Poznaс 2006 18 страница

Глава VI
Оценка Толстого нового учения. Прерванный полет.

В начале XX века Лев Толстой начинает вести активную переписку с бахаи всего мира. Идеи новой религии с молниеносной быстротой распространяются и в Европе и на Востоке, подхватываемые наиболее интеллигентыми людьми.

Отвечая на письмо корреспондента и деятеля бабидского движения в Египте Габриэля Саси, Толстой писал ему 28 июля 1901 года:

«Бабизм меня давно интересует. Я прочел, что мог, по этому вопросу, и, хотя, основная книга-библия бабизма [158] мне показалась малоценной, я все таки думаю, что бабизм как нравственное и гуманистическое учение имеет большое будущее в восточном мире» [159].

Габриэль Саси в трех больших письмах излагал существенность новейшей доктрины бабидов-бахаи и описывал их тяжелое положение.

Толстой в ответном письме, предназначенном для опубликования в арабских странах подтвердил свой горячий интерес к бабидскому движению и высказался в его защиту.

Об этом же он писал 22 октября 1903 года русской писательнице И.А.Гриневской, приславшей ему свою драматическую поэму Баб [160]:

«Мне кажется, что это учение, так же как и все рационалистические общественные, религиозные учения, возникающие в последнее время из изуродованных жрецами первобытных учений: браманизма, буддизма, иудаизма, христианства, магометанства, имеют великую будущность именно потому, что все эти учения, откинув все те, уродливые наслоения, которые разделяют их, стремятся к тому, чтобы слиться в одну большую религию всего человечества. Поэтому и учение бабидов, в той мере, в которой оно откинуло старые магометанские суеверия и не установило отделяющих его других новых суеверий и держится своих главных основных идей братства, равенства и любви, - имеет великую будущность» [161]. Письмо Толстого было опубликовано, после чего интерес русской общественности к вере значительно возрос[162]. В 1910 году И. А. Гриневская закончила работу над новой пьесой Бахаулла. Поэма-трагедия в стихах из истории Персии и выступила с чтением своего произведения в зале Общества ораторского искусства в Петербурге. Пьеса была издана (1912), но так и не увидела театральных подмостков[163].

Депутату французского парламента Ф. Гренье, который перешел в ислам и писал, что “работает над объединением людей в одной религии”, Толстой отвечал: «...Способствовать уничтожению этих отдельных религий и основанию одной всемирной религии - одно из лучших призваний человека в наше время...» и приводил в качестве примера бахаитов и ваисовцев, основной догмат которых “единство религий”[164].

Из писем Толстого известно, что он получил несколько книг о вере, которые переслал своим корреспондентам, интересовавшимся религиозными проблемами. Краткие упоминания о бабидах и бахаи в дневниках писателя достаточно туманны, но они свидетельствуют о том, что его интерес к вере никогда не угасал[165]. В 1892 году Бахаулла покинул наш мир и, согласно его завету, Веру Бахаи возглавил его сын Абдул-Баха. Он советовал проживающим на российской территории бахаи, в том числе Али-Акбару Нахджавани из Баку, поддерживать контакты с великим мылителем и снабжать Толстого достоверной информацией. В письмах к Нахджавани[166] Толстой упоминает о своих планах написать книгу о религии баби и бахаи.

В 1901 году в письме персидскому послу в России, который прислал Толстому свою поэму "Мир", Лев Николаевич писал: "Я верю, что везде есть люди, которые, как и баби на Вашей Родине, исповедуют истинную религию, и что, несмотря на преследования, которым они всегда и везде подвергаются, их идеи будут распространяться с наирастающей скоростью и в конце концов одержат триумф над варварством" [167].

Самым плодотворным на контакты с бахаи для Толстого оказался 1902 г. Вскоре после отлучения Толстого от православной церкви, он тяжело заболел и переехал на лечение в Крым. Там он и его домочадцы прожили несколько месяцев. В один из дней 25 - 27 мая 1902 г. Толстой встретился с неизвестным членом бахаитской общины и оставил в дневнике следующую запись: “... Был Персиянин разнощик, вполне просвещенный человек, говорит, что он бабист”. Через несколько месяцев, уже в Ясной Поляне состоялась более интересная и содержательная встреча Толстого с Азиз-Аллахом Джаззабом, иудеем, принявшием учение бахаи. Он, по распоряжению Абдул-Баха, отправился из Акки в Россию для установления прочных контактов с Толстым. Несмотря на то, что полиция запретила Толстому общаться с посетителями, Азиз-Аллах Джаззабу удалось все-таки с ним встретиться. Согласно запискам Азиз-Аллаха, Толстой сказал, что не доверяет газетам, одни из которых хвалят бабидов и бахаитов, а другие - ругают, что трижды пытался найти сведения об этом движении для написания о нем в своих книгах и что последний раз обсуждал эту тему с Чертковым двенадцать дней назад. Азиз-Аллах отвечал, что он сам трижды выполнял поручения по передаче посланий из Акки разным лицам в России. Первый раз ему не удалось встретиться с военным министром Кропоткиным и Толстым, второй раз он вручил письмо “генералу Камарову”, и, наконец, в третий раз он привез письмо Толстому от Абдул-Баха, с которым расстался ровно двенадцать дней назад. В дальнейшем беседа была построена из вопросов и ответов. Толстого интересовало, кто такой Баб, когда он появился, в чем состояли его претензии; каково положение в общине после смерти Бахауллы, какую роль взял на себя Абдул-Баха и т.п. Азиз-Аллах рассказал Толстому о том, что Бахаулла пришел, чтобы спасти все народы мира от ложных представлений; познакомил его с принципами и положениями законодательной власти, представленной Всемирному Дому Справедливости, изложенными в “Священнейшей книге” Бахауллы. На вопрос Толстого о том, обращаются ли в бахаизм люди других вероисповеданий в значительном количестве, гость дал удовлетворительный ответ, приведя в пример себя самого. На вопрос посланца об отношении к Бахаулле и его делу Толстой ответил: «Как я могу отрицать его?... Очевидно, что это дело завоюет весь мир [168]. Я попытался просветить небольшое число людей в России, и вы видите, как мне мешает жандармерия». Толстой отметил, что принципы вероучения бахаи содействуют духу эпохи и со временем утвердятся в мире, обеспечив процветание человечества. Затем гость передал личное посланием Толстому от Абдул-Баха, в котором, в частности, говорилось: "Действуйте так, чтобы Ваше имя оставило добрую память в мире религии. Многие философы приходили, и каждый поднимал флаг на пять метров. Вы же подняли флаг на десять метров; погрузитесь в океан единства и обретите навечно помошь Господа" [169].

Дата добавления: 2015-07-13