Некоторые особенности современной ситуации

!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Теория элит, бюрократии и технократии.

Российская культура снова на перепутье. Ситуация не­сколько напоминает период второй половины прошлого века, первых десятилетий настоящего. Вернемся еще раз

™ Ионии Л. Г. Социология культуры. - М., 1996. С. 186-187.

1ЙЙ

к интервью Валерия Подороги. «Нынешний, объявленный "диалог с властью", - говорит он, - начинает звучать не­сколько странными обертонами. А, собственно, зачем вла­сти вступать в диалог с гражданским обществом, к тому же если она полагает, что его как бы нет, что его будто еще на­до построить? Почему искать диалога с этими слабыми гражданскими союзами, которые не могут оказать ни на что какого-либо существенного влияния?...Идея "равно­правного" диалога говорит лишь о поразительной гипер­трофии функций власти в современном российском обще­стве. Власть (в лице ее отдельных функционеров) нисхо­дит до гражданского общества, словно демонстрируя его бессилие и неспособность быть равноправным участником диалога. И это надо признать (чтобы не создавать себе ложных иллюзий). А раз дело обстоит именно так, то не­плохо понять, что хочет эта власть, которая вольно неволь­но берет на себя и общественно-гражданские функции, стимулируя чуть живое "гражданское общество" (финан­совыми и другими льготами; кстати, право их распределе­ния тоже узурпировано властью). Если гражданин уязвим, то власть неуязвима. А как вы знаете, вопрос об уязвимос­ти власти (со стороны общества и гражданских институ­тов) является условием легитимизации власти... сегодня власть, отказавшись от поиска партнеров и консолидиро­вав применение силы в некоторых направлениях, вернула себе контроль фактически над всеми природными, финан­совыми и прочими ресурсами страны, превратилась в не­что вроде благотворительного фонда. Избыток силы по­рождает чувство милости к падшим. Объявлен Фонд крем­левской политики. И вот по развертыванию этой цепи мы видим, как переформируется, вероятно, почти бессозна­тельно, собственный образ власти. Это действительно все­народный национальный Фонд, который отпускает средст­ва на выживание граждан некой известной всем страны. Высшие чиновники как сотрудники Фонда (включая, ра­зумеется, президента). По принятию решений можно су-

в юридическом мышлении» и другие, объясняла она, на­сколько ей известно, с современных методологических по­зиций отечественными авторами всерьез не обсуждаются, а темы эти - весьма практические, то есть касаются как раз методологической подготовленности судей. По мнению Карнозовой, методологический кризис в отечественной юриспруденции был обусловлен подменой в советский пе­риод методологии права коммунистической идеологией. Карнозова уверена, что методологическая проблематика актуальна и для западного права и касается не только уго­ловного права, но и гражданского, государственного, международного и пр. Ее гипотеза состоит в том, что юри­дическое мышление в целом пока остается в плену старой методологии (методологии естественных наук), и это об­стоятельство блокирует его развитие (то есть право раз­вивается как бы «эмпирически» и экстенсивно, под влия­нием и даже давлением новых общественных ценностей формируются соответствующие нормативные блоки и от­расли права, но вопрос о том, как мыслить правовым об­разом - судье, например, - отдан на откуп национальным традициям; проблема актуализируется там, где соб­ственно правовой традиции нет, например, в России). Представляется, утверждала Карнозова, что «обработка» юридического мышления методологией может привести к интересным результатам. Конечно, говорила она, это за­дача невероятно сложная и требует уточнений еще в са­мой постановке.

Но есть и другие более общие причины, коренящиеся в особенностях самой российской культуры. Обсуждая, на­пример, что происходит с судебной реформой, Р. Максудов и М. Флямер пишут следующее. «В 1995 г. Администрация прежнего Президента России перестала поддерживать су­дебную реформу, соответственно был ликвидирован отдел по судебной реформе и судопроизводству в Государствен­ном правовом управлении Президента РФ. Если взять семь лет, прошедших с этой акции, можно отметить следу-

[ощее. Инициативы различных групп специалистов, заин­тересованных в преобразованиях судебной системы Рос­сии, не получили достойной реализации. Начавшееся было в рамках Совета по судебной реформе при Президенте Рос­сии конструктивное взаимодействие общественности и го­сударства не получило своего продолжения. Судейское со­общество не превратилось в субъект строительства право­вого государства и общества. Ограничивающая действия репрессивной машины государства и тем самым придаю­щая им легитимность судейская корпорация с независи­мым юридическим мышлением и деятельностью не сфор­мировалась. Многие суды уже давно были бы закрыты, ес­ли бы не нарушающие Конституцию России инициативы местных властей по их финансированию. Риторика лозун­гов борьбы (войны) с преступностью и усиления каратель­ного начала почти полностью сменила правовые ориенти­ры. Казалось, что общественность осталась один на один с репрессивной государственной машиной и правовые ог­раничения действий правоохранительных органов и судов невозможны. По свидетельству многих правозащитных ор­ганизаций, именно в середине 90-х годов расцвели пытки в органах милиции (были выявлены факты пыток не толь­ко подозреваемых и обвиняемых, но и свидетелей).

В то же время нельзя сказать, что инициативы в облас­ти правосудия прошли незаметно. "Концепция судебной реформы в Российской Федерации" задала основу для дей­ствий значительной части благотворительных фондов и лидеров общественных образований. Судейский корпус за 90-е годы претерпел определенные изменения. Уже нельзя сказать, как прежде, что большинство судей против судебных преобразований. Более того, сегодня уже многие судьи являются инициаторами преобразований в области юстиции. В некоторых регионах налаживается конструк­тивное партнерство общественности и правоохранитель­ных органов и судов, позволяющее ограничивать репрес­сивную политику МВД и прокуратуры. Отдельные пред-

ставители правоохранительных органов и судов вовлека­ются в разнообразные образовательные процессы, а также в проектирование типов деятельности, не использовав­шихся ранее в практике реагирования на преступность не­совершеннолетних (социальная работа, восстановительное правосудие, реабилитационные программы). В этом про­цессе участвуют местные комиссии по делам несовершен­нолетних и различные отделы областной и городской ад­министрации. В некоторых регионах (Ростовская область, Санкт-Петербург, Москва, Саратов, Урал, Великий Новго­род) начата работа по созданию элементов ювенальной юс­тиции.

Но в целом, процессы, происходящие в рамках судеб­ной системы и в обществе, не сопровождаются соответст­вующим концептуальным переоформлением замысла судебной реформы. Работа, направленная на правовые преобразования часто строится в рамках представлений, в соответствии с которыми основным механизмом судеб­ной реформы должна быть поддержка Президента, а ос­новным субъектом - судейский корпус. Узкая ориентиро­ванность на работу с правоохранительными органами и судами не всегда дает возможность включать в реформиро­вание правосудия другие субъекты. На наш взгляд, необхо­димо: а) признать, что процесс выбора идеала для судеб­ной реформы не завершен, поскольку идеал, предложен­ный "Концепцией судебной реформы", не был принят обществом и государством; б) обеспечить участие в даль­нейшей разработке и реализации идеала судебной рефор­мы тех субъектов общества и государства, которые не при­надлежат юридическому цеху. В особенности это касается субъектов городского и регионального управления»³⁰⁰.

Таким образом, нельзя сказать, что закон и право пол­ностью бездействуют. Это не так. В стране медленно идет сложный противоречивый процесс становления права

³⁰⁰ Максудов Р., Флямер М. Городская политика, социализация и восста­новительное правосудие // КЕНТАВР. № 29.

и гражданского общества. Люди учатся использовать закон и право. К тому же наличие законов и установка власти на признание гражданского общества создают, с одной сторо­ны, соответствующие возможности развития социальной жизни, с другой - ограничения, отчасти сдерживающие не­законные поползновения различных социальных субъек­тов и сил. Правда, нужно сказать, что развитию положи­тельных тенденций сильно препятствует отмеченное выше нигилистическое отношение к праву.

«Закон перестает действовать именно потому, - отме-, / чает В. Подорога, - что обществом не опознается черта нормализации, закон и бессилен потому, что лишается всякой возможности влиять на преступление, соотносить его с устойчивой нормой; общество не в силах оценить ре­зультаты применения закона. Черта нормализации почти стерта: в послеперестроечную эпоху всякое преступление оказывается, в конечном итоге, преступлением экономи­ческим (за ним - то ли обнищание и ожесточение, то ли открытое недовольство, то ли потеря ориентиров в новой социальной ситуации, то ли жажда наживы, а то и государ­ственные интересы, выражаемые отдельным коррумпиро­ванным чиновником, и т. п.). За преступлением не оказы­вается преступника. Но в таком случае остается только сделать один вывод: все общество оказывается втянутым в производство преступных практик, кто не преступает, тот не выживает»³⁰¹.

Суммируем еще раз особенности российской ситуа­ции. Несформированность гражданского общества и ин­ститутов правовой защиты наряду с другими факторами ведут к тому, что, во-первых, социальные конфликты в по­давляющей своей массе разрешаются неправовыми спосо­бами, во-вторых, в конечном счете все решает власть. Там, где это не противоречит интересам власти или она по ка­ким-либо причинам вынуждена временно отступить (на­пример, под давлением международной общественности,

возмущения населения, боязни проиграть выборы или скандала в прессе), россияне все же учатся соблюдать зако­ны и бороться за свои права. Но известно, что российская власть тоже учится и даже уже научилась использовать за­коны для своих целей и управлять политическими процес­сами (выборами, прессой, депутатами, общественными объединениями и т. д.). Блокировав критику и сопротивле­ние со стороны общества, власть, как говорит Подорога, постепенно превращается в своеобразный «народный Фонд» по поддержанию жизни россиян и ее развитию. Спрашивается, почему? В целом понятно: если снова не вводить социальный террор (а в ближайшей перспективе это невозможно), жить в мировом сообществе, удерживать власть, осуществляя простую ротацию внутри правящей элиты, то надо, чтобы население было довольно и как-то поддерживало власть, тем более, что оно знает, как непло­хо живет средний человек в развитых странах.

Глава шестая

Дата добавления: 2014-01-04