Психология героев

Композиция картины

Композиция организует восприятие, но все же главная ее цель – выразительность и гармония.

Отсутствие центральной композиции кажется настолько странным, что долгое время искусствоведы считали, будто «Четыре апостола» – это правая и левая части незаконченного триптиха. Но это мнение представляется сегодня ошибочным: не стал бы прославленный мастер торжественно дарить Нюрнбергу незавершенную работу. Скорее всего, Дюрер намеренно отказался от привычной композиционной схемы, чтобы подчеркнуть, что его произведение – не молитвенный образ (напомним, что протестанты отрицали поклонение изображению), а картина, перед которой следует не обращаться к Богу, а предаваться размышлениям.

Запечатлев трех апостолов и евангелиста, Дюрер хотел дать своим согражданам новый нравственный ориентир и высокий пример для подражания. Свои представления об этом ориентире художник постарался выразить со всей возможной ясностью.

Дюрер написал их картину мастерски – под материей ощущаются очертания сильных тел, вертикальные складки зрительно делают фигуры еще выше. И в то же время два крупных контрастных пятна, красное и белое, придают картинам строгость и предельный лаконизм, заставляя зрителя сосредоточиться на главном – лицах. Всмотримся же в эти лица, соотнося образы Дюрера с евангельскими персонажами.

В четырёх апостолах также видеться воплощение основных чётырех темпераментов – холерического, меланхолического, сангвинического и флегматического. Действительно, Дюрер стремился создать разные типы людей, с их способностью к активному жизненному действию, но наряду с этим и более всего его увлекала цель сотворения образа могучей, духовно богатой личности. Картина «Четыре апостола» должна была восприниматься своеобразным завещанием великого немецкого художника-гуманиста современности и грядущим поколениям.

Апостол Иоанн, уравновешенный и спокойный, представляет самый светлый и счастливый темперамент – сангвинический. Петр, первый среди апостолов, считался основоположником католической церкви. У Дюрера он стоит в глубине, почти скрытый фигурой Иоанна, в чем видится проявление протестантских предпочтений художника. Дюрер и здесь верен сложившейся в Средние века иконографии: Петра изображали широколицым, с небольшой округлой бородой, в руке он обычно держит золотой ключ от райских врат.

Устало склонивший голову Петр олицетворяет старость и флегматический темперамент. Фигура евангелиста Марка в правой части триптиха, симметричная фигуре Петра.

В руке Марк сжимает традиционный атрибут евангелистов – свиток; его оживленное, исполненное энтузиазма и нетерпения лицо не оставляет сомнений в том, что это представитель бурного холерического темперамента. Марк, так же, как и Павел, олицетворяет средний возраст человека.

Но сколь различны по настроению две почти симметричные композиции! Иоанн и Петр благоговейно склонились над раскрытой книгой. Мы не видим их глаз, а они не видят ничего вокруг. Юноша и старик поглощены текстом, совершенно самодостаточны и отрешены от окружающего мира. Они – философы, писатели, ученые; их реальность – Слово с заглавной буквы, несущее знание, пробуждающее мысль. Книга представлена здесь как источник мудрости, но не как руководство к действию.

В отличие от Иоанна, который держит книгу бережно, словно драгоценность, Марк сжимает свой свиток машинально. Взгляд евангелиста обращен не на свиток и не на Библию, а на Павла. Столь горячо и преданно смотрят на вождя, ожидая поучения или команды. Глаза Марка горят, как у не ведающего сомнений фанатика. Для него важны уже не слова, которые были в начале, а вытекающие из них решения, дела. И наконец, тяжелый, исполненный подозрительности взгляд Павла словно пробивает плоскость картины и обращается вовне – на зрителя.

Глядя в это грозное всевидящее око, понимаешь: лжепророк для Павла – любой инакомыслящий, в том числе и ты сам. И его (тебя) ждет жестокая кара. Меч в руке апостола смотрится зловеще, тяжелая закрытая Библия – уже не живительный источник Божественного Слова, а закосневшее учение, верность которому скрепляется кровью.

Хотел ли Дюрер осознанно противопоставить в своем диптихе возвышенных мыслителей и жестких деятелей?

Никак невозможно вообразить, что у глубоко верующего художника начала 16 века было намерение представить в столь мрачном свете евангелиста Марка и, тем более, – апостола Павла. Благочестие автора диптиха не вызывает сомнений.

Дата добавления: 2015-07-13