Формирование в «теле российской культуры» элементов капитализма

Начиная с XVIII века в России полным ходом склады­ваются элементы и очаги капиталистических отношений, форм жизни и хозяйствования. Иначе говоря, предпосыл­ки другой культуры. Но только предпосылки, поскольку основные социальные институты и культурные сценарии остаются без изменения или медленно эволюционируют, слабо адаптируясь к нарастающим изменениям. В культу­рологическом плане можно говорить о четырех основных процессах этого периода,

Первый - формирование собственно капиталистичес­ких отношений и форм хозяйствования (складывается от­носительно устойчивый общероссийский рынок и торгов­ля с другими странами, неплохими темпами развивается промышленность, в сельском хозяйстве внедряются более современные технологии, расширяется денежный оборот, резко увеличивается доля наемных работников, постепен­но складывается система образования и подготовки специ­алистов и другие).

Второй процесс - маятниковые колебания политичес­ких установок царской власти: то царь и правительство становятся на путь реформ, то отказываются от проведе­ния таковых и пытаются повернуть вспять. Здесь достаточ­но привести следующие примеры. А. Ахиезер, И. Кондаков и Г. Пономорева показывают, что в царствование Екатери­ны II «складывается альянс правящей и духовной элиты страны, возникают предпосылки для либерально-правово­го преобразования государства в форме конституционной монархии (екатерининский "Наказ" Комиссии Уложения), Россия вступает на путь поступательно-эволюционного развития. Личность Екатерины II с ее культурной и соци­альной программой выступает все более явно как медиа-тивный фактор российской социокультурной истории. Од­нако разверзшаяся Крестьянская война (восстание под ру­ководством Е. Пугачева) положила конец официальному

развитию либерализма в культурной политике Екатерины:

началась борьба с инакомыслием в лице А. Радищева и Н. Новикова, был законсервирован конституционный и в значительной мере антикрепостнический проект Н. Па­нина и Д. Фонвизина, были запрещены масонские органи­зации, введена цензура»²⁷⁶.

Другой пример - составленный по указанию Алек­сандра I проект государственных реформ М. М. Сперан­ского и реакция на него. Сохраняя крепостное право и са­модержавие, проект Сперанского, тем не менее, предлагал создание государственной думы, выборность ее членов, установление разделения властей по западному образцу. «Судебная функция государственной власти, по замыслу реформатора, "вручалась" Сенату. Однако наиболее важ­ной идеей плана Сперанского была идея создания Госу­дарственного совета, которому отводилась роль "адапти­рующего устройства". В Государственном совете все разделенные власти (законодательная, судебная и испол­нительная) вновь соединялись и восходили к самодер­жавному монарху»²⁷⁷. Реформаторская деятельность Спе­ранского, как известно, вызвала в обществе бурю недо­вольства и последующую ссылку автора реформ.

Третий процесс - образование в результате разложе­ния сословного общества большого слоя социальных мар-гиналов - крестьян без земли, вышедших из деревни, люм­пенов в городах, разорившихся помещиков, дворян или купцов и т. д. «Нация, - пишет К. Касьянова, - возникает на развалинах сословного общества. Процессы распада. развивающиеся в этом обществе в эпоху позднего Средне­вековья и в Новое время, порождают большое число "отще­пенцев" или "аутсайдеров", людей выпавших из прежних устойчивых социальных структур. Усиливается движение больших масс людей из сел в города и между городами-Вчерашние крестьяне становятся ремесленниками, ремес-

²⁷⁶ Очерки по истории мировой культуры. - М., 1997. С. 458.

²⁷⁷ Там же. С. 94.

ленники и купцы дают своим детям образование. Светское образование получают и многие дети священников. Люди переходят из одних групп в другие часто неоднократно в течение своей жизни»²⁷⁸.

Социальные маргиналы, или, как их называет К. Кась­янова, аутсайдеры, - это люди не просто «выпавшие из ус­тойчивых социальных структур», но и вынужденные по­этому опираться на собственную личность, жить, как писал Глеб Успенский, «своим умом» и при этом «своего по час­ти убеждений и нравственности у них ничего нет. Это - со­вершенно пустой сосуд, который может быть наполнен чем угодно»²⁷⁹. По мнению критика П. В. Анненкова, характер­ный портрет личности маргинала 60-х годов нарисовал Тургенев. «Рудин был олицетворением глубоких убежде­ний, но без нравственных сил, необходимых для их осуще­ствления и даваемых только историей, характером нацио­нальности, свойствами культуры. Базаров в 1862 году явился уже законченным типом человека верующего толь­ко в себя и надеющегося только на самого себя, но сме­лым - по незнанию жизни, решительным и на все гото­вым - по отсутствию опыта, резким в суждениях и поступ­ках - по ограниченному пониманию людей и света»²⁸⁰.

Опора социальных маргиналов на собственную лич­ность, жизнь «своим умом», с одной стороны, ставила их (в плане собственного мироощущения) вровень с социу­мом, делала соизмеримыми с культурой (маргинал самого себя манифестировал как культуру), с другой - влекла в стан критиков и революционеров. Действительно, кто, как не маргиналы, остро чувствуют социальную несправед­ливость, и кто, как не они, склонны к решительным дейст­виям, направленным на изменение социальной системы? Заметим, что подобное направление развития событий подкреплялось и российскими традициями силового реше-

²⁷⁸ Касьянова К. О русском национальном характере. - М., 1994. С. 14.

²⁷⁹ Успенский Г. Собр. соч. Т. 5. - М., 1956. С. 412-414.

²⁸⁰ Анненков П. Шесть лет переписки с Тургеневым. 1856-1862 // Ан­ненков П. В. Литературные воспоминания. - М., 1960. С. 484.

ния социальных проблем (конфликтов). Именно из марги­налов в XIX веке выходят как разночинцы и интеллиген­ция, так и революционеры разных мастей.

Четвертый процесс (точнее несколько связанных процессов), характерный для кризиса российской культу­ры XVIII-XIX веков, - выход на социальную сцену об­щества, осознание кризиса культуры, выработка идей и программ реформирования социальной жизни и госу­дарства, первые попытки реализовать эти идеи и програм­мы. Пожалуй, первопроходцами здесь были Радищев и Пушкин. В последний период своей жизни Александр Сергеевич, с одной стороны, хотел не то чтобы перевоспи­тать царя, но, во всяком случае, решительно повлиять на него, с другой - написать такую историю России, которая бы указала для всех образованных людей выход. «Основ­ные пункты его тактической программы были ясны ему еще в 1831 году. Воздействовать на государя с тем, чтоб он ограничил аристократию бюрократическую и выдвинул аристократию истинную, просвещенное родовое дворян­ство с неотменяемыми наследственными привилегиями, дворянство, которое представляло бы у трона весь народ и которое ограничило бы самодержавие. Государь под давлением общественного мнения должен пойти на огра­ничение собственной власти. Для мобилизации общест­венного мнения следует соответствующим образом на­править умственное движение русского дворянства, объ­яснить ему его долг»²⁸¹. Именно для этой цели были напи­саны «Борис Годунов», «Медный всадник», «Капитанская дочка», «История Пугачева», шла работа над «Историей Петра».

Обе задачи, поставленные Пушкиным, как мы сегодня понимаем, были утопичны, и к чести Пушкина он в конце концов вынужден был расстаться со своими иллюзиями. Формулировал для себя Пушкин эти задачи во многом как поэт, а оценил их нереалистичность уже как умнейший че-

' Гордин Я. Годы борьбы // Звезда, 1974. № 6. С. 46.

ловек России. К 1834 году он нащупывает более реалисти­ческую гражданскую позицию: нужно работать не для ца­ря, а для правительства, образования и просвещения, то есть для российской культуры. В статье о Радищеве Пушкин пишет: «Я начал записки свои не для того, чтобы льстить властям, товарищ, избранный мной, худой внуши-тель ласкательства, но не могу не заметить, что со времен возведения на престол Романовых, от Михаила Федорови­ча до Николая, правительство у нас всегда впереди на по­прище образования и просвещения. Народ следует за ним всегда лениво, а иногда и неохотно»²⁸².

Вероятно, в это роковое для него время Пушкин начал лучше понимать позицию Карамзина и Чаадаева, предпо­читавших дистанцироваться от царской власти и превыше всего ценивших свободу личности. За несколько месяцев до смерти Карамзин писал: «Приближаясь к концу своей деятельности, я благодарю Бога за свою судьбу. Может быть, я заблуждаюсь, но совесть моя покойна. Любезное Отечество ни в чем не может меня упрекнуть. Я всегда был готов служить ему не унижая своей личности, за которую я в ответе перед той же Россией»²⁸³. Ю. Лотман отмечает, что общественным идеалом Карамзина была «независимость, его представление о счастье неизменно связывалось с част­ным существованием, с тесным кружком друзей, семейной жизнью»²⁸⁴. «В эпоху, когда самый воздух был пропитан че­столюбием, когда целое поколение повторяло слова Напо­леона о том, что "гениальные люди - это метеоры, предназ­начение которых - жечь, чтобы просветить свой век", ког­да с прибавкой эпитета "благородное" честолюбие станови­лось неотделимым от патриотизма и борьбы за свободу, Карамзин мог бы подписаться под словами, сказанными другим поэтом через сто тридцать лет после его смерти:

"Быть знаменитым некрасиво"»²⁸⁵. Конечно, Пушкин не

²⁸² Гордин Я. Годы борьбы // Звезда, 1974. № 6. С. 58.

²⁸³ Лотман Ю. Сотворение Карамзина. - М., 1987. С. 16.

²⁸⁴ Там же. С. 15.

²⁸⁵ Там же. С. 16.

мог так думать, он любил славу, но все же в этот период он уже прекрасно видел оборотную сторону публичной жизни и опасности «дружеских» объятий властей. Он стал более внимательно присматриваться к позиции Карамзина и Ча­адаева, отстаивавших достоинство своей личности, ее право на свободу, что предполагало дистанцию по отношению к власти; только так, считали эти великие мужи России, можно выполнить высокое назначение, предначертанное им судьбой (кстати, дальнейшая история России полно­стью подтвердила их убеждение). Судя по лирике послед­них двух лет, к этому начинает склоняться и Пушкин.

К сожалению, в этой сложной работе (которая П. Ан­ненковым определяется так: «В сущности дело тут шло об определении догматов для нравственности и для верова­ний общества и о создании политической программы для будущего развития государства») участвуют как действи­тельно образованные люди, так и «полуобразованные»; по­следние чаще были выходцами из революционной и интел­лигентской среды. При этом и те и другие были принципи­ально ограничены, с одной стороны, российскими тради­циями (решения социальных проблем, а также понимания культуры), с другой - установками автономной маргиналь­ной личности. «Интеллигент, - пишет К. Касьянова, - это человек, имеющий концепцию культуры того общества, в котором он живет, и, в силу этого обстоятельства, за ука­занную культуру ответственный. Он обязан вносить свет этого представления в умы своих современников, сокра­щая тем самым родовые муки новых общественных отно­шений и структур... Функция интеллигенции как сосло­вия - сплотить нацию (я бы сказал «культуру». - В. Р.) на основе единства представлений... Собираясь в кружках и салонах, обсуждая и дискуссируя различные вопросы, вырабатывая в связи с этим целый веер различных теорий и концепций, разбиваясь по различным "направлениям" и "движениям", интеллигенты обобщают и формулируют какие-то инварианты сословных и локально моральных

принципов и максим, упорядочивают их, выстраивают в систему, обосновывают, пропагандируют, наконец, требу­ют проведения в жизнь соответствующих им законов и ин­ститутов... По существу же они проделывают работу по пе­реведению в план сознания и формулировке своих собст­венных, заложенных в них первоначальным воспитанием, структур социальных отношений, свойственных именно данной, взрастившей их культуре»²⁸⁶.

Дата добавления: 2014-01-04