Туманное будущее. 4 страница

- Согласен, - сказал Василь, одобрительно подняв большой палец вверх. - Ты как всегда блещешь свежими идеями. Значит, запускаем киберов?

- Запускай. Надеюсь, они еще живы, а то Ян, помнится, частенько любил их эксплуатировать не по назначению.

Оба заржали, вспомнив недавний смешной случай с поломкой системы жизнеобеспечения, точнее тех ее компонентов, что отвечали за утилизацию отходов человеческой жизнедеятельности. Тогда Ян Заболотный на свой страх и риск принялся лично налаживать поврежденные элементы системы, воспользовавшись непредназначенными для сих целей киберами, в результате чего, некоторые из них после работы выглядели совсем неприглядно. Справедливости ради нужно заметить, что Заболотному тогда удалось починить систему, за что начальство его даже удостоило какой-то там премии.

Киберы-наладчики оказались в полностью исправном состоянии, и работа новой научной смены закипела полным ходом. Высокая автоматизация исследовательских процессов и всего комплекса ИФС позволяла иметь непосредственно на Меркурии не так уж много людей. Со средними по объему секторами вполне неплохо справлялись двое, от силы трое, операторов, и лишь в крупных смена могла достигать численности восьми человек.

До конца суток (а во всей солнечной системе сутки были приведены к стандартному двадцатичетырехчасовому значению) удалось поставить несколько важных опытов и запустить гравитационные ловушки. Неплохо для первого дня после месячного отпуска, однако, работа - работой, а отдых человеку необходим в любых условиях. Ни Кшиштоф, ни Василь не собирались с первых же дней жертвовать положенным им по графику сном, чтобы перевыполнить намеченный план. И без этого все должно пройти как по маслу. Ян вместе с Паулем обзавидуются их результатам.

- Пора на боковую, - озвучил дельную мысль Михайленко. Он сладко зевнул и потянулся, хрустя костями.

- Ты первый, - сказал Кшиштоф, не в силах оторваться от визора, по которому крутили очередной матч Мировой Суперлиги по футболу. Сосновский жил преимущественно в Милане и болел за местный клуб с одноименным названием. - Я еще посмотрю. Еще полчаса осталось.

- Кто ведет? - спросил Василь, которого совершенно не интересовали дела футбольного Милана. Михайленко не был ярым футбольным болельщиком, но порой ходил на матчи мадридского Реала, в большей степени, чтобы составить компанию своей любимой девушке - страстной фанатке «Галактикос», в меньшей, чтобы посмотреть саму игру.

- Пока по двум, - кусая губы, ответил Кшиштоф. - Сейчас дожмем этих япошек. Еще минут пять..., гол назревает.

Пожелав другу удачи, Сосновский отправился в свою каюту, чтобы принять вечерние туалетные процедуры, связаться с любимой и поспать положенные восемь часов. Жилые модули располагались двумя этажами выше научно-исследовательского сектора, и Кшиштоф преодолел это расстояние бегом, не став пользоваться лифтом.

Дверь в его каюту плавно разъехалась в стороны, зажегся мягкий, приятный для глаз свет, и тут же автоматика коммуникатора сообщила человеку о входящем сообщении.

- Соскучилась по мне, милая? – улыбнулся Сосновский, активируя управление коммуникатором.

Но это сообщение пришло не от его девушки. Обратный адрес не идентифицировался, а вместо аватарки милого сердцу лица стояло изображение совы с горящими недобрым зеленым светом глазами.

Сообщение открылось легко и в первые секунды после прочтения повергло Кшиштофа в ступор. Некто, намекавший на то, что лично знаком как с Сосновским, так и с его приятелем Михайленко, предлагал найти в памяти центрального управляющего компьютера института некий хорошо упрятанный и закодированный файл, который он поместил туда совсем недавно. Неизвестный, мол, никому не доверяет, однако личность Кшиштофа у него не вызывает сомнений, поэтому он готов рискнуть всем, чтобы поведать благородному человеку «страшную тайну».

Сбитый с толку Сосновский, однако ж, не кинулся сразу в омут с головой разгадывать чужие секреты. Сначала ученый принял душ, позволил себе употребить баночку пива и лишь потом начал следовать советам, оставленным в сообщении неизвестным абонентом.

Найти нужный файл оказалось делом не таким уж и простым. Некто, написавший Кшиштофу, показал себя самым настоящим параноиком и маньяком-конспиратором. Сверхсложный пароль он спрятал в самых настоящих глубинах памяти ЦКС[2] института, сам файл постоянно перемещался и путь к нему стало возможным отыскать лишь после того, как Сосновский собрал воедино программу-поисковик, разделенную аж на пять частей. Кроме того, в памяти ЦКС содержалась программа дешифровки файла, так как вся информация в нем была закодирована особым образом. Наконец все формальности удалось соблюсти, и Кшиштоф открыл содержимое того, на что указывал ему таинственный абонент, пожелавший сохранить свое инкогнито.

Сразу стало ясно, почему он так поступил. Информация, содержащаяся в файле, предназначалась не для всех глаз, и уж точно рядовой ученый одного из множества научных центров человечества не должен был иметь к ней доступ. Скорее уж подобный файл надлежало просматривать представителям Службы Безопасности или кому-нибудь из правительства, но никак не ему. Сам файл представлял собой отчет технического специалиста, которому довелось работать в ИФС последние полгода. Он утверждал, что за последние пять месяцев число сбоев всевозможных технологических узлов и систем возросло в разы, причем некоторые из них выйти из строя не могли ни при каких обстоятельствах. В связи с этим специалист делал весьма и весьма неоднозначный вывод: сбои не могли происходить сами собой, за ними всегда кто-то стоял и этот кто-то настолько мастерски прятал следы своего присутствия, что его так никто ни разу и не заметил. Действительно, прямых доказательств, что некто регулярно наведывался в различные сектора ИФС и производил там те или иные незначительные диверсии, у техника не имелось, но косвенные улики он описал достаточно хорошо и логично. Неизвестный составитель секретного донесения прилагал хронологически составленный список, содержащий все происшествия в недрах ИФС за последнее время. Сосновский мельком пробежал по стройному ряду дат и названий инцидентов и немало удивился там последнему пункту. Оказывается выход из строя системы квантового сканирования Солнца, на что указывал в своем докладе Пауль Кирхнер, так же явился проделкой неких враждебных Институту сил. Получается, Василь напрасно гневался на коллегу, упрекая того в криворукости. Кстати сказать, системы жизнеобеспечения, на починку которых Ян Заболотный привлек непредназначенных для этого киберов, вышли из строя отнюдь не сами по себе, посему и им нашлось место внутри списка.

- Да уж, - задумчиво протянул Сосновский, присаживаясь на кровать, - прям война какая-то.

По его разумению выходило, что некая сила специально пыталась нарушить работу ИФС ради какой-то неведомой цели. Конкуренты? Но действовать так - верх цинизма, да и не видел Кшиштоф у Института никаких конкурентов. Работа уж больно специфическая, и больше ей никто не занимается. ИФС своего рода выступал естественным монополистом в рамках исследования Солнца. Единственные, кто занимался примерно тем же, были некоторые астрофизики Академии Наук, но те на Солнце не сидели, те все больше прыгали по звездам и в чем-то, кстати, даже помогали ИФС.

А если не конкуренты, то кто тогда? Кому выгодна возня в недрах обыкновенного научно-исследовательского института?

- А Бог с ними со всеми, - махнул рукой уставший Сосновский. – Пусть с этим делом разбираются компетентные органы. У них и сил больше, и времени, и, самое главное, подобные дела как раз в их юрисдикции, а я…

Автоматика, ответственная за коммуникацию сотрудников между собой и с внешним миром, соткала прямо перед Кшиштофом объемную голограмму видео-вызова, и спустя секунду Сосновский имел сомнительное удовольствие лицезреть не на шутку встревоженное лицо Михайленко.

- Что случилось? – спросил Кшиштоф, слегка позевывая.

- Бросай все и беги сюда, у меня здесь ЧП, - на одном дыхании прокричал Василь.

- ЧП? – опешил Сосновский.

- Да! Давай скорее. Я такого никогда не видел.

Сбитый с толку Кшиштоф, тем не менее, ловко вскочил на ноги, и бегом отправился на вахту.

- Ну что ты так долго, - с порога заявил ему Михайленко, - беги за второй терминал, надо сверить показания, а то меня одного на все не хватает.

- Хорошо, - с готовностью согласился Сосновский, подходя ко второму терминалу управления системами научного сектора. – А за чем наблюдать-то?

- За всем подряд. Приглядись и все поймешь.

И в самом деле, взглянуть было на что. Кшиштоф, едва пробежавшись внимательными глазами по визорам, моментально отметил аномальную активность космического пространства в двадцати трех тысячах километрах от поверхности Меркурия. Впечатление складывалось такое, что все следящие системы разом сошли с ума, а как иначе было объяснить нереальные показания гравитационных и прочих полей, а также попросту невозможное струение вакуума.

- Записываешь?- спросил Сосновский, запрашивая у ЦКС экспресс-отчет о состоянии находящихся в работе систем.

- С самого начала, - кивнул Василь.

Отчеты приходили один за другим и свидетельствовали о корректной работе технологических узлов и агрегатов.

- Давно вся эта заваруха началась?

- Мину пять-семь назад. Активность уже не пиковая, постепенно затухает, но уверен, данные телеметрии будут рассматривать самым внимательнейшим образом наивиднейшие ученые Земли.

Кшиштоф довольно улыбнулся.

- Может быть премию дадут, ты не против?

- Само собой.

Они так и не успели обсудить, что станут делать с научной премией, если таковую им все же удосужатся вручить. В следующее мгновение бешеная какофония энергий практически разом прекратилась, и системы наблюдения института зафиксировали появление прямо посреди космической пустоты странного объекта, характерными своими очертаниями напоминавшего не совсем обычной формы звездолет. Он был не велик размером, всего метров триста в длину, и вроде бы даже не внушал людям трепетный ужас, однако и Василь, и Кшиштоф сразу поняли, что шутки на сегодняшний день закончились, а их первый день новой смены плавно перетекает в бесконечные часы борьбы за собственную жизнь.

Все произошло настолько неожиданно и быстро, что никто ничего не смог поделать. Чужак несколько секунд оставался неподвижным, словно прицеливался, куда бы лучше нанести удар, после чего в буквальном смысле сорвался с места, стремительным росчерком пронесся над куполами меркурианских строений, и принялся уничтожать все на своем пути. В мгновение ока трети сооружений ИФС попросту не стало. Они испарились, не в силах противостоять невероятным энергиям оружейных систем незнакомца. В два захода агрессор уничтожил все наружные постройки в этом районе, затопив окрестности Института всепожирающим огнем, а с третьим решил приняться за подземные лаборатории.

Сосновский в одно мгновение осознал, что ему осталось жить от силы секунд пять. Чужой звездолет с пугающей легкостью мог уничтожить кого угодно, и что-то подсказывало Кшиштофу, что на этом злобный пришелец не остановится. Куда он отправится потом? В какие края? Кто станет очередной его жертвой? Сколько еще людей он уничтожит, прежде чем найдется способ его остановить?

- Вася, телеметрия! - вскричал Кшиштоф, надеясь, что напарник поймет его без слов.

Михайленко понял, недаром эта парочка работала вместе не первый год. Космический корабль застал людей врасплох, появившись из ниоткуда, и нужно было во что бы то ни стало осложнить ему дальнейшую жизнь. Все системы института занимались слежением за околосолнечным пространством безостановочно; одновременная запись сотен параметров осуществлялась в автоматическом режиме. Следовало лишь сформировать необходимый информационный пакет и отправить его в сторону Земли.

- Только б передатчики еще работали, - с надеждой в голосе сказал Василь, заканчивая формирование нужной информации.

- Готово?

- Да, брат, - кивнул головой Михайленко, и спустя мгновение добавил:- для меня было честью работать с тобой.

- Вскоре увидимся, - улыбнулся Кшиштоф. Его голос сделался вдруг абсолютно спокойным.

В ту же секунду лабораторный сектор ИФС, где работали Сосновский и Михайленко, затопила всепожирающая ярость.

Глава 2

Огромный валун в три человеческих роста покоился прямо на воде и казался верхушкой подводной скалы, уходящей вниз на неведомую глубину. Вокруг валуна, на котором могли прекрасно разместиться несколько человек, висела серебристая завеса ни то тумана, ни то пара, сквозь которую даже при очень большом желании невозможно было ничего рассмотреть. Единственное, что оставалось гипотетическому наблюдателю, отдыхавшему на гладкой поверхности валуна, так это пространство, свободное от воздушно-водяной взвеси, то есть метров пять во все стороны.

Кстати насчет гипотетического наблюдателя. Валун был отнюдь не необитаем. На нем сидел мальчик лет пятнадцати. Поджав колени к груди, он смотрел куда-то в сторону, словно ожидая появления из тумана чего-то необычного. Но картина окружающего мира не спешила меняться. Желания мальчика она не учитывала, ей и так было хорошо.

И все же маленький человек верил, надеялся и ждал, когда же мир вокруг сделается несколько больше, чем он есть сейчас. Дни и ночи, казавшиеся бесконечными, он провел без движения, наблюдая за тем, как непроницаемая стена тумана заслонят ему огромный, дивный, прекрасный мир со всеми его тайнами и загадками. Как бы было хорошо однажды открыть глаза, и не видеть перед собой эту надоевшую до ужаса белесую пелену.

Мальчик тяжело вздохнул, прижал подбородок к коленям и закрыл глаза. Когда ждешь целую вечность, остаток вечности кажется бесконечной и одновременно исчезающе малой величиной. Нужно просто смириться, потому что пробуждение зависит не от тебя.

Легкий поток прохладного ветра коснулся волос мальчика, приподнял их, взъерошил. Мальчик открыл глаза, осмотрелся по сторонам. В его глазах затеплился огонек надежды. Неужели время пришло? Похоже, что да. Во всяком случае, кое-что в застывшей картине субъективного мира начало меняться. Серебристая завеса как будто бы отступила еще на пару метров назад, сделалась немного прозрачнее. Сквозь нее по-прежнему невозможно было ничего разобрать, но главное, ведь, начать.

И вновь ветер, на сей раз откуда-то сверху. Он сильный, настойчивый, его уже можно ощутить всей кожей. Определённо что-то начинает меняться, но вот чем же все закончится? Сможет ли мальчик увидеть соседние подводные скалы, или его валун единственный? Как далеко простирается океан? Что находится за его пределами? Если у него когда-нибудь будет возможность узнать открывшийся мир, он с удовольствием познает его. Он побывает во всех даже самых отдаленных его уголках, только бы эта проклятая завеса спала.

А завеса и в самом деле начала отступать, все больше и больше оголяя зеркало спокойной, тихой воды. Мальчик привстал сначала на одно колено, потом поднялся на ноги. Он до рези в глазах вглядывался в белесую пелену, стараясь пронзить ее своим взглядом, узреть то, что она так долго от него скрывала. Чем дольше он смотрел, тем быстрее она отступала. Завеса с каждой минутой становилась все прозрачнее, эфемернее. Она таяла на глазах, и, наконец, настал тот момент, когда сквозь нее мальчику удалось рассмотреть кажущуюся бесконечной гладь воды.

Вокруг простирался безграничный океан, но он был живой. На его поверхности играли волны, украшенные яркими отблесками от стоящего в зените солнца. Над горизонтом висела легкая вуаль облаков. Вдалеке справа из воды на несколько метров вверх выпрыгнуло роскошное тело дельфина. Король морей явно радовался новому миру и погожему дню, забавляясь игрой со своими сородичами.

Обитатель одинокой скалы вдохнул чистый, приятный морской бриз и вдруг ощутил в себе кажущиеся на первый взгляд невероятными способности. Вода вокруг в одночасье предстала перед ним в ином образе. Она могла подчиняться, могла становиться практически твердой в том месте, где к ней возможно было прикоснуться. Недолго думая, мальчик соскользнул с валуна и приводнился обеими ногами, которые погрузились в океанскую пучину всего лишь по щиколотку. Не успев удивиться такому подарку судьбы, мальчик сделал один шаг, затем второй и, почувствовав в себе настоящую уверенность, припустился бегом.

Довольно глупый, необдуманный поступок с его стороны, ведь как далеко простиралась голубая гладь воды, он не знал. Да и в какой стороне находился ближайший берег, ему так же не было известно. Мальчик скорее чувствовал, что нужно просто бежать, куда глаза глядят, а там уже что-нибудь да произойдет.

В конечном счете, так и случилось. Мальчик бежал без перерыва несколько часов, не сбавляя темп, когда прямо по курсу показалось что-то отличное от воды. Он мгновенно перешел на шаг, затем вообще остановился, вглядываясь в даль. Точно, так и есть - земля. Самые настоящие скалы, поросшие зеленой растительностью. Просто невероятно, что ему удалось вырваться из того заточения, в котором он пребывал столь долго.

Мальчик вновь припустился во весь опор, стараясь как можно скорее очутиться на земле. Его лицо вдруг неуловимым образом изменилось, враз повзрослев лет на пятнадцать. Глаза сделались суровыми, оценивающими, лицо - волевым, волосы на голове сами собой укоротились, стали серебристыми, жесткими. Когда человек преодолел последние километры по водной глади неизвестного океана, на черные скалы вступил уже мужчина лет тридцати, мощного, спортивного телосложения, обладавший грацией истинного хищника, привыкшего к бесконечным испытаниям.

Мужчина несколько минут смотрел на окружавший его пейзаж. С трех сторон расположились отвесные черные скалы, позади - море. Нужно было подниматься вверх, и он без колебаний начал восхождение. Сильные пальцы безошибочно нащупывали малейшие неровности, шероховатости в скальной породе и впивались в них намертво. Человек очень уверенно поднимался вверх, преодолевая метр за метром казавшийся невозможным путь. Спустя полчаса он выбрался на гладкое ровное плато, поднял руки к по-прежнему находящемуся в зените солнцу и что есть мочи закричал.

Ярко-голубое небо перечеркнули две иссиня-черные ветвистые молнии. Раздался душераздирающий грохот, способный оглушить кого угодно; солнце вспыхнуло небывалым, ярчайшим светом, словно негодуя, затопив своей яростью весь прибрежный мир, и над головой мужчины раздался небывалый по своей силе и мощи голос.

- Он приходит в себя, - сказал некто в вышине, предпочтя оказаться невидимым.

- Состояние стабильное, - молвил ему второй невидимка, - автоматика выводит его плавно, постепенно.

- У него превосходный отклик. Даже не верится, что он столько времени пролежал без сознания.

Голоса постепенно становились тише, приземлённее. Картинка удивительного мира начала таять на глазах, казаться нереальной. Цвета поблекли, звуки, бывшие до сей поры яркими, насыщенными, сделались тихими, гулкими.

- Биоритмы головного мозга в норме, и соответствуют таковым у полностью здорового человека. Физиография завершена на семьдесят два процента. Он полностью здоров.

- Невероятно..., кажется, он вот-вот придет в себя!

Удивительный мир, бывший для маленького мальчика настоящей тюрьмой, полностью исчез, испарился, превращаясь в жуткий, затянувшийся на многие десятилетия сон, и человек, мужчина лет тридцати, мощного, атлетического телосложения открыл глаза, по которым тут же ударил яркий, жестокий свет. Впрочем, спустя всего мгновение, свет сделался менее интенсивным, и мужчина смог взглянуть в окружающую его действительность.

- С возвращением, - произнес очень нежный, ласковый, мелодичный голос откуда-то сзади. - Как вы себя чувствуете?

Мужчина повернул голову набок, слегка наклоняя ее назад, чтобы рассмотреть заговорившего с ним.

- Г...где я, - просипел он, тут же заходясь жестоким приступом кашля.

Ему, впрочем, спустя секунду стало легче. По горлу словно провели чем-то ласковым, теплым, снимающим все неприятные ощущения.

- Вам легче? - вновь произнес кто-то сзади.

- Немного,- ответил мужчина после десятка секунд раздумий. - Где я? Что со мной произошло?

Некто, обладающий легким шагом, скорее всего, женщина или ребенок, отошел в угол просторной, светлой комнаты, побыл там какое-то непродолжительное время, потом вернулся к изголовью мужчины.

Он напрягся, пытаясь лучше понять окружающий его мир и людей.

- Вы в реабилитационном центре, - произнес голос, определенно женский. Он успокаивал, дурманил, его хотелось слушать вновь и вновь. - Вы помните, что с вами произошло? Помните, кто вы?

Мужчина закрыл глаза, сосредоточился. Кто же он на самом деле? Мальчик посреди океана или кто-то еще? Вспышка воспоминаний ударила по сознанию настолько сильно и была так неожиданна, что мужчина еле сдержал себя, чтобы не закричать. Горный массив, страшная метель, жуткий мороз, когда обжигающий воздух, кажется, промораживает легкие, чудовищная усталость, взрыв где-то над ним и всесокрушающий поток снежной лавины. Череда событий выстроилась в ровную цепь, заставляя вспомнить последние минуты жизни, точнее уже прошлой жизни.

- Калязин, - прошептал мужчина. - Меня зовут Григорий Константинович Калязин.

- Он вспомнил, - радостно воскликнула девушка, и мужчина, представившийся Калязиным, наконец смог рассмотреть ее. Юное, очень красивое лицо с дивными, зелеными, светящимися изнутри глазами, великолепная фигурка, рост, осанка, грация, длинные, уложенные в красивую прическу светло-русые волосы. Она - врач? Скорее всего, но вот одежда на ней какая-то странная. Определенно Григорий Константинович такую никогда не видел. Комбинезон не комбинезон, в обтяжку, облегающий ее превосходное, красивое тело, и нет привычного больничного халата, хотя цвет одежд по-прежнему белый. Куда ж его занесло? Реабилитационный центр?

- Сколько пальцев я показываю? - сказала красавица, выставив вперед ладонь с оттопыренными двумя пальцами.

- Два, - машинально ответил Калязин, осматривая помещение.

Он лежал на чем-то, отдаленно напоминавшем постамент или плиту, причем, если б ее удосужились покрасить в черный, то ассоциация с надгробием или жертвенным камнем была бы полной. Как следует присмотревшись, Григорий Константинович обнаружил посреди плиты, размером три с половиной метра на метр с лишним, небольшой желоб или углубление, которое разделяло плиту на две равные части. Именно в этом углублении он и лежал, причем не испытывал при этом никаких неудобств. Анатомическая подстройка? Вполне возможно, почему бы и нет. Удобная плита с желобом имела пять дуг арочного типа, равномерно распределенных по всей длине странной формы медицинской кровати. Дуги имели толщину в пару сантиметров и на их боковых поверхностях то и дело перемигивались лампочки.

- Ваш зрительный и координационный аппарат пришел в норму. Если вам не сложно, расскажите, что вы помните, когда последний раз находились в сознании?

Калязин посмотрел в добрые, светлые глаза девушки, мило улыбнулся, попытался приподняться на локте. Дуги тут же свернулись сами в себя и исчезли где-то в толще белой плиты.

- Ух ты, - воскликнул мужчина, - вот это техника. Не ожидал.

Григорий Константинович сел, размял кисти рук, окидывая молоденькую девушку-врача глазами. И что это вдруг неприличные мысли в голову полезли? Уж седьмой десяток на носу, а он все туда же. Или не седьмой? Сколько ж он провалялся в отключке? Проклятый Симбиот.

- Лавина, - глухо произнес он, пытаясь встать на ноги. - Я попал под лавину... Больше ничего не помню.

- Где это произошло? - участливо поинтересовалась девушка.

- Памир, - ответил Григорий Константинович, и тут же поспешил познакомиться с юной красавицей. - Вас как зовут, барышня?

- Ольга, - ответила та, глядя на него совершенно невинными, безобидными глазами. Она совершенно его не боялась, ни капли.

- Сколько я пролежал в бессознательном состоянии?

Девушка смущенно заозиралась по сторонам.

Не знает? Или не положено говорить?

- Какой сейчас год? - задал Калязин вопрос в лоб, впрочем, не особо рассчитывая на ответ. Если его собрались держать в неведении, такие простые фокусы с его стороны не пройдут.

Однако он был приятно удивлен, хотя и ненадолго, услышав от врача, по всей видимости, правдивый ответ:

- Сейчас две тысячи двести пятьдесят седьмой год, четвертое октября. Вы находитесь в реабилитационном центре одной из военных лабораторий на берегу Северного океана. Я, честно, не знаю, сколько вы пробыли в беспамятстве, но думаю никак не меньше...

- Двести лет, - прошептал Калязин, не веря собственным ушам. Григория Константиновича вообще редко чем можно было сбить с толку, но сейчас этой юной леди удалось невозможное. Бывший полковник спецназа Министерства обороны Российской Федерации был ошарашен услышанным, и осознание того, что он пролежал в неведении два полных столетия, давалось ему с громадным трудом.

- Когда меня сюда привезли?- спросил он Ольгу, собираясь с мыслями.

- Конкретно в лабораторию - не знаю, а непосредственно ко мне, девять часов назад.

Калязин почесал затылок. Выходила отнюдь не радужная картина. С одной стороны, его, конечно, могли лишь вчера извлечь из того ледяного плена в горах, где он оказался заживо погребенным в той злополучной треклятой расщелине, но в это ему верилось слабо. Что-то подсказывало полковнику, что из смертоносных морозных объятий его выдернули уже очень давно и держали в криосне ради какой-то иной цели. Так что же заставило пробудить Калязина? Олечка, конечно, человек хороший, сразу видно, но от нее здесь мало что зависит. Она - лишь винтик в громадном механизме. Нужен выход на вышестоящий уровень.

- А сколько человек в данной лаборатории сейчас трудится?- спросил офицер, массируя руками плечи и шею.

- Семьдесят, - незамедлительно ответила Ольга.

Юная прелестница без тени смущения сейчас сообщила совершенно постороннему человеку военную тайну, ничуть этому не смутившись? Да что ж здесь происходит-то такое?

- И все семьдесят человек рабочего персонала в курсе, что меня пробудили?

- Нет, конечно, - улыбнулась она, невинно захлопав глазками. - О вас знают лишь я, мой помощник, начальник сектора и начальник лаборатории. Остальные заняты своими делами.

Выходило, что его пробуждение - событие отнюдь не рядовое. Либо в данной конкретной лаборатории уже проводились подобные мероприятия и его разморозили отнюдь не первым, либо процедура сия для середины двадцать третьего века выглядела достаточно простой и понятной. Интересно, а чего вообще добилось человечество к две тысячи пятьдесят седьмому году?

- Вы в космос-то хоть летаете?

- А..., ну, да, вообще-то, - смутилась Ольга, - а вас интересует что-то конкретное?

Калязина, по правде сказать, интересовало все. Он собирался изучить этот мир, в котором оказался по воле нахалки-судьбы, вдоль и поперек, при этом как можно скорее.

- К звездам удалось полететь? - уточнил он. - Встретили маленьких зеленых человечков?

Девушка-врач надолго задумалась, а когда пришла в себя, молвила нерешительно:

- Ну, у нас есть несколько внеземных колоний, а по поводу..., простите, а что вы хотели сказать термином «маленькие зеленые человечки»?

Интересно, у них тут везде так плохо с иронией и юмором, или эта очаровательная особа одна такая?

- Я подразумевал контакт землян с представителями иных цивилизаций. Мы одиноки на просторах Вселенной или же нет?

Девушка вся зарделась, очевидно осознав, какую глупость спрашивала у этого странного человека.

- Знаете, мы до сих пор официально не имели контакта ни с одной развитой космической цивилизацией, - выпалила она на одном дыхании, - но свидетельства существования иных разумных форм жизни людям встречаются в преизрядном количестве.

- Официально? - переспросил Григорий Константинович. - А неофициально?

Ольга грустно вздохнула, пожала плечиками.

- У меня такой информации нет. Я всего лишь работник данной лаборатории. Вам лучше спросить кого-нибудь из пограничников или разведчиков. Это их профиль.

Так-так, кое-что начинает проясняться. Оказывается Земля в двадцать третьем веке имеет разведку и пограничную службу, отлично. Судя по всему их профиль работы - широкомасштабное исследование космоса со всеми вытекающими из этого последствиями. Превосходно, с этими ребятами надо будет по возможности побеседовать и очень плотно.

- Когда вы встаете на ноги, вам не плохо?- поинтересовалась Ольга.

- А должно быть?

Врач на мгновение смутилась, но виду не подала.

- Походите по комнате. Ничего необычного не чувствуете? Никаких ощущений?

Калязин прошелся взад-вперед, повертелся волчком на месте.

- Все здорово, драгоценная. Я в полном порядке, как будто бы и не спал двести лет.

- Вот и славно, - сказала доктор, - идемте, я покажу вам вашу комнату.

Григорий Константинович вновь присел на свое недавнее ложе, напоминавшее ему надгробье.

- Простите, сударыня, что перебиваю, но..., как бы вам это лучше объяснить, я ведь недавно только пришел в себя. Разве мне не положен постельный режим, или что-то в этом роде?

Ольга несколько секунд смотрела на Калязина какими-то непонятными, дикими глазами, потом вся вдруг враз покраснела, смущенно отводя взгляд, и прошептала еле слышно:

- Я... мы над этим подумаем.

- В смысле подумаете? - ничего не понял офицер. - Так мне по-прежнему продолжать лежать, или можно начать активно восстанавливать свою физическую форму?

Дата добавления: 2017-01-13