Часть первая: И пал свет 2 страница

– Довольно, – голос Джинни прозвучал настолько яростно, что Драко потрясённо умолк.

– У, какая бука… Я думал, что нравлюсь тебе в своей педантичной ипостаси.

– Не в такой, – возразила она, туго наматывая простыню на кулак, – и будь любезен, не зови меня больше «дражайшей», особенно после того, как сообщил, что совсем не рад меня видеть.

– А ты забавная штучка, Джинни, – тон Драко остался лёгким, однако глаза вспыхнули сталью, – хотелось бы мне знать, что бы ты делала, окажись взаперти в горящем здании безо всяких надежд на спасение? Пригласила бы друзей подрумянивать пастилки?

– Хватит издеваться, – Джинни запоздало отвернулась: несколько горячих слезинок успели упасть на её обнажённую руку – она сама чуть не подскочила от неожиданности.

– Джинни, – сурово, почти угрожающе начал Драко. – Не сейчас.

– Да какая разница, – мрачно отозвалась она. – Всё равно нам отсюда не выбраться. И я обещала… – «Гермионе, что я останусь ждать», – едва не сорвалось у неё с языка, но она вовремя вспомнила, что дала той слово молчать как рыба.

– Обещала? – переспросил Драко. – Нет, определённо, тут должен быть выход, – он постучал по стене, сдвинул портрет – всё тот же камень. – Я не одобряю пораженческие настроения. Не стены делают тюрьму тюрьмой, а…

– Прекрати! – оборвала его Джинни. Голубое платье взвихрилось вокруг неё, когда она вскочила с кровати. Тяжесть ткани – будто тяжесть цепей. – Я ненавижу, когда ты это начинаешь…

– Ну, раз ты ненавидишь, – ледяным тоном отозвался Драко, – это, конечно, перевешивает наше нынешнее положение. Я не хотел тебя расстраивать.

– Я – не ты, – объяснила Джинни. – Я не могу всё время вести себя героически из принципа. Мне нужна цель, чтобы сражаться.

Драко отпустил картину и отошёл от стены. Впервые за всё время он выглядел слегка растерянным:

– И ты полагаешь, будто я могу помочь тебе обрести эту цель?

– Не знаю, – отозвалась Джинни, приближаясь. – Как ты сам думаешь? Хотя бы раз… – не глядя на него, продолжила она, – хотя бы раз я хочу, чтобы ты ответил мне на один-разъединственный вопрос – ответил по-настоящему, без своей латыни, шуточек, стишков и болтовни. Как считаешь – сумеешь?

– Это смотря о чём ты спросишь, так что поосторожней – сама понимаешь, без латыни, шуточек и стишков я ничем не буду отличаться от других.

– Этого-то я и хочу! – воскликнула она, разворачиваясь к Драко, чью бледность как рукой сняло, – теперь он яростно пылал, а глаза были ясны, словно айсберг. – И потом – можешь не хлопотать, что выросло – то выросло: обычный человек из тебя всё равно уже не получится, как ни пытайся.

– Будем считать, твоя лесть сделала свое дело, – его пальцы танцевали на её запястье, легко касаясь пульсирующей жилки. – Помнится, однажды ты дала мне силы для битвы. Наверное, я должен вернуть тебе долг той же монетой, иначе это будет бесчестно. Спрашивай уже.

– Ты любишь меня?

На миг он замер, только пальцы задвигались ещё быстрее, а значит, он услышал.

– Ты действительно хочешь это знать? – наконец спросил он.

– Да.

– Мы в темнице, ближайшая помощь за тридевять земель, Вольдеморт вот-вот загонит весь мир под свой злобный каблук; лучшее, что ждёт нас – это весьма неаппетитная смерть, а ты хочешь обсудить наши взаимоотношения?..

Джинни кивнула.

– Да, я хочу обсудить наши взаимоотношения.

– Ну, без поэмы тут никак не обойдёшься.

Джинни смотрела на него, не моргая.

– Ты уж попробуй.

– А у нас есть пара минуток до начала Армагеддона?

– Какие ещё будут предположения?

Драко, едва ли не улыбаясь, подошёл к гардеробу и, дёрнув плечами, ударил по нему, тот заскрипел в ответ.

– Значит, хочешь знать, люблю ли я тебя.

– Драко, не юли.

– Я никому никогда не говорил, что люблю.

– Как же так, – удивилась Джинни, – а как же Гермиона?

– Она как-то спросила меня, и я ответил «да». Но я никогда не предлагал свою любовь, ибо это прозвучало бы как оскорбление, – задумчиво ответил Драко, и Джинни поняла, что он говорит чистую, чистейшую правду: пусть не о своих чувствах к ней – зато о чувствах в принципе. – По отношению к ней и к Гарри. Я не мог так поступить.

– Значит, Блэз?

– Мне нравилось смотреть на неё. И мне нравилось, что она любит меня, но я её – нет, во всяком случае, не в том смысле. Я никогда не говорил ей о любви – это было бы неправдой. Раньше я думал, будто вообще никогда не смогу влюбиться, потом мне казалось, что это меня тут же убьёт, – я ошибся и в том, и в другом. Любовь меня не убила, хотя временами, – добавил он сухо, – мне действительно хотелось сдохнуть. И ведь я-то никогда тебя не спрашивал, любишь ли ты меня, верно?

– Я уже отвечала тебе – да. Я знаю, что ты думаешь – будто я люблю не тебя, а того, кого сама себе напридумывала… Это не так. Я не считаю тебя принцем на белом коне, явившимся героически спасти меня – мне не нужно ничего подобного. Мне просто нужен ты – такой, какой ты есть.

– Какой я есть… – с какой-то усталой озадаченностью повторил Драко.

– Да – какой есть, хороший ли, плохой ли, – Джинни осеклась. Драко стоял неподвижно, ожидая продолжения. Джинни почувствовала, как слова рвутся наружу – все мысли о нём, которые она так старательно прятала. – Пусть временами ты трусоват, пусть иногда высмеиваешь то, с чем не согласен, пусть ты эгоистичен и пугаешься собственных чувств… Ты ненавидишь слабость, а потому можешь быть по-настоящему жестоким, в первую очередь – по отношению к себе самому, и тем, кто любит тебя, приходится смотреть, как ты над собой издеваешься. Как, например, сейчас, – запоздало добавила она. – И ты выглядишь просто ужасно.

Он сдавленно рассмеялся:

– Ну, ударь меня, ударь побольней…

– Но в тебе ведь столько хорошего, – продолжала Джинни срывающимся голосом, – я знаю: ты любишь людей, любишь такими, какие они есть… поэтому, по большому счёту, нет смысла спрашивать, любишь ли ты меня: если б любил, ты бы это знал.

Драко потрясённо смотрел на неё, будто Джинни только что дала ему пощёчину.

– Нет. О, Господи, ты же всё перевернула с ног на голову. Это только моя вина, – он шагнул к ней, и теперь они могли дотронуться друг до друга, но Драко не протянул руки.

– Откуда ж мне знать? Я вообще не уверен, способен ли я на любовь, – не в смысле «любовь всей жизни», а только страсть в минуты, когда лучше б обойтись без неё, и полное её отсутствие тогда, когда она действительно нужна… И никто в этом не виноват – разве что мой отец, ведь всё, что я узнал меньше, чем за год – разницу между любовью и ненавистью, Джинни. Я ещё дитя – тебе, возможно, нужен кто-то… повзрослее. Тот же Финниган…

– Мне нужен ты и только ты…

– Знаю… Нечестно, правда? По отношению к нам обоим…

– Но ты же знаешь разницу между любовью и ненавистью, – прошептала она, – ты любишь Гарри…

–…и буду любить до самой смерти, хотя, полагаю, это уже не бог весть какое обещание с учётом обстоятельств.

– Мне кажется, это совсем другая любовь, – заметила Джинни и продолжила, видя, что Драко не собирается ничего уточнять: – Ты любил Гермиону, был влюблён в неё, и даже тогда, в розовом саду, едва не сказал это.

– Я вот всё думаю, влюбился бы я в Гермиону, не люби её Гарри, – задумчиво произнёс Драко. – Дело в том, что Гарри перенёс в меня частичку себя, когда мы махнулись телами, и самое сильное его чувство осело и во мне… Ничего не изменить, не изгнать, но можно хотя бы объяснить, как мне кажется.

– Ты по-прежнему любишь её… – уличающе сказала Джинни.

– В каком-то смысле да, – легко согласился Драко, – однако я отодвинул это чувство вместе с прочими детскостями… Да-да, я в курсе, что повторяюсь. Довольно. Джинни, пожалуйста, взгляни на меня.

Она подчинилась. Внутри него всё кипело в огне лихорадки, но глаза были ясными и прекрасными в своей прозрачности.

…Когда он умрёт, они закроются навсегда, – подумала она и тут же яростно отшвырнула эту пронзительную до боли мысль.

– Поверь мне, – продолжал он, – Гермиона не стоит между нами, так что не вини её: не из-за неё я не могу сказать, что люблю тебя. Если кто и виноват, если кого ты и должна ненавидеть – так это меня и только меня. Я изъеден, изломан внутри, я всегда таким был, а времени на то, чтобы собрать себя воедино, уже не осталось – и из-за этого дурацкого надлома у меня украли шанс, такой изумительный шанс просто влюбиться и просто измениться, меня… нас обоих лишили этой возможности. Если б я мог измениться, Джинни, я бы полюбил тебя всеми ошметками, оставшимися от моей души. Но время… на это нужно время, и именно его-то у меня и нет. Я умираю, а любовь не может расцветать в умирающем сердце: с тем же успехом можно выращивать во тьме цветок, поливая его кровью. Понимаешь?

…Нет, – хотела сказать Джинни, но это было бы невежливо; и сквозь всю свою боль и горечь она почувствовала всплеск невероятной жалости: умирающий, нелюбивший и нелюбимый… – это было сущей пыткой для её романтической души, и не только для её, ибо под внешним равнодушием и горечью Драко испытывал то же самое. Жалость, опустошённость, мучительное сожаление.

– Я почти поняла… – начала она, – как бы я хотела, чтобы…

Она осеклась, заслышав за спиной шум и, обернувшись, увидела какое-то движение у гардероба в углу.

Через миг в комнату ступил Том.

* * *

…Надо же, оказывается, телепатически всё же можно врать, если ты делаешь это очень аккуратно, а человек на той стороне устал и не слишком внимателен, – отметил Гарри. Он сказал Драко, будто удрал от стражи, – и это было правдой. Ещё он сказал, будто прячется за валуном на вершине холма, – это тоже было правдой. Однако он не сказал, что, судя по всему, его засекли сидеть за камнем ему оставалось не очень-то долго.

Дозорные заметили его несколько минут назад и начали кружить вокруг его укрытия. С каждым разом круг медленно, но сжимался. Осознав, что эти половецкие пляски уже ничто не остановит, Гарри выпрямился, вышел из-за камня и развернулся к преследователям. Донёсся смех.

Он уронил меч и поднял высоко вверх правую руку – теперь наплевать, почует его Волдеморт, нет ли, зато он прихватит с собой стольких, скольких сможет.

Они рванулись на холм – целое море чёрных мантий, и он уже открыл рот, готовясь произнести Смертельное Проклятье, как вдруг с руки сорвалась вспышка света. Гарри едва устоял на ногах от потрясения – ведь заклинание же не прозвучало, почему, откуда?! И вдруг понял: это вовсе не его рука сияла, это светился рунический браслет на запястье. Свет, сначала мерцающий, становился всё ярче и ярче; вот вольдемортова гвардия попятилась, закрывая лица руками и крича, будто это сияние причиняло боль. Потом стражники начали спотыкаться и падать один за другим, и крики их наполнили ночь…

Гарри ни за что бы не смог описать тот удивительнейший свет, лившийся с его руки: наверное, всё же красный, вот только такой, какого он доселе никогда не видел: алей заката, яснее крови, ярче огня. Он струился, заполняя небеса дневным сиянием, невыносимым для глаз. Гарри сам закричал, отворачиваясь, однако даже тогда видел свет – остаточными всполохами, отпечатавшимися на внутренней стороне век.

А потом все исчезло в миг.

Небо потемнело.

Гарри медленно открыл глава. Он стоял в кругу покойников: все стражи были мертвы, повсюду лежали перекуроченные тела с раскинутыми – будто в попытке защититься от безумного удара – руками.

Он наклонился за мечом и только тут заметил, что браслета больше нет: выполнив своё предназначение, он исчез вместе с созданным им сиянием, рассыпавшись черным прахом.

* * *

Том повернулся к ней, и Джинни подготовилась к появлению на его лице потрясения и гнева, в голове крутились бессмысленные извинения и оправдания по поводу присутствия в комнате Драко.

Том, мне так жаль, я никогда не…

– Вирджиния, Рисенн сообщила, что ты хочешь меня видеть. Надеюсь, ты понимаешь, что я сейчас немножко занят?

Она уставилась на него, он безо всякого интереса, чуть даже скучающе, взирал в ответ. Она медленно повернулась, взглянув себе за спину.

Драко испарился, и это оказалось куда большим шоком, чем внезапное явление Тома: она не была готова увидеть последнего, однако первый-то, первый куда девался?! – от удивления Джинни не удержалась на ногах и опустилась на кровать.

– Вирджиния, – резко произнёс Том, – встань, когда я с тобой разговариваю!

Голова пошла кругом, когда она покорно поднялась, – юбка плеснула на пол синеватым серебром, золотой зеленью; и в тот же миг глаза Тома распахнулись, но сразу же чуть прищурились. Теперь в них вспыхнул огонь – горячий почти до боли, губы чувственно изогнулись…

Она успела только подумать, что Гермиона не ошиблась, как вдруг он уже стоял рядом с ней, стиснув оба её запястья одной рукой, второй же резко сдёрнул ленту с её волос; Джинни сморщилась, но он не придал этому ни малейшего значения, длинные пальцы заплутались в рыжих локонах, когда он раскидывал их по её плечам.

– Предпочитаю распущенные волосы.

– Как тебе угодно, Том.

Он выронил ленту, и та змеёй свернулась на полу у его ног.

– Ты меня за этим хотела видеть? – спросил он, легко прикасаясь к её ключицам костяшками пальцев – Джинни почти затрясло от отвращения.

– Нет, – тут же ответила она. Он не отнял руку, но удивлённо приподнял бровь. – Я хотела спросить тебя, могу ли присутствовать на церемонии. Хочу увидеть, как ты обретёшь силу.

– Прекрасно… но на церемонии умрёт твой брат, – небрежно заметил Том, крутя меж пальцев прядку её волос.

– Знаю. Но мне ведь надо привыкать к подобным вещам, верно? Коль скоро я собралась править миром вместе с тобой… – ей было интересно, звучали в голосе переполняющие её тошнота и отвращение или же нет, однако Том едва улыбнулся и, продолжая поигрывать рыжими локонами, подтянул её лицо ближе к своему.

Она знала – он собирается поцеловать её, а потому приложила все возможные усилия, чтобы не шарахнуться прочь. Его рот был холоден и по вкусу напоминал ледяное перекисшее вино, готовое вот-вот обратиться уксусом. Поцелуй закончился, но Джинни не двинулась с места. Мир раскачивался вокруг.

– Ты не приучишься выносить вещи, подобные этим, если не имеешь данной способности с рождения. Впрочем… Когда ты несчастна, ты нравишься мне больше, – Том отпустил её. – Неважно, о чём ты меня просишь: Тёмный Лорд велел всем присутствовать в Церемониальном Зале в момент обретения им силы и могущества. Предполагаю, он прикуёт тебя к стене. После того, как всё закончится, могу оставить тебя на цепи, – добавил он с улыбкой, – и насладиться тобой таким образом. Думаю, мне бы это понравилось… – он наклонился, будто собираясь вновь её поцеловать, но в этот миг оконное стекло содрогнулось, и комнату залил пугающе яркий алый – будто стены омыли кровью – свет.

Вскрикнув, Джинни зажмурилась, хотя сияние почти тут же начало блекнуть, и заалевшее небо вновь обернулось ночной темнотой.

– Что это было?

Том отпустил её, уставясь на окно из-под полуприподнятой руки, потом, не говоря ни слова, развернулся и кинулся прочь, растворившись где-то рядом со стеной.

…Как он отсюда выбрался? – подумала Джинни. – И что значила эта странная красная вспышка – может, Гарри наконец-то прикончил Вольдеморта, и это было нечто вроде гриффиндорского эквивалента Знаку Мрака?

Позади послышалась возня – из-под кровати выбрался чёрт знает на кого похожий Драко. Кашляя, он поднялся.

– Похоже, Вольдеморт разогнал всю прислугу: под кроватью просто-таки пугающие клубы пыли. Клянусь – один из них таращился мне прямо в глаза.

Джинни по-прежнему смотрела в окно:

– Откуда этот свет?

– Не знаю, но, похоже, вспыхнул он в самое подходящее время: ещё пара секунд, и я бы вылез из-под кровати и оторвал этому козлу руки. Он сделал тебе больно? – напряжённо спросил Малфой.

– Том никогда не причинит мне боли, – тускло ответила Джинни.

Драко привалился к прикроватному столбику:

– Поди сюда… – позвал он, и она послушалась, хотя её уже преизрядно достало это «подисюдаканье»; но это был Драко – тот, кого она любила, тот, кто звал её лишь потому, что сам был слишком обессилен и измучен болезнью. С бережностью, на которую Том плевать хотел, Драко убрал с её шеи волосы, нежно прикоснулся к ключицам.

– Что ты делаешь?

– Ищу синяки. Когда последний раз я находился с тобой в одной комнате, моя Джинни, это была вовсе не ты, а многосущная проститутка, которую купил себе Том. Он задушил её и бросил на полу публичного дома.

– А что ты делал в публичном доме? – вспыхнула Джинни.

Драко криво ухмыльнулся:

– Сама понимаешь – я так молод, мне нужны деньги на карманные расходы.

– Заткнись, ради бога! – перебила Джинни и переспросила после паузы: – Что, правда? – он кивнул. – О… какая гадость… – еле выдохнула она. – Несчастная девочка… Это всё из-за меня, да?

– Нет. И довольно нам обвинять себя в том, за что мы не можем отвечать, договорились? – он задумчиво изучал её лицо. – А знаешь, он ведь любит тебя, пусть он даже чокнутый психопат, уничтожающий всех на своём пути, он всё же любит тебя – на свой отвратительный манер.

– Н-да… Это куда хуже, чем вовсе не быть любимой, верно?

Тень великой печали скользнула по её лицу.

– Иногда… – согласился он, наклоняясь за лентой, всё ещё валяющейся на полу. – Нужна?

– Нет. Коль скоро она бесит Тома…

– Тогда я буду её носить, – Драко обвязал ленту вокруг своего левого запястья, потом вновь протянул руку и откинул назад тяжёлые волосы, сквозь которые совсем недавно продирались пальцы Тома. – Если у меня будет шанс убить его для тебя, я это сделаю.

Она коснулась своей ленты на его запястье, скользнула по гладкой коже.

– А я-то думала, ты не рыцарь на белом коне, который повергает драконов… – за лёгкостью тона таилась тщательно скрываемая печаль.

Действительно, он меньше всего походил на охотника за драконьими головами: бледный, хлипкий, испачканный, исцарапанный колючками и изрезанный осколками стекла. Её единственный любимый.

– Я вот что хочу тебе сказать, – начала Джинни. – Я понимаю, что именно ты пытался до меня донести, говоря, что не любишь меня и…

Он сжал её волосы:

– Слова, слова… – наклонился и поцеловал её в губы; она ощутила его лихорадку, солёный холод, решимость и горечь. Горечь, как у слёз.

Через миг он уже отодвинулся, и лента на его запястье задела её щеку.

– Прости, – полу-улыбнувшись, извинился он, – наверное, после Тома ты уже устала от внезапных поцелуев…

– Ой, – разом очнулась Джинни, – точно: я же хотела выяснить, как Том попадает и выбирается отсюда – и у меня не вышло. Чёрт!..

– Зато у меня вышло. Он проходит через зеркало. Я просто решил дождаться, чтобы на горизонте стало чисто, когда мы…

Внезапно рука стиснула её плечо, его глаза расфокусировались. Драко отшатнулся от неё.

– Гарри. Он как-то прорвался сквозь охрану и нашёл главный вход – а там опять стража. Он просит помощи. Пойдём, быстро.

Схватив Джинни за запястье, он потянул её за собой к зеркалу, водой расступившемуся перед ними, и дальше – по коридору.

* * *

Прикованный к своей платформе Рон видел, как тёмный лоскут неба внезапной вспышкой окрасился в цвет крови. Дверь в Зал распахнулась, влетела стая охранников, на ходу засыпая Люциуса какими-то резкими иностранными словами. Озадаченный и побледневший, тот обернулся к Тёмному Лорду:

– Мой господин, стража, патрулировавшая вокруг замка, мертва. Вся.

– Значит, Поттер вот-вот найдёт ворота, – откликнулся Вольдеморт. – Пошли оставшуюся стражу вниз, пусть его захватят.

Люциус вытаращился на Лорда, а стражникам явно стало не по себе. Вольдеморт рассмеялся.

– Это будет несложно, трусишки. Поттера довольно легко переубедить… логическими доводами.

Рон таращился в проём – небо меркло, становясь из алого серым; впрочем, он этого не видел, заплутав в своих воспоминаниях.

…Я видел, видел небо в огне… Дар Прорицателя – худшая из кар: всё знать и быть не в состоянии ничего изменить.

* * *

Сириус искренне тосковал по Клювокрылу – тот в качестве средства передвижения был куда лучше, чем этот покрытый коростами фестрал, хотя, как ни крути, ни один гиппогриф не способен и близко развить скорость, подвластную коням мертвецов. Без смертных на хребте фестрал бы пущенной стрелой рассёк небо, да и нагруженный Сириусом и Ремусом, если и притормаживал, то несильно.

Люпин молчал, погрузившись в собственные мысли, Блэк же пытался держать себя в руках и наблюдал за проплывавшим внизу ландшафтом: города, серо-бурые в истончившемся вечернем свете фермы, серебристые пятна прудов и озёр с белой наледью по краям. Потом горный хребет, вздымавшийся из земли челюстью с осколками зубов. Земля казалась холодной, недружелюбной, и от этого, а также от мыслей, что на своё последнее испытание Гарри отправился без него, у Сириуса сжималось сердце.

Ремус увидел это первым, закричал, схватил Блэка за руку, указал – далеко на востоке поверх гор колонной полыхнуло алое сияние. Сияние, не имеющее никакого отношения к рассвету, ибо для него ещё не пришло время. Сияние, не имеющее никакого отношения к пламени, ибо было слишком ярким и кровавым, окрасив пространство вокруг красным и золотым.

– Гарри, – сказал Ремус.

Сириус стиснул лошадиную гриву и вонзил колени в бока.

– А ну-ка, глянем, насколько быстр этот блоходром, – и фестрал выстрелил вперёд, помчавшись быстрее Всполоха.

* * *

Джинни спешила за Драко – похоже, он знал, куда идти. Чёрные и зелёные мраморные плиты стен вспыхивали, откуда-то доносились разные звуки: вскрики, металлическое клацанье, становящееся по мере их приближения всё громче. Когда они достигли верхней площадки широкой каменной лестницы, Драко наконец-то остановился и придержал Джинни, не пуская вперёд:

– Погоди.

Внизу раскинулся большой зал. Они замерли на лестнице с чередующимися чёрно-белыми ступенями, которая вела к огромным дверям из меди и камня, сейчас распахнутым в ночь, полную хаотического движения: прищурившись, Джинни насчитала шестерых в чёрных мантиях, которых, похоже, она уже видела раньше, в Церемониальном Зале. Сейчас они обнажили свои ножи, секиры и кинжалы против Гарри – тот у нижних ступеней отбивался мечом, сталь которого была покрыта кровью – видимо, кровью тех раненых или же уже мёртвых вольдемортовых охранников (Джинни этого не поняла), что теперь тёмными кучами валялись на полу.

Драко с ладонью на эфесе стоял неподвижно, не отрывая от Гарри глаз. Он даже улыбался – совсем чуть-чуть, уголком губ, и Гарри, кинув на них взгляд, ответил коротким кивком, прежде чем шарахнуть по ногам одного из стражников. Драко обнажил свой меч, замер на секундочку, будто прикидывая его вес, и обратился к Джинни, впрочем, даже к ней не поворачиваясь – глаза неотрывно следили за Гарри.

– Ты ведь раньше не видела меня в деле, верно? – голос звучал ровно, будто он вёл светскую беседу, однако глаза уже разгорались.

– Нет, никогда, – помотала головой она.

– Ну тогда подготовься как следует, ибо после этого тебе захочется переспать со мной ещё сильней.

– Да я бы никогда… – фыркнула Джинни, однако он не собирался выяснять, что она имела в виду: он уже мчался вниз по лестнице; перескочив через несколько ступенек, миновал Гарри и прыгнул в самую гущу солдат Тёмного Лорда. Меч в его руке вращался над головой колесом смазанного огня.

Наклонившись как можно дальше, Джинни яростно стиснула ледяные перила: не может быть, не может быть, чтобы он был таким невероятно умелым, – и тем не менее, именно так всё и обстояло; со странным уколом в сердце Джинни осознала, что для Драко это то же, что квиддич для Гарри. Меч буквально танцевал в его руках, жил собственной жизнью и в то же время был частью его, бешеной вспышкой вновь и вновь рассекая тёмную стену тел – серебристой рыбкой выскальзывая из чёрной воды.

И через несколько мгновений стражники – четверо, ещё двоих убил Гарри – мёртвые или же бессознательные, лежали на полу. Драко отёр свой клинок мантией одного из них, сунул меч в ножны и развернулся к Гарри.

– Это я вовремя зашёл, Поттер, – заметил он, тогда как Гарри пробирался через трупы. – У тебя просто ужасающая техника.

Мотнув головой, Гарри наклонился к нему и произнёс что-то достаточно тихо, чтобы Джинни не могла расслышать, потом указал на тела на полу; в этот момент Джинни, сбросив оцепенение, кинулась вниз по лестнице, путаясь в длиннющей юбке, спотыкаясь, и присоединилась к стоящим меж тел и трупов юношам. Запах крови наполнил воздух.

– Почему они пошли против нас без палочек? – спросил Гарри.

– Просто в крепости довольно сложная охранная система, – пояснил Драко, – кроме того, сомневаюсь, чтобы Вольдеморт дозволил у себя под носом хоть одну.

– А… Тогда это объясняет… – он поднял взгляд, увидел Джинни и осёкся. – И ты тут?!

– Она за мной бегает, – вставил Драко, – это так неловко…

Глаза Гарри распахнулись:

– Гермиона тоже здесь? Ты ее видела?

– Она… – начала Джинни и обмерла, услышав грохот приближающихся шагов. – Ещё охрана! – прошипела она, спотыкаясь в который раз – как выяснилось, об очередной труп.

Поборов желание заорать, она жестом указала Драко и Гарри, что им необходимо взбежать вверх по лестнице; юноши последовали за ней и, влетев в первую попавшуюся комнату, оцепенели: за распахнутыми дверями стоял Люциус Малфой собственной персоной. Позади ёжился и дрожал в потрёпанной мантии Червехвост. За ним маячила Рисенн, бледная, как призрак, а пространство за её спиной наводнили прислужники Вольдеморта в чёрных мантиях. Десяток, не меньше.

Джинни слышала, как ахнул от неожиданности Драко; он смотрел на отца пустыми глазами, пытаясь совладать с внутренней дрожью, – будто тот только что пнул его в живот.

– Держись, держись, Малфой, – отчаянно зашептал ему Гарри.

Люциус взглянул на сына с узкой и резкой, будто бритвенный разрез, улыбкой.

– Должен признать, твоё появление стало для меня сюрпризом, Драко, – сообщил он. – Я-то думал, ты уже мёртв, – он окинул сына критическим взглядом. – Могу сказать, ты неплохо выглядишь, хотя нам ли не знать – это едва ли так на самом деле, а?

Драко крепче стиснул эфес своего меча, костяшки пальцев побелели.

– Действительно, отец. Ты даже не представляешь, как я мечтал о возможности разделить с тобой мои предсмертные слова.

Люциус приподнял брови.

– Жду не дождусь. Я весь обратился в слух.

– Итак, предисловие, – поднял руку Драко, и Джинни услышала какой-то свист, сообразив через миг, что Драко метнул в отца свой меч. Тот, пролетев в каких-то дюймах от головы Люциуса, вонзился в стену и негромко завибрировал. Малфой-старший даже не моргнул. Совершенно индифферентно покосившись на меч, он снова взглянул на сына.

– Сколько раз тебе повторять, что мечи не годятся в качестве метательного оружия? – в укором поинтересовался он. – Я лично предпочитаю отточенные кинжалы.

Выражение лица Драко стало нечитаемым, будто захлопнули веер.

– Так вперёд, отец, – предложил он, – или ты меня больше ни чуточки не боишься?

– Именно. Если б ты хотел пронзить меня этим мечом, ты бы пронзил.

Лицо Драко дёрнулось, и Гарри тихонько погладил его руку – так гладят нервно взбрыкивающего пугливого жеребца, но юноша, не отрывая глаз от отца, едва ли это заметил.

– Ты убил всех охранников Тёмного Лорда, – этот комментарий Люциуса адресовался Гарри. – Это весьма невежливо.

– Похоже, парочка-другая у вас всё же сохранилась, – указал за спину Люциусу Гарри.

– Десяток из трёх сотен. Печальный итог.

Драко вытаращил глаза на Гарри:

– Ты укокошил двести девяносто стражей?!

– А что делать.

– И как?

– Силой духа, – сухо сообщил Гарри.

Драко окинул Гарри взглядом с головы до ног, будто пытаясь обнаружить дополнительную пару рук. Взгляд вспыхнул, замерев на запястье.

– Твой рунический браслет…

– Точно, – быстро перебил его Гарри. – И довольно об этом. В любом случае, – продолжил он, разворачиваясь к Люциусу, – если я даже извинюсь за то, что прикончил всю вашу стражу, вряд ли это будет искренне, не находите?

Джинни увидела краткую вспышку гнева в глазах Малфоя-старшего, однако он почти тут же улыбнулся, сложил руки. Кончики пальцев постукивали друг об друга.

– Ну-с… Коль скоро мы убили твою подружку, я полагаю, теперь счёт один-один, юный Поттер. Знаю ваше пристрастие к честным играм.

Гарри момент недоумённо хлопал глазами, будто Люциус пробормотал какую-то несусветную нелепость.

– Чего? Но ведь моя подруга – Гермиона…

– Именно, – кивнул Люциус. – И мы её убили. Ты не слишком смышлён. Впрочем, и не обязательно: для этого у тебя есть Драко.

Гарри медленно опустил руку, по-прежнему сжимающую окровавленный меч.

– Неправда, – он внезапно стал совсем белым. – Этого не может быть.

Пришла очередь Драко хватать Гарри за руку.

– Поттер… – он наклонился, собираясь что-то тихо сказать Гарри на ухо, чтобы не услышала Джинни. Гарри не смотрел на него – он смотрел строго вперёд.

– Она для вас слишком умна, – возразил он. – Она бы никогда не позволила и пальцем себя тронуть.

Джинни прикусила губу.

«Никому не говори, что я жива. Даже Гарри и Драко», – вот что сказала ей Гермиона. Но одного взгляда на лицо Гарри хватило, чтобы едва найти в себе силы сдержать клятву. Гермиона не позволила бы Гарри испытать такую боль.

Дата добавления: 2015-07-13