В России, как и на Западе, благотворительные акции государства и частных лиц изначально адресуются инва­лидам войны, а впоследствии распространяются и на де­тей-инвалидов

Патриотический подъем, вызванный Отечественной войной 1812 г., массовое знакомство участников военных походов с европейским укладом жизни обусловили же­лание россиян помогать не только искалеченным в сра­жениях, но и иным людям, нуждающимся в социальной заботе и защите.

Столетняя история обучения детей с нарушениями слуха в Опытном училище Марии Федоровны — это исто­рия прекрасного, но отдельного и единичного учебного заве­дения, которое на протяжении многих десятилетий прак­тически не влияло на ситуацию в стране.

Начало специальному обучению в России было положе­но. Даже беглого знакомства с первым отечественным специаль­ным учебным заведением достаточно, дабы признать его несомнен­ные успехи в деле обучения глухих детей. За короткий срок создана образцовая модель специального учебного заведения для глухих детей, ни в чем не уступающая, а то и превосходящая луч­шие зарубежные образцы. Вместе с тем это событие не нашло от­клика в стране и не отразилось на судьбах неслышащих детей за пределами столицы. Немногочисленные попытки энтузиастов от­крыть специальные заведения в других городах России оканчива­лись неудачей как невостребованные обществом, а значит, прежде­временные.

3.2. обучение глухих за пределами столицы.

В стране, где абсолютная власть сконцентрирована в руках од­ного человека (самодержца), где нет гражданских прав и свобод, где деятельное призрение не стало привычным, а грамотность не признается ценностью, не следует ожидать многочисленных част­ных инициатив по открытию специальных школ. Опытное учебное заведение вне зависимости от уровня демонстрируемых им дости­жений, личных возможностей организаторов и учредителей (даже если это монарх) остается экспериментальной моделью до тех пор, пока не сложатся все необходимые предпосылки для ее воспроиз­водства в других регионах страны. В этом еще раз убеждает отече­ственная история появления заведений для глухонемых за преде­лами Санкт-Петербурга.

Из семнадцати попыток открыть специальные школы вслед за столичным училищем тринадцать пришлись на западные провинции империи. В течение шестидесяти лет с момента открытия опытного учебного заведения для глухих детей большинство подобных ему возникло в тех территориях Российской империи, где сильна была духовная связь с западным христианством и европейской культурой. На вновь обретенных Россией землях —в Лифляндии, Курляндии, I (барстве Польском, Великом княжестве Финляндском — специаль­ные школы открывались по инициативе католических и протестант­ских священников, евангелических лютеранских общин. Обучение там велось на немецком, польском, финском, эстонском и шведском языках. Учебные заведения западных провинций скорее являлись географически удаленными от метрополии «филиалами западноев­ропейской школы», нежели российскими школами.

Население Лифляндии на протяжении долгих столетий дели­лось на правящую элиту, состоящую исключительно из иностран­цев (немцев, поляков, шведов), и местных жителей — латышей-про­столюдинов. По понятным причинам ни те, ни другие не задумывались об организации обучения детей с нарушением слуха и речи, впрочем, и экономика разграбленной страны не позволяла это сделать.

Не принимая православную традицию отношения к убогим и российский опыт в сфере практической сурдопедагогики, остзей­ское дворянство и евангелические общины Лифляндии (братство гернгутеров¹) следуют немецкой традиции.

Западная губерния долгое время обходилась двумя учебными заведениями для глухонемых: одно располагалось непосредствен­но в губернской столице — Риге, другое — в ее предместье Кирхгольм. С 1809 по 1870 г. граждане Риги четырежды предпринима­ли попытки открыть специальную школу.

Третья попытка открытия школы для глухих на террито­рии Лифляндии в Риге в 1840 г. оказалась успешной потому, что совпали интересы разных привилегированных групп населения. Но тем же причинам возник и лечебно-педагогический частный институт для слабоумных детей и идиотов Фридриха Платца (от­крыт до 1847 г.)³. Выпускник Кенигсбергского университета док­тор Платц перебрался в Ригу из Восточной Пруссии. Заметим, ра­бочим языком персонала был немецкий, в 1878 г. в приюте появятся две группы русских детей, что же касается латышей, то за все время существования пансиона, а он закроется в начале 11ервой мировой войны, в него попадут только два ребенка из ла­тышских семей!

В 1847 г., когда рижская школа осталась без учителя, доктору Платцу поручили ее курирование (руководство и преподавание). Изначально далекий от сурдопедагогики и не предполагавший бро­сать ранее начатое дело, Платц объединил глухонемых с пятнадца­тью умственно отсталыми детьми в одном учреждении, помещав­шемся в его собственном доме. Испытывая недостаток в профессио­нальных знаниях, носитель западной культуры, вчерашний кенигсбержец, не обратился в российское (петербургское) училище, а прошел соответствующую подготовку в Пруссии и впоследствии успешно ру­ководил объединенной школой (1847—1864), которая, по словам М. В. Богданова-Березовского, имела в ту пору «цветущий вид».

В 1870 г. Меллин решает помочь глухим детям родного уезда, на­ходит для этого средства и обращается за поддержкой к попечите­лю Рижской школы пастору Мольтрехту.

Следуя западным правилам, провинциальный проект начали с организации кураторства (попечительства) будущего учебного заведения. Вошли в него люди известные и влиятель­ные — вице-губернатор Лифляндии Икскуль фон Гильденбандт, генерал-суперинтендант; мэр и судья города Вольмар, пасторы Мольтрехт и Нейланд, а также учитель Шведе. Последнему учре­дители предложили совместить функционал сурдопедагога и руко­водителя создаваемого училища. В распоряжение новоиспеченно­му попечительству графиня Меллин передает 30 000 р., рекомендуя впоследствии тратить банковский процент от их хранения на со­держание необычного заведения.

Стартовало учебное заведение скромно, всего с одного класса, в который собрали 8 глухих мальчиков. Двумя годами позже на­брали еще класс и пригласили второго сурдопедагога (Якоба Фе-дерса). В 1879 г. комплектуется третий класс, а ушедшего Федерса сменяют выпускники Цинзесской семинарии Энкманис и Инзельберг.

Финансовое положение Вольмарской школы, как любого частно­го заведения, оставалось неустойчивым. В 1900/01 учебный год его бюджет составлял не более 8000 рублей. На тот момент в четырех классах школы пребывал 41 ученик.

Особое место в ряду специальных школ, родившихся на тер­ритории Российской империи в первой половине XIX в., занима­ть Варшавский институт глухонемых и слепых, чья ис­тория полна загадок и недомолвок. В отечественной литературе но дефектологии до настоящего времени нет объяснений, почему па территории, доставшейся России в результате поражения I Наполеона, при поддержке Александра I открылась маленькая частная школа для глухонемых, которая вскоре превратилась в богадельню, но впоследствии возродилась, подобно фениксу, и стала крупнейшим образовательным заведением для глухих и слепых.

Осенью 1817 г. ксендз Фальковский¹, имевший в прошлом опыт индивидуальной работы с глухими, организовал в польской столице школу для глухих детей.

Заинтересованный в установлении добрососедских отноше­ний, смягчении присущих Польше антирусских настроений, Александр I первоначально вел себя подчеркнуто либерально. В марте 1818 г., самодержец не только одобрил замысел Фальковского, но и пожаловал на его школу 18 000 р. Благодаря финансовой помощи российского царя и поддержке юродских властей в 1826 г. учебное заведение обрело новое зда­ние па площади Трех Крестов в центре Варшавы. К 1830 г. в нем обучалось 60 детей (в том числе и девочки). Фальковский, успешно совмещая работу в костеле Св. Александра с преподава­нием в школе, находил время на написание научных трактатов по сурдопедагогике. Из-под его пера вышло несколько работ, по­священных проблеме педагогической помощи глухим, а также практическим вопросам жизнедеятельности руководимого им заведения.

На землях, прежде входивших в состав Речи Посполитой, вар­шавяне преуспели в деле обучения глухих более других. Мечта Станислава Августа Понятовского и Непомук-Коссаковского создать в королевстве институт глухонемых при жизни еписко­па не осуществилась. Реализовать ее в границах Виленской губер­нии Российской империи попытаются клирик-униат Поголис и ректор императорского Виленского университета профессор Ян Снядецкий². К 1823 г. университет Вильно считался одним из крупнейших университетов Европы, превосходя численностью студентов Оксфорда. Преподавание на четырех факультетах ве­лось преимущественно на польском языке и на латыни.

Сдерживало развитие сети специальных школ в России не столько безденежье или, как часто подчеркивают отечественные исследователи, противодействие официальных властей, но прежде всего отсутствие какой бы то ни было заинтересованности обще­ства в организации обучения детей-инвалидов. «Низы» («народ», «почва») испытывали неприятие идеи специального образования, а подавляющая часть «верхов» («цивилизации») — равнодушие к делу обучения глухих. Нужны были исключительные со­бытия, вследствие которых российское общество изме­нило бы свое отношение к инвалидам, делу их призрения и образования. Такими событиями стали Отечественная 1812 г. и Крымская (1853—1856) войны, повлекшие за собой политические реформы и вызвавшие в стране всплеск частной деятельной благо­творительности.

3.3 войны приводят к развитию филантропии – общество меняет свое отношение к инвалидам.

Исключительную роль в деле развития общественного призре­ния сыграла Отечественная война 1812 г. Первый шаг делают российские аристократки: не дожидаясь царского указа, они объединяют усилия в целях «вспомоществова­ния бедным, от войны пострадавшим». 12 ноября 1812 г. — это день основания «Петербургского патриотического общества дам» и точ­ка отсчета успешных гражданских инициатив в России.

Способствовала подъему национального самосозна­ния, что, в частности, проявилось всплеском деятельного милосер­дия в адрес искалеченных ветеранов. В силу исключительных об­стоятельств государство (в лице самодержца и членов его семьи) благосклонно одобрило и поддержало неправительственную ини­циативу, что на Руси случалось нечасто. Общественные инициати­вы милосердия объединялись вокруг благотворительной газеты «Русский инвалид», созданной П. Пезаровиусом.

По прошествии полувека от момента выхода в свет первого но­мера «Русского инвалида», в тяжелую для страны годину Русско-турецкой войны (1877—1878) императорским указом создается Главное попечительство для пособия нуждающимся семействам воинов. Безусловно, в принятом решении без труда угадывается отзвук деяний филантропа западного толка П. Пезаровиуса, но рождается оно в результате перемен, произошедших в обществен­ном сознании. Император не счел возможным не откликнуться на гражданскую благотворительную инициативу. Первый всплеск на­родно-патриотического движения явился ответом на нападение наполеоновских войск, второй — реакцией на события русско-ту­рецкой кампании. Рождение Попечительства подспудно готови­лось без малого триста лет, именно столько времени потребова­лось государству на переосмысление своей ответственности за рядовых защитников отечества. Первым шагом на пути к созда­нию государственного органа, взявшего на себя организацию по­мощи инвалидам войны и их близким, можно считать подписание царского регламента о выкупе пленных (1551).

Одним из важных итогов Отечественной войны 1812 г. стали положительные перемены в отношении государства и обще­ства к военным инвалидам, другим — знакомство российской глу­бинки со столичными образовательными моделями.

Непосредственное знакомство провинциального дворянства со сто­личной образовательной моделью впоследствии обусловит откры­тие в городе собственного женского училища (1841). Другим важ­ным шагом станет открытие Казанского университета (1814). В конце XIX в. Казань по праву войдет в число российских горо­дов — лидеров организации не только общего, но и специального обучения. В 1885 г. здесь появится училище для слепых, в 1886 г. — школа для глухих.

Окончание войны не прервало новое для России благотворитель­ное движение. Так, в Симбирске под председательством В. Ивашо­вой возникает женское общество христианского милосердия (1818), чьими стараниями вскоре открывается женское учебное заведение Дом трудолюбия¹. Богатая казанская помещица, вдова полковника М. Н. Родионова, жертвует ВУИМ имение и немалую сумму денег на обустройство в Казани Института благородных девиц (1828). Вы­сочайшее повеление об его открытии будет подписано в тот же год.

3.4. либеральные реформы Александра II – благотворительное движение набирает силу

Новый импульс благотворительности и строительству сети специальных школ придают политические реформы² Александ­ра II. Отмена крепостного права, учреждение земства и органов го­родского самоуправления (Городских дум) меняют уклад россий­ской жизни. Судебная реформа (1864) вводит равенство всех перед законом. Земства и Городские думы обретают некоторую не­зависимость от верховной власти, в частности получают право от­крывать лечебные, учебные и богоугодные заведения. Контроль и координация частных инициатив в сфере благотворительности и призрения передается Министерству внутренних дел.

Потепление политического климата со временем положитель­но скажется на изменении отношения образованных россиян к де­тям с недостатками физического и умственного развития. К концу XIX в. в стране сложились все необходимые предпосылки. Ряды филантропов-вельмож пополняются купе­чеством, зажиточными горожанами, преуспевающими разночинца­ми. В губернских центрах ширится круг образованных людей, об­ладающих знаниями в области медицины, педагогики, права, философии. И наконец, самое главное — россияне обрели относи­тельную свободу гражданской инициативы и предприниматель­ства. Вот почему деятельная благотворительность становится все более активным движением в России.

К концу XIX столетия западная история государственной и ча­стной благотворительности насчитывала уже шесть веков, на протя­жении которых в процессе длительного эволюционного развития сформировались как минимум две отличные друг от друга модели социальной опеки — католическая и протестантская. Россия, пере­нявшая по воле Петра I и Екатерины II протестантскую модель бла­готворительности, за полтора столетия сумела ее адаптировать и освоить. В благо­творительное движение теперь были вовлечены многочисленные представители «цивилизации» — царская фамилия, аристократия, дворянство, отдельные представители купечества, образованные го­рожане. «Почва» же неизменно следовала православной народной традиции, считая милостыню наивысшим благодеянием.

И вновь драматические военные события повлекли за собой рост общественного внимания к инвалидам. Печальным последст­вием Русско-турецкой войны (1877—1878) оказалось огромное число военных инвалидов. Созданное правительством незадолго до Крымской кампании Главное попечительство для пособия нуж­дающимся семействам воинов, столкнувшись с многочисленными просьбами нижних чинов, потерявших зрение, о помощи, экстрен­но принимает ряд мер. Прежде всего Попечительство устраивает два небольших убежища (на 10—15 человек) в Санкт-Петербурге и Киеве, а также направляет лечебный «глазной отряд» в южные и I центральные губернии для оказания медицинской помощи и сбора статистики. Полученные в результате экспедиций 1879—1880гг. статистические данные о численности инвалидов по зрению и их бедственном положении ошеломили не только специалистов-ме­диков, но и власть, и просвещенное общество в целом. Для всех вдруг стало очевидным, что число незрячих в империи огромно, а ослепшие воины лишь малая их толика. Пришлось признать, что Россия не обладает системой помощи незрячим.

Дата добавления: 2014-01-03