Страхи и навязчивости

Возникновение различных страхов (фо­бий) довольно характерно для детского и подросткового возраста. Чаще всего это невротическая боязнь темноты, одиночества, разлуки с ро­дителями и близкими, повышение внимания к своему здо­ровью. В одних случаях эти страхи кратковременны (10—20 ми­нут), довольно редки и обычно обусловлены какими-либо эмоционально значимыми ситуациями. Они легко проходят после успокаивающей беседы. В других случаях страхи могут иметь форму коротких приступов, возникающих довольно часто и имеющих относительно длительный период времени (1—2 месяца). Причиной таких приступов бывают затянув­шиеся травмирующие психику ребенка ситуации (тяжелая болезнь родных и близких, трудноразрешимый конфликт в школе или в семье и т.п.). Нередко приступ страха сопровож­дается неприятными телесными ощущениями («останавли­вается сердце», «не хватает воздуха», «ком в горле»), двига­тельной суетливостью, плаксивостью и раздражительностью (С.А. Бадмаев, 1997).

При своевременном выявлении и принятии адекватных мер страхи постепенно проходят. В противном случае они могут принять затяжное течение, и тогда даже лечебные меропри­ятия не всегда дают желаемые результаты.

Страхи появляются в форме навязчивостей, навязчивых действий. Среди навязчивостей преобладают страхи перед инфекцией и болезнью, боязнь острых предметов, закрытых помещений, навязчивый страх речи у заикающихся. С возра­стом возникает страх перед вызовом к доске или боязнь уст­ных ответов, сопровождающихся неспособностью связно изложить материал при хорошей подготовленности. Нередко тревожно-навязчивое ожидание и страх приводят к неудаче при попытке выполнить даже привычное действие.

Как утверждает С.А. Бадмаев, навязчивые движения и дей­ствия также могут быть довольно разнообразными.

По его мнению, в школьном и младшем школьном возрасте часто встречаются элементарные навязчивые тики: мигание, наморщивание лба и носа, подергивание плечами, шмыгание носом, хмыканье и т.п. К навязчивым действиям близко при­мыкают вредные привычки — сосание пальцев, кусание ног­тей, выщипывание волос и др. Они не всегда носят навязчи­вый характер, и борьба с ними преимущественно сводится к применению мер психолого-педагогического воздействия.

У старших детей и подростков навязчивые страхи услож­няются, а действия принимают вид болезненных защитных, порой довольно сложных ритуалов. Навязчивый страх зара­зиться инфекционной болезнью сопровождается частым мы­тьем рук, навязчивый страх получить плохую отметку при­водит к целому ряду запретов (например, ходить в кино или смотреть телевизор по определенным дням, не садиться в автобус или трамвай, у которого в номере имеется опреде­ленная цифра, и т.п.). Нередко у подростков появляются ри­туалы (на контрольные работы или экзамены ходить в «сча­стливых» рубашках, носках и т.п.) и ритуальные предметы (тесьма на шее со «счастливой» безделушкой, «счастливый» карандаш или ручка и т.п.). Возможны и навязчивые мысли, навязчивый счет (окон в домах, машин, встреченных на улице мужчин или женщин и др.), навязчивое повторение одних и тех же слов. Как правило, навязчивости возникают на фоне различных тяжелых для ребенка переживаний, а также у де­тей, имеющих определенные черты характера; боязливость, тревожность, мнительность и т.д. (3, с. 58—59).

Для устранения страха у детей и подростков могут ис­пользоваться игровые психокоррекционные технологии и ме­тодики.

В старшем подростковом возрасте могут появляться иные страхи — дисморфобии. Под этим понимается необоснован­ная убежденность в наличии у себя физического недостатка, неприятного для окружающих. Этот феномен встречается преимущественно у девочек.

Нередко подросток находит дефекты в лице (крупный или тонкий нос, горбинка, слишком полные губы, некрасивая форма ушей, наличие прыщей или угрей, недостатки фигу­ры, строения тела и т.п.).

Мысли о своей воображаемой дефективности занимают центральное место в переживаниях подростка и определяют весь стереотип его поведения и мышления. Такому подрост­ку свойственно уединение, чтобы не быть предметом обсуж­дений, он сторонится компании сверстников; в школе ста­рается сидеть на задней парте, быть ближе к стене, очень неохотно выходит отвечать к доске, на переменах также стре­мится уединиться. Иногда, чтобы прикрыть воображаемый дефект лица, отращивает длинные волосы, носит рубашки с высоким воротником. На улице закрывает лицо надвинутой на глаза шапкой или шарфом.

Мучительные мысли о своей некрасивости часто приводят подростка к врачу-косметологу с просьбой устранить физи­ческий дефект (укоротить нос, ликвидировать горбинку, «ис­править» уши и т.п.). Этим подросткам крайне необходима консультация психолога или подросткового психиатра.

Наркотизм Наркотики знакомы людям уже несколько тысяч лет. Их потребляли люди раз­ных культур, в разных целях: во время религиозных обрядов, для восстановления сил, для изменения сознания, для сня­тия боли и неприятных ощущений.

Уже в дописьменный период мы имеем свидетельства того, что люди знали и использовали психоактивные хими­ческие вещества: алкоголь и растения, потребление кото­рых влияет на сознание. Археологические исследования по­казали, что уже в 6400 г. до н.э. люди знали пиво и некото­рые другие алкогольные напитки. Очевидно, процессы брожения были открыты случайно (виноградное вино, между прочим, появилось только в 4—3 вв. до н.э.). Первое пись­менное свидетельство использования интоксикантов — рас­сказ о пьянстве Ноя из Книги Бытия. Использовались и раз­личные растения, вызывающие физиологические и психи­ческие изменения, обычно в религиозных обрядах или при проведении медицинских процедур. Пример — использова­ние на Ближнем Востоке в 5 тыс. до н.э. «злака радости» (опиумного мака). Около 2700 г. до н.э. в Китае уже исполь­зовали коноплю в виде настоя, как чай: император Шен Нунг предписывал своим подданным принимать ее в каче­стве лекарства от подагры и рассеянности. Люди каменного века знали опиум, гашиш и кокаин и использовали эти наркотики для изменения сознания в ходе религиозных об­рядов и при подготовке к сражению.

На стенах погребальных комплексов индейцев Центральной и Южной Америки есть изображения людей, жующих листья коки, датируемые серединой 3 тыс. лет до н.э. Нужно иметь в виду, что факт использования наркотика в одной культуре не дает

нам права предполагать, что и в других культурах в это же

самое время люди знали этот наркотик и употребляли его.

Как и сейчас, в употреблении наркотиков людьми разных

культур есть и сходства и различия.

На протяжении всей истории контакты между далекими культурами происходили благодаря торговле и войнам. На­пример, в результате крестных походов и путешествий Мар­ко Поло европейцы узнали опиум и гашиш, широко распро­страненные на Востоке. Позднее путешествия европейцев (главным образом англичан, французов, португальцев и ис­панцев) в Америку принесли новые открытия. Основные пси­хоактивные вещества, привезенные в Европу из Америки, — кокаин (из Южной Америки), различные галлюциногены (из Центральной Америки) и табак (из Северной Америки). Как показали исследования, между культурами происходил дву­сторонний обмен. Родина кофейного дерева — Эфиопия. Ев­ропейцы познакомились с кофейным напитком в XVII в., моряки завезли кофейные зерна в Южную Америку, кото­рая теперь является главным мировым производителем кофе. Добавлю, что из Европы в Америку пришел алкоголь, полу­ченный в результате перегонки, а в Чили в 1545 г. появилась конопля.

До начала XX в. практически не существовало ограниче­ний на производство и потребление наркотиков. Иногда де­лались попытки сократить или вообще запретить использо­вание определенных веществ, но они были непродолжи­тельными и, как правило, неудачными. Например, табак. кофе и чай были поначалу встречены Европой в штыки. Пер­вый европеец, закуривший табак, — спутник Колумба Род-риго де Херес — по прибытии в Испанию был заключен в тюрьму, так как власти решили, что в него вселился дьявол. Было несколько попыток объявить вне закона кофе и чай. Известны и случаи, когда государство не запрещало нар­котики, а, наоборот, содействовало процветанию торговли ими. Лучший пример — вооруженные конфликты между Ве­ликобританией и Китаем в середине XIX в. Они называются опиумными войнами, потому что английские торговцы вво­зили в Китай опиум. К середине XIX в. несколько миллионов китайцев пристрастились к опиуму.

В это время Китай, бе­зусловно, вышел на первое

место в мире по потреблению опиума, большая часть которого выращивалась в Индии и переправлялась в страну англичанами. Торговля продолжа­лась, и в 1839 г. привела к первой опиумной войне длившей­ся до 1842 г.

В 1856—1858 гт. разгорелась вторая опиумная война.

В XX в. в Европе и Америке употреблялись практически одни и те же наркотики. Интересно, что много новых или «хорошо забытых старых» наркотиков было освоено сначала в США, а затем они распространились в других странах, так что Америка как бы задавала тон в международном потреб­лении наркотиков.

Классификация наркотиков осуществляется по следую­щим принципам:

1. По происхождению: опиаты производятся из опиумно­го мака. В состав чистых (не синтетических) опиатов входят такие вещества, как морфий и кодеин. Героин — полусинте­тический наркотик, относится к группе опиатов. У нас в ос­новном используют омнопон, промедол, кодеин, кодтерпин и другие разновидности опиатов.

2. По воздействию: схожесть действия на организм. На­пример, как марихуана, так и атропин вызывают учащение пульса и сухость во рту. Поэтому марихуана — атропиноподобный наркотик.

3. По терапевтическому использованию.

4. По влиянию на организм наркотик: алкоголь, напри­мер, называют наркотиком-депрессантом, так как он подав­ляет ЦНС. Напротив, кокаин — стимулянт, так как оказыва­ет на ЦНС возбуждающее действие.

5. По химическому составу: барбитураты (фенобарбитал, секоноп, амитал и др.) — синтетические вещества, полу­ченные на основе барбитуратовой кислоты и различающие­ся реагирующими с ней веществами.

6. По механизму воздействия. Механизм действия некото­рых наркотиков до сих пор неизвестен.

7. По названию на сленге, данному в определенной суб­культуре или черном рынке («мулька» — эфедрин, «винт» — первитин, «кок» — кокаин и т.д.).

В научной литературе понятие «наркотизм» (наркомания) понимается как относительно распространенное статисти­чески устойчивое социальное явление, разновидность девиантного поведения, выражающееся в потреблении опреде­ленной частью населения наркотических или иных токси­ческих средств с соответствующими последствиями (Ю.Д. Блувштейн, Я.И. Гилинский, А.В. Добрынин). Нарко­тизм характеризуется степенью распространенности употреб­ления наркотиков, их ассортиментом и наличием социальных

проблем, связанных со злоупотреблением наркотиками или иными токсическими веществами.

Наркотизм — разновидность ретритического поведения (по классификации Р. Мертона). Очевидно, наркотики так же, как и алкоголь (по признанию большинства современ­ных ученых, лишь разновидность наркотических средств), выполняют вполне определенные социальные и психоло­гические функции. С их помощью снимается или ослабляет­ся физическая боль (анестезирующее действие), преодоле­ваются или же ослабляются душевные волнения и тревоги (седативный эффект), усталость (психостимуляторы) и др. Большинство людей, с удовольствием употребляющие креп­кий кофе или чай, не задумываются над тем, что они при­нимают наркотизирующее средство (теин или кофеин). Кол­лективный, совместный прием наркотических средств по­могает сближению, общению, вырабатывает чувство сопричастности. Это и знаменитая «трубка мира», и наши привычные «перекуры» (потребление никотина), и восточ­ные курительные, и даже китайские «чайные церемонии». Именно поэтому совместный прием наркосодержащих средств, включая алкоголь, может носить ритуальный ха­рактер. В некоторых культурах, и особенно субкультурах, потребление наркотиков (алкоголя) служит показателем определенного социального статуса (статусное, престижное потребление).

Психология объясняет наркотизм как форму «ухода» от житейских невзгод и конфликтов. В наркомании видят бег­ство не только от жестоких условий существования, но и от всеобщей стандартизации, регламентации, запрограммиро­ванности жизни в современном обществе.

Обращение к наркотикам может выполнять и протестные функции.

И хотя в генезисе индивидуального приобщения к нарко­тикам могут лежать самые различные социальные, психоло­гические и даже биологические факторы (тип нервной сис­темы, психические аномалии и т.п.), однако в конечном счете «уход» в наркотики — результат прежде всего социальной неустроенности, неблагополучия, отчуждения в бездушном обществе, утраты или отсутствия смысла жизни — «экзис­тенциального вакуума» (В. Франкл).

Сказанное не означает «оправдания» стремления людей к наркотикам. Потребление наркотиков влечет многочислен­ные беды: вред для физического, психического, социально­го здоровья наркомана, горе для его близких, более или ме­нее прямой или косвенный ущерб для общества.

Помимо того что наркотики удовлетворяют — пусть в из­вращенной форме — определенные потребности, существу­ют катализирующие наркотизм факторы: социальный кри­зис; недостатки социокультурной сферы; влияние худших образов западной молодежной субкультуры, а также отече­ственной криминальной субкультуры; доступность наркоти­ков и токсических веществ, прозрачность современных гра­ниц России и СНГ; среда, которая нейтрально или благо­склонно относится к употреблению, наркотик часто пробуют первый раз даже не из любопытства, а только потому, что так делают все.

Вандализм: Вандализм — одна из форм разрушительного поведения человека. Большая советская энциклопедия (1971) определяет вандализм как «бессмысленное уничтожение культурных и материальных ценностей». Сходные толкования дают и дру­гие современные отечественные справочники и словари (Со­ветский энциклопедический словарь, 1989; Словарь совре­менного русского литературного языка: В 20 т, Т. 2. 1991; Сло­варь иностранных слов, 1988).

Обращаясь к социально-психологическим и социологи­ческим исследованиям, мы обратили внимание на более широкое толкование этого феномена. Говоря о вандализме, исследователи подразумевают разнообразные виды разру­шительного поведения: от замусоривания парков и вытаптывания газонов до разгромов магазинов во время массо­вых беспорядков. Трудность в выработке определения со­стоит также в том, что индивидуальные, групповые и социальные нормы в понимании того, какие именно раз­рушения имеют деструктивный для общества характер, не совпадают.

Как констатируют многие исследователи, вандализм — преимущественно мужской феномен (А. Голдштейн, Дж. Го­вард, Д. Франсис и др.). Многочисленные исследования и статистические данные показывают, что большинство актов вандализма совершается молодыми людьми, не достигшими 25 лет.

По данным выборочных обследований подростков, пик вандализма приходится на 11 — 13 лет (Д. Эллиот, М. Леб-_ ланк, М. Фрешетт, Р. Мейби, Д. Визентальидр.). Вандализм

занимает заметное место в структуре криминальной актив­ности Подростков 13—17 лет. В общественном сознании существует определенный сте­реотип подростка-вандала. Разрушитель предстает примитив­ным существом с отклонениями в умственном и психичес­ком развитии. Эти данные ассоциируются с низким соци­альным статусом семьи. Однако данные исследований, в том числе и наших по Твери и Кемерово, не подтверждают этого образа. Исследования не выявили корреляции между склон­ностью к вандализму у подростков и их принадлежностью к определенному социальному слою. Подростки-вандалы об­ладают примерно таким же уровнем интеллекта, как и их сверстники, однако успевают в школе гораздо хуже.

В некоторых исследованиях показано, что большинство «злостных» вандалов находятся в кризисной ситуации.

В общественном сознании вандализм часто предстает бес­цельным, бессмысленным, немотивированным поведением. Выявление мотивов вандализма стало одной из главных задач социально-психологических исследований с момента появле­ния первых публикаций по этой проблеме. Предлагаю внима­нию читателей две мотивационные типологии вандализма.

Часто упоминается в литературе типология С. Коэна. В за­висимости от доминирующего мотива разрушения С. Коэн выделяет шесть типов вандализма:

1. Вандализм как способ приобретения. Основной мотив разрушения — материальная выгода.

2. Тактический вандализм. Разрушение используется как средство для достижения других целей (например, чтобы не допустить снижения цен, уничтожаются целые партии то­вара).

3. Идеологический вандализм. Об идеологическом вандализ­ме говорят, когда разрушитель преследует социальные или по­литические цели. Объект разрушения имеет ярко выраженный символический смысл. Например, за период с 1917 г. разруше­но 25—30 тыс. церквей и соборов, около 500 монастырей, унич­тожено не менее 20 млн икон, около 400 тыс. колоколов.

4. Вандализм как мщение. Разрушение происходит в ответ на обиду или оскорбление.

5. Вандализм как игра. Это распространенная разновид­ность детского разрушения рассматривается как возможность поднять статус в группе сверстников и подросткового ванда­лизма за счет проявления силы, ловкости, смелости.

6. Злобный вандализм. Представляет собой акты, вызван­ные чувствами враждебности, зависти, неприязни к другим людям и удовольствия от причинения вреда.

Другая классификация мотивов вандализма представлена

Д. Кантером. Кроме уже рассмотренных мотивов мести и приобретения Кантер называет следующие причины:

1. Гнев. Разрушительные действия объясняются чувством досады, переживанием неспособности достигнуть чего-либо и могут быть попыткой справиться со стрессом.

2. Скука. Причина — желание развлечься. Мотивом высту­пает поиск новых впечатлений, острых ощущений, связан­ных с запреткостью и опасностью.

3. Исследование. Целью разрушения служит познание (лю­бопытство, желание понять, как работает система, — в дет­ском возрасте).

4. Эстетическое переживание. Наблюдение физического процесса разрушения создает новые визуальные структуры, сопровождающиеся звуками, которые кажутся приятными.

5. Экзистенциональное исследование. Расшифровывая этот мотив, Кантор поясняет, что вандализм может выступать как средство самоутверждения, исследования возможности сво­его влияния на общество, привлечения внимания к себе (яр­кий пример в истории — поступок Герострата, который сжег храм ради личной славы).

Однако существует оригинальная форма проявления деви-антного поведения среди подростков и молодежи — граффи­ти. В нашей стране этот феномен почти не изучен, очень мало публикаций, и то они носят в основном историко-этногра-фический характер. Социальные и психологические исследо­вания граффити в нашей стране не проводились. Однако все же несколько фамилий следует назвать: А.С. Скороходова (1998, 1999), В. Седнев (1993), В.Н. Руденко (1997), Ю. Борисов (1995), Т.Б. Щепанская (1993). Вот и все ученые (насколько мне изве­стно), которые что-либо писали о граффити.

Итак, термин «граффити» происходит от итальянского «graffito» и означает «нацарапанный», «проводить линии», «писать каракули». Первоначально этот термин относился лишь к древним надписям и употреблялся историками и ар­хеологами (см. труды: Высоцкий С.А. Киевские граффити XI— XVII вв. Киев, 1985; Медынцева Л.А. Древнерусские надписи

Новгородского Софийского собора. М., 1978; Рыбаков Б.А. Русские датированные надписи X—XIV вв. М., 1964). Сейчас он обозначает всякую неразрешенную надпись, знак, сде­ланные любым способом на объектах общественной и част­ной собственности. Граффити составляют неотъемлемую часть пейзажа современных городов и сел, а также внутренней обстановки общественных зданий. Их можно обнаружить на стенах домов, заборах, скамейках, в транспорте, лифтах, на лестницах, в общественных туалетах, на столах и даже на памятниках культуры. Они выполнены всевозможными спо­собами — мелом, ручками и карандашами, маркерами, крас­кой, иногда выцарапаны или выбиты. Граффити содержат разнообразные сообщения, ругательства, изречения, рисун­ки и символы.

В современном мире граффити является одной из распро­страненных форм вандализма и наносит значительный фи­нансовый и социальный ущерб городской среде во многих странах. По данным американских исследователей, в 1970 г. ущерб, нанесенный граффити станциям и вагонам метро Нью-Йорка, оценивался в 250 тыс. долл., в 1974 г. — в 2 млн долл.; в 1989 г. округ Лос-Анжелес, города Нью-Йорк и Сан-Франциско потратили на борьбу с этим явлением соответ­ственно 50, 55 и 2 млн долларов. Какие-либо данные об ущербе от граффити в России мне неизвестны, но можно догадать­ся, что он немалый. Многообразие разрушений, происходя­щих в обществе, можно классифицировать в зависимости от степени их институционализированное (S. Cohen, 1973). При такой классификации поведение стихийных рисоваль­щиков займет промежуточную позицию между допускаемы­ми обществом ритуальными разрушениями в определенное время и определенных ситуациях (карнавалы, праздники) и теми видами поведения, которые являются проявлением девиантного поведения — вандализма (битье стекол, порча па­мятников). Граффити относятся к тому типу разрушений, ущерб от которых рассматривается как «неизбежные издер­жки» и институционализирован (т.е. он ожидаем), а деятель­ность по устранению надписей является рутинной обязанно­стью. Действительно, по сравнению с другими разновиднос­тями вандализма (поджоги, осквернение памятников и др.) и насильственными преступлениями граффити представля­ют собой мелкие, незначительные, относительно безопас­ные проявления девиантного поведения человека. Но мелкие формы агрессии, к числу которых относится вандализм, по­лучая положительное подкрепление, влекут за собой более крупные. Это означает, что в той степени, в какой граффити выражают деструктивные (разрушительные) импульсы че­ловеческой природы, они порождают усвоение агрессивных образцов поведения.

Городское пространство, насыщенное граффити, снижа­ет психологическую и функциональную поддержку со стороны окружающей среды. Граффити, как и разбитые стекла, мусор и другие признаки не ухоженности, воспринимаются как симптом деградации, вызванной ослаблением механиз­мов социального контроля, что Порождает у людей беспо­койство, чувство страха и уязвимости.

Кроме того, ощущение беспорядка и упадка понижает порог сдерживания от деструктивных действий, а это, в свою очередь, увеличивает вероятность дальнейших разрушений. Некоторые виды граф­фити, например порча информационных стендов и знаков, особенно предупреждающих, препятствуют функционально­му воздействию дизайна.

В то же время граффити выполняют и некоторые положи­тельные социальные функции. Настенные рисунки и надпи­си — разновидность коммуникации, свободной от повседнев­ных общественных ограничений в силу своей анонимности. Они являются способом выражения установок, конфликтов и проблем, большей частью подавленных и скрытых. Неслучайно некоторые авторы отмечают психодинамическое зна­чение граффити (Е.Л. Эйбл, Б.Е. Бекли, 1977; Дж. Бух-нелл,1990).

Виды граффити. Настенные рисунки и надписи представ­ляют собой весьма неоднородное явление — от детских ка­ракулей до политических лозунгов, поэтому уместно приве­сти некоторые классификации. Замечу, что эти классифика­ции не являются строгими и абсолютными, но все же они помогают выделить различные формы рассматриваемого фе­номена.

Е.Л. Эйбл и Б.Е. Бекли (1977) различают публичные и лич­ные граффити. К первым относятся городские надписи и.ри­сунки, сделанные, как правило, на внешних сторонах зда­ний, заборах, деревьях, в метро и представляющие собой чаще всего сообщение о групповой идентичности. Вторые раз­мещаются внутри зданий. К ним относят граффити в туале­тах, на стенах общественных мест, столах, партах и т.п. Эти надписи чаще являются выражением личностных установок, эмоциональных состояний или внутриличностных конфлик­тов. Кроме того, в личных граффити в большей степени обнаруживается воздействие обстановки.

Рассматривая феномен городских надписей, М. Кокорев выделяет три вида (1992). Первый — содержательные граффити, т.е. надписи, содержащие эксплицитное сообщение раз­нообразной тематики. Второе — разрушающие граффити. они«появляются преимущественно на рекламных плакатах и стен­дах. Это знаки, нарушающие целостность и изменяющие со­держание официального сообщения или образа. К ним отно-сятся подрисованные усы и клыки, раскрашенные глаза,- стер­тые или приписанные буквы и т.п.

К третьему виду относятся специфические надписи, сделанные в стиле «хип-хоп» и при­надлежащие к соответствующей подростково-молодежной суб-культуре. Субкультура «хип-хоп» появилась в начале 70-х го­дов в Нью-Йорке и включает в себя музыку рэп, брейкдан-синг и настенную живопись. Впоследствии эта субкультура распространилась не только в США, но и в большинстве ев­ропейских стран. Граффити в стиле «хип-хоп» представляют собой надписи и рисунки, выполненные чаще всего пульве­ризатором с краской. Наиболее распространенный вид — ди­намичные росчерки — автографы, украшенные различными символами (крестами, коронами, звездами, стрелами и т.п.). Однако встречаются и целые многоцветные картины большо­го размера, снабженные текстами. Рассматривая эти три типа надписей применительно к Франции, Кокорев отмечает пос­ледовательное их распространение, начиная с 60-х годов, и преобладание в последние годы граффити третьего типа.

В. Седнев собрал и классифицировал надписи и рисунки в общественном транспорте города Донецка (1993). Его класси­фикация содержит три вида. К первому относится идентифи­цирующие надписи — имена, клички, места жительства или учебы, дата или цель поездки, номера телефонов. Второй вид образуют асоциальные надписи — нецензурные слова и симво­лы в чей-либо адрес или без адреса. Третий вид представлен символическими граффити, относящимися к популярным му­зыкальным группам и исполнителям, а также наименовани­ям фирм, производящих обувь, одежду, аппаратуру.

Существует несколько эмпирических классификаций, группирующих надписи, найденные в зданиях и обществен­ных местах. С.А. Высоцкий и А.А. Медынцева выделяют сле­дующие разновидности средневековых граффити, обнаружен­ных в культовых сооружениях Киева: 1) благожелательные (начинаются словами «Господи, помози...»; 2) поминаль­ные; 3) в память об общественных событиях; 4) автобиогра­фические; 5) относящиеся к фрескам и связанные темати­кой храмовых росписей; 6) рисунки-кресты, магические зна­ки, изображения святых.

Многочисленные исследования посвящены граффити в об­щественных туалетах школ, колледжей и университетов

(И.Н. Ликка, А. Пачеко, А.А. Олову, Е. Отта, Л.А. Рудин, М.Д. Харлесс, Е. Уэлс, Д. Брейер и др.). Граффити, обнаружен­ные здесь, обычно сосредоточены на следующих темах: авто­графы, секс (сексуальные желания, предложения, коммента­рии), романтические отношения (выражения чувств к проти­воположному полу, не имеющие сексуального оттенка), оскорбления и грубые слова, наркотики, политика, религия, национальные отношения, философские изречения, юмор. Ре­зультаты исследований демонстрируют разное соотношение этих тем, но все-таки основную массу туалетных граффити состав­ляют надписи, связанные отношениями с противоположным полом.

Но здесь существуют еще и гендерные различия.

Мотивы рисовальщиков. Каких-либо специальных иссле­дований (ни за рубежом, ни в России), посвященных изуче­нию мотивов данного вида девиантного поведения, не про­водилось, но на основании изучения ценностей субкультур рисовальщиков и содержательных классификаций надписей и рисунков можно попытаться выстроить причины, побуж­дающие к созданию граффити.

Утверждение личностной или групповой идентичности. Граф­фити порождены желанием оставить след, сообщить о своем существовании, выразить привязанность. Знаки, подчерки­вающие идентичность, составляют значительную часть над­писей и рисунков. По данным В. Седнева (1993), на них при­ходится 50,3% от общего количества.

Написание имен популярных исполнителей, спортивных команд и т.п. передает чувство причастности и симпатии, обозначает принадлежность к той или иной группе, привер­женность к определенному стилю жизни. Субкультурная сим­волика эмоционально наполнена. Как отмечают некоторые исследователи (в частности, Т.Б. Щепанская, 1993), иденти­фицирующие граффити насыщены чувствами гордости и радости. Особенность российских граффити состоит в том, что многие из них исполнены на английском языке. Объяс­няется это в первую очередь тем, что он является языком молодежной музыкальной субкультуры.

Многие исследователи отмечают ценность популярности и славы в субкультуре граффити (Ц.Д. Брейер, М.Л. Миллер, М. Кокореф, Р. Лахманн). Желание достичь признания и ува­жения, особенно в пределах субкультуры, реализуется за счет количества, заметности надписей, их долговечности и место­расположения, которое подразумевает высокую степень рис­ка в момент исполнения.

Протест против социальных и культурных норм. Граффити влечет порчу общественного или частного имущества, что

само по себе является нарушением социальных запретов. Многие надписи содержат агрессивные сообщения с упот­реблением слов и символов, которые в большинстве культур являются социальным табу.

Как отмечает Эйбл (1997), над­писи и рисунки дают возможность человеку выразить его асоциальность одновременно на трех уровнях — поведенчес­ком, вербальном и лингвистическом. Причем граффити пред­ставляют собой относительно безопасный для индивида спо­соб заявить о своей оппозиции к социальным институтам.

Стремление обозначить свою непринадлежность к господ­ствующей культуре является важным фактором отбора суб­культурных символов. При этом, как пишет Щепанская (1993), отбираются символы, максимально противополож­ные символам общепринятых ценностей. Так, для субкульту­ры российских хиппи в годы, когда религия подавлялась, были характерны образы, связанные с христианством. По мере утверждения церкви в качестве официально признанного института все большее распространение начали получать зна­ки чертовщины. Из этого следует, что значение символа, ис­пользуемого граффити, не всегда выражает традиционно приписываемые ему установки.

Злобные реакции. Многие надписи представляют собой обидное или грубое высказывание в адрес конкретных лю­дей, политических, этнических и других социальных групп, их лидеров, субкультур, социальных институтов. Подобные типы граффити содержат мотивы борьбы, соперничества и символического насилия.

Мотивы творчества. Некоторые граффити весьма изощре­ны по стилю. Встречаются целые картины. Усложненность сти­ля представляет собой не только средство достижения славы, но и самоцель. Многие рисовальщики считают себя художни­ками, придающими унылой и безликой городской среде кра­сивый вид. Подготовка к раскрашиванию включает в себя дол­гие тренировки и упражнения по совершенствованию умений.

Сексуальные мотивы. Надписи и рисунки часто отражают сексуальные желания. Иногда граффити служат средством коммуникации, когда они расположены в определенных ме­стах (например, в туалетах). Кроме того, познание сексуаль­ности является важным мотивом детской граффити. Так, изу­чая надписи и рисунки в туалетах начальных школ Пуэрто-Рико, где учатся дети 6—11 лет, Лукка и Пачеко (1986) обнаружили, что более половины граффити связаны с секс-суальной тематикой: комментарии по поводу гетеро- и го­мосексуальных контактов, рекомендации, выражения сек­суальных желаний, изображения половых органов. По мнению авторов, посредством таких надписей и рисунков д&ти исследуют поведение, соответствующее сексуальным ролям.

Развлекательные мотивы. Практически во всех эмпиричес­ких исследованиях граффити фигурирует категория «разное». В «разное» включают каракули, отдельные слова, которые нельзя отнести ни к одной из содержательных категорий. По-видимому, рисование является частью игры и само по себе доставляет удовольствие.

Таким образом, вандализм в целом и граффити как один из видов вандализма рассматриваются как разновидность подростково-молодежной девиантности и делинквентности. Этот подход не объясняет всех форм данного явления. Создание целостного образа данного феномена требует более широких обобщений и междисциплинарных комплексных исследова­ний. Однако, несмотря на выраженный интерес к данной проблеме среди социальных психологов и социологов, круп­ных теоретических достижений здесь пока не наблюдается. Ни исследования агрессии, ни криминологические, ни ра­боты в области девиантного поведения не привели к каким-либо развернутым концепциям вандализма, сопровождаю­щимся последовательной эмпирической проверкой.

Дата добавления: 2015-07-13