В Доме художников в Калльмюнце

Время все расставит по своим местам. Подожди!

Летом 1902 года Кандинский вывез своих учени­ков в Кохель на этюды. Этот живописный горо­док ему очень нравился. Обычно он расставлял молодых художников по берегу озера Кохельзее, а потом объезжал учеников на велосипеде. Габри­эла решилась сопровождать его.

В то время жен­щины не катались на велосипедах, но она была девушкой эмансипированной и велосипед осво­ила еще в Америке. Эти совместные поездки их сблизили - долгие разговоры, купание в озере, остановки на отдых...

Кандинский не забывал, что он женат, но как тут устоять и не поддаться чувствам - ведь Габриэла смотрела на него с та­ким восторгом и преклонением! И она так молода, свежа и так талантлива! Он на­писал ее портрет, а ведь этот жанр не был его любимым. Он писал портреты только очень близких людей…

Гармония была нарушена, когда в Кохель приехала жена Кандинского. Он совсем не хотел ее волно­вать, делать ей больно, а потому попросил Габриэлу уехать из Кохеля. Их восхитительные прогулки остались в прошлом, но началась переписка. Когда осенью они вновь встретились в Мюнхене, привычка писать друг другу осталась.

Кандинс­кий писал «застенчивой маленькой Элле» каждый день: выплескивал на нее свои эмоции, свое ощу­щение одиночества и непонятости, свои мысли об искусстве, о последних работах и огорчался, ког­да ей что-то в них не нравилось. В письмах они были предельно откровенны.

В одном из них он признался, что более не представляет своей жиз­ни без нее и хотел бы, чтобы она была целиком и полностью «настроена на его волну». В дру­гом - ревновал: «Мне кажется, ты меня слишком мало любишь... Как же я одинок!.. Я никому не могу принести счастья!» В третьем - повторял, что любовь его растет с каждым днем, что он толь­ко о ней и думает. Но замуж не звал. «Время все расставит по своим местам, - говорил он Габри­эле. - Подожди...»

И она ждала, и вместе с тем ужасно мучилась. Ей хотелось ясности, ей претили эти встречи тайком, эти тайные поцелуи - она не собиралась ничего ни у кого красть, она просто любила его и хотела быть с ним рядом.

Она попыталась убедить себя, что готова при­нять уровень отношений «ученица-учитель» и не претендовать на большее. Но это было совсем не то, чего хотел Кандинский. В его письмах вновь зазвучали «мой нежный друг», «мое славное зо­лотое сердечко», «светлое мое счастье». И на его полотнах появились мужественные рыцари и пре­красные дамы.

А потом в их жизни был Калльмюнц. Этот город художники облюбовали еще в XIX веке, а в на­чале двадцатого сюда уже приезжали живопис­цы со всей Европы. Неудивительно, что местная гостиница, называвшаяся «У красного дрозда», была переименована в «Дом художников». В этой гостинице на улице Фильсграссе и поселились Кандинский с Мюнтер в 1903 году. Они приехали в город порознь, и их встреча произошла 19 июля.

Городок произвел на обоих сильное впе­чатление - они обошли все улочки, поднялись на гору и, потрясенные открывшимся видом, решили запечатлеть эту невероятную красоту на холсте.

Писали они и портреты друг друга. Вот на кар­тине Кандинского его Элла - в средневековом балахоне, который он сам ей придумал, спиной к зрителю. Похоже, ему не очень важно ее душев­ное состояние. Тут главное - решение чисто коло­ристических, композиционных задач. Иногда он обряжал ее в шляпу и платье, которые находил на местном блошином рынке, и она безропотно позировала ему, удивляя своим видом прохожих.

Габриэла же писала его, стараясь передать харак­тер и настроение любимого. В Калльмюице они окончательно решили, что должны быть вместе, Кандинский пообещал раз­вестись, и они обменялись кольцами.

- Я радуюсь тому времени, когда мы вместе занимаемся твор­чеством. По вечерам ты играешь, а я исступленно гравирую и гравирую. Ты со временем уже начина­ешь узнавать радость совместной работы, - го­ворил он Габриэле.

Но развод оказался делом долгим, официально Кандинский оформил его лишь в 1911 году. Габриэле пришлось мириться с не­лепым условием, выдвинутым Кандинским: он не хотел, чтобы его жена Аня и Габриэла хотя бы случайно встретились. Поэтому, когда он с Аней приезжал в Мюнхен, Габриэла по его просьбе уез­жала к своей родне в Бонн.

Родным она сообщила о «помолвке» ~ не могла скрыть свою радость. Но Кандинский, которого она уже называла мужем, совсем не торопился узаконивать их отношения. Из-за этого пребывание в доме родни с каждым разом превращалось во все более мучительную пытку - все чуть ли не хором убеждали ее: «За­будь о существовании этого русского, он только морочит тебе голову!».

Дата добавления: 2017-01-13