Первобытный синкретизм личного и общественного, индивидуального и универсального

Первобытный синкретизм человека, общества и природы

Одно из наиболее заметных явлений, которое отмечается всеми исследователями древнейшего периода в истории человечества, — это первобытный синкретизм человека, общества и природы. Это единство отчетливо отражается в языке народов, сохранивших до нового времени остатки родоплеменных отношений, но наиболее полно оно проявляется в тотемизме — древнейшей форме миросозерцания, миропонимания и мироощущения, согласно которой каждое из человеческих сообществ ведет свое происхождение непосредственно от того или иного вида животных или даже растений. При этом принципиальная разница между растениями и животными, так же как и между одушевленной и неодушевленной природой, первобытным сознанием не улавливалась. В соответствии с этим у аборигенов-австралийцев, например, в момент, когда их застала европейская колонизация, одна область племенной территории оказывалась во владении группы соплеменников, зовущих себя именем «людей-кенгуру», другая — «людей-эму», третья являлась достоянием «людей травяного семечка». Как отмечает К. М. Тахтарев, «они верят в особую таинственность связи, которая существует между ними и предметами, имя которых они носят, и относятся к ним с особым чувством. В большинстве случаев... они не употребляют их в пищу, говоря, что есть их — значит для них то же самое, что есть самых близких. Иногда, наоборот, они считают необходимым с особыми чародейственными целями вкушать части того животного или растения, имя которого они носят»[124].

Неразвитость противоречия между обществом и культурой, с одной стороны, и природой — с другой коренится в примитивном уровне развития производительных сил. Первые орудия человеческой деятельности служат прямым продолжением естественных органов деятельности: палка — руки, рубило — кулака, скребки — зубов и ногтей. Да и по внешнему виду они мало чем отличаются от продуктов природы: нужен опытный глаз профессионального археолога, чтобы отличить, например, нельское рубило, одно из древнейших известных нам орудий, от обыкновенного булыжника. Соответственно невелики и масштабы воздействия общества на природу. В соответствии с этим и в сознании человека не могла появиться идея не только о противоположности, но и вообще об отличии человеческого от природного.

Низкий уровень развития производительных сил был связан с общественной, а точнее, коллективной собственностью на средства производства, ведь ни один человек первобытного общества, какими бы выдающимися индивидуальными способностями он ни обладал, не мог в одиночку противостоять грозной природе, окружавшей его. Только в полном слиянии с коллективом, растворении в нем без остатка мог человек обрести возможность личного своего существования. Отсюда направленность культуры первобытного общества на стимулирование сущностных сил человека, связанных с его способностью жить в коллективе, подчиняться его воле.

Но это не та желанная гармония личного и общественного, о которой грезят все передовые мыслители, начиная с античности, а первобытная нерасчлененность слабо индивидуализированной личности и примитивного коллектива, главная функция которого — удовлетворение элементарных потребностей составляющих его индивидов.

Синкретизм личного и общественного в антропологической структуре первобытной культуры порождает также и синкретизм универсального и индивидуального: неразвитыми оказываются и та, и другая противоположности. Характерно, например, что в первобытных языках нет слов, обозначающих родовое понятие «человек» (человек — только соплеменник, все остальные — «чужие», «нелюди»). В равной степени не знакомо первобытным людям и слово «я». Они предпочитают говорить о себе в третьем лице. Вспомним арсеньевского Дерсу Узала: «Дерсу так думает», «Дерсу понимает» и т. п. — вот характерный для него оборот речи.

Дата добавления: 2017-01-13