Неопозитивизм (третий позитивизм)

Под названием «неопозитивизм» подразумевается ряд философских учений первой половины ХХ века, сделавших предметом своего исследования языковые средства научного познания. Иногда неопозитивизм называют аналитической философией, что, на наш взгляд, не совсем точно: аналитическая философия включает в себя неопозитивизм, но занимается не только языковыми средствами познания. Например, в объем понятия «аналитическая философия» входит и эмпириокритицизм, который занимается анализом роли органов чувств в познавательном процессе.

В обзорной статье Д.Б.Тискина, посвященной материалам научной конференции «Аналитическая философия: проблемы и перспективы в России» (29–31 мая 2001 г., Санкт-Петербург), отмечается, что ряд авторов в объем этого понятия включают и философию права, и философию истории, и моральную философию, и даже близкие к постмодернизму взгляды Р.Рорти [13].

Неопозитивисты полагают, что многие проблемы науки возникают из-за неправильного употребления и понимания роли языка, который может оказывать дезориентирующее влияние на процесс познания и оценку его результатов. Главным Гуманитарные науки идейным вдохновителем этой формы позитивизма является английский философ, математик Бертран Рассел (1872–1970), работы которого послужили мощным стимулятором позитивистских исследований. Неопозитивизм сначала выступает в виде логического позитивизма, созданного единомышленниками Маха в 1920 годах в Венском университете. Возглавивший после смерти Маха кафедру натуральной философии Мориц Шлик (1882– 1936), а также Р.Карнап, О.Нейрат, Г.Фейгль и др. обосновали «Венский кружок» с целью ревизии философских основ науки.

Примечательно, что наиболее известный представитель «Венского кружка» – Рудольф Карнап (1891–1970) – назвал свой главный труд «Философские основания физики». В центре внимания представителей «Венского кружка» находятся логико-математические средства познания. Они приходят к выводу, что язык, находящийся между объектом и знанием о нем, существенным образом влияет как на выбор объекта и его свойств, так и на процесс и результат исследования. Человек, вооруженный одним понятийным аппаратом, который формируется при овладении определенным языком науки, всегда получает результат, отличающийся от результата исследования той же реальности, проведенного носителем другой системы понятий.

Именно придание разных значений одним и тем же терминам является фактором, порождающим основные научные заблуждения. Эта идея детально проанализирована и обоснована примерами из математики Б.Расселом в заключительном разделе его работы «История западной философии» [10]. Исходя из этого, Карнап считал нужным очистить науку от бессмысленных суждений, к которым он относил и высказывания, истинность которых невозможно проверить.

Требование обязательной эмпирической проверяемости высказывания, сформулировано в контовском законе подчинения воображения наблюдению (принцип верификации). Если высказывание не верифицируемо, то оно не может считаться научным. Собственно, лишь опыт и придает значение высказыванию. Например, значение телескопа устанавливается при его практическом применении. Объяснить значение какого-либо высказывания (т. е. обнаружить у него смысл) – это значит перефразировать его с помощью подходящего контекстуального определения так, чтобы обнаружилась возможность его проверки в терминах чувственного опыта. Если это сделать нельзя, высказывание в буквальном смысле бессмысленно.Знаменитое выражение Витгенштейна «значение есть применение» нашло широкую поддержку и в других философских и психологических учениях – операционализме Бриджмена, генетической психологии Пиаже и др.

Итак, опытная проверяемость позволяет науке избавиться от вненаучных высказываний и терминов, часто встречающихся в философии науки. Но что такое опытная проверка? Все неопозитивисты в этом вопросе единодушны со своими предшественниками. Поэтому всякая опытная проверка высказывания есть сопоставление его содержания с чувственными данными, возникающими при такой проверке. Истинность суждения «вода теплая» проверяется при помощи сопоставления этой мысли с осязательными ощущениями, полученными при соприкосновении руки с водой.

Однако существуют высказывания, которые нельзя проверить так просто. В таких случаях применяется процедура сведения таких высказываний к суждениям, которые давно проверены или могут быть легко проверены. К ним, например, относится суждение «для роста растений необходим свет». Позднее Карнап согласился о допустимости в науке высказываний, которые в принципе верифицируемы, т. е. допускают опытную проверяемость с точки зрения современной науки.

Исходя из этого, суждение «в атмосфере Сатурна содержится кислород» можно считать научным, т.к. оно когда-либо может быть проверено. Но высказывание «Бог имеет массу, большую массы Вселенной» не может считаться научным по причине своей неверифицируемости.

Карл Поппер (1902–1994), испытавший в молодости сильное влияние неопозитивизма, ослабил в дальнейшем принцип верификации до того, что предложил считать научным всякое высказывание, допускающее возможность опровержения. Например, суждение «все обезьяны болеют СПИДом» можно опровергнуть, исследовав хотя бы одну здоровую обезьяну. Значит, это суждение научное, правда, ложное. Суждение же «Бог создал мир за шесть дней» не является научным, т. к. мы не знаем способа его опровержения. Идея верификации в таком ее варианте получила название «принципа фальсификации».

Прояснение сути научных проблем с помощью анализа выражающих их языковых средств дальше развивается в направлении неопозитивизма, известном как лингвистическая философия. Ее основателями являются Джордж Эдвард Мур (1873–1958) и Людвиг Витгенштейн (1889–1951). Позже к ним присоединились Дж.Остин, Г.Райл, П.Стросон. Ключевые идеи лингвистической философии изложены в «Логико-философском трактате» Витгенштейна [2].

Этот философ, как и все позитивисты, не отрицает объективное существование вещей. Но, как пишет он, мир нам дан не как совокупность вещей, а как совокупность фактов. Например, фактом является высказывание «часы лежат на столе». Конечно, и часы, и стол существуют объективно. Но того, как это нам представлено в нашем сознании, в объективном мире нет. Там нет фактов, но есть вещи и процессы. Факты же организуются логическим пространством сознания. Поэтому мир для нас есть всегда совокупность фактов, а не вещей.

В языке мы выражаем факты, т. е. определенным образом обработанную нашим сознанием информацию о вещах. И ничего более. Мир есть для меня то, что я могу о нем сказать. Границы моего языка обозначают границы моего мира, – говорил Витгенштейн. Поэтому ошибки в объяснении и понимании мира нужно искать в языке – главном выразителе и оформителе субъективного мира человека. Это очень важно, т.к. люди, перенимая неверные языковые конструкции друг у друга, тиражируют тем самым и неверные представления о мире. Мы ограничены горизонтом определенного языка, который, по сути, и есть горизонт нашего сознания. Вот на это и должна обратить внимание философия науки. Она должна быть целителем языка, заниматься прояснением языковых выражений науки, а не декларировать не поддающиеся опытной проверке высказывания типа «дух первичен, материя вторична», «каждая частица мира обладает сознанием» и т. п. «Философская работа состоит, по существу, из разъяснений. Результат философии – не некоторое количество «философских предположений», но прояснение предложений. Философия должна прояснять и строго разграничивать мысли, которые без этого являются как бы темными и расплывчатыми. Все то, что может быть сказано, должно быть ясно сказано, – утверждает Витгенштейн [2].

Заблуждения в Гуманитарные науки об употреблении слов заключаются в том, что люди полагают, будто бы у каждого слова есть одно, единственно истинное значение. Часто суть научных споров сводится к обоснованию каждой из сторон своего понимания значения какого-то термина или высказывания. Иногда на это уходят годы, но спор все равно может оказаться безрезультатным, если спорящие «играют» в разные «языковые игры». Понятие «языковая игра» – изобретение Витгенштейна.

Представители лингвистической философии считают, что философы и должны выявлять и прояснять подобные ситуации, имеющие языковую основу. А для этого требуется твердо уяснить только одно: значение слова жестко связано с его употреблением. Каждый отдельно взятый знак кажется мертвым. Что дает ему жизнь? В употреблении живет он, – пишет Э.Альбрехт, объясняя эту идею Витгенштейна [1]. Поэтому плодотворной может быть лишь дискуссия, которая ведется в рамках одной «языковой игры». Образцом здесь могут послужить логико-математические науки, в которых всегда оговариваются условия употребления терминов. Карнап сначала даже предлагал унифицировать все науки на основе введения какого-либо строгого языка, например, языка физики. Но впоследствии он отказался от идеи физикализма. Витгенштейн также понял невозможность поместить всю полноту жизни в жесткие схемы логико-математических символов.

В последние годы творчества он обращается к анализу естественного языка, в котором обнаруживает множество нормально сосуществующих «языковых игр». Тогда он приходит к выводу, что образцом развития научного знания может послужить естественный язык, а философия должна оставаться аналитическим инструментом науки, проясняя в ней ситуации, возникающие на языковой основе. Главный вклад неопозитивистов в философию науки состоит в том, что они внесли в нее идею о видоизменяющей роли языка при обработке информации об объекте. Согласно этому мнению, ученый, пользующийся одним понятийным аппаратом при исследовании объекта, получает иной результат, чем ученый, который использовал другую совокупность понятий при изучении того же объекта.

Таким образом, можно сказать, что неопозитивизм рассматривает себя в качестве особой науки, предназначенной для выполнения «терапевтической» функции в научном познании. Ее предмет – «болезни» науки, вызванные дезориентирующим влиянием языка. Однако по мере эволюции неопозитивизма все более ясной становится идея невозможности «чистой» науки, не подверженной никаким внешним воздействиям.

Список использованной литературы

1. Альбрехт, Э. Критика современной лингвистической философии / Э. Альбрехт - М.: Прогресс, 1977. - 159 с.

2. Витгенштейн, Л. Логико-философский трактат / Л.Витгенштейн - М.: Наука, 1958. - 133 с

3. Конт, О. Дух позитивной философии / О. Конт — М: Феникс (Ростов-на-Дону), 2003. — 256 с.

4. Ленин, В.И. Материализм и эмпириокритицизм / В.И. Ленин - М.: Изд-во «Политической литературы», 1961. Т.18 – 524 с.

5. Мах, Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому / Э.Мах - М.: Издательский дом «Территория будущего», 2005. – 303 с.

6. Мах, Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования / Э.Мах - М.: Лаборатория знаний, 2003. – 446 с.

7. Московичи, С. Машина, творящая богов / С. Московичи. — М.: «Центр психологии и психотерапии», 1998. — 560 с

8. Нарский, И.С. Позитивизм и механическая ревизия марксизма / И.С. Нарский, Л.Н. Суворов - М., Высшая школа, 1962. – 84 с.

9. Реале, Д. Западная философия от истоков до наших дней. В 4 т. Т. 4. От романтизма до наших дней / Д. Реале, Д.Антисери — М: Петроли, 1997. — 880 с.

10. Рассел, Б. История западной философии / Б.Рассел – М.: Азбука, 2001. - 960 с.

11. Спенсер, Г. Опыты научные политические и философские / Г. Спенсер — М: Современный литератор, 1998. — 1408 с.

12. Тискин, Д.Б. Аналитическая философия в России: настоящее и будущее / Д.Б. Тискин // Эпистемология и философия науки. 2012. Т. № 3. – М.:Союз, – С.154-161

13. Хилл, Т. Современные теории познания / Т.Хилл - М.: Прогресс, 1965. - 533 с.

14. Энгельс, Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии / Ф.Энгельс, К.Маркс // Собрание сочинений. Том № 21. – М.:Государственное издательство политической литературы, 1961. – 519 с.

Дата добавления: 2017-01-14