года скончалась в Риме 25 ок­тября 1474 года. Поставлен памятник [с эпитафией,] написанной ее письмом.)

Итак, после набега Мехмета [на Боснию] король Стефан при поддерж­ке модрушского епископа Николы, бывшего тогда папским легатом в Бос­нийском королевстве, разорвал мир с Мехметом и отказался платить при­вычную дань. Посему к нему немедленно прибыл посол от Турка, требуя от лица своего господина ее выплаты. Король Стефан приказал принести дань и, указывая на нее послу, произнес: «Видишь, дань приготовлена. Однако мне кажется неразумным лишать себя такой суммы денег и отдавать ее тво­ему господину. Если он решит идти на меня войной, то я, сохранив эти деньги при себе, смогу с их помощью дать ему отпор и защитить себя от его напа­док. Если же я буду вынужден покинуть свою страну и искать убежище в других краях, то с таким богатством смогу легко обеспечить себе безбедную жизнь». Турецкий посол, выслушав его, ответил: «Нет никакого сомнения, что было бы лучше и честней для тебя оставить эти деньги при себе, если бы при этом не нарушались заключенные договора, скрепленные клятвой. Если же, уступив своей алчности, ты будешь продолжать упорствовать и не со­блюдать эти договоры, надеясь через это получить какие-то преимущества, то, боюсь, тебя ожидает разочарование. Я никогда не соглашусь, что плохо владеть этими деньгами, если Господь того желает, или лишиться их, если Ему это угодно. Более того, я полагаю, что гораздо честнее и похвальней лишиться их, чем оскорбить Того, благодаря Кому они тебе достались!» После этих слов посол покинул короля. Вернувшись домой, он изложил содержание своих переговоров с Боснийцем своему государю. Посему Мех­мет решил с наступлением весны начать войну. Король Стефан, предуп­режденный об этом, отправил в Рим к Пию II послов, двух высоких стар­цев почтенного вида. Один из них обратился к папе с такими словами: «Пре­святой отец! Боснийский король Стефан, Ваш сын, послал нас, чтобы мы

от его имени передали Вам следующее послание: "Мне доподлинно извест­но, что этим летом Мехмет собирается пойти войной на мои владения. Все приготовления к этому он уже сделал. Моих сил для отпора недостаточно. Я уже обратился с просьбой о помощи к венграм, венецианцам и Джурад­жу Албанцу. С этой же просьбой обращаюсь ныне и к Вам. Я не ищу золо­тых гор. Все, что мне нужно — чтобы неприятель и мои подданные знали, что Вы не откажете мне в помощи. Если боснийцы увидят, что в этой войне я не один и мне помогают другие, то они с большей охотой будут биться с врагом, и туркам будет нелегко проникнуть в мою страну, где пути непро­ходимы, а города охраняются множеством неприступных твердынь. Ваш предшественник Евгений предложил моему отцу принять из его рук корону и учредить в Боснии епископии (Chiese Cathedrali). В то время отец мой, опасаясь вызвать ненависть Турка, отказался, поскольку был новообра­щенным христианином и еще не изгнал из своей державы еретиков-мани-хеев. Я, будучи крещен с малолетства и наставлен в латинской грамоте, твердо придерживаюсь католической веры и не боюсь того, чего боялся мой отец. Посему я горячо желаю принять от Вас корону и святых епископов. Это послужит верным знаком того, что в случае нужды Вы не оставите меня своими заботами. Мои подданные, видя, что Вы мне помогаете, вста­нут [на борьбу] в большей надежде и внушат больше страха врагу. Вот о чем прошу я Вас. И как можно скорее пошлите Вашего легата к венграм и, поручившись за меня, убедите их объединить свои войска с боснийскими — так можно будет легко спасти Боснийское королевство, иначе же оно вовсе падет. Турки, возведя в моем королевстве несколько крепостей, заискива­ют перед простолюдинами, показывая себя любезными и доброжелатель­ными и обещая великую свободу всякому, кто перейдет на их сторону. Ра­зумом крестьянин недалек, и он не видит западни, которую ему готовит Турок. Он думает, что обещанная свобода продлится вечно. Посему чернь (plebei), привлеченная упомянутыми посулами, может легко восстать про­тив меня, а благородные мужи, покинутые своими вассалами, не смогут долго продержаться в своих крепостях. Если бы Мехмет довольствовался одним только моим королевством и не стремился бы к другим [завоеваниям], можно

было бы смириться с моей бедой и не тревожить остальных христиан из-за защиты моих владений. Однако ненасытная жажда властвовать не имеет предела. Одолев меня, он двинет свои полчища на венгров и далматинцев, подданных венецианцев. Через Крайну и Истрию он устремится в Ита­лию, власти над которой он страстно желает. И о Риме он часто рассужда­ет, к нему обращены его мысли! Если же случится так, что (с позволения христианского мира) он овладеет моим королевством, то найдет в нем все удобства для осуществления своих замыслов. Я первый жду этой бури, после меня предстоит испытать свою судьбу венграм, венецианцам и прочим на­родам. И даже Италия не будет в покое, раз таковы уж замыслы врага. Говорю Вам об этом со всей уверенностью и открытостью сейчас, дабы не упрекнули меня в пренебрежении своим долгом и не говорили, что я не пре­дупредил Вас. Отец мой много лет назад предупредил вашего предшествен­ника Николая и венецианцев о несчастьях, грозящих Константинополю, но ему не поверили. Посему христианский мир к своему великому ущербу ли­шился царского града, престола патриарха и опоры всей Греции. Теперь я говорю о себе — если (на что я надеюсь) Вы протянете мне руку помощи, я смогу выстоять против врага, иначе — погибну, и мое падение увлечет за собой многих". Вот то, что Стефан повелел мне передать. Вам, отцу хрис­тианской церкви, надлежит оказать помощь и дать совет». Папа, выслушав это, ответил: «Мы верим тому, что было сказано от лица короля Стефана, поскольку знаем об этом и от других. Мехмет, захватив Восточную импе­рию, домогается Западной, а Боснийское королевство как нельзя лучше подходит для осуществления этого замысла. Посему весьма правдоподоб­но, что он сначала постарается взломать эту дверь. Однако это ему не уда­стся, если король даст ему грозный и решительный отпор. Проходы в Бос­нию трудны, и защищать их можно с малыми силами. Венгры и венециан­цы соединят свои войска с боснийскими. Для этого будут посланы наши легаты и к тем, и к другим, и они все вместе встанут на защиту Боснии. В меру наших сил мы окажем помощь и отдадим приказ об учреждении в Боснии епископий, в которые будут назначены соответствующие еписко­пы. Однако послать корону без разрешения венгерского короля мы не мо-

жем, поскольку право короновать боснийских королей принадлежит ему. Мы постараемся, однако, узнать о его мнении на этот счет. Если это не будет ему в обиду, то корону, которая уже готова, мы пришлем через наше­го легата. Действовать же против воли венгерского короля мы не можем. Не следует вызывать недовольство у того, от кого ждешь помощи. Стефан наделен достаточным умом, чтобы предпринять все усилия для того, чтобы заручиться поддержкой венгерского короля Матьяша. Когда же они будут едины, Мехмету будет нелегко его одолеть». После этих слов он отпустил боснийцев. Весной же Турок выступил со своим войском. Перейдя реку Доробица (Dorobiza), отделяющую Боснию от Болгарии, он дошел до реки Иллирис (Illirisso). Поскольку река эта судоходна, он приказал построить суда и перевез на них на другой берег всю пехоту, задержав у реки конницу, пока не переправилось все остальное войско. Как полагают некоторые, упо­мянутое войско, помимо следовавших за ним иноземных полков, особенно азапов, которые были приданы для усиления пехоты, насчитывало сто пять­десят тысяч всадников. Кроме этого, войско сопровождало множество дру­гого люда из обоза. Итак, переправившись через Иллирис, [Мехмет] на­пал на владения Стефана. Подойдя к городу Бобовац, он начал осаждать его всевозможными способами. Город этот стоит на горе и посему весьма хорошо укреплен от природы, однако Турок непрерывными артиллерийс­кими обстрелами сумел внушить его защитникам великий страх. Посему правитель упомянутого города Радич — который был прежде манихеем, а затем притворился католиком — подкупленный Турком, сдал ему город. Пос­ле этого он принялся уговаривать и защитников цитадели немедленно сдаться столь могущественному государю, который, в конце концов, овладел столь важной крепостью. Эта крепость, будучи снабжена всем необходимым для обороны, могла бы с легкостью продержаться, обороняясь от врага, на про­тяжении двух лет. Часть населения города Мехмет раздарил своим полко­водцам, других оставил там жить, остальных же отправил в Константино­поль. После этого он приказал Мехмет-паше (Mechmet Bassa) с отборным отрядом из европейского войска как можно быстрее идти в то место, где, как он знал, находится боснийский король. Мехмет, с великой поспешнос-

тью выполняя приказ своего господина, перешел реку. Подойдя к Яйце, он получил известие, что король, переправившись через реку, не рискнул бе­жать дальше, опасаясь быть перехваченным вражеской конницей, и укрыл­ся в крепости Ключ (Chgliuc). Паша, подойдя к реке, протекающей близ Ключа, стал уговаривать своих воинов, отбросив раздумья, перейти реку и, схватив боснийского короля, доставить великую радость своему государю. Видя, что его воины боятся входить в воду, он стал побуждать их такими словами: «Турки! Для каждого из вас настал час проявить свою храбрость и попытаться перейти эту реку. Без всякого сомнения, тот, кто перейдет ее первым, получит от своего государя великую награду». Тогда Омар, сын Турахана и наместник Фессалии, бросился со своим отрядом в воду, и за ним последовали все остальные. Выйдя на берег, они принялись разорять близлежащую местность. Поскольку король Стефан укрывался в Ключе, турки, собрав огромное количество сухого тростника, который они нашли в окрестных болотах, разложили его вокруг [крепости] вместе с другими го­рючими материалами и подожгли, чтобы внушить страх ее защитникам. Те, опасаясь не выдержать длительной осады, отправили к Мехмету послов с обещанием сдаться при условии, что и он, со своей стороны, обещает со­хранить им свободу и клятвенно гарантирует неприкосновенность (lasciare libero) боснийскому королю, который при упомянутом условии соглашает­ся сдаться. Мехмет немедленно принял условия и принес торжественную клятву боснийскому королю. Когда король покинул Ключ, Мехмет овла­дел упомянутым городом и его жителями, поступив с ними так же, как с жителями Бобоваца. Помимо этого, в руки Мехмета попал и Радивой, брат короля Томаша, который был обезглавлен под стенами Ключа. Жена Сте­фана Мария, дочь сербского деспота Лазаря II, взяв с собой немалую каз­ну, отправилась в Далмацию, но по пути попала в руки славонского бана Павла. Отняв у нее все сокровища, тот вероломно бросил ее в темницу, намереваясь выдать Мехмету. Однако по праведному Божьему суду Мех­мет послал свое войско для опустошения владений Павла, и тот был вы­нужден выступить в поход. Воспользовавшись этим, Мария бежала из тем­ницы и, достигнув приморья, на корабле, присланном за ней сенатом Рагу-

зы, была переправлена в Истрию, а затем оттуда отправилась к своей мате­ри в Венгрию. Турецкий император был вне себя от гнева на Мехмет-пашу за то, что тот дал столь безрассудную клятву и подарил надежду на жизнь боснийскому королю. Мехмет-паша, возя с собой короля по некоторым го­родам упомянутого королевства, овладел ими. В это же время Омар, сын Турахана, по его приказу отправился в глубь Боснии, стараясь захватить другие города, находящиеся под властью короля Стефана. Когда король оказался в ставке императора Мехмета, однажды утром тот послал за ним. Стефан, догадываясь, зачем его вызывают, принес с собой выданную ему пашой грамоту с клятвой, понося и проклиная турецкое вероломство. Вар­вар в свою защиту сказал, что Мехмет-паша — его раб, и не имел права клясться от его имени. Посему он передал его для казни своему министру двора, некоему персу. Так под Влагаем был обезглавлен король Стефан. По мнению других авторов, среди которых Иоганн Леунклавий и Бонфи-ни, он приказал содрать с него кожу заживо. Мацей Меховский, которого цитирует Джованни Ботеро (I), пишет, что, привязав к столбу, он сделал его мишенью для лучников. После этого Турок совершил опустошительный набег на владения Стефана Косачи, нанеся им великий ущерб. Жители тех мест также не остались в долгу — укрывшись в горах, они совершали вне­запные вылазки, нападая на вражеские караваны. Мехмет, еще находясь в Боснии, повелел объявить через глашатаев, что все вельможи Боснийского королевства, желающие сохранить свои земли и поместья, должны явиться к нему. Посему некоторые из них по неосмотрительности, не догадываясь о коварстве Турка, предстали перед ним. Все они были немедленно казнены, преподав на будущее урок остальным не доверяться словам варвара. Пос­ледний за неполные восемь дней овладел более чем семьюдесятью города­ми и крепостями, которые имели крепкие стены и были хорошо защищены своим природным положением. Его добыча деньгами составила более мил­лиона золотом — накопления многих поколений боснийских королей. Были изнасилованы матери семейств, поруганы девственницы, разрушены хра­мы, служители церкви подвергнуты всяческому позору, а большинство знати уведено в плен в Азию. Произошло это, по христианскому исчислению, в

1463 году, а по турецкому — в [14]64, поскольку у христиан (согласно Ле-унклавию) принято исчислять года от начала войны, а у турок — от конца. Рассказывают, что уже после захвата страны турками, когда янычарский ага расхваливал перед Мехметом доблесть своих янычар, проявленную в этом походе, тот сказал ему в ответ, что Боснийское королевство не пало бы с такой легкостью, будь между боснийскими вельможами единство и согласие — их разобщенность и раздоры послужили причиной его падения.

То же самое утверждают и многие христианские историки. Боснийцы были воинственны, но разобщены. Из всех славяноязычных народов их язык самый чистый и изящный. Они гордятся тем, что у них одних ныне поддер­живается в чистоте славянский язык, который во все времена высоко чтил­ся христианскими государями. Король Чехии (Boemia), рейнский пфальц­граф (Conte Palatino di Reno), герцог Саксонии и маркграф Бранденбурга (Marchese di Brandeburg), члены коллегии по избранию императора, обя­заны (как следует из «Золотой буллы», составленной императором Кар­лом IV) обучать своих сыновей по достижении ими семилетнего возраста латинскому, славянскому и итальянскому языкам, так, чтобы к четырнад­цати годам они могли свободно на них изъясняться. Что может лучше сви­детельствовать о величии и достоинстве славянский речи, чем то, что ее одну, оставив в стороне все остальные языки мира, древние императоры приравняли к двум главным языкам, которые ныне ценятся в мире. Как я узнал от краковского каноника Кшиштофа Варшевицкого, мужа большой учености, и от других знатных мужей из Польши, тот же император Карл повелел написать золотыми буквами упомянутую ранее грамоту, пожалован­ную Александром Великим славянам, в одном пражском соборе, называе­мым ныне «Славянской церковью». Я не упомянул об этом ранее, когда шла речь об упомянутой грамоте, поскольку не имел об этом никакого понятия, пока (как я сказал) не услышал рассказ об этом от упомянутого Варшевицко­го, а это произошло, когда труд мой до сего места был уже напечатан.

Сандаль

__________ «__________

Дата добавления: 2015-06-28