Взаимодействие элитарного и массового сознания 1 страница

Как в социальных, так и в гуманитарных дисциплинах отношение к исследованиям взаимодействия элитарного и массового сознания и базовых для него элитарной и массовой культур в последнее время существенно изменилось, что, в свою очередь, повлияло на определение предметов этих областей знания. В ряде исследований было показано, что «аутентичные» народные традиции зачастую имеют корни в культуре художественных и политических элит, а также, что создаваемые профессиональными авторами популярные произведения могут глубоко проникать в повседневную жизнь. Проведение четкой демаркационной линии между «высокой» и «низкой» культурами или противопоставление аутентичной, создаваемой самим народом «народной» культуры, с одной стороны, и коммерциализированной «массовой» культурой — с другой, стало делом довольно рискованным. В современной литературе, посвященной этим вопросам, нет единого мнения о соотношении элиты и массы, элитарного и массового сознания, но также массовой и народной культур. Историография проблемы помогает взглянуть не только исторически на отношения этих феноменов, но также прояснить логику категориальных взаимодействий.

Меткие замечания о природе народной массы или толпы встречаются уже у мыслителей древности. Так, греческий законодатель и один из легендарных семи мудрецов древности, Солон, остроумно заметил, что каждый отдельно взятый афинянин — хитрая лиса, но когда афиняне вместе собираются на городское собрание, то представляют собой стадо баранов. Гераклит — аристократ не только по рождению, но и по духу, высказывался об элитарных предпочтениях: «самые достойные. предпочитают одно: вечную славу смертным вещам». Пожалуй, первый идеолог интеллектуальной элиты Платон также отмечал общую неразумность массы и сравнивал ее со стадом животных. Истинной элитой общества, по его мнению, могли быть только философы, умозрительно созерцавшие вечные и совершенные идеи и имеющие право, в силу своего возвышенного положения, управлять неразумной толпой. Аристотель также оправдывал рабство, но объяснял его особенностями человеческой природы, полагая, что «одному полезно быть рабом, другому — господином»1. По мысли А.Ф.Лосева, Аристотель, как ни один другой философ, видел органическую связь эстетического воспитания и теоретического мировоззрения, основанных на социальном положении человека. Так, он строго различал обязанности и жизненный путь свободнорожденного и раба. Труд раба и ремесленника понимался им как подневольный, не ведущий к добродетели. Достойным же времяпрепровождением свободного человека является не труд, но досуг, связанный с интеллектуальной и этической самоудовлетворенностью, являющейся внутрену ней добродетелью мудреца". Для Плавта, выразителя римского аристократизма, характерен следующий принцип: дурно поступает тот, кто дает милостыню бедному, ибо, помимо того, что он лишается даваемых денег, он, продлевая жизнь бедняка, продлевает и его страдания3. Древний мир рассматривал разделение общества на рабов и господ как естественную стратификацию, берущую начало в непосредственном существовании человека. Лишь у ранних христиан зазвучали призывы к безоговорочному равенству всех людей перед богом, которое должно быть выражено в полном имущественном и сословном равенстве в миру. Однако это была лишь идея абстрактной филантропии, не имеющей реального воплощения. Сама церковь пронизана жесткой иерархией. Гуманисты Возрождения к бестолковой толпе относили всех людей, не отмеченных ученостью. Так, для Боккаччо к плебейской толпе относятся «неразумные безумцы, которые возымели наглость и развязность высказываться против всего. Эти люди усматривают высшее благо в кутежах и вожделениях, в ленном досуге. они силятся хулить бдения ученых мужей. Вторые — это те, которые, прежде чем увидеть двери школы и услышать имена философов, уже считают самих себя философами. Они слывут „учеными среди черни", рассуждают на собраниях, нахватавшись кое-чего и цитируя авторов, которых они не читали. Третьи — некоторые люди, облаченные в тоги, заметные по золотым пряжкам и почти королевским украшениям. они говорят, что поэты малоблагоразумны,

1 Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. М., 1981. С. 360.

2 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1975. ибо, занимаясь поэзией, тратят время, которое могли бы употребить бы на дела, приносящие богатства»4.

Рассматривая культурность и ученость как особую «божественную» отмеченность, гуманисты Возрождения полагали «чернь» как неспособную к ней приобщиться и, даже, недостойную ее. М.Фичино писал: «Божественные вещи непозволительно открывать черни». Развивая взгляды Платона, гуманисты Возрождения отстаивали право интеллектуальной личности на обособленность и привилегии в обществе, определяемые именно глубиной ее интеллектуальности. Высокое положение интеллектуальной элиты определяется занятиями «наукой». Все остальные, кто не отмечен «ученостью», могут быть отнесены к «неразумной» массе. «Но и противники науки должны признать, — писал Джо-ванни Понтано, — что большинство из тех, кого обычно называют идиотами за то, что они необразованны, сплошь запятнаны омерзительнейшими пороками, и даже если они свободны от других пороков, они не свободны от одного — необразованности и невежества. А что может быть презреннее этого порока и недостойнее для человека?»5. Н.Макиавелли выразил крайнюю позицию, полагая, что «чернь прельщается видимостью и успехом, а в мире нет ничего, кроме черни, тем более что за ней стоит государство, а меньшинству в нем не остается места»6. Гуманисты Возрождения были сторонниками высокомерной элитарной позиции по отношению к массе, утвердившейся еще в античности. Между тем, сама античность придерживалась презрительного высокомерия, идущего еще от Гермеса Трисмегиста, легендарного египетского жреца, создателя тайного, «герметического» знания, передаваемого лишь немногим посвященным. Египетские жрецы и древнегреческие философы относились к. знанию, как к дару богов, отличающего одних от других, приобщиться к которому могут лишь наиболее достойные.

4 Баткин Л. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М.,1978. С. 65-67.

5 Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения XV века. М., 1985. С. 295,381.

6 Макиавелли Н. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. СПб., 2004.

Просветительская позиция, сформулированная в среде французских энциклопедистов, главный упрек в неразумии массы относила «неразумным философам», сеющим ложное знание. По мнению Гольбаха: «Люди слепы сами по себе, получили в руководители жизни слепцов, причем и руководимые, и руководители под конец сами заблудились»7.

Являясь выразителем идей немецкого Просвещения, Лейбниц создал теорию «двух истин», согласно которой в разнообразном человеческом опыте возникают истины необходимые и случайные. Если первые возникают на основе логики, то вторые — на основе возможности. Одушевленные субстанции — монады подразделяются на активные и пассивные. Активные монады, находясь в действии закона «предустановленной гармонии», «носят в себе Вселенную», становятся своеобразным «зеркалом мира». Пассивные же — занимают зависимую, «страдательную» позицию, частично отражая мир и соподчиняясь его законам. Персонификация монад осуществляется в людях интеллекта — активных деятелях, целью которых является умственная культура и нравственное совершенство, а в людях практических дел уделом остается жить по воле случая и о руководствоваться вероятностной «логикой фактов».

Идеи Просвещения сосредоточились на том, что для необходимого воспитания и просвещения народа следует представить мудрого воспитателя. Таким образом, возникает научно-социальная система единства «мудрого воспитателя», элитарного интеллектуала и просветителя, с одной стороны, и непросвещенной, темной толпы, жаждущей просвещения или относящейся к нему индифферентно. Эта динамическая система имеет своим основанием идеи, как нравственного императива, так и общественного договора, толкающие просветителя просвещать непросвещенных, а непросвещенным воспринимать ученость по мере своих сил и способностей.

Во второй половине XIX века европейская и русская интеллигенции видели в народном сознании и быте истоки собственного творческого вдохновения. Народные традиции, которые можно квалифицировать как продукты кол

7 Гольбах П. Система природы. М., 1940. С. 171.

8 Внндельбаид В. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. Т. 1. От Возрождения до Канта. СПб., 1908. С.363-404. лективного сознания, становились объектом пристального изучения и даже подражания. Одной из причин такого внимания к народной культуре стала на отечественной почве формула графа Уварова, принятая в 1832 году: «Православие, Самодержавие, Народность», имевшая различный резонанс в слоях российского общества. Активное освоение народных истоков воплощалось в художественной культуре. Шли процессы творческой переработки народной мифологии, сказочного сознания, народной музыки и продуктов художественных промыслов.

Большой вклад в осмысление народных основ отечественной культуры сделал А.Герцен, полагавший, что народ есть некое произведение природы, к которому неприменимы этические категории. В народном сознании находит свое выражение истина, и жизнь его не может быть ложью. А.Герцена вдохновляла на идеализацию и признание исконной положительности русского крестьянина свойственное, как он пишет, беспечное отношение к собственной земле, его «беззаботная и ленивая природа». По своему образу жизни крестьянин, как воплощение народа, растворен в сельской общине. Весь образ жизни крестьянина и его миросозерцание насквозь пропитаны артельностью и в этом лежат истинно народные истоки социализма. По мысли Герцена, природные «беззаботность и артельность», и, следовательно, врожденная нравственность, смогли уберечь русского крестьянина от западноевропейского стремления к стяжательству. Позднее, после 1861 года, после «освобождения крестьян без земли», А.Герцен увидит другие черты народного характера: несправедливое решение земельного вопроса всколыхнет в крестьянстве склонность к жестокому разбою и бунту. «Вот от чего крестьянин терпит, ужасно долго терпит, и только изредка, когда уже мера переполнена, он является в каком-то мрачном отчаянии и убивает гуртом не только врагов, но и своих собственных детей, чтобы они не сделались военными поселенцами»9. Мыслитель оправдывает крестьянский бунт как разгул природной стихии, не имеющей нравственного и разумного императива. Однако, по мнению Герцена, именно в сельской общине кроется будущее справедливое устройство русской государственности.

Народничество, появившееся в середине XIX века, стало, пожалуй, первой теоретической концепцией и практическим руководством по объединению целей и задач интеллектуальной элиты и народной массы в достижении социальной справедливости и переустройстве российского общества. М.Бакунин писал: «Вопрос о нашем сближении с народом, не для народа, а для нас, для всей нашей деятельности, есть вопрос жизни и смерти», видя в этом сближении, с одной стороны, идейное руководство народом прогрессивной интеллигенции и, с другой, активное участие народных масс10. Именно прогрессивная интеллигенция должна «подтолкнуть» народные массы «творить историю». Идеи М.Бакунина переплелись с взглядами народников — П.Лаврова и П.Ткачева о роли народных масс в исторических процессах. Так, произведения П.Лаврова проповедовали идею о необходимости прямого участия интеллигенции в создании идеологии и подготовке простого народа к революционной борьбе с государственной властью. Но если П.Лавров полагал, что необходимо вызвать доверие народа и сблизиться с ним путем «хождения в народ» представителей интеллектуальной элиты, агитации и просвещения простых людей, то, по мнению П.Ткачева, народную массу следует просто использовать для нужд переустройства общества. Масса инертна, темна и неспособна понять истинные идеалы элитарного меньшинства, а потому не следует ее особенно жалеть и надеяться на какое-нибудь понимание с ее стороны. Отсюда возникла теоретическая установка П.Ткачева на немедленное «делание революции». Для этой цели нужно пользоваться агрессивными природными инстинктами народа и направлять их в нужном направлении. Революционные лидеры, выходцы из элитарных, образованных слоев общества, должны практически воспользоваться проявлением этих инстинктов для изменения формы правления в нужном для элиты направлении. Популярность идей Ткачева, основанных на целях захвата власти, особенно возросла после бесполезных попыток студенческого «хождения в народ» в 70-е годы XIX века, вызывавших непонимание и даже возмущение в массовом сознании русского крестьянства.

Проблеме взаимодействия народных масс и интеллектуальной элиты особое внимание уделил Н.Михайловский, известный теоретик народничества. Автор знаменитой работы «Герои и толпа», опубликованной в 1882 году, утверждал, что не следует идеализировать народ, преклоняться перед исконными подробностями народной жизни, как это проповедовал, например, К.Леонтьев. Полная трагических катаклизмов история России оказала негативное влияние на формирование народного характера. Так, склонности к лени и к пьянству у простого народа, несомненно, являются психологической реакцией на многовековое угнетение. Н.Михайловский замечал, что мнения и намерения народа часто вступают в противоречия с их подлинными интересами, осознание которых самому народу недоступно. Следует постоянно подвергать критическому анализу народные настроения и сверять их с исторической необходимостью. Убедившись в неспособности народников «просветить народный разум» и поняв, что «хождение в народ» оказалось пустой затеей, Н. Михайловский разрабатывает теорию «героя», «вождя», способного своими действиями или примером увлечь народную массу, направить ее энергию на выполнение задач, известных только ему. Толпа, иначе людской конгломерат, легко поддается влиянию даже не всегда выдающегося человека. Порой достаточно удачного стечения обстоятельств для появления «героя», сумевшего завоевать авторитет у толпы. По мысли Н.Михайловского, народные движения часто происходят под воздействием гипноза, даже психоза, «патологической магии». Под влиянием чисто психологических факторов народ может пойти на самые необдуманные поступки11. Важнейшим фактором организации народных движений является, по мысли Н.Михайловского, принцип подражания, часто прослеживавшийся в истории культуры. Впоследствие А.Тойнби назовет это принципом «мимесиса». Именно «магический гипнотизер» — герой, обладает способностями увлечь своим примером «массу на хорошее и дурное, благороднейшее или подлейшее, разумное или бессмысленное дело».

По мысли Н.Михайловского, героическое проявляется не само по себе, а но тому резонансу, который образуется в народной массе. Задачей прогрессивной интеллектуальной элиты является умение вовремя «подтолкнуть» толпу к массовому движению, правильно определить для нее приоритетные задачи и уловить нужный момент такого движения. По сути, эти представления о взаимоотношениях элиты и массы возвращаются к исходному наличию отношений «пастыря и стада», сформулированных еще средневековой мыслью. Можно, по-видимому, утверждать, что в истории культуры сложился устойчивый стереотип отношений, характеризующий специфику взаимодействия индивидуального и массового сознания. Данный стереотип преломлялся в исторической специфике и приобретал культурную конкретность.

В конце XIX — начале XX веков представления о сопоставлении и противостоянии элиты и народной массы приобрел новую актуальность. Н.Бердяев также связывал кризис современного общества с процессом омассовления культуры. Он писал: «Другая сторона процесса, порождающего современный кризис культуры, есть вступление в культуру огромных человеческих масс, демократизация, происходящая в очень крупных масштабах»12. Н.Бердяев не так высокомерен по отношению к массе, как Н.Михайловский. Вину за духовный разрыв он возлагает не на массу, а на интеллектуальную элиту, справедливо подмечая, что именно в высшем творческом слое утрачивается идея служения, пронизанная «свободой, смыслом, ценностью, качеством», способная вдохновить массы. В результате утраты этих глобальных ценностей «массы легко усваивают себе вульгарный материализм и внешнюю техническую цивилизацию, но не усваивают себе высшей духовной культуры, они легко переходят от религиозного миросозерцания к атеизму»13. У массового человека оказывается подавленным личностное начало, которое становится «безличным и анонимным», происходит утрата личного сознания, личной совести и личного суждения. Омассовление личности вплетается в общий кризис культуры, дальнейшее существование и развитие которой по этой причине кажется русскому философу проблематичным.

12 Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. М., 1994. С. 489.

13 Там же. С. 489.

Между тем в русском человеке осталась врожденной особая душевная чуткость, порожденная нерастраченными творческими силами и в силу обстоятельств жизни, не умеющая себя найти. Бердяев писал, что «в России выработалась эсхатологическая душевная структура, обращенная к концу, открытая для грядущего, предчувствующая катастрофы, выработалась особая мистическая чувствительность»14. Бердяев постулирует больную совесть русской интеллигенции, традиционно находившей причины неустроенности мира в нерешенности своих собственных проблем. Темнота массового сознания происходит не от его слепоты, а от слабости света, исходящего от интеллектуальной элиты.

Важные уточнения об особенностях массового сознания высказал С.Левицкий, продолжавший в эмиграции развивать философские взгляды Бердяева и Лосского. Различая массовую и «общественную» психологию, он писал: «Нормальная общественная психология соборна, а не массова. Как в оркестре, здесь индивидуальность не подавляется сыгранным коллективом, а раскрывает себя в рамках целого. Массовая психология, продолжал он, отражает патологическое, деформированное состояние общества, она есть психология заболевшего массовым неврозом коллектива. Массовая психология есть психология коллективного подсознания, прорвавшего сдерживающие начала и затопившая силы разума в обществе»15. Идея «соборности» общества, при которой элита и масса находились бы в состоянии гармоничной взаимной дополнительности, созревала в некоторых традициях отечественной философской мысли. Большую роль здесь сыграла русская религиозная философия. Сравнивая общественное и массовое, автор находит все большие различия. Так, общество:— иерархично, масса — одноплоскостна, общество — многолико, масса — безлика. Общество — симфонично, масса — унисонна. Несмотря на большую организованность, общество способно заболеть массовым психозом, подобно тому, как личность становится «одержимой». «Массовый психоз, — заключает С.Левицкий, — величайший враг свободы. И потому «заявление своеволия» со

14 Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 70.

13 Левицкий С.А. Трагедия свободы. Germany, 1984. С. 302. стороны масс подготавливает почву для последующей тирании „вождей" над размагниченными массами». В острые, революционные моменты истории массы склонны к насилию и произволу и, поскольку они страшатся свободы, не зная как с ней поступить, инстинктивно ищут вождей. С.Левицкий приводит слова Ф.М.Достоевского: «они — рабы, хотя и бунтовщики». Поэтому «культ масс» парадоксальным образом приводит к «культу вождей». По этой же причине «массовая психология» является одним из главных препятствий к осуществлению демократии»16. Истинная демократия предполагает взаимодействие свободных человеческих «волений», в атмосфере же коллективизма «воля народа» становится худшим — ибо анонимным, — тираном. Когда же массы пробуждаются от революционного угара, то технология власти навязывает им диктатуру. Процесс омассовления культуры непременно приведет к диктатуре ограниченного количества идей и ценностей, не способствующих свободному развитию творческой личности, но, наоборот, ее закрепощению. Идеи «соборности» общества, высказанные С.Левицким, относились, скорее, к сфере социальной утопии. В современном мире «согласовать» различные точки зрения и образы жизни практически невозможно. С большими трудностями сталкивается массовое сознание, которое также не способно освоить усложнение общественного организма.

Для охвата актуальных проблем, с которыми сталкивается мир, требуются широкий кругозор, развитое воображение и солидная образованность, чего никогда не хватало человеку массы. В этом несинхронном движении заложен возможный катастрофизм, непопадание во временной ритм. Ощущение растущей дисгармонии с миром толкает человека массы к еще большему потребительству, заглушающему психическую тревогу, порожденную диссонансами жизни. Растущее напряжение способно породить различные социальные болезни. Именно с подобными проблемами столкнулась Римская цивилизация, развратившая городской плебс сносным государственным содержанием и постоянной праздностью. Общество, проповедующее потребление как главную ценность жизни, превращается в объект потребления. Таким образом, общество растрачивает свои накопленные веками ценности. Растрата и обесценивание ценностей культуры становятся повсеместными.

Как ни странно, но именно деструктивные процессы, происходящие в массовом сознании, становятся благоприятной средой для возникновения интеллектуальной элиты. В маргинальных нишах общества порой появляются яркие индивидуальности, стремящиеся вырваться из гнета среды и осуществить стремления интеллектуального существования. Так, в пролетарских и крестьянских недрах советской России появлялось интеллектуальное меньшинство, развивавшее отечественную науку и гуманитарную мысль. В отечественной науке и идеологии долгое время существовало твердое убеждение, что главным хранителем и создателем культуры всегда выступали народные массы. Какое место в дихотомии массы и элиты занимает «народ», и каково содержание этого понятия?

Известно, что понятие «народ» было внесено немецкими романтиками, искавшими в традициях народного, фольклорного искусства вдохновляющий

17 импульс для своего творчества. Народные истоки художественной культуры противопоставлялись романтиками утвердившимся в Европе традициям классицизма. Под народными истоками понимались этнокультурные традиции, имеющие широкое обращение в национальном творчестве.

В отечественной науке понятие народная культура имеет давнюю традицию. Еще славянофилы, рассматривавшие «общину» как главную социальную основу крестьянской жизни, утверждали «народ» — значительнее и существеннее государства. По мысли A.C. Хомякова: «Народ, будучи источником власти, вручает эту власть царю, который и несет „бремя власти". Себе же народ остав

1 Я ляет „свободу мнения"». Идея исконной «соборности» русского народа развивалась К.С.Аксаковым, считавшим, что «личность в русской общине не подавлена, но только лишена своего буйства, исключительности, эгоизма. личность поглощена в общине только своей эгоистической стороной, но свободна в ней, как в хоре». Община, уподобленная хоровому пению и возможности личност

171Массовая культура России конца XX века. Ч. 1. СПб., 2001. С. 174.

18 Зсш.ковский В.В. История русской философии. Т. 1.4. 1. Л., 1991. С. 218. ного саморазвития, противопоставлена славянофилами жизни в государстве, чуждом внутреннему миру личности. Возможность «самообособления» рассматривалась славянофилами как двойственность, которая может привести либо к саморазрушению, либо к самоограничению личности во имя высшего целого. Не касаясь впрямую понятия «массовая культура» и специфических процессов ее развития, К.С.Аксаков отмечал, что именно для европейской культуры характерны процессы «убывания души», которые заменяются и компенсируются усовершенствованием государственных форм19. То есть, совершенствование государства и форм власти воздействуют отрицательно на индивидуальное совершенствование личности. Тем самым анархизм, свойственный российской жизни, создает основу противостояния европейской государственной организованности, лишенной духовного единства.

Идея народных истоков культуры господствовала в сознании творческой интеллигенции. Художники, композиторы, архитекторы обращались к национальным истокам культуры в целях расширения возможностей художественно-образного языка. Это относится к творчеству В.Сурикова и «передвижникам», к композиторам «Могучей кучки», к творчеству М.П.Мусоргского и П.И.Чайковского, позднее к московской школе живописи, культурной деятельности княгини Тенешевой и многим другим. Подобные национал-культурные процессы проходили в других странах Европы.

Во второй половине XX столетия тяга к традициям народной культуры в развитых странах Европы почти совершенно исчезла и потеряла свою былую притягательность. Для европейских стран понятия «народ», «народная культура» утратили значение. Посткультура превратилась в космополитическое образование, разделенное условными географическими границами, а понятие «народ» оказалось в сфере политической манипуляции. Остался только претенциозный симулякр.

В России, в силу ряда особенностей развития, народная культура сохранила значительную ценность. Культ народности, вера в верность народных инстинктов, ориентация на базовые национальные ценности сохраняли свою значимость и специально культивировались властью на протяжении всего периода социализма. Власти было удобно опираться на абстрактный базовый авторитет. Однако слишком частая манипуляция массовым сознанием, необоснованные ссылки на авторитет народного сознания и воли создали культурный вакуум. Образы народной культуры претерпели значительные изменения и утратили былую авторитетность. Как отмечает В.Е.Гусев, функциональность народной художественной культуры в условиях последних периодов отечественной истории «приобрела откровенно спекулятивный характер»20. Утрата утилитарных, религиозных, магических, ритуальных и обрядовых функций превратила исконную народную культуру в массовую. Синкретические комплексы быта и досуга эволюционировали в развлекательные, зрелищные, необрядовые, досуго-вые формы, связанные со специфической профессиональной деятельностью исполнителей. Фольклор и ремесленно-прикладное искусство, выступающие основными стабилизаторами народной культуры, заменились псевдофольклором и современным декоративно-прикладным художественным творчеством, развивающимися в урбанистических структурах. Народная культура в условиях посткультуры XX века стала исключительно массовым явлением, а ее носители превратились в профессионалов, заполняющих своей деятельностью досуг усредненного человека. Нельзя согласиться с А.С.Каргиным, полагающим, что «настал принципиально новый этап функционирования народной культуры, в недрах которой сложились новые явления, освобожденные от магических и са

21 кральных функций». Напротив, в условиях посткультуры произошло перерождение народной культуры в массовую с естественной утратой родового содержания, с отсечением архаических корней природных циклов. Народная культура может существовать в современных условиях только в превращенной форме, как массовая культура с естественной утратой базового содержания, но с сохранением внешней зрелищности. Народная культура в условиях посткультуры — это еще один миф. Даже превращение в новую религию, основанную на поклонении «поп-звездам», не возвращает утраченной основательности.

20 Гусев В.Е. Русская народная художественная культура. (Теоретические очерки). СПб., 1993.С.103.

21 Каргпн A.C. Народная художественная культура. М., 1997. С. 37.

Звезды эстрады — это наиболее красноречивые симулякры. По словам Г.Дебора: «Удел звезды — это специализация мнимого проживания жизни, она — это объект отождествления с мнимой поверхностной жизнью, которым должно компенсироваться дробление проживаемых в действительности производительных специализаций»22. Существование «идолов массы» неверно и недолго, оно находится в полной зависимости от переменчивых вкусов толпы. Постоянное цитирование народных мотивов в поп-культуре свидетельствует о ее слабости и креативной неспособности, зрелищной конвергенции, заимствующей и адаптирующей к массовому вкусу всю сферу культуры, в том числе и народную.

В отечественной научной литературе в силу традиции по-прежнему большое место уделяется изучению феномена народной культуры и ее связям с массовой и элитарной. Проблема массовости художественной культуры являлась постоянной темой отечественной науки, начиная с 20-х гг. Понятие «массовость» отождествлялось с понятием «народность» вплоть до 60-х гг. Позднее эти понятия исследователи стали разводить, соотнося массовую культуру с коммерческой культурой Западной Европы, народность же понималась в духе просветительства XIX века.

Развернутую концепцию народной культуры и ее места в исторических типах культуры дают в своих исследованиях М.М.Бахтин и А.Я.Гуревич. Исследуя особенности средневековой европейской культуры, авторы отмечают общий диалогический характер связи народной и «высокой» культур, несмотря на резкое противостояние ориентаций и ценностей. В качестве основных характеристик народной средневековой культуры А.Я.Гуревич выделил ее облик, базирующийся на текучести внешних впечатлений, не строгом мировосприятии, наличие национальных констант и архетипов, невозможность «логичной» и рациональной интерпретации образов народного сознания. Народная культура самобытна и не совпадает во времени с формами существования «высокой» культуры24. Так, Г.В.Вагнер, В.Е.Гусев и М.А.Некрасов называют народную

22 Дебор Г. Общество спектакля. М., 2000. С. 41.

23 Бахтин М.М. Эстетическое наследие и современность. 4.1. Саранск, 1992. С.8.

24 Гуревнч А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. С. 344-345. культуру органической в силу ее связи с природной средой и с элементами этнической общности. Отсюда исходит «космизм», «общечеловеческие ценности» и «этнические черты» народной культуры. По мнению Г.В.Вагнера, указанные свойства определяют силу и живучесть народной культуры, способность ее существовать в условиях господства «массовой культуры». Народной культуре и народному искусству присущи четыре закона существования — это природность и природные материалы, которые наполняют данную культуру и искусство содержанием; коллективность, как способ функционирования в социальной среде; идеалистичность образов; традиционность, опора на вырабо-тайные веками народные традиции жизни и образотворчества. По мнению Н.И.Киященко, в современной культуре различия между народной культурой и искусством, с одной стороны, и элитарными и массовыми формами заключаются в «нарушении четвертого закона»: если народное искусство органично вплетено в жизнь народа, то массовое искусство «навязывается» народу «всеми возможными способами и средствами воздействия». Народная культура и исл/ кусство занимают положение «стабилизатора, но не консерватора» в общем процессе социодинамики культурных процессов.

Дата добавления: 2015-07-13