Лекція № 3 3 страница

Примечательны и сами наименования страны в мифологии – Земля Изобильных Тростниковых Равнин, Земля Спелых Рисовых Колосьев Тысячи Осеней, а также имена богов – Принцесса, Подобная Расцветающим на Деревьях Цветам; Ее Величество Мириадокрылая Великолепная Стрекоза Острова и т.д. Все это демонстрирует присущее японцам чувство прекрасного и богатство окружающей их природы.

И в настоящее время на проезжих дорогах можно часто встретить дерево или скалу, украшенные знаками поклонения из-за их примечательной формы, которая навевает мысли о присутствии скрытого в них божества.

И в то же время религия синто достаточно примитивна, поскольку не демонстрирует ни великих достижений разума, ни способности сочетать и передавать сильные индивидуальные впечатления. В ней отсутствует четкая идея о душе и ее бессмертии, нет ясного различия жизни и смерти, или тела и духа.

И хотя концепция антропоморфизма божеств развивалась в синтоизме с древнейших времен, она так и осталась чрезвычайно произвольна и расплывчата. И само слово «бог» – ками, - является тому доказательством, поскольку означает просто «верховный» и в самых ранних легендах прилагалось без различий к любому одушевленному и даже неодушевленному объекту, который наделялся сверхъестественными свойствами. Поэтому на одном конце шкалы ками оказалась богиня Солнца Аматэрасу, «Великая Богиня, Сияющая на Небе», а на другом – грязь и песок и даже паразиты, которые тоже являются ками.

Во всех этих представлениях сам дух подразумевается очень смутно, поэтому будет справедливым сказать, что в раннем синто почти полностью отсутствуют умозрительные и философские элементы. А философские построения, которые возникли уже в более поздний период, обязаны своим появлением влиянию китайской и буддийской мысли.

Способности воображения, видимые в японской мифологии, одновременно и очень плодотворны, и очень слабы. Поэтому в ней сложился многочисленный сонм божеств, однако их черты перепутаны и затенены, сфера их могущества определена нечетко, а их обители либо неизвестны, либо неотличимы от жилищ заурядных существ.

Сам по себе факт, что в ранние времена божества не изображались ни в скульптуре, ни в графике, да и позднее такие изображения встречаются очень редко, указывает на расплывчатость синтоистского пантеона. Действительно, в Древней Японии богов всеобщего почитания было значительно меньше, чем родовых культов, а традиции этих культов представляют особый интерес.

Как и можно было ожидать, в религии, которая уделяет столь большое внимание силам природы и их могуществу, наибольшая часть обрядов была связана с процветанием и упадком. Процветание – добро, упадок – зло, жизнь – желанна, смерть – отвратительна.

Поэтому с одной стороны в синтоизме мы обнаруживаем большое количество молитв и благодарений, связанных с урожаем, а с другой – множество довольно суровых обрядов, связанных с защитой и очищением от скверны, болезни и смерти.

Поскольку синтоизм складывался как форма культа солнца, во всех его легендах можно обнаружить следы солярного мифа. Но хотя почитание солнца и является основой всех синтоистских культов, вполне естественно, что Великая Богиня Солнца всегда остается недосягаемой, поэтому в народном поклонении ее замещают более близкие и знакомые божества и их культы.

Богиня Аматэрасу является прародительницей императорской династии, поэтому титулы японских принцев и принцесс – хико и химэ – буквально означают «дитя солнца», а древний термин, обозначающий императорскую родословную, звучит как «ама-цу-хи-цуги» – «небесная солнечная преемственность».

Императорские регалии – зеркало, яшмовое ожерелье и меч – как считается, представляют солнце, луну и вспышку молнии. Однако со временем солярная сущность богини Аматэрасу затуманивается, и она становится до такой степени антропоморфным верховным божеством, что в более позднее время солнце стали почитать под другими именами, а саму богиню Аматэрасу рассматривали как Императрицу Небес, со двором и советом богов, которые разделяют с ней небесное правление.

Такая эволюция наблюдается и в культах других божеств. Например, культ бога земли Оокунинуси («Владетель великой страны») произошел от поклонения земле, т.е. самой почве. Со временем непосредственное почитание этого божества уступает место антропоморфной концепции, и земля-божество становится Богом Землей, Господином Земли, поклонение которому начали совершать в великом святилище Идзумо, следующем по значению после Исэ-дзингу.

На первый взгляд может показаться, что эти ранние искания разума имеют мало отношения к позднейшей эволюции японцев, но истина заключается в том, что старые концепции, глубоко погребенные под слоем поздней культуры, живут и действуют до настоящего времени.

Даже сегодня в больших городах проводятся особые церемонии с целью умилостивить землю, идущую под застройку зданий. А в сельской местности, когда выкапывают новый колодец, то приносят жертвоприношение вина и пищи и обращаются с молитвой к духу скрытых вод.

Боги гор и в древности были весьма многочисленными и удостаивались особого поклонения, и в настоящее время едва ли найдется горная вершина, где не было бы маленькой синтоистской часовни. Боги рек, дождя, колодцев, воды и ветра – все были в изобилии и повсюду можно встретить следы их культов.

Распространенный культ богини пищи Укэмоти-но-ками, которой поклоняются в особом храме комплекса Исэ, расположенном рядом с храмом Аматэрасу, происходит от первоначального поклонения пище и обожествления самой пищи. Бог риса Инари, близкий по значению к Укэмоти, до сих пор является наиболее почитаемым из всех богов. Посвященные ему храмы можно найти в каждом городе и деревне, а также во многих частных домах и садах.

Особое место в синтоизме имеет почитание родовых божеств удзигами. В древние времена, когда родовые кланы были действительно независимы, почитание бога клана, на происхождение от которого претендовал данный клан, было обязанностью вождя, и какое-то время функции верховного правителя и жреца не разделялись. Но постепенно возникает неизбежная специализация религиозной функции, и эхо разделения мирского и сакрального уже слышится в легенде земли Идзумо об Онамоти, который отдает управление общественными делами и забирает себе сферу «тайных вещей».

Так как задачи управления становились весомее и сложнее, правители стремились наделить жреческими функциями особых лиц или определенные семьи. Это хорошо иллюстрирует уже в конце VIII в. эдикт императора Камму, в котором указывается, что в Идзумо местная знать (куни-но мияцуко) не должна занимать гражданских должностей, так как опыт показывает, что они пренебрегают административными делами из-за своих религиозных функций.

В китайских хрониках, где содержатся и самые ранние письменные свидетельства о синто, особо отмечаются «воздерживающиеся» или «хранители удачи». По-видимому, это были предшественники Имибэ, наследственной клановой корпорации, которая специализировалась на обрядах воздержания (ими), чьей обязанностью было обеспечивать ритуальную чистоту всех лиц и вещей, связанных с религиозными обрядами и отвечать за ритуальную сторону при строительстве помещений для императора.

Равным по древности Имибэ было семейство Накатоми, которых описывают как потомственных отправителей культа, которые связывались от имени их владетеля с богами и сообщали их волю, т.е. выполняли функцию медиумов. Накатоми считались самыми главными из всех родов и занимали высшие должности в «Управе по делам земных и небесных богов» (Дзингикан). Их светская ветвь – знаменитейший род Фудзивара в такой же степени доминировал в политической жизни, занимая высшие посты в Государственном совете (Дайдзёкан) и выдавая своих дочерей за императоров.

Третьей потомственной религиозной корпорацией были Урабэ, или прорицатели. Их функцией было разрешать методами гадания вопросы, с которыми к ним обращались правители, например, когда желали объяснить причину какого-либо бедствия или избежать ее. Род Сарумэ ведал ритуальными танцами.

Каждый из этих родов, за исключением Урабэ, вел свою родословную от «небесных» божеств, принимавших участие в событиях, описанных в мифе об извлечении богини Аматэрасу из грота. Накатоми своим предком считали божество Амэ-но коянэ, Имибэ – Амэ-но футодама, а Сарумэ – Амэ-но удзумэ. Эти же три бога сопровождали Ниниги в его схождении на землю, и так же как и внук богини Аматэрасу стал родоначальником земной династии японских государей, эти три бога положили начало вышеупомянутым жреческим родам. Согласно традиционному толкованию, род Урабэ появился позже, отколовшись от Накатоми, но последние исследования предполагают и обратное.

И все же каста наследственных жрецов синто была немногочисленна и почти любой чиновник должен был совершать некоторые обряды как часть своих обязанностей. Для этого от него не требовалось ничего, кроме соблюдения соответствующей степени ритуальной чистоты, что достигалось очищением, постом и другими подобными способами. Священнослужители синто – каннуси (神主), во всех храмах (кроме самых крупных) до сих пор сочетают жреческие обязанности либо с повседневной административной работой (завхозы, начальники отдела кадров и т.д.), либо с интеллектуальной деятельностью, являясь профессорами университетов. Среди них есть математики, врачи, философы и писатели, а выполнение непосредственных священнических обязанностей занимает сравнительно небольшую часть их времени.

Интересным фактом является и то, что древнейшее японское слово для обозначения власти – мацури хото – относится к религиозному ритуалу. Причем этот термин никогда не применялся к правлению верховного владыки, а только к деятельности его министров, демонстрируя, таким образом, что их участие в актах богослужения национальным божествам рассматривалось как главная функция и что их административные обязанности, возможно, рассматривались как форма культа.

При изучении синто очень трудно различить, что является самыми ранними элементами этой религии, а что позднейшими добавлениями, инициированными во имя политических идей, которые явно вдохновляли составителей первых хроник. Это обстоятельство важно учитывать при анализе сведений о синтоистских ритуалах и обрядах до начала влияния на них китайской мысли. Следует также помнить, что в своих ранних формах религия синто не была однородной для всей страны, а включала в себя множество местных культов, смешивавшихся по мере объединения племен. Важным примером такого смешения является слияние пантеонов племен ямато и идзумо.

Отличительной чертой синтоистских обрядов является особое внимание, которое уделяется ритуальной чистоте. Оскорбительной для богов вещью древние японцы называли цуми, что в современных словарях переводится как «вина» или «грех». Избежание таких вещей передавалось словом ими, означающим табу. В частности, в обязанность членов клана Имибэ, как профессионально «воздерживающихся», входило держаться как можно дальше от скверны, чтобы иметь возможность приближаться к богам, не оскорбляя их.

Главным проступком, которого следовало избегать, была нечистота. Она могла проявляться разными способами, не обязательно влекущими моральную ответственность, как это бывает в других религиях. Физическую нечистоту, просто грязь, следовало тщательно исключить. Омовение тела и чистая одежда были необходимой подготовкой к религиозным обрядам.

Половые контакты, роды и месячные тоже рассматривались как явления, вызывающие ритуальную нечистоту. Ее следовало устранять очищением, воздержанием и молитвой. В древнейших мифах упоминаются «родильные хижины» – изолированные убежища, в которых скрывались беременные женщины, поскольку само жилище не должно было оскверняться деторождением. Там же упоминается и о «брачных хижинах», где по той же причине осуществлялись брачные узы.

Болезнь, раны и смерть также являлись источником скверны. Смерть, или, скорее, осквернение смертью были отвратительны для японцев. Путешественник из Китая отмечал, что время траура у японцев очень коротко, после смерти усопшего его друзья поют и танцуют, а после похорон вся семья заходит в воду для омовения.

Дом, в котором произошла кончина, становился нечистым и по этой причине вплоть до VIII в. после смерти императора столица или, по крайней мере, дворец переносились на новое место.

Раны тоже были источником скверны, и слово «рана» – кэга – имеет исконное значение «загрязнение». Болезнь и все внешние признаки нездоровья, такие, как язвы, сыпь и гной, а также контакт с больным тоже вели к осквернению. Употребление в пищу мяса в целом не считалось нечистым и запрещалось к употреблению только для жрецов, готовящихся к совершению службы. Но впоследствии, под влиянием буддизма, мясо стало запрещаться. В свою очередь, опьянение спиртными напитками никогда не считалось запретным. Напротив, оно занимает видное место в жертвоприношении богам на протяжении всех эпох.

Как мы видим, перечень проступков не обнаруживает каких-либо различий между ритуальной нечистотой и преступлением против нравственности. Брачные отношения не менее нечисты, чем простое прелюбодеяние, удар или рана оскверняют обе стороны конфликта, и в целом видно, что в синто почти полностью отсутствуют абстрактные идеи морали. Устои синто носят характер не этический, а традиционный и церемониальный. Синто порицает как грехи только такие действия и ситуации, которые наглядны или вызывают немедленное отвращение.

И эта проблема заслуживает тщательного рассмотрения, поскольку из концепции древней морали в позднейшие времена вырастает весь комплекс религиозной и общественной организации, видоизменяющий и приспосабливающий к своим целям даже китайскую философию и доктрины буддизма.

В книге «Великий обряд Очищения» приводится список прегрешений (цуми), за которые боги требуют от людей очищения. Они разделяются на грехи «небесные» и «земные». «Небесными» названы именно те преступления, которые совершал на небесах бог Сусаноо. Они занимают основное место в мифе, поскольку являются преступлениями против общества, чьим главным занятием было сельское хозяйство.

«Земными» грехами считаются: нанесение ран или убийство, осквернение праха, проказа, опухоли, инцест (при этом связь между детьми одного отца от разных матерей не считалось кровосмешением), блуд, бедствия от ползучих гадов, от богов свыше, от птиц и животных и от колдовства.

К грехам второй категории относятся бедствия, наносящие ущерб благосостоянию индивидуума и необязательно являющихся результатом его собственных действий и ошибок. То, что ужасно, что должно быть смыто и искуплено, есть не вина, а осквернение.

Концепция греха, отличного от нечистоты, в синтоизме как таковая отсутствует. Поэтому на протяжении всей своей истории японцы до некоторой степени сохраняют эту неспособность осознать, или даже нежелание до конца уяснить проблему зла. Поэтому многое из того, что изумляет при изучении истории японцев с древнейших времен до наших дней, становится яснее, если помнить, что их никогда не терзало чувство греха.

В основе всего синтоистского ритуала находится идея чистоты, а основой всей веры является идея плодородия. И как к «небесным преступлениям» относят те проступки, которые вредят производству пищи, так и главными небесными благодеяниями считают те, которые наиболее желанны земледельцам и рыбакам. Эта вера наиболее ярко выражена в словах, произносимых во славу всем божествам на празднике Жатвы:

«Урожай в колосьях богатый и колосья изобильные, плоды, зреющие на великих вересковых равнинах, сладкие травы и горькие травы, твари, населяющие великие морские равнины, с широкими плавниками и узкими плавниками, морские травы из глубин и морские травы из прибрежья, одеяния из сияющей ткани и из сверкающей ткани, из грубой ткани и из изысканной ткани».

Все наиболее важные церемонии синто так или иначе обязательно связаны с пищей. Главные праздники года – Проба Первых Плодов (нии намэ), Божественная Проба (кан намэ), праздновавшиеся в императорском дворце и в храме Исэ, Совместная Проба (аи намэ), на котором император вместе с богами отведывал рис нового урожая и свежеприготовленное сакэ. Наиболее торжественным из всех праздников является Великое Жертвоприношение Пищи (ониэ, позднее названный дайдзё). Он представляет собой более изысканную форму праздника Первых Плодов и отмечается после восшествия императора на трон, чтобы придать священный характер его власти.

В церемонии престолонаследия присутствуют и другие элементы, но существенными чертами дайдзё и его подготовительных ритуалов является то, что они сохранили с древнейших времен примитивную технику производства и консервации пищи и проникнуты глубокой заботой о защите всходов и обеспечении обильного урожая.

Большинство других праздников, как национальных, так и местных, полностью или отчасти посвящены благодарению и молитвам об урожае.

Характерно, что храм комплекса Исэ, посвященный богине пищи Тоё-укэ-химэ (Принцессе Обильной пищи) уступает по значению только храму Аматэрасу.

Еще одним доказательством того, что у древних японцев верования и ритуалы вдохновлялись принципом произрастания и плодородия, является широкое распространение фаллического культа и его необыкновенная живучесть. Фаллические символы найдены на неолитических стоянках; фаллическое значение усматривали в деревьях и камнях подходящей формы – именно потому, что они утверждали воспроизводство и плодородие.

Даже сегодня в отдаленных районах иногда можно увидеть установленные на краю полей камни фаллической формы с выбитыми на них надписями «Бог Риса». В древних хрониках имеется несколько ссылок на фаллический культ и многочисленные сведения о праздниках и обрядах в честь «богов перекрестков», которых представляли фаллические эмблемы, поставленные на обочинах.

Но несмотря на то, что ранний синтоизм был прежде всего культом природы, под официальным покровительством он развивался в особом направлении. Здесь важно различать традиционное соединение народных верований и обрядов и официальную религию, которой покровительствовали правящие классы.

Первое направление – простой ритуализм, основанный на анимизме и пропитанный магией, второе направление – организованный и усложненный культ, тесно связанный с политической системой.

Здесь также важно осознавать, что хотя синтоизм часто описывают как форму культа предков, это произвольное и вводящее в заблуждение утверждение.

Культ предков в том виде, в каком он начал практиковался в средневековой Японии, был заимствован из Китая. Главным объектом поклонения древних японцев были не их собственные грешные предки, а божества природы. Поэтому знатные роды претендовали на происхождение от богов, которым они поклонялись. Но объявить бога своим предком и объявить своего предка богом – далеко не одно и то же. Почитание бога клана (удзигами) всеми членами клана (удзи) на первый взгляд кажется формой культа предков. Однако бог клана у японцев не обязательно был родовым богом, а мог быть просто местным божеством-охранителем. Бывали даже случаи, когда идентичность бога клана оспаривалась.

Во всяком случае, до введения китайского (конфуцианского) культа предков мы ни в одном случае не находим в японской традиции примеров почитания обыкновенных людей их потомками. Почитание умерших императоров, даже если предположить, что оно практиковалось до заимствования китайских теорий государственной власти – особый случай, так как императоры уже при жизни были окружены ореолом божественности.

На ранних стадиях анимизма японцы почитали солнце, деревья, скалы, ручьи, реки и т.д. Впоследствии церемонии поклонения стали проводить в месте, огороженном воткнутыми в землю ветками вечнозеленых деревьев. Позднее, когда стали использовать такие предметы, как драгоценности и зеркала, символизирующие присутствие бога, возникла необходимость в обители для их хранения. Слово для обозначения храма (мия: я – дом, ми – почтительная приставка) то же самое, что и для дома вождя. Очевидно, в течение многих столетий не было типовых различий между жилым домом и храмом.

Особой чертой синтоистских храмов является простота их конструкций и украшений, которая резко контрастирует с великолепием буддийских святилищ.

Считается, что святилища Исэ-дзингу, сносившиеся и восстанавливавшиеся в виде точных копий каждые 20 лет, поедставляют наиболее чистый и древний стиль японской архитектуры и являются ни чем иным, как несколько идеализированными хижинами с соломенными крышами.

Храмы Идзумо, хотя они более просторны и искусней отделаны, все равно остаются сравнительно простыми по конструкции.

Совместное отправление культа прихожанами не было предусмотрено, поэтому пространства требовалось не больше, чем нужно для размещения алтаря и жрецов с помощниками. Во время богослужений верующие не входили в храм, а молились, стоя снаружи. Уже в 737 г. в Японии было официально зарегистрировано свыше 3000 синтоистских храмов, около четверти из них содержались за счет правительства.

Богослужение в синтоистском храме состоит из поклонения, жертвоприношений и молитвы. Сначала в жертву приносились только пища и питье. Позже добавилась ткань, которую впоследствии заменили особым символом – сложенные особым образом полоски белой бумаги, которые прикрепляли к палочке и помещали на алтарь. Затем произошла любопытная эволюция и эти символические жертвы (гохэй) сами по себе стали рассматриваться как священные предметы и даже как воплощение божества, которое мистически в них переходит. Т.о., с течением времени гохэй сами стали объектами почитания. Служители храмов раздают их верующим, которые потом помещают их на свои домашние алтари.

Считается, что белые бумажные полоски, вырезанные определенным образом и прикрепленные к соломенным канатам, придают особую благодать тому месту, где они вывешены.

Необходимым условием отправления синтоистского культа является чистота, которая достигается различными методами – заклинанием (хараи), очищением (мисоги) и воздержанием (ими). Заклинание осуществляется жрецом с целью изгнания скверны, вызванной прегрешением. Оно состоит из принесения жертвы наложением пени, после чего жрец машет жезлом в виде кисточки перед очищаемым и произносит очистительное заклинание.

Требование штрафа всегда придавало хараи характер наказания. Неясно, когда этот обычай появился, но сведения начала 5 в. подтверждают, что исполнение хараи уже в то время было достаточно распространенным наказанием как за светские, так и за религиозные проступки. Так, в 405 г. глава корпорации возчиков присвоил себе неких крестьян, прикрепленных к храмовой земле. Ему приказали исполнить обряды очищения, хотя его преступление было скорее гражданским, чем религиозным. В 469 г. один молодой аристократ совратил придворную даму и был приговорен для очищения от преступления к уплате 8 лошадей и 8 мечей. Он не раскаялся и написал стихи, в которых хвастался, что его приключение стоило восьми лошадей, после чего разгневанный император конфисковал все его имущество. Впоследствии, с развитием системы управления по китайскому образцу, произошло четкое разделение между гражданскими и религиозными преступлениями, и хараи, с сопровождающими штрафами, ограничилось сферой нарушения сакральных предписаний.

Мисоги – очистительный ритуал, который предназначен для снятия случайной нечистоты, полученной от соприкосновения с нечистыми вещами – от простой грязи до скверны смерти и болезни. Это очищение достигается омовением, обрызгиванием водой или посыпанием солью. Многие из современных традиций являются следами этого древнего обычая. Во дворе каждого храма обязательно есть фонтан, в котором пришедшие моют руки и ополаскивают рот при входе в храм. Своей любовью к принятию горячих ванн и купанию в горячих источниках японцы тоже в какой-то мере обязаны этому обряду омовения. Соль в очистительных целях помещают небольшими кучками на пороге дома, на краю колодца, и даже в углах борцовского ринга, а также рассыпают по полу после похорон. Жертвоприношения в храме непременно включают соль на маленьких блюдцах.

Третий и, возможно, самый интересный метод очищения – ими, или воздержание. Заклинание и омовение дают чистоту путем устранения нечистоты, в то время как воздержание – метод достижения позитивной чистоты путем избежания источников скверны. Поэтому практика вынужденного аскетизма, состоявшего главным образом из соблюдения определенных запретов, является скорее обязанностью жрецов, чем мирян. Они должны избегать контактов с болезнью, смертью и трауром, должны есть только определенные виды пищи, приготовленные на «чистом огне», должны носить только особым образом очищенную белую одежду и должны пребывать в уединении, вдали от шума и суеты. Много внимания и усилий прилагается к тому, чтобы избежать осквернения святынь, приношений и утвари.

Проявление набожности с древнейших времен до наших дней ограничивается принесением жертв перед храмом, которое сопровождается почтительными жестами, такими, как поклоны и хлопки ладонями. Характерно, что в стране, где коленопреклонение и простирание ниц являлись частью повседневных общественных церемоний, коленопреклонение перед храмом и алтарем совершается крайне редко, а простирание ниц как формы обряда не практикуется вовсе.

Личные, индивидуальные молитвы в синтоизме практикуются очень редко и в основном состоят из простых формул. Подробное описание храмовых обрядов и церемоний изложено в «Книге обычаев», составленной в начале Х в. Некоторые исследователи считают, что они точно передают форму и содержание древнейших обращений к богам, но, скорее всего, эти обращения сложились не раньше 7 в., причем переписчики подвергли их значительным изменениям, придав изысканный литературный стиль.

Например, так звучит гимн, произносящийся на знаменитой Церемонии очищения народа:

«Пусть не останется не очищенным ни одно прегрешение, от двора августейшего чада Богов до самых отдаленных концов державы. Как многогрядные небесные облака разгоняются дыханием Богов Ветра; как утренний бриз и вечерний бриз рассеивают утренний туман и вечерний туман; как огромный корабль, стоявший в великой гавани, отдав кормовой якорь, отдав носовой якорь, выходит в необъятный океан; как острый серп, выкованный в огне, срезает и расчищает вон тот густой кустарник, - так полностью исчезнут все прегрешения. Пусть очистит и искупит их богиня Сэори-цу-химэ, обитающая в стремнинах быстрого потока, чьи водопады низвергаются с высоких гор и с низких гор, и унесет их в великие морские равнины. Пусть богиня Хая-акицу-химэ, обитающая в мириадах мест слияний потоков, мириад морских троп, проглотит их, и пусть бог Ибукидо Нуси (т.е. повелитель места, где бьют струи), обитающий в Ибукидо, низвергнет их в нижнюю страну. Тогда богиня Хаясасура-химэ, обитающая в нижней стране, пусть растворит и уничтожит их».

Мифология синто

Древнейшая из дошедших до нас записей японских мифов относится к самому началу 8 в. В это время с перерывом всего в 8 лет создаются две официальные императорские хроники – «Кодзики» («Записи о деяниях древности», 712) и «Нихон сёки», сокращенно «Нихонги» («Анналы Японии», 720). Тогда же, в 713 г., по приказу императрицы Гэммэй (707-715), заказавшей обе хроники, создаются описания японских провинций – «Фудоки» (風土記, «Описания нравов и земель»), в которых местные власти должны были истолковать происхождение географических названий, дать описание местности, рассказать о том, что ловится, выращивается и производится в тех краях, и, конечно, записать местные легенды (вспомним китайский каталог «Шаньхайцзин»). Эти древнейшие «Фудоки», из которых до нашего времени в полном виде сохранились лишь пять, также являются важнейшими источниками сведений о верованиях древних японцев.

Весьма характерно, что собрание японских мифов появилось не в результате спонтанного народного творчества, подобно народному эпосу, как, например, германский цикл о Нибелунгах, и не в форме героических поэм, как «Илиада» и «Одиссея» Гомера. Мифы были собраны воедино и записаны по заказу государства. Поэтому утверждение большинства ученых о том, что их аранжировка имела конкретную политическую цель, вполне обоснована.

Обе летописи начинаются с событий мифических и плавно переходят к реальным историческим. Их открывает раздел, называемый «Эра богов», в котором основной сюжетной линией является борьба богини Солнца Аматэрасу с мешающими ей божествами за верховенство в «небесной стране», а уже потом на авансцену выходят ее потомки, борющиеся за власть на земле.

Именно эта сюжетная линия является последовательной и четко прослеживаемой на протяжении всей мифологической истории, тогда как многие другие не менее интересные эпизоды оставляются без должного внимания, а некоторые упомянутые божества исчезают без следа и описания событий, не имеющих прямого отношения к Аматэрасу, порою напоминают скороговорку.

Не вошедшие в состав императорских хроник мифические сюжеты, сохранившиеся в составе «Фудоки» и других старинных собраниях, лишь подтверждают, что мифология, представленная в «Кодзики» и «Нихон сёки», - это попытка связать в единое целое легенды и мифы перешедших в подчинение правящему роду Сумэраги племенного союза ямато всех остальных племен, населявших Японский архипелаг. Это своего рода политическая история, отраженная на небесах.

То, что цель составления хроник, в т.ч. и мифологического раздела, была политической, явствует из следующего. В 712 г. завершается работа над «Кодзики», а всего через 8 лет, в 720 г., той же царице Гэммэй, которая заказала «Кодзики», зачем-то понадобилась еще одна хроника. На свет появляется «Нихон сёки», продукт явно «экспортный», поскольку он написан на классическом китайском языке, а не на причудливой китайско-японской языковой смеси «Кодзики», и по образцу китайских летописей. Желание не ударить в грязь лицом приводит даже к тому, что в «Нихон сёки» копируется китайский миф о разделении изначального хаоса на небо и землю, отсутствующий в «Кодзики». В целях поднятия престижа следовало доказать великому соседу Китаю, что Япония не просто очередной вассал Срединной Империи, а самостоятельная держава, к тому же созданная при непосредственном участии божеств, а потому ей позволительно говорить на равных с великим соседом.

Дата добавления: 2014-01-04