Теоретический уровень познания. Определение теории. Уровни теоретического знания. Признаки хорошей теории

Теория в психологии — это набор логически непротиворечивых утверждений о поведении, которые: а) обобщают существующие эмпирические знания о данном явлении, б) организуют эти знания в точные утверждения об отношениях между переменными (т. е. законы), в) дают предварительное объяснение явления и г) служат основой для предсказания поведения. Сделанные предсказания далее проверяются экспериментально. Теория подлежит пересмотру в соответствии с результатами эмпирических исследований.

Теории различаются в зависимости от широты охвата материала. Некоторые из них стремятся наиболее широко охватить разные стороны поведения — примером является теория стадий Эриксона, объясняющая развитие и функционирование личности в различные периоды жизни. Но чаще теории более прицельно сфокусированы на отдельных аспектах поведения. Например, в социальной психологии теория справедливости направлена на объяснение взаимодействия людей в терминах вознаграждений, затрат и справедливости. В анормальной психологии с помощью теории выученной беспомощности пытаются объяснить психологическую депрессию.

Теории также различаются по степени точности: некоторые из них имеют точное математическое выражение, другие описаны более просто и представляют собой набор логически связанных утверждений.

Для иллюстрации того, как возникают и развиваются теории, а также их важных особенностей, рассмотрим более подробно пример теории выученной беспомощности. Эта теория была выведена из исследования научения животных, а затем применена к проблеме депрессии у людей. Она является примером случайного открытия: приобретенная беспомощность была впервые обнаружена экспериментально совершенно неожиданно, в ходе исследования, преследовавшего абсолютно иные цели. Это произошло во время работы аспирантов Расселла Лифа и Брюса Овермира в лаборатории Ричарда Соломона в Пенсильванском университете (Peterson, Maier & Seligman, 1993). Они проверяли предсказания, сделанные на основании теории обусловливания избегания, в подробности которой мы не будем вдаваться. В целом, они хотели перенести классическую условную реакцию на оперантную ситуацию избегания. Сначала они выработали у собаки условно-рефлекторный страх музыкального тона, сочетая его с электрическим разрядом. Использовалась предложенная И. П. Павловым процедура обусловливания, при которой собака удерживается в фиксированном положении похожим на сбрую устройством, названным «станок Павлова». Звучал сигнал, и подавался короткий электрический разряд. Через некоторое время сигнал превратился в условный раздражитель и собака начала его бояться. После первичного обусловливания Овермир и Лиф поместили собаку в «космический ящик» — камеру с небольшой перегородкой посередине. Они собирались научить собаку прыгать со стороны А на сторону Б при получении электрического разряда на стороне А, а также избегать разряда, перепрыгивая на противоположную сторону, при звуке сигнала, реакция на который уже была выработана. К их удивлению, когда собака получала разряд на стороне А, она не реагировала на это так, как обычно делают собаки (они начинают бегать и спасаются от разряда, случайно перепрыгнув через перегородку на сторону Б). Вместо этого, после непродолжительных хаотических движений, собака переставала сопротивляться, пассивно воспринимала разряд, часто ложилась на решетку и скулила (Overmier & Leaf, 1965). Еще один аспирант Ричарда Соломона, Мартин Селигман, когда Овермир показал ему одну из «беспомощных» собак, очень заинтересовался этим явлением и начал изучать его более подробно. Была проведена серия экспериментов, направленных на выявление условий, при которых проявляется странное поведение. Например, на начальной стадии собака получала электрический разряд в станке Павлова, хотела избежать его, но не могла, и постепенно прекращала попытки. Чем вызвана наступающая пассивность, самим повторяющимся разрядом или тем, что собака ничего не может с ним поделать (т. е. не может контролировать его)? Чтобы отделить эффект самого разряда от эффекта отсутствия контроля, Селигман и его коллеги провели несколько экспериментов, используя разработанный ими «триадный» план (Seligman, 1975). Одни собаки как и раньше получали электрический разряд, которым не могли управлять, другие получали такой же разряд, но могли отключить его, совершив некоторые действия, а третьи вообще не получали разряд. Результат был недвусмысленным: беспомощность демонстрировали только собаки, перенесшие шок, которые не могли управлять получаемым разрядом (Seligman, 1975). Другие эксперименты показали, что собаки могут выработать «иммунитет» к беспомощности, если будут иметь возможность контролировать разряд, даже если затем потеряют эту возможность (Seligman & Maier, 1967). Селигман назвал этот феномен «выученной беспомощностью». Он заключается в приобретенном нежелании избегать травматического воздействия после неоднократного повторения неудачных попыток контролировать его (Seligman, 1975). Собака понимала, что в станке Павлова шока невозможно избежать несмотря на все усилия, и прекращала попытки. Впоследствии, Селигман и его коллеги распространили свою теорию выученной беспомощности на человеческую психопатологию, а именно на теорию депрессии. С точки зрения теории выученной беспомощности депрессия развивается в результате переживания повторяющихся негативных событий, которых нельзя избежать или проконтролировать. Основные составляющие теории Селигман изобразил следующим образом (Seligman, 1975, р. 47): Информация о возможной ситуации - Познавательная репрезентация возможной ситуации (научение, ожидание, восприятие, вера) – Поведение

Процесс начинается с получения животным информации (через опыт) об отношениях между его поведением в определенных обстоятельствах и последствиями этого поведения (возможная ситуация). Селигман предположил, что выученная беспомощность может развиться, если животное поймет, что ситуация никак не связана с его ответной реакцией. Нормально животное переживает позитивные или негативные последствия своего поведения, а в данном случае его поведение совершенно непредсказуемым образом не приводит ни к каким последствиям. В результате формируется определенная «познавательная репрезентация возможной ситуации»: например, субъект начинает ожидать, что его действия не возымеют реальных последствий. Так, собака в станке Павлова, несмотря на разнообразные попытки вырваться из ремней, все равно получает электрический разряд. Ожидание этого приводит к закреплению поведенческой беспомощности. Селигман также предположил, что у людей выученная беспомощность может проявляться в виде психологической депрессии, так как после многих неудачных попыток контроля над последствиями своего поведения люди также могут прекратить их.

«Ожидание» в данной теории — это пример того, что психологи называют конструктом. Конструкт — это гипотетический фактор, который невозможно наблюдать непосредственно, его существование можно предположить на основании определенного поведения и определенных обстоятельств. Конструкт, названный «ожидание» — это основа теории Селигмана, в которой оно является «причиной мотивационного, познавательного и эмоционального истощения, сопровождающих беспомощность» (Seligman, 1975, р. 48). Наличие ожидания в данном смысле может а) быть логически выведено из факта прекращения животным попыток избежать отрицательного воздействия и б) предположительно иметь причиной повторение безуспешных попыток контроля за событиями.

Важным компонентом любой теории является ее способность к развитию на основе новых данных. Ни одна теория не абсолютна, и, как вы узнаете, прочитав еще несколько страниц, теория Селигмана — не исключение. Ход ее развития иллюстрирует взаимные отношения между теорией и фактами, а также демонстрирует важную характеристику хорошей теории — возможность предсказаний на ее основе, которые создадут почву для новых исследований. На этом необходимо остановиться подробнее.

С точки зрения строгой логики, невозможно доказать, что теория истинна и в то же время невозможно опровергнуть ее. Для понимания этого необходим краткий экскурс в правила формальной (если… то) логики. Предположим, что все известные вороны черные. Можно построить высказывание в форме условного предложения: «Если птица — ворона, то она точно будет черной». Далее предположим, что вы встречаете черную птицу. Можно ли заключить, что «следовательно, это должна быть ворона»? Нет, потому что другие виды птиц также могут быть черными. Заключить, что это — ворона, значит совершить логическую ошибку, известную как «утверждение результата». Ситуацию можно обобщить следующим образом: Логическая ошибка «утверждение результата»:
Если птица — ворона, то она черная.
Эта птица черная.
Следовательно, это — ворона.

С другой стороны, предположим, вы видите желтую птицу. Можно ли заключить, что «следовательно, это не ворона»? Да, потому что дано, что все известные вороны черные. В логике этот тип заключения называется «modus tollens». Таким образом: Логически верный modus tollens:
Если птица — ворона, то она черная.
Эта птица желтая.
Следовательно, это не ворона.

Различие между «утверждением результата» и modus tolens может непосредственно применяться к проверке теорий. Здесь высказывание «если … то» примет форму: «Если теория Х истинна, то можно ожидать событие Y». Обратимся еще раз к теории выученной беспомощности. Предположим, что я сделал следующее предсказание: «Если объяснение депрессии с помощью теории выученной беспомощности истинно, то процедура, снижающая депрессию у людей, должна также снижать уровень беспомощности у собак». Далее я разрабатываю эксперимент, в котором собакам с выученной беспомощностью будут давать антидепрессанты. Ход моей мысли таков: если эти лекарства помогают людям, находящимся в состоянии депрессии, и если причиной депрессии является выученная беспомощность, то лекарства, помогающие людям в состоянии депрессии, должны помогать собакам в состоянии беспомощности. Я провожу эксперимент и обнаруживаю, что собаки, принимавшие лекарства, стали вести себя нормально (т. е. перестали быть беспомощными). Такой результат действительно был получен в исследовании, проведенном Порсолом, Ле Пишоном и Жалфре в 1977 г. Если теперь я стану утверждать, что истинность теории выученной беспомощности доказана, то тем самым я совершу ошибку «утверждения результата»: Если теория истинна, то антидепрессанты подействуют.
Антидепрессанты подействовали.
Следовательно, теория истинна.

На самом деле очевидно, что нельзя таким образом сделать вывод об истинности теории (т. е. о ее доказанности). Антидепрессанты могли подействовать по причине, совершенно не учитываемой теорией выученной беспомощности. Единственное, что можно сказать — и осторожные ученые никогда не скажут более того, — что эксперимент «подтверждает» теорию или «согласуется» с ней.

А что если антидепрессанты не подействуют и у животных не снизится уровень выученной беспомощности? С точки зрения правил логики, здесь применим modus tollens, и теорию можно считать ложной (т. е. опровергнутой): Если теория истинна, то антидепрессанты подействуют.
Антидепрессанты не подействовали.
Следовательно, теория ложна.

Теперь, вспомните сделанное выше утверждение: что ученые обычно не говорят «доказывает» или «опровергает», и имеют на это не только логические, но и практические основания. Как мы видели, утверждать, что теория выученной беспомощности доказана, потому что лекарства подействовали, значит совершить ошибку «утверждения результата». Утверждение, что теория опровергнута, если лекарства не подействовали, формально правильно (modus tollens), но делать его неосмотрительно. Как отмечалось ранее, отдельные эксперименты по разным причинам могут дать результаты, не соответствующие предсказаниям, и ученые никогда не откажутся от теории из-за одного неудачного эксперимента. Даже серьезные опровержения могут не дискредитировать теорию полностью, а лишь указать границы ее применимости. Теории действительно отвергаются, но только если ученые теряют основания быть уверенными в них, только после многочисленных опровержений, полученных в нескольких лабораториях, и только когда конкурирующая теория начинает выглядеть более привлекательно.

Теории могут быть подтверждены или отвергнуты, но чаще всего по мере проведения исследований они развиваются. Леон Фестингер, создатель одной из самых устойчивых психологических теорий — теории когнитивного диссонанса, — высказал следующую мысль об их судьбе: «относительно теорий важен не вопрос, могу ли я показать их истинность или ложность, но скорее важен вопрос, насколько полно они отражают эмпирическую действительность и как они должны изменяться, развиваясь». Именно это произошло с теорией выученной беспомощности — она стала развиваться. Ряд экспериментов с участием людей привел к переформулированию теории и к тому, что она стала учитывать дополнительные когнитивные факторы. Например, в теорию вошел конструкт, названный «объяснительный стиль». Тип неудачника, склонный к пессимистическому объяснительному стилю, в большей степени демонстрирует выученную беспомощность, чем склонные к оптимистическому. Пессимисты «обвиняют себя и прогнозируют продолжение неудач на более длительный период и на большее количество ситуаций». Оптимисты обвиняют не себя, а обстоятельства и не впадают в депрессию, даже если они разочарованы в такой же степени, как пессимисты.

Как это было и в исходном варианте теории выученной беспомощности, на основе новой версии делаются предсказания, которые должны проверяться на практике. Интересный пример такой проверки — полевой эксперимент со страховыми агентами. Представители именно этой специальности были выбраны в частности из-за того, что они сталкиваются с неудачами в среднем гораздо чаще. С помощью опроса определили типы способа объяснений и обнаружили, что у агентов с оптимистическим типом выше производительность труда (за два года они продали страховых полисов на 37% больше), а вероятность того, что они будут продолжать работать по этой специальности, в два раза превышает показатели их пессимистичных коллег.

Отличительные черты хороших теорий.

История науки показывает, что одни теории оказывались более эффективными, чем другие. Более эффективные имеют некоторые отличительные особенности. Одна из самых их заметных особенностей — продуктивность. Хорошие теории умножают наши знания, продуцируя огромное количество исследований, — очевидно, эта черта присуща и теории выученной беспомощности. Две другие особенности хороших теорий — фальсифицируемость и простота — требуют некоторых пояснений.

Фальсифицируемость

Мнение о том, что психологические теории должны быть настолько хороши, чтобы они были способны объяснить все возможные результаты исследований, является распространенным заблуждением. В действительности теория, которая претендует на объяснение всего, просто недоработана, и в очень серьезной степени. Чтобы понять, почему это так, необходимо рассмотреть подход к проверке теорий, впервые предложенный в 1959 г. теоретиком науки Карлом Поппером. Этот подход был учтен выше, когда мы обсуждали возможности доказательства и опровержения теорий.

Согласно Попперу, наука развивается в процессе создания теорий и дальнейших попыток их опровержения, или фальсификации. Устойчивые к постоянным попыткам фальсификации теории считаются возможно истинными (с ударением на «возможно»). Вспомните сделанное ранее замечание о том, что уверенность в правильности теории растет с ростом индуктивного подтверждения. Однако вследствие ограниченности метода индукции уверенность никогда не становится абсолютной. Например, можно привести 100 примеров, которые обеспечат индуктивное подтверждение суждения «Все птицы могут летать», но достаточно одной нелетающей птицы (например, киви), чтобы разрушить его. Аналогично 100 сделанных на основании теории предсказаний могут поддержать ее, а одно опровержение может дискредитировать по принципу modus tollens. Конечно, как мы уже видели, на практике одно опровержение никогда не приводит к полному отказу от теории, но тем не менее, с точки зрения Поппера, опровержение должно иметь приоритет над подтверждением или, по крайней мере, очень тщательно изучаться.

Если Поппер прав, то теории должны строиться таким образом, чтобы выведенные из них гипотезы в принципе могли быть опровергнуты. Должна существовать возможность получения экспериментального результата, способного опровергнуть гипотезу. Следствием этого являются требование известной точности в определении терминов, что было отмечено выше, а также принятие теорией возможности быть опровергнутой.

Как вы помните из курса экспериментальной психологии, одна из характерных особенностей псевдонауки — это тенденция уклоняться от опровержений. Другими словами, псевдонаучные теории не проходят проверку на фальсифицируемость. Примером может служить френология — как вы помните, френологи приспосабливают свою теорию к объяснению (точнее, к оправданию) всех возможных отклонений, и таким образом создают впечатление ее безошибочности. Но, объясняя все, она по сути не дает возможности делать предсказания. Означает ли большая зона «жадности» у человека, что этот человек — вор? Согласно френологии, это возможно, но если жадность компенсируется большой зоной «скромности», то человек может и не быть вором. Такое рассуждение весьма неудовлетворительно.

Серьезный недостаток подхода Поппера заключается в том, что он не учитывает психологические особенности исследовательской работы — большинство исследователей в разгаре выполнения программы точно так же, как френологи, вырабатывают личное отношение к своим теориям и начинают искать подтверждающие свидетельства. Но в противоположность френологам и другим псевдоученым, настоящие ученые хорошо понимают важность стратегии фальсификации. Хотя исследователи и надеются найти подтверждение своих теорий, они всегда стараются ставить эксперименты, дающие возможность исключить то или иное объяснение опытного факта.

Обычная стратегия состоит в том, что в случае возможности нескольких объяснений ставится ряд экспериментов, в результате которых последовательно опровергается один из вариантов и подтверждаются остальные. Например, в исследовании Селигмана по изучению выученной беспомощности был разработан эксперимент с использованием триадного плана, который давал возможность опровергнуть предположение, что состояние беспомощности — это результат травмы, вызванной электрическим шоком. В двух группах собак, которые получали одинаковое количество электрических разрядов, не было выявлено признаков выученной беспомощности там, где собаки могли контролировать шок, тогда как в другой группе возник ожидаемый эффект. Такие результаты позволили Селигману отбросить (т. е. фальсифицировать) версию, предполагавшую, что состояние беспомощности зависит исключительно от количества полученного электрошока.

Исследование мнимых способностей одной лошади к математике и чтению — известный исторический пример применения стратегии фальсификации. Описание истории Умного Ганса — лошади с мнимыми интеллектуальными способностями.

Простота

Хорошие теории, помимо того, что они потенциально фальсифицируемы, также обычно простые теории. В идеале это означает, что они включают минимальное число конструктов и допущений, необходимых для адекватного объяснения явления и предсказания результатов будущих исследований. Если две теории эквивалентны по всем показателям, кроме простоты, то предпочитается обычно более простая.

В психологии эту идею выдвинул Конви Ллойд Морган — британский психолог, живший в конце XIX в. Это было время, когда теория эволюции толкала натуралистов к поискам у животных признаков психических процессов (например, мышления у лошадей — история Умного Ганса) для подтверждения идеи Дарвина о непрерывности эволюционной цепи. Эти поиски породили множество преувеличений, например, заявления о том, что мотыльки летят на свет свечи из любопытства, что бобры, делая запруды, показывают дальновидность и способность к планированию, а муравьи «содержат домашних животных». Морган высказал идею о том, что поведение животных должно объясняться как можно проще. Известный «закон Ллойда Моргана» гласит: «Мы не можем интерпретировать действие как результат применения высшей психической способности, если его можно считать результатом применения способности, занимающей более низкое положение на психологической шкале». Например, вместо того чтобы приписывать собаке, поднимающей щеколду замка, способность к рассуждениям, Морган объяснял ее поведение более просто, как результат обучения методом проб и ошибок. Собака сделала много попыток выйти со двора и в конце концов обнаружила этот способ. Этот тип поведения постепенно закрепился повторявшимся успехом, и животное научилось выходить со двора.

Хорошим примером служит сравнение фрейдистской и бихевиористской теорий, объясняющих подражание четырехлетних мальчиков отцам. Фрейдистское объяснение требует большого количества допущений и конструктов, в том числе идей детской сексуальности и влияния бессознательного на поведение, эдипова комплекса, боязни кастрации, вытеснения и идентификации с агрессором. Эта теория говорит, что маленький мальчик испытывает сексуальное влечение к своей матери, но боится быть кастрированым, если желание проявится. Поэтому он вытесняет желание в бессознательное и идентифицирует себя с агрессивным отцом. Теория научения в этом случае просто допускает, что а) подкрепляемый образец поведения имеет тенденцию появляться в будущем в сходных ситуациях и б) родители склонны замечать и поощрять подражание. Очевидно, что теория научения в данном случае представляется более простой, чем ее соперница и при этом дает адекватное объяснение явления, а также основу для предсказаний результатов будущих исследований.

Материалы к семинарам.

Дата добавления: 2013-12-12