Герменевтический метод в психологии

ПСИХОЛОГИИ

КОНСТРУКТИВИСТСКАЯ И ПОЗИТИВИСТСКАЯ ОРИЕНТАЦИИ В

Чтобы лучше понять отличие конструктивистской парадигмы от Позитивистской/постпозитивистской, сравним их позиции по некоторым ключевым проблемам, уделяя особое внимание первой из них, в силу ее особой важности для Современных качественных исследований. Несколько преобразуя исходную схему анализаИ. Линкольн и И. Губа, мы бы выделили Восемь тесно связанных между собой проблем: 1) цели гуманитарного познания, 2) научной легитимности подхода и метода, 3) истины, 4) оснований знания, 5) языка и значения, 6) критериев оценки и стандартов исследования, 7) действия исследователя и контроля за исследованием, 8) жанра гуманитарного текста и письма.

Проблема цели гуманитарного познания. Для позитивизма и постпозитивизма характерно рассматривать знание о мире как конечную цель исследования и самоценность. В отличие от этого конструктивистская парадигма признает научное знание лишь инструментально ценным, видя в нем лишь средство преобразования и улучшения тех или иных аспектов жизни человека или социальных институтов. В частности, социальный конструкционизм предлагает ученому рассматривать социальную полезность той или иной психологической теории и создавать концепции, преследующие конкретные социальные цели.

Проблема научной легитимности подхода и метода. С позитивистских позиций легитимно-научными можно считать лишь те подходы, которые отвечают по своей форме естественнонаучным стандартам и методологии, считающимся эталонными и для гуманитарных наук. В этом смысле любые подходы, использующие альтернативные методологию, способы работы с данными или стандарты, будут заведомо рассматриваться как нелегитимные и неприемлемые. Так, с позиций позитивистски ориентированной психологии гуманистический и феноменологический подходы к изучению психики и личности будут всегда расцениваться как «недостаточно научные» или даже как маргинальные. По этой же причине качественные методы будут всегда трактоваться в рамках этой парадигмы как «мягкие», нестрогие, недостаточно надежные, требующие подкрепления со стороны «более строгих» статистических методов. К слову скажем, что анализ индивидуального случая (кейс-анализ) никогда не считался позитивистами научным методом, несмотря на то, что де-факто он активно использовался в психологии и давал порой очень ценные результаты. Точно так же интервью и метод анализа документации всегда проигрывали по «научности» измерению и эксперименту.

Конструктивизм оправдывает и восстанавливает в правах множество подавляемых и игнорируемых традиций, подходов, теорий и методов. Он поддерживает самые различные виды теорий и методологии, позволяющие систематическим и последовательным образом исследовать человека и общество. Сторонники конструктивистской парадигмы считают важным сохранение множества перспектив рассмотрения, способов описания и интерпретации явлений. Они критикуют политику подавления и призывают к полифонии и полилогу различных теорий и подходов в гуманитарных науках. Они призывают к демократизации научных институтов, а также академических исследований. Собственно говоря, сами качественные исследования в широком смысле трактуются некоторыми из их сторонников как форма «радикальной демократической практики» ].

Проблема истины. Позитивистски и постпозитивистски ориентированные исследователи склоняются к позиции Фундаментализма, в соответствии с которой мы можем обладать конечными, фундаментальными основаниями для наших познавательных утверждений о социальном и психологическом мире (набором неких универсальных, объективных «истин»). Эта позиция активно критикуется сторонниками конструктивистской парадигмы, которые стоят на позициях Антифундаментализма, что предполагает признание культурно-исторической локальности, контекстуальности и ситуативности любых формулируемых нами истин. Исследователи, придерживающиеся такой позиции, умеряют свои претензии на безграничную всеобщность, истину вне культуры и истории, факт без интерпретации. Как доказывают социальные конструкционисты, притязания на всеобщую универсальную истинность тесно связаны с политическим тоталитаризмом, включая тоталитаризм и подавление альтернативных, конкурирующих взглядов в науке. В общем смысле, конструктивизм исходит из идеи плюрализма истины и множественности возможных описаний, теорий, моделей, способов репрезентации реальности.

Проблема оснований знания. Приверженцы позитивистской ориентации исходят из представления о знании как об отражении; такое представление характеризует позицию, которую на Западе называют Репрезентационизмом (ее вариантом является принятая у нас теория отражения). В соответствии с эпистемологией репрезентационизма наши знания являются формой репрезентации (отражения) некоторой не зависящей от нас объективной реальности. Это подразумевает то, что сам воспринимаемый мир определяет характер наших знаний и то, что мы способны нивелировать любые опосредствующие инстанции (язык, культуру, специфичный аппарат человеческого восприятия, собственные измерительные приборы и пр.) и видеть вещи такими, какими они существуют без нас, в действительности, или объективно. Позитивистская эпистемология предполагает, что цель исследования — продуцирование объективного знания, беспристрастного и непредвзятого, лишенного личной вовлеченности и заинтересованности исследователя.

Конструктивизм утверждает, что основания наших знаний следует искать не в «объективном мире», а в языке, культуре, социальных отношениях, нормах и конвенциях, принятых в конкретном сообществе. С конструктивистской точки зрения, мы не просто пассивно или активно отражаем мир, но Строим, или Выстраиваем Его посредством языка и культурных систем. С помощью заданных культурой способов категоризации мы разделяем и связываем, комбинируем и структурируем для себя определенным образом объекты мира и собственные переживания. Именно в этом смысле говорят, что мы конструируем мир, себя и объекты собственного научного исследования. Мы участвуем в совместном конструировании того, чтó считать «существующим» и «реальным», опираясь на язык и социальные конвенции, разделяемые внутри того или иного сообщества. С Конструктивистских позиций, истина или любое соглашение о том, что является валидным знанием, возникает из отношений между членами определенного заинтересованного сообщества. Все, что мы считаем реальным, ценным, красивым, правильным и должным, укоренено в наших совместно созданных языковых формах.

Конструктивизм доказывает также, что наши знания не являются безразличными, аполитичными, лишенными идеологических и ценностных измерений. Сторонники Конструктивизма указывают на роль социальных факторов в утверждении легитимной,обоснованной, истинной интерпретации и отвергают понятия безличного,«объективного» знания. Согласно им, не может быть знания вне определенной перспективы рассмотрения объекта познания. Никто не может претендовать на «взгляд из ниоткуда», или «вúдение мира глазами Бога», на «истинно объективный» способ видения мира. Как пишут И. Линкольн и И. Губа: «Мы убеждены,что объективность является химерой: мифологическим созданием, никогда не существовавшим и сохраняющимся в воображении тех, кто верит, что знание может быть отделенным от познающего». Конструктивизм исходит из допущения о том, что наблюдатель неотделим от объекта наблюдения, природа смысла относительна, а феномены контекстуальны.

Проблема языка и значения. Конструктивизм критикует концепцию языка, развитую в логическом позитивизме (Р. Карнап, У. Куайн и другие), в которой значения слов и предложений объясняются на основании их отношения к вещам и положениям дел (взгляд на язык как на систему десигнатов). К. Герген называет такую концепцию языка Изобразительной, потому что язык понимается в ней лишь как средство изображения, репрезентации, обозначения реальности. В отличие от этого конструктивизм делает акцент на конституирующей, перформативной, преобразующей, метафорической функциях языка. Язык не просто репрезентирует мир, но отбирает, акцентирует, подавляет и организует различные аспекты наших переживаний и восприятия мира. Различные языки, с этой точки зрения, образованы различными системами конструктов (значений), которые по-разному расчленяют реальность, по-разному ориентируют человека и направляют его действия, формируют различные «картины мира» и «опыт». В. Ф. Петренко говорит в этом отношении о психологической относительности категоризации и мировосприятия — в дополнение к идеям лингвистической относительности.

Как отмечает Дж. Поттер, мир конституируется тем или иным образом в зависимости от того, как люди говорят о нем, пишут или доказывают его. В рамках дискурсивной психологии и социального конструкционизма Разговору и письму у деляется центральное внимание как основополагающей форме конструирования чего-либо. Благодаря разговору и письму многие предметы для нас приобретают статус реальности. Так, убежденность в существовании значительной части психологических феноменов основана, как показывают социальные конструкционисты, на некоторых литературных и риторических стратегиях убеждения себя и читателя: на обильном цитировании предыдущих исследований, само наличие которых уже убеждает читателя в наличии того, что «исследуется», на связывании новых понятий, указывающих на «новые» «открытые» психологические феномены, с уже существующими понятиями, референты которых уже более или менее признаны в рамках данного дискурса и сообщества, и т. д. Через бесконечное цитирование и опору на то, что уже было сконструировано, мы доказываем существование все новых «областей», «измерений», «структур», «образований», «механизмов» (психики, личности, бессознательного, когнитивной сферы, мотивационной и т. д.). Именно поэтому дискурсивные психологи и социальные конструкционисты считают необходимым обратиться к анализу всевозможных «ловушек языка», заставляющих нас искать скрытые «сущности» и «структуры» в человеке.

Проблема критериев оценки и стандартов исследования. В рамках позитивистской и постпозитивистской парадигм основополагающими и общеобязательными критериями оценки результатов исследования являются, как известно, критерии внешней и внутренней валидности, надежности и объективности. Сторонники конструктивистской парадигмы предпочитают Альтернативные критерии оценки. В частности, они говорят об общей оценке доверия к исследованию, его «кредитоспособности» (Trust-Worthiness), используя критерии правдоподобия, трансферентности, обоснованности и подтверждаемости как эквиваленты критериев внешней и внутренней валидности, надежности и объективности. Для операционализации этих критериев и верификации данных используется ряд специальных процедур. Так, для получения «заслуживающих доверия» (Credible), правдоподобных данных считается необходимым длительное Пребывание в «поле», предполагающее максимально возможное погружение исследователя в жизненные условия и обстоятельства испытуемых, и использование процедуры Триангуляции, которую качественные Методологи рассматривают как альтернативу валидизации. Для получения трансферентных (Transferable), или полноценно переносимых, передаваемых данных используются так называемые Плотные, насыщенные описания Феномена. Для обеспечения обоснованности (Dependability) и подтверждаемости (ConfirmabilIt Y) данных применяется процедура внешнего аудита исследовательского процесса, предполагающая использование независимого консультанта или аудитора, детально разбирающего весь процесс исследования и его результаты. Помимо этих процедур Дж. Кресвелл описывает еще несколько: дебрифинг, проверка конечных результатов испытуемым, выявление исследовательских предубеждений и негативный кейс-анализ.

Проблема действия и контроля за исследованием. Еще одна принципиальная проблема, которая обнажилась с появлением так называемых Исследований действием И моделей вовлеченного исследователя, — проблема места, роли и самой возможности социального действия в исследовании. Большинство сторонников позитивистской и постпозитивистской парадигм продолжают рассматривать то или иное действие исследователя (политическое, психотерапевтическое и пр.) как нечто угрожающее валидности и объективности. Конструктивисты же полагают, что исследование зачастую неполноценно без осуществления некоторого социального действия или преобразования. Кроме того, представители этих парадигм расходятся между собой в отношении вопроса о контроле за исследованием: в отличие от позитивистских исследований, в которых контроль находится исключительно в руках исследователя, конструктивистски-обоснованные исследования предполагают разделенный контроль между исследователем и испытуемым.

Проблема жанра гуманитарного текста и письма. Традиционно в гуманитарных науках личность исследователя рассматривалась как то, что должно быть отделенным, минимизированным, стандартизованным и контролируемым. «Заключение» исследователя в скобки в гуманитарных науках на протяжении всей их истории является преобладающим литературным стилем, который призывает исследователей к самоотречению, отказу от собственной субъективности и индивидуальных аспектов своего опыта. По сложившейся исторически традиции «говорить научно» в гуманитарных науках значит говорить дистанцированным, нейтральным, безличным голосом. Начиная с времен эпохи Просвещения, характерными особенностями научного дискурса и письма признаются безличность и безэмоциональность сообщения, словесная экономия, логическая стройность, ясность, беспристрастность, всесторонность и определенность. Сегодня в гуманитарных науках происходит коренной пересмотр проблемы гуманитарного текста и письма. Представители самых разных наук и подходов указывают на необходимость отказа от обыкновения говорить от имени безличной, всеобщей, универсальной науки. Со всей остротой ставится проблема «Как вписать себя в текст?». Наши «чистые» описания предмета исследования, как доказывают конструктивисты, уже содержат нас как исследователей (нашу перспективу и фокус рассмотрения, наши допущения, предпочтения, наш язык описания и пр.). Именно поэтому конструктивисты считают необходимым осознанно и полноценно включать себя, свой «голос» в Текст, делать тексты более Личностными И Рефлексивными. Это предполагает, в частности, использование личного местоимения «я» при написании и возможность включения собственных субъективных переживаний в описания и обсуждения исследуемого феномена. Многие сторонники качественных исследований обратились и к новым жанрам письма (диалогическому, поливокальному, автобиографическому, беллетристическому и даже поэтическому), стремясь расширить способы легитимного выражения того или иного содержания. Эти различные жанры письма допускают использование эмоционально-нагруженной, выразительной речи, повседневного Дискурса, метафор и ориентированы на широкую аудиторию. Одним из примеров такого Письма является психотерапевтическое письмо.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы попытались представить и проанализировать в данной работе два тесно связанных между собой явления — качественную методологию и конструктивистскую эпистемологию. Последняя, следует отметить, служит сегодня основанием не только для качественных, но и для более традиционных, количественных исследований. Точно так же качественные исследования было бы неверно рассматривать лишь в контексте новых (конструктивистских, постмодернистских и пр.) веяний в науке, ограничивая тем самым их историю и приуменьшая их значение. И все же данной работой мы хотели указать на важные преобразования, происходящие в последние десятилетия с методологией и метатеорией психологии и других гуманитарных наук. Эти преобразования касаются пересмотра отношения к ряду проблем гуманитарного познания — его цели, оснований, стандартов, инструментария и языка. Как пишут Н. Дензин и И. Линкольн, взгляд на последние десятилетия показывает, что мы находимся сейчас в ситуации открытия и переоткрытия новых способов рассмотрения, интерпретации, доказательства и письма. «Мы пребываем в историческом моменте, отмеченном многоголосием, противоборством смыслов, спором парадигм и новыми текстуальными формами. Это век эмансипации; мы освободились от ограничений режима какой-то одной истины, от привычки видеть мир в одном цвете».

Теоретическое обоснование применения герменевтического метода в психологии связано с именем В. Дильтея [Dilthey W., 1928].

Но истоки этого метода — в приемах толкования текстов, основой которых явля­ется включение текстовой информации в более широкий контекст знаний с интерпретацией, т. е. «переводом», с добавлением дополнительных значений, зафиксиро­ванных в тексте (поиски «второго», скрытого смысла). Сам текст представляется как проблема, где есть нечто известное и нечто неизвестное, требующее своего ис­толкования. Разумеется, этот поиск осуществим только при наличии у субъекта более или менее осознанной схемы, модели реальности (универсального интерпре­татора), который и служит для перевода.

Правда, теоретики герменевтического метода утверждают, что смысловые связи должны быть раскрыты в объекте, а не привнесены интерпретатором, но остается неясным, с помощью каких средств должны вскрываться эти смысловые связи.

Предварительно следует остановиться на истории становления метода герменев­тики и на связи его с пониманием как психическим процессом. Традиция рассмотре­ния метода понимания начата работами Ф. Шлейермахера [Давыдов В. В., Зинчен-ко В. П., 1982], который говорил об «искусстве понимания» как способности пере­ходить от своих собственных мыслей к мыслям понимаемых писателей. Он же и выдвинул основную цель герменевтики: понимать автора лучше, чем он понимает сам себя. Основным принципом понимания Ф. Шлейермахер считал «принцип кру­гового движения» процесса: целое постигается, исходя из его частей, а части — только в соотнесенности с целым. В поздних работах он отделил психологическую интерпретацию от философской (толкование литературных текстов). Но понятия «интерпретация», «понимание», «герменевтика» толковались им как равнозначные. Только В. Дильтей (который не считал себя последователем Ф. Шлейермахера) ввел разграничение «наук о духе» (философия, этика, эстетика, лингвистика, право и др.) и «наук о внешнем мире» (физика, химия, геология, биология) и определил понятие фундаментальной науки, из которой берут начало все «науки о духе». Метод пони­мания вырастает из этой науки и применяется в качестве основного метода (как метод интерпретации) в других «науках о духе».

В. Дильтей разграничил две формы опыта: внутренний жизненный опыт (первич­ный, психический) и внешний чувственный опыт. Жизненный опыт присущ учено­му изначально, это не эксплицированное, предшествующее дискурсивному мышле­нию знание. Он является фундаментом исследований в «науках о человеке» (рав­но — в «науках о духе»).

При этом В. Дильтей полагал, что науки о человеке и науки о природе — эмпири­ческие науки, но природа эмпирического знания в этих науках различна. В есте­ственных науках описание опыта с самого начала лишено антропоморфных качеств (ценностей, целей, смыслов), а посему это знание выводится за пределы жизненно­го опыта (экзотерическое знание). Гуманитарное знание близко к жизненному опы­ту, его содержание эзотерично, и большая его часть уже известна (нет фактической новизны в естественнонаучном смысле).

Позже В. Дильтей выделил разные виды понимания по его предмету:

1) понимание как теоретический метод, его критерии: истина—ложь;

2) понимание действий, которое требует реконструкции целей, на которые направ­лено действие, его критерии: успешность—неуспешность;

3) понимание проявлений «живого опыта»: от продуктов творчества до актов жиз­ненного поведения (жестов, интонации и пр.), его критерий: аутентичность.

В работах позднейших представителей герменевтики сохраняется расчленение научных направлений по критерию В. Дильтея. Так, А. Демер [Demer A., 1977] делит все направления познания на: 1) герменевтические (феноменология, экзистен-ционализм, психоанализ, структурализм, марксизм и пр.) и 2) антигерменевтиче­ские (бихевиоризм, критический рационализм и пр.). Г. X. фон Врихт обозна­чает те же направления как позитивистскую и антипозитивистскую традиции [Врихт Г.Х.фон.1986].

Определенный вклад (о его значении лучше судить специалистам-философам) в разработку герменевтического метода внесла дискуссия X. Ю. Хабермаса [Habermas U., 1968] и X. Г. Гадамера [Гадамер X. Г., 1983]. Для нашего исследования важ­нее точка зрения первого автора. X. Ю. Хабермас рассматривал в качестве исход­ной модели герменевтической интерпретации психоаналитическое взаимодействие врача и пациента. С его точки зрения, психоанализ вышел за пределы герменевтики В. Дильтея, поскольку в этом случае психоанализ оперирует символическими константами, а не остается в пределах осознаваемых переживаний. Поэтому X. Ю. Хабермас вводит понятие «глубинная герменевтика» как развитие метода понимания.

В настоящее время ряд авторов, в частности Е. Д. Хирш [Михайлов А. А., 1965], различают понятия «интерпретация» и «понимание». С точки зрения Хирша, искус­ство интерпретации и искусство понимания суть различные процессы, так как пра­вильное понимание возможно только одно, а интерпретаций — множество, ибо по­следнее основано на терминологии интерпретатора, а понимание — на терминоло­гии текста. Но в этом случае можно свести трактовку интерпретации Е. Д. Хирша к первому варианту (теоретическому), а понимание — к третьему варианту понима­ния по В. Дильтею.

Поле значений термина «понимание» очень широко. Согласно В. К. Нишанову [Нишанов В. К., 1990], в него входят: 1) декодирование, 2) перевод «внешнего» язы­ка во «внутренний» язык исследователя, 3) интерпретация, 4) понимание как оцен­ка, 5) постижение уникального, 6) понимание как результат объяснения, 7) пони­мание как синтез целостности.

Если суммировать (почти механически) эти трактовки понимания, то можно ска­зать, что понимание применяется тогда, когда требуется познать уникальный, цело­стный, неприродный объект (который несет «отпечаток разумности») путем перево­да его признаков в термины «внутреннего» языка исследователя и получить в ходе этого перевода его оценку и «переживание понимания» как результат процесса.

Именно к этой реальности относятся, в частности, произведения искусства. О применении к их постижению герменевтического метода говорит X. Г. Гадамер [Гадамер X. Г., 1983].

Так же в принципе очерчивается и зона применимости герменевтики в психоло­гическом исследовании: адекватным объектом ее является творчество (психологи­ческий анализ уникальных продуктов творческой деятельности), уникальная пси­хическая индивидуальность человека и его неповторимый и невоспроизводимый жизненный путь.

В. К. Нишанов, объединяя понимание как метод и как психический процесс, счи­тает, что «процесс понимания может работать на любом уровне познания и практи­чески с любым материалом от «сырых» экспериментальных данных (эмпирических фактов) и до теоретических «представлений» [Нишанов В. К., 1990. С. 138]. Мы же будем разделять понятия «понимание» как психический процесс и как метод и счи­тать его эмпирическим методом «наук о духе» (по В. Дильтею).

С герменевтическим методом тесно связан умозрительный. Такие труды, как: «О душе» Аристотеля или «Антропология» И. Канта, содержат описание моделей человека — носителя психики или моделей самой психики. Философские трактаты представляют общие модели реальности, созданные разными авторами.

Однако умозрительный метод есть отвлеченный от реальности (чтобы не ска­зать — теоретический) способ познания и не предполагает исходного материала (текста, сведений о поведении, совокупности изобретений и т. д.). По крайней мере, рассмотрение этого материала не является задачей психолога, исповедующего умозрительный подход. Его цель — породить некоторую обобщенную модель пси­хической реальности, отвечающую его интуитивным представлениям и объясняю­щую доступную совокупность эмпирических феноменов.

Для исследователя, использующего герменевтический метод, важнее всего ма­териал и результат его истолкования (факт). Достаточно сравнить типичные для 3. Фрейда работы «Леонардо» и «Психология бессознательного». В первом случае перед нами классический результат применения герменевтического метода, а имен­но интерпретация фактов биографии Леонардо да Винчи с позиции психоаналити­ческой концепции личностного развития. Во втором случае мы имеем изложение самой концепции как результата мыслительных процессов (интуиции, метафориче­ского и понятийного рационального мышления), объясняющей некоторую совокуп­ность фактов, не претендующей на всеобщность, т. е. на статус теории, а лишь на статус мировоззрения (учения).

Классическими вариантами герменевтического метода являются графологиче­ский и физиогномистический методы, психоаналитическая интерпретация, совокуп­ность проективных методов (на фазе интерпретации, поскольку на этапе проведе­ния это измерительная процедура). К числу герменевтических методов относится и такой традиционный для психологии метод, как анализ продуктов деятельности. К ним следует отнести и биографический метод, а также психологическую интер­претацию (психологическое сведение), применяемые в гуманитарных науках, соци­ологии, экономике и даже в математике.

В той части своей работы, которая посвящена герменевтике, М.С. Роговин и Г. В. Залевский формулируют главный имплицитный тезис герменевтики достиже­ние адекватной интерпретации объекта возможно только тогда, когда информация для интерпретации содержится на низших уровнях (уровне) [Роговин М. С., Залев­ский Г. В.,1988].

Однако эти авторы несколько расширительно трактуют герменевтику, включая в нее и метод моделирования. Разумеется, если понимать герменевтику как сужде­ние по аналогии (от частного к частному), то этод метод присутствует в любой ис­следовательской процедуре. В частности, если мы используем метод понимания по В. Дильтею для познания психики другого человека путем вчувствования, мы кон­струируем «модель» психики другого в своей субъективной реальности.

Но в более строгом смысле моделирование как метод призвано служить лишь источником гипотез о природе объекта моделирования с целью их дальнейшей эм­пирической проверки.

Например, можно теоретически рассматривать психику крысы (если о таковой вообще уместно говорить) как упрощенную модель психики человека и полагать, что поведение ее в эксперименте соответствует поведению человека в аналогичных жизненных ситуациях. Но для опровержения или условного принятия этой модели требуется как минимум провести эксперимент на крысах и сравнить эти данные с результатами аналогичных («модельных») экспериментов на людях.

Между тем результат применения герменевтического метода уже есть факт (для сторонников этого метода), и, следовательно, «понимающий психолог» ведет себя по отношению к человеку-клиенту в соответствии с тем, как он понял психику кли­ента методом вчувствования, эмпатии и т. д. Но само действие психолога и ответное действие клиента — это реальности из области применения экспериментального метода.

Остановимся на основных особенностях и ограничениях герменевтического ме­тода. Во-первых, существует зависимость результатов интерпретаций от эксплицит­ной или имплицитной схемы, концепции, теории психической реальности, которой следует интерпретатор. Во-вторых, качество интерпретации определяется культур­ным уровнем общества, представителем которого является психолог.

В-третьих, хотя герменевтический метод и не абсолютно субъективен, так как имеется некоторый исходный предметный, вербальный или поведенческий матери­ал и опора для интерпретации в теоретических схемах и в естественном языке, но его результаты не являются интерсубъектным знанием. Каждый новый интерпрета­тор дает несколько иное толкование материала. Не только приверженцы разных концепций (например, представители различных направлений психоанализа) напи­шут разные исследования жизненного пути диктаторов (будь то Гитлер, Сталин, Муссолини, ныне это модно), но и приверженцы одной концепции могут дать несогласуемые результаты. Здесь мы вступаем в область ограниченности индивидуаль­ной психики. Помимо того, что «не властны мы в самих себе» (каждый из нас — обладатель индивидуального и, по К. Юнгу, коллективного бессознательного), каж­дый из нас, в том числе — психолог, есть человек частичный и одновременно уни­кальный [Дружинин В. Н., 1990]. Поскольку в ходе герменевтического исследова­ния один субъект познает другого субъекта, то эти частичные индивидуальные субъективные реальности могут «не перекрываться». Нечто в психике другого все­гда остается недоступным для герменевтического познания. Конечно, мы выходим за пределы индивидуального опыта благодаря системе смыслов естественного язы­ка, но помимо того, что она индивидуализирована, естественный язык как отраже­ние субъектной практики людей всегда остается неполным отражением психики другого как объективной реальности.

Положение усложняется еще более, если мы примем постулат о большем много­образии психической реальности индивида по сравнению с множеством поведен­ческих проявлений психики.

Можно предположить, что результаты, получаемые герменевтическим методом, даже при использовании одной и той же интерпретационной схемы зависят от типа личности исследователя, точнее от его индивидуально-психических особенностей. Более того, те или иные интерпретационные схемы и приемы (как, впрочем, и в лю­бой деятельности), будут вырабатываться, приниматься и применяться исследова­телем в той мере, в которой они соответствуют его личностным особенностям, при­вычкам, мотивам,способностям и т.д.

Отсюда вытекает, что «множественность истины» при герменевтическом иссле­довании принципиально неустранима. По крайней мере, для установления истины требуется согласование точек зрения нескольких исследователей. Опорой при со­гласовании будут представления о психике, зафиксированные в естественном язы­ке и/или все фундаментальное психологическое знание, полученное на данный ис­торический момент. Поскольку процедура согласования совершенно необходима для получения интерсубъектного знания [Поппер К., 1983], постольку герменевти­ческий метод предполагает наличие нескольких исследователей.

Главным требованием к «объективным» методам является инвариантность зна­ния по отношению к субъекту исследования.

Но варьируются при этом объекты, методики, внешние условия, а все субъекты исследования полагаются тождественными друг другу: полагается, что от особенно­стей субъекта результат исследования не зависит.

Мы уже отмечали, что при психологическом измерении нельзя полностью ис­ключить влияние экспериментатора, но учет этого влияния, как правило, осуществ­ляется с «общепсихологических» позиций.

При использовании герменевтического метода индивидуальные различия субъектов исследования приобретают принципиальное значение. Поэтому плани­рование исследования в «понимающей психологии» должно отличаться от планиро­вания исследований в естественнонаучной психологии. План как бы «преобразует­ся», и основное внимание уделяется не контролю за переменными, характеризую­щими предмет, объект исследования, воздействие и инструмент измерения, а учету индивидуальных различий субъектов исследования.

Аналогом является ситуация исследования субъектных суждений (субъектив­ного шкалирования), где суждения высказываются о некотором множестве объек­тов (в данных случаях — испытуемых). Но при субъективном шкалировании важ­нейшее значение имеет инструментарий (будь то техника семантического диффе­ренциала, методика репертуарных решеток и т. д.), между тем как герменевтический метод ограничивается непосредственной интерпретацией психической реальности в терминах собственного субъектного опыта исследователя. Неслучайно у психоло­га возникает впечатление, что те или иные результаты, полученные герменевтичес­ким методом, являются личностным знанием [Полани Л., 1985]. И, соответственно, каждая концепция, полученная на основе этого метода, психологически специфич­на, т. е. подходит для описания психической реальности и поведения лишь некото­рого психологического типа людей, а также может быть понятна и применима на практике лишь к определенным психологическим типам людей: тип познает тип.

Более того, решающим и абсолютно необходимым этапом применения герменев­тического метода является дискуссия исследователей по поводу конкретного объек­та исследования.

Однако проблема совмещения в герменевтическом знании конкретного жизнен­ного опыта исследователя с требованиями научной достоверности (проблема полу­чения универсально-значимых высказываний) в пределах герменевтики не решена.

Герменевтический метод с самого своего возникновения являлся собственно пси­хологическим методом. Его основная особенность — непосредственное познание психической реальности другого (моделирование в психике исследователя психи­ческой реальности испытуемого).

Область применения герменевтического метода — уникальные, целостные, об­ладающие «разумом» объекты.

Существуют различные модификации психологического герменевтического ме­тода, к числу основных относятся: биографический метод, анализ результатов (про­дуктов) деятельности, психоаналитический метод.

Герменевтический метод не удовлетворяет требованиям инвариантности знания по отношению к субъекту исследовательской деятельности.

Герменевтика возникла как искусство чтения малопонятных текстов (в античности).

Вторая функция: истолкование священного писания (христианство).

Гермес – посредник.

Герменевтика не является научным методом (не процедура, которая приводит к определённому результату).

Виды объяснения:

1. Генетическое.

2. Материальное объяснение (редукционное – раскладываем на части).

3. Структурное (целое объясняется из взаимодействия частей, а каждая часть с точки зрения её места в целом).

Некоторые виды из этих объяснений могут быть применены в гуманитарном познании (языкознание (структурное)).

Структурный метод универсален, применяется во всех науках.

Герменевтика как метод интерпретации текста:

Любой текст имеет два значения (значение говорящего и слушающего).

Дата добавления: 2017-02-01