Сан Лайт Мудры всего мира. Жесты, призывающие счастье 2 страница

Однажды мы с Юлькой и со старшими девчонками заехали на машине в дальнюю деревню «Пушлей» - до нее двадцать километров лесом. За «Пушлеем» шли бесконечные леса да деревни, обозначенные на карте как «нежилые». Там, в деревне, только в двух или трех потемневших от времени домах струился дымок над крышей – в остальных окошки были заколочены – или рассыпались. Уже за деревней мы нашли возле дороги одинокую могилу. На полуразрушенном памятнике уцелела фотография – на ней – молодой парень в матросской форме. Откуда здесь, так далеко от морей, взялась эта могила? Мы повыдергали траву, положили на краешек памятника букет полевых цветов. Попытались узнать что-то в деревне о неизвестном моряке, но, конечно же, ничего не узнали: все, кого мы расспрашивали, сходились на одном: могила была здесь всегда, времен еще с довоенных, а кто в ней – это никому не ведомо…

Спустя две недели, я засобиралась в Москву. Меня уговаривали остаться еще хоть ненадолго – и крёстная с дядей Витей, и Марьямка с Арьяной, и, конечно же, Юлька. Но мне надо было заплатить за квартиру, накопились и другие дела. И мы вернулись обратно. Почти сразу же позвонил Михаил. Я сразу спросила, подал ли он на развод. Оказалось – нет. Да и вообще… не хочет он, мол, разводиться. Ему необходимо со мной встретиться – передать деньги, да и просто... А что «просто»? Я предложила мужу заехать к нам вечером, после работы. Но он отказался – «как-нибудь в другой раз».

Комментарий психолога Анны Поповой:

Эта глава – лишнее (а, может, – нелишнее) подтверждение моим словам, сказанным ранее. Как видите, узнав об Ольгиной беде, много людей (как знакомых, так и незнакомых) бросились на помощь. Прекрасно, что так вовремя появилась возможность съездить к близким людям, совершить поездку по интересным местам.

Как мы видим, ситуация начинает стремительно меняться - Михаил делает-таки шаги к примирению и заявляет о своем желании вернуться в семью. Само по себе, это неплохо – учитывая нежелание Ольги разрушать брак.

Основная Ольгина ошибка, на мой взгляд, в том, что она слишком легко принимает эти «шаги» (надо сказать – весьма незначительные) – не дождавшись от супруга единственно правильных слов, которые ДОЛЖНЫ БЫТЬ произнесены в данной ситуации. Конечно же, это слова – о прощении. Попросить прощения в этом случае виновный ОБЯЗАН. Его попытка вернуться в семью, не сделав этого – по сути, не что иное, как желание «спустить вину на тормозах», т.е., признать себя невиновным. Но попытка оставить жену и двоих маленьких детей – не тот случай, когда все действующие лица могут остаться невиновными. Вывод: если человеку удается убедить окружающих (а часто – и себя самого), что он не виноват в случившемся – то очень скоро у него появится «кандидат на роль виновника трагедии» - как нетрудно догадаться, этим виновником (а точнее – виновницей) скорее всего, станет оставленная супруга. Претензий друг к другу у людей, давно живущих вместе, успело накопиться предостаточно – поэтому составление «компромата» большого труда не составит.

О ТОМ, КАК Я МОЛИЛАСЬ, ИЛИ СЛУЧАЙ НА ДОРОГЕ.

По правде говоря, я не знаю, рассказывать эту историю или не стоит. Слишком уж она какая-то…неправдоподобная что ли? Ещё засмеете, чего доброго - скажете, что у меня крышу снесло от переживаний.

А дело было так. Проснувшись в день отъезда из деревни рано утром, я соскочила с высокой деревенской кровати и, стараясь не шлёпать босыми ногами, прошла в угол, где висела полка с иконами. Обычно стоя под этой полкой, украшенной яркими бумажными цветами, я всегда испытывала гордость: вон сколько у нас заступников. Я осторожно взяла со стола молитвослов и стала читать молитву для путешествующих. Обращаясь к матери Божией с этими словами - об удачном возвращении из путешествия - я вдруг почувствовала, что на меня вновь накатило откуда-то изнутри: представилось, как мы покинем этот теплый, гостеприимный дом - и поедем в далёкую Москву, где нас, по сути, никто не ждёт - поедем по пыльной, разбитой дороге, а вокруг будут уныло звенеть покосившиеся телеграфные столбы. И я подумала тогда: а что, в дороге ведь всякое бывает… А, может быть, лучше бы нам… лучше бы нам (тут я зашлась в беззвучном плаче) и вообще не доехать до Москвы? В мозгу стучало: «Божья Матерь, Божья Матерь, если есть на то твоя воля… забери лучше нас… только чтоб сразу всех троих и… чтоб не особенно мучиться перед смертью…» Кто-то из детей - моих или Юлькиных - заворочался, просыпаясь - я наскоро отёрла слёзы и закрыла молитвослов.

После завтрака мы уехали. Все выбежали на улицу проводить нас: крёстная с мужем, Юлька, девочки, соседи. Мы наскоро миновали Нижегородскую область и въехали во Владимирскую. Всё леса, поля, да деревни, да изредка какой-нибудь городок. Мелькнёт часовенка на пригорке, проскрипит колодезный сруб - и снова леса, поля… Я начисто забыла о своей утренней молитве, об утренней тоске - и на душе у меня было весело. Маленький Гошка крепко спал в своем детском кресле. Маша неотрывно смотрела в окно. Дорога, по которой мы ехали, была двухполосной - по полосе в каждом направлении - и пролегала по довольно высокому, освещенному солнцем косогору. Ни машин, ни повозок нам не встречалось- видно, никто никуда не торопился этим утром, кроме нас. В конце концов я увидела вдалеке пылящую фуру - и быстро нагнала ее. Фура ехала с приличной скоростью - километров сто в час, но мне, чтобы успеть до вечерних пробок в Москву, нужно было лететь никак не меньше ста двадцати- ста тридцати. И я пошла на обгон. Едва только наш джип вышел на встречную полосу - вдалеке показались фары встречного автомобиля. Но я не напряглась особенно: видела, что до того, как он приблизится, времени у меня с запасом и фуру я обогнать успею. И я успела ее обогнать! Не учла я только одной - а вернее, двух - вещей: оказывается, перед фурой - на расстоянии вытянутой руки - шла другая фура - и обогнать ее я уже не смогла бы при всем желании. А встречный автомобиль приближался с чудовищной скоростью - несколько мгновений - и вот он уже был возле нас. Водитель, фигуру которого я теперь отчетливо видела за лобовым стеклом несущейся на нас машины, отчаянно сигналил и мигал фарами. А мне было некуда уходить: справа - стеной - две идущие друг за дружкой фуры, слева… там даже не было обочины - крутой обрыв. Я почему-то не испугалась, не выпустила руль. Прекрасно понимая, ЧТО произойдёт через несколько мгновений, я с каким-то тупым любопытством вглядывалась во встречный автомобиль. И еще подумала: «Вот как оно, оказывается, бывает…» И, кажется, удивилась, что время идёт так медленно. Вдруг я отчётливо вспомнила свою утреннюю молитву. И тут уж ясно поняла, что к чему. В этот момент водитель задней фуры, вероятно, разглядев, что происходит, резко дал по тормозам. И в тот самый миг, когда до страшного лобового столкновения оставались доли секунды - я увела машину вбок. Встречный автомобиль просвистел мимо нас, фуры тоже куда-то исчезли - как будто их и не было. Доехав до какой-никакой обочины, я остановила машину. Лоб и спина у меня были мокрые. Включила «аварийку», вылезла наружу, закурила. Дочка приоткрыла дверь машины - и тоже выскочила на обочину.

- Видала? - спросила я ее с еще не унявшейся дрожью в голосе.

-Чего? - Машка подняла на меня удивленные глаза.

- Да фуры же. Которые мы обгоняли. Они же с твоей стороны были, а ты в окошко неотрывно глядела.

Дочь непонимающе уставилась на меня.

- Какие фуры, мам? Я уж полчаса от скуки с ума схожу- ни одной машины нет в помине. Как будто мы на необитаемом острове…

-Маш, ты чего? Ну вот сейчас мы обгоняли две фуры… И еще была встречная машина…

Машка прыскает в кулак.

- Мама, с тобой все в порядке? - саркастически замечает она. - Ты же говорила, что нельзя спать за рулём! Не было никаких фур! И встречных тоже не было! Или ты разыгрываешь? - дочь подозрительно косится на меня.

По правде говоря, я не знаю, чем закончить эту главу. До Москвы мы в тот день благополучно доехали. Никаких происшествий с нами больше не случалось. Про фуры я с Машкой больше не заговаривала. Хотя я уверена, что фуры - были. И встречный автомобиль был тоже - я сама слышала, как просвистела смерть возле моего левого уха.

Комментарий психолога Анны Поповой:

Мистическую сторону Ольгиного рассказа комментировать я сознательно не буду - не потому, что не верю в Бога и в силу молитвы, а потому, что в данном случае она не имеет большого значения. То, что десятилетний ребенок не заметил на дороге фур, еще вовсе не значит, что их не было: уставшая от дороги девочка могла отвлечься, задремать, и т.д. Что меня действительно «напрягает» в этой ситуации, так это состояние Ольгиной психики -его можно назвать «пограничным» (то есть, нехорошим, близким к серьезному заболеванию или нервному срыву). Как может разумная, взрослая женщина просить смерти - себе и своим маленьким детям? По сути, это суицидальный импульс (хотя Ольга, наверное, заспорит со мной - еще бы, ведь ответственность возлагается ни на кого-нибудь, а на саму Богоматерь). Конечно, молодая женщина была в отчаянии - возможно, в том самом состоянии, в котором люди и совершают самоубийство. Так-с, хорошо, девочки… А что, если нам перестать уже себя жалеть и попробовать разозлиться? Ну вытащат из сгоревшего автомобиля три истерзанных трупа - один большой, и два маленьких - а ради чего, собственно? Ради того, чтоб несчастливая в личной жизни замухрышка еще на недельку или там на две (пока ее не бросит очередной любовник) вообразила себя роковой женщиной? Чтобы пузатый сорокалетний дядька, явно не обремененный блестящим умом, добротой и порядочностью, до тех пор, пока не сопьется, считал себя роковым мужчиной? Стоит оно того? А ведь во встречном автомобиле (про который как-то все на радостях «забыли») тоже могли оказаться дети… И шансов остаться в живых при аварии такой тяжести у них также не было.

И еще. Скажу сразу: я с большим уважением отношусь к православной вере и к верующим людям. Но есть ситуации, когда… Впрочем, судите сами: Ольгу в данном случае «подкосило» не только предательство близкого человека, но и разрушение стереотипов, усвоенных именно из православия. Больше неоткуда - я недаром так подробно останавливалась на рассказе о семье, в которой выросла наша героиня. А стереотип таков: муж должен быть один и на века, браки свершаются на небесах (пусть там и свершаются), развод, естественно, это катастрофа… А, почему, собственно, развод - это уж такая катастрофа? Ольга молода, хороша собой, имеет собственную квартиру и образование - а, значит, прекрасно сможет обеспечить себя и своих детей. А жить с человеком, который готов предать тебя в любую минуту - не катастрофа? Или Михаил - единственный мужчина на свете? Словом, все эти житейские истины нужно впустить в сознание, а на это, естественно, нужно время. Кстати, о православии… Православную церковь в данной ситуации упрекнуть совершенно не в чем: она (абсолютно безоговорочно!) разрешает оставить неверного супруга (или супругу) и создать новую семью.

СНОВА ВМЕСТЕ. МЕНЯ МУЧАЮТ ХИМЕРЫ.

Михаил не извинялся передо мной. Он просто приехал однажды к нам с работы (как и тринадцать лет до этого). И мы стали жить вместе. Михаил ни в чем не раскаивался – хотя постоянно говорил гадости о своей «подруге сердца» - -этой самой несчастной Маше с гитаркой: и фигура-то у нее уродливая, и лицо в прыщах, и готовить она не умеет, да и вообще – полное ничтожество. Сердце у меня неприятно сжималось в такие минуты. Зачем он это делает? Думает, что доставит мне удовольствие? Да какое это удовольствие – слышать о ком-то такие вещи? В конце концов, с этой дамой я не стояла перед алтарем и не рожала от нее детей – в чем ее особенная вина передо мной? А, может, причина озлобления мужа на любовницу кроется в чем-то другом? Этого я не знала.

С середины июля установилась страшная, нереальная какая-то жара. Плавился асфальт. Вокруг города горели торфяные болота – и от этого всю Москву затянуло дымом. Потом начали гореть дома, поселки, леса – не только в Подмосковье, а по всей России. Стали вокруг умирать люди – «сердечники», гипертоники, астматики. Когда в соседнем подъезде умерла бабушка-пенсионерка, ее родные долго не могли найти похоронного агента – тем страшным летом они были нарасхват. Крестная звонила мне из Нижегородской области и жаловалась – начались дикие пожары, был день – когда они даже погрузили в машину все вещи, готовые если что – сразу покинуть город. Люди день и ночь поливали свои дома из шланга – чтоб они не загорелись. Я тревожилась за сына – как он, астматик, переживет эту жару и духоту? Переживала за свекра – незадолго перед этим его выписали из онкологической больницы домой – умирать. Свекровь – похудевшая, вымотанная – посвящала все свое время уходу за больным мужем. Я поехала с детьми на дачу – как все заросло, пока нас не было! Вон клубника, которую я с таким старанием сажала в прошлом году – и та почти высохла. Я принялась поливать грядки, убирать дом, наводить порядок в саду. Неожиданно Машу – старшую дочку – пригласили в Суздаль – в летний лагерь для одаренных детей, организованный программой «Новые имена» (когда-то я сама, будучи стипендиаткой «Новых имен», провела целый месяц в этом лагере). Маша уехала – и я осталась на даче вдвоем с сыном. Как же мне было плохо – причем, безо всяких видимых причин! Мне все время казалось, что муж продолжает «гулять» - я без конца названивала ему, присылала сообщения – в-общем, мотала Михаилу нервы. Я надеялась, что он раскается в том, что случилось – и попросит у меня прощения. Но он сказал, что вовсе не считает себя виноватым, даже как-то заявил: «Что ж мне, по бабам не ходить, если ребенок болеет?» Дома он опять периодически не ночевал – клялся и божился, что был у друзей. Я, естественно, психовала. Так жили какое-то время. В Мишин двухнедельный отпуск мы решили поехать к дочке Маше, в Суздаль. Забронировали номер в отеле прямо рядом с лагерем. Отвезли Гошку к моей сестре Вере на дачу. Дорога в Суздаль – долгая, красивая – как-то отвлекла меня: мы с мужем останавливались в придорожных кафешках, весело болтали. Но тревога не покидала меня. Все было… как-то странно. Создавалось ощущение, что я еду куда-то не с мужем – с чужим мужчиной. К тому же… у нас практически не было супружеских отношений. Надо сказать, что определенные проблемы в этом отношении имелись в нашей семье чуть ли не с медового месяца: я всегда отличалась более сильным темпераментом – восточная кровь все-таки. Но кровь-не- кровь, а конфликтов не возникало никогда, хотя порой близости у нас не было по два месяца. Да и сейчас их не возникало – проблем: я стеснялась говорить об этом, а муж вел себя как ни в чем не бывало. В то лето у нас в поселке работало много южан – молодых, красивых парней. Я постоянно ловила на себе их взгляды. И вдруг поймала себя на том, что эти взгляды тревожат меня, заставляют… кровь пульсировать чаще. Но я ни в чем не обвиняла себя теперь – в конце концов, кто виноват, что в жизни сложилась такая ситуация?

Несколько дней прожив в Суздале, мы с Михаилом вернулись в Москву. Еще через несколько дней умер Мишин отец – мой свекор Георгий Михайлович.

Комментарий психолога Анны Поповой:

Я оказалась права – к сожалению (см. комментарий к предыдущей главе). Михаил, вернувшись в семью, начал вести себя так, чтобы супруга почувствовала во всем виноватой себя. А она и вправду виновата. Зачем согласилась на возвращение мужа – не только не дождавшись искреннего раскаяния, а даже не получив извинений – хотя они-то, уж казалось бы, так же естественны в этом случае, как снег в январе? Странно еще, как сама не начала просить у Михаила прощения… Это я злюсь, понятно, но ведь есть дамы, которые делают и такие вещи. Нельзя так, девочки, нужно себя любить. Повел себя человек некрасиво по отношению к нам - проявляем готовность вычеркнуть его из своей жизни. Пусть он жалеет – это он потерял нас! Почему Ольга допускала, чтобы муж не ночевал дома – а на другой день являлся как ни в чем не бывало? Почему не указала «драгоценному супругу» на дверь – после слов «что ж мне – по бабам не ходить, если ребенок болеет?» Что касается секса, то… отсутствие супружеских отношений вовсе не обязательно указывает на наличие связи «на стороне» (тем более, что серьезные медицинские проблемы в этой сфере у Михаила явно имелись и ранее). Отсутствие секса указывает на неблагополучие в семье. Что касается разницы в темпераментах - то это никакая не проблема для любящей пары: «золотую середину» как-то удается найти всегда. Но для этого (я имею в виду – чтоб найти ее, эту середину) люди должны дорожить друг другом. На крайний случай (но именно – на крайний) современная фармакология обладает достаточным количеством средств для «разового» решения проблемы. А современная медицина, в свою очередь, располагает достаточным количеством знаний – чтобы решать проблемы основательно (если они есть – эти проблемы).

Я УЧАСТВУЮ В КОНКУРСЕ «МИСС «КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»

Как раз в это беспросветное время мне пришла в голову странная мысль - скоро мне тридцать пять лет, а я еще ни разу не участвовала в конкурсах красоты. И, если не поспешу – то и не поучаствую никогда: большинство конкурсов красоты – до тридцати пяти (хм, прикольно, а что, в тридцать шесть женщина уже красивой не считается не при каком раскладе?)

А как участвовать – не буду же я бегать по подиуму! Значит, надо участвовать в фотоконкурсе – просто прислать удачные фотки – и всех дел. Вон, «Комсомолка» как раз проводит такой конкурс - и на задней обложке каждого номера красуются девичьи фотографии. Надо только подумать, во что мне одеться – фотография должна быть в полный рост. Я моментально перебрала в памяти весь свой гардероб. Новой одежды в нем не было уже давно: я ведь не работала, сидела с ребенком, а денег, выдаваемых мужем на хозяйство, не хватило бы даже на разовый поход в самый дешевый секонд-хэнд. Что же придумать? Эх, ну ладно… конечно, же, это непростительная трата, но что поделаешь? Дело в том, что еще с того времени, когда мы с детьми жили одни, у меня были отложены деньги – спасибо хорошим людям, которые тогда пришли на помощь! Михаил ничего не знал про заначку – иначе непременно попытался бы ее потратить: он не жадный, просто денег постоянно не хватает.

Как не хочется трогать их! Было бы на что – а то на какой-то конкурс! Ведь жила же я тридцать четыре года безо всяких конкурсов красоты – и ничего, не помирала. Ну, ладно! И я придумала себя наряд! Я буду в камуфляже – топе и мини-юбке – и однотонных туфлях на высоких каблуках. На пояс, понятное дело, кобуру с пистолетом - вскрыть гвоздем Мишанин сейф особого труда не представляет. Заказать профессиональную фотосъемку я, конечно, не смогу, но фотоаппарат у меня хороший – в свое время мы покупали его в кредит за приличные деньги. Попрошу кого-нибудь меня «щелкнуть».

«Камуфляжные» юбку и топ я безо всякого труда купила через интернет, туфли – серые, на «шпильке» - подобрала в магазине распродаж – там было дешевле.

Пригласила к себе подругу Юлю (ту самую, с которой мы ездили в Нижегородскую область) со старшей дочкой – Марьямкой. Марямка хочет стать стилистом – она обожает всех причесывать и фотографировать. Таким образом, мы провели чудесную фотосессию – прямо в комнате. Одну – самую удачную- фотографию я отнесла в фотомастерскую: нужно было «сделать» однотонный фон и устранить кое-какие дефекты, неизбежные при любительской съёмке.

Получившаяся фотография ужасно понравилась мне, а Мише – нет. «Ты похожа на девочку легкого поведения!» - вынес муж свой «вердикт». Я уперла руки в бока: «Нет ничего плохого в том, что я в тридцать четыре года похожа на девочку – пусть даже и легкого поведения, понял?»

Короче говоря, свою фотографию я отправила на конкурс «Мисс «Комсомольская правда». И ее опубликовали! Правда, конкурс я не выиграла, но какая разница? Мне до сих пор приятно вспоминать об этом событии.

Комментарий психолога Анны Поповой:

Конкурс красоты – что ж, для повышения самооценки очень даже неплохо придумано. Кстати – всем советую. Сетевых конкурсов красоты – куда можно просто прислать свои удачные фотографии – сейчас пруд пруди. Наряжаемся, фотографируемся – и участвуем. И, понятное дело, оповещаем всех друзей-подруг (и друзей супруга тоже), что мы там участвуем. Пусть полюбуются! Пусть знают: мы сильны, самодостаточны – и не вешаем нос. Сломленные горем люди никогда не принимают участие в конкурсах красоты!

В ПОИСКАХ СЕБЯ. Я НАЧИНАЮ ПИСАТЬ МИСТИЧЕСКИЕ РОМАНЫ И ПРИДУМЫВАЮ СЛОВО «НЕКРОРЕАЛИЗМ»

Тем летом со мной произошла еще одна перемена – на этот раз, к лучшему. Дело в том, что я вновь начала писать – правда, уже не стихи, а романы. Мистические. Хоррор. Один человек из прошлого не давал мне покоя. Скуластый, хмурый и черноглазый. Его звали Шихуанди. Тот самый Шихуанди, что велел создать армию из терракота. Несколько экземпляров я видела – их привозили в Москву. Они все такие разные – эти солдаты терракотовой армии. Кто и зачем создал их – неизвестно, ясно только, что в этом деле замешан был «желтый император» - Цинь Шихуанди. А каков был сам Шихуанди? Я долго думала о нем, но, в-целом, образ как-то не складывался. До тех пор, пока я не увидела фотографию молодого Виктора Цоя. Слегка раскосые, настороженные глаза, нестриженые волосы, взгляд исподлобья. Типичный мальчишка из неполной семьи. Такие не признают авторитетов, не придают значения условностям. У них свой – собственный кодекс чести. Они не прощают обид. Они курят крепкие сигареты – и, случается, плачут, растроганные чьей-то неожиданной лаской. Я сама была когда-то таким волчонком, отчасти похожим на нестриженого мальчишку. Я поняла, что мой Шихуанди будет похож на молодого Виктора Цоя – и одновременно на меня. И образ начал складываться – легко и безболезненно. Я словно шла за молодым, хмурым императором по пятам. Дышала ему в затылок. И – вновь неровно дышала, видя у своего лица неровный завиток волос его возлюбленной – владелицы «дома девочек», бывшей проститутки Га-ли. Я доверяла ему, как сыну, как своей правой руке. И - в какой-то момент раскусила его идею с армией: вот, представьте, есть у императора армия, состоящая сплошь из молодых, красивых, хорошо обученных людей. А войны нет – и не предвидится. Любую армию нужно содержать, но проблема даже не в этом. Люди, как известно, стареют, утрачивают боевые навыки, спиваются, женятся, и так далее. А некромантов – т.е., магов, которые (якобы) могут легко оживлять мертвых, гадать на человеческих костях, определять судьбу человека в зависимости от состояния трупов его умерших родственников - в древнем Китае было едва ли не больше, чем приличных врачей. Улавливаете, о чем я? Вы представляете, как хорошо иметь мертвую армию? Мертвые (ну, некромант, твой выход!) неизменно красивы. Мертвые не устраивают бунтов. Не стареют и не болеют. А уж если ремесло мастера «дела молчания» (некроманта, некроманта!) позволяет оживить их в нужный момент, то и… И я стала писать роман об этом удивительном ремесле. О Шихуанди. О его армии. О древних и современных магах, работающих с мёртвыми. Настойчиво, задыхаясь от нетерпения, я пыталась всеми силами найти красоту в смерти. В человеческом теле после смерти. Я побывала на нескольких вскрытиях (спасибо друзьям) – и проштудировала все возможные книги по патологической анатомии. Некроманты… бальзамировщики… некроискусство. Поиски красоты в смерти. Некрореализм – я сама придумала этот термин. И мой роман – я назвала его «Похороны зеркала» - задышал, начал стремительно оживать на моем мониторе. Чуть позднее я написала второй роман, тоже мистический – о ремесле бальзамировщика. И назвала его «Оправдание бабочки». Сейчас я тоже пишу – книгу о коллекционерах, сотрудниках нацистских концлагерей. Это были настоящие немцы. В их стремлении приобрести светильник из человеческой кожи было не стремление к красоте, а стремление завладеть красотой. В этом смысле все немцы немного коллекционеры. По ночам я сижу за компьютером – и слезы текут по моим щекам. Это поезда – серые немецкие поезда, спешащие в Дахау – идут по моим венам.

Комментарий психолога Анны Поповой:

То, что человек после долгого перерыва вновь вернулся к творчеству – само по себе очень хорошо. То, что он нашел силы обратиться к занятиям литературой в такой сложный период жизни – это победа (потому что все наши победы – это, по сути, не что иное, как преодоление внешних обстоятельств через преодоление себя). Между прочим, неплохо это не только для Ольги Козэль, и для современной литературы: заметьте, на книжных прилавках, просто заваленных западной мистикой, нет ни одного приличного русского автора, работающего в подобном ключе. Спрос на мистику есть, и был всегда (иначе бы никому не пришло в голову издавать книги и западных писателей), а отечественные авторы почему-то обходят этот жанр стороной – очень зря, как мне кажется. Русских детективщиков навалом, фантастов – пруд пруди, а «мистиков» - днем с огнем не сыскать – если исследовать, с чем это связано, можно, наверное, диссертацию написать. Ольге в этом плане было (скажем так) легче, чем многим: это ей кажется, что она открыла в себе что-то новое, начав писать мистические романы. На самом деле – писателем-то она сделалась много раньше: я до сих пор натыкаюсь в интернете на ссылки столетней давности, где в крупных литературных журналах были опубликованы ее стихи. И Литинститут она окончила, и в Союз писателей ее приняли чуть ли не с пеленок, и диссертацию (очень высоко оцененную современными учеными- абхазоведами) уже написала и защитила, и международные литературные конкурсы выигрывала. При таком раскладе – почему бы не начать писать некрореалистические романы? Не попытаться найти красоту где угодно – хотя бы открывая себе и читателю мир мёртвых, о котором мы мало что знаем? Всё это так, но… Стоит каждому из нас хорошенько покопаться в самих себе – и «всплывут» интереснейшие вещи. Я не собираюсь открывать америк, утверждая, что каждый человек талантлив – это и без меня все хорошо знают. Кто-то любил в юности рисовать, а другой окончил музыкальную школу – и подавал большие надежды, третий – писал стихи, четвертый – занимался еще чем-то, да так, что все окружающие только рты разевали от удивления. Уходить время от времени в творчество необходимо для всех – это возвышает и одновременно создает надежную защиту психики от потрясений, идущих извне. Вдумайтесь – Вы наверняка что-то (помимо работы) умеете делать лучше, чем окружающие. Рисуйте, выращивайте цветы (не забывая выкладывать рисунки и фотографии в сети), пишите стихи! И вовсе не надо делать это «в стол» - интернет предоставляет в данном плане поистине фантастические возможности! Мы можем находить единомышленников и друзей (значительно расширив свой круг общения), воспользоваться чьим-то опытом, участвовать во всевозможных конкурсах и фестивалях (как виртуально, так и в реале), оценивать творчество других. Не существует людей творческих и нетворческих – существуют активные и неактивные (мой «конёк» как психолога). А творческим должен быть каждый человек – хотя бы потому, что без этого крайне сложно жить. Так что – вперед! Открываем себя – и доказываем миру свои блестящие способности! А, может быть, кто-то из вас захочет присоединиться к Ольге – и тоже назвать себя писателем-некрореалистом? (шучу, конечно). Но отрывок из Ольгиного романа «Похороны зеркала», в любом случае, привожу. И ссылку даю. Я знаю, она будет рада, если Вы напишете отзыв (не шучу)!

Отрывок из романа Ольги Козэль «Похороны зеркала»

«…Когда-то Фу Хей был правой рукой молодого Императора Шихуанди, был его любимцем, его любовником – и Шихуанди – в ту пору двадцатилетний, скуластый и решительный –обычно ни во что не ставивший своих «альковных мальчиков», уважал и ценил Фу Хея как дельного советчика и неоспоримого знатока древних битв. Но время шло, возле Императора появились новые люди – и Фу Хей оказался оттесненным в сторону. Тогда он решил уехать в Кантон – не оттого, что чувствовал обиду, а потому, что хотел найти себе дело по душе. Но в Кантоне ему, точно так же, как и в столице, было нечего делать – Фу Хей скучал и ждал, что Император вспомнит о нем.
Но Шихуанди никогда больше не вспомнил о бывшем друге: он вообще легко расставался с людьми – и Фу Хей знал об этом так хорошо, как никто другой. Шихуанди жил своими сражениями – и побеждал в них так же легко, как крепкий, здоровый ребенок побеждает легкую хворь. Он присваивал – земли, города, чужих жен. Непобедимой оставалась только смерть – с нею нельзя было договориться, ее надо было смять, сломать, подчинить, иначе он перестал бы уважать самого себя. И тогда он дал себе слово не сомневаться больше. Он решил затеять игру – так когда-то, еще мальчиком, он затевал военные игры с детьми, чтобы только выйти победителем. Слух об этой новой игре прошел по всему Китаю, как иногда внезапно по молодому, мускулистому телу мгновенно проходит страх смерти – с кровью, с отчаянием, с внезапно нахлынувшей детской слабостью. Когда слух докатился до Кантона – он уже оброс новыми слухами и новыми страхами и напоминал собою крепко сбитый ледяной ком.
Один человек в Кантоне крепко задумался тогда. Задумался друг Фу Хея, гадальщик на костях Янмин.

СЫН «ЗЕМЛЯНОГО ЧЕРВЯ»
...
Искрометные фонтаны били когда-то в саду его детства, в далекой провинции Шэньси. Это было самое удивительное и самое бесприютное место на свете.

Шелковые одежды и красный плащ мандарина… какая им цена в Шэньси? Богатство и знатность человека определяет здесь количество фонтанов в его саду. У его отца было двенадцать фонтанов – одни веселой смелой струей били вверх и походили на подпрыгивающего человека, другие имели вид важный и медлительный – издалека они напоминали плющ, карабкающийся вверх по отвесной стене. Отец Янмина – знаменитый «земельный мастер», а проще говоря - «земляной червь» – редко видел свои фонтаны и еще реже – собственного сына. Он изъездил весь великий Китай и знал его земли лучше, чем линии на ладони. Его часто приглашали в знатные дома гадать о будущем, и отец исправно ездил, хотя и считал, вероятно, эти гадания пустой тратой времени. «Недоумки хотят, чтоб комья засохшей глины предсказали им будущее. Будет вам будущее, только платите деньги» - было написано на его брезгливом, одуловатом лице, когда он садился в присланный за ним экипаж. Янмин рано стал догадываться, что отец безнадежно скуп.
Каждый раз по возвращении из поездки он запирался в своей комнате и пересчитывал полученные деньги. Дом ходил на цыпочках и прислушивался. Из отцовской комнаты доносились то глухо выкрикиваемые ругательства, то довольное урчание. «Кинули собаке кость – она и радуется…» - едва слышно бормотала мать Янмина, сухая, с острыми, выступающими вперед ключицами и постоянно шелушащимися губами. Сын считал мать старухой и стеснялся, когда она выходила на улицу звать его. Он видел, что отец не замечает ее, точно эта старая женщина, когда-то давно родившая ему сына, превратилась в ненужную вещь – в какую-нибудь грубо вырезанную из дерева статуэтку или вытершуюся ценовку на стене. Она слушала сытое урчание мужа над деньгами – и злилась, злилась. Янмин знал: каждый раз, когда ей удается заполучить мелкую монету, она плетется на базар и просит нацедить в потемневшую деревянную кружку самого дешевого кислого вина. Утром обыкновенно приходил ростовщик.
Дверь комнаты снова наглухо запиралась. Ростовщик выходил обычно с красным лицом и укоризненно качал головой. Отец неторопливо шел за ним и довольно потирал большие руки с коричневыми полосками земли под ногтями. Он прекрасно знал, что является выгодным клиентом, и никогда не шел на уступки. Почему этот обрюзгший человек с широким волевым ртом считался лучшим «земельным мастером» во всей провинции – знали, вероятно, только небесные силы. Его пророчества часто сбывались.
На него была мода, как на покрой парадного халата или сорт редких глициний в саду. Эта неприступная раздраженная душа пылала, тем не менее, страстью к единственной вещи на свете. Вещью этой была земля. Никто лучше него не смог бы найти счастливое место для могилы – так считали в Шэньси и в соседних провинциях; не желая в душе предсказывать будущее живым, он неподражаемо предсказывал его мертвым. Для этого знаменитому «земляному червю» требовалось лишь взглянуть на место последнего упокоения. «Добрые духи будут хранить в этом месте вечный сон твоего отца, о юноша» – проникновенно говорил он, и собравшиеся проливали слезы радостного умиления. С теми, кто явно не интересовался мнением духов, он говорил обычно сухо и деловито. За века могил накопилось столько, что нельзя было поглубже ковырнуть лопатой: того и гляди, наткнешься на человеческие кости.
В Китае нет, как известно, более верного способа заслужить казнь, чем нарушить покой мертвых. Янмин наблюдал однажды, переполняясь ужасом и отвращением к происходящему, как избивали палками соседского мальчика: несчастный ставил ловушки на кротов в собственном саду и наткнулся на неизвестную могилу. Отец чуял старые могилы - так волки в маньчжурских степях чуют добычу: придя на указанное место, он останавливался точно вкопанный, поднимал голову и долго втягивал носом воздух. Он разбирался в могилах, как мудрецы разбираются в людях: едва взглянув на поверхность земли, мог сказать, сколько лет захоронению, мог назвать причину, по которой человек перешел в мир мертвых, умел определить даже, есть ли в могильной земле хоть мельчайшие частицы костей или остались лишь небольшие пустоты. В последнем случае можно было спокойно хоронить на выбранное место нового покойника, ибо никому будет не под силу назвать это нарушением покоя мертвых.
В часы досуга он сидел в плетеном кресле и крутил в руках магический шар – с виду совсем обычный, ничем не примечательный гипсовый кругляш с неровной поверхностью. Иногда он доставал из-за пояса полосатый мешочек и высыпал на стол горсть земли. Это означало, что прежние ритуалы гадания наскучили клиентам и нужно придумать что-нибудь свежее – так считал Янмин. О том, что же отец придумал в очередной раз, Янмин обычно узнавал из городских слухов, торча с мальчишками на базаре. Слухи эти были нелепыми и бесконечными, они намертво прилипали к телу, точно оторванное крыло бабочки.
...
Янмин точно знал, что ни за что, даже под пыткой, не станет гадальщиком. Как можно всю жизнь делать то, во что не веришь сам? Он был молод тогда, слишком молод и самонадеян. При мысли же о том, что нужно будет выучиться определять счастливые места для могил, нервного болезненного подростка передергивало от ужаса. Злые духи, не получив во власть тело, непременно отомстят «земляному червю» – он много раз слышал подобные истории и не боялся за отца лишь потому, что отец умел изгонять из земли злых духов – так он сам говорил своим клиентам. Однажды вечером отец вызвал Янмина к себе. В правой руке он держал небольшую глиняную кружку.
Увидев эту кружку, пятнадцатилетний Янмин задрожал. Отец пристально оглядел его, точно пытался определить, можно ли доверить юнцу сокровенное знание. Он хорошо разбирался в могилах, а не в людях, и не заметил дрожи в руках своего сына.
- Вырос,- сказал он кратко и кивнул на кружку. – Иди теперь, понюхай. Захватил для тебя землицы со свежей могилы.
Янмин задрожал еще больше.
«Не буду я ее нюхать…- твердо сказал он. - У меня нос заложен. И вообще - я не трупный червь.»
Отец тяжело взглянул на него, по- мальчишески оттопырив нижнюю губу.
- А что я, по-твоему, трупный червь? В таком случае радуйся – ты каждый день трескаешь хлеб трупного червя…
- Ты – другое дело. И не попрекай меня своим хлебом, я с этого дня вообще ничего не буду есть…
Отец тряхнул головой, точно отгонял овода.
- Это ты как себе знаешь. Можешь и не поесть пару дней – ты вон какой толстяк. Мужчины нашего рода всегда были стройными, учти это.
От злости и обиды Янмин перестал дрожать. Он был пухляшом и терзался от этого, какого черта еще его попрекать?
- Да, были стройными, - стараясь выглядеть спокойным, сказал он, глядя отцу в глаза. – И не брали деньги за обман. А ты обманываешь людей своим гаданием, придумываешь всякую всячину, а деньги отдаешь ростовщику.

Дата добавления: 2017-01-14