Лекция 6

1.Понятие о частях речи и членах предложения.

3.Становление традиционного учения о членах предложения.

5.Главные и второстепенные члены предложения.

6.Альтернативные концепции грамматического членения предложения.

7.Исторический подход к частям речи и членам предложения.

1.Понятие о частях речи и членах предложения. Любое слово с точки зрения грамматического значения может быть охарактеризовано как часть речи. В предложении части речи становятся членами предложения. Члены предложения выделяются в зависимости от грамматического значения слова в предложении. Таким образом, части речи и члены предложения – категории соотносимые, но не тождественные. Сходство между ними в том, что они выделяются на основе грамматического значения слов, т. е. это грамматические характеристики слова. Различия между ними сводятся в основном к следующему:

Части речи	Члены предложения
а) Любое слово является частью речи.	Не любое слово может быть членом предложения (членами предложения не являются служебные слова, междометия, вводные и нек. др. слова)
б) Принадлежность слова к части речи может быть установлена изолированно, вне предложения (стол – существительное, красный – прилагательное, семь – числительное, он – местоимение, читать – глагол, очень, здесь – наречие, над – предлог, и – союз, не - частица).	Члены предложения устанавливаются только в предложении (стол – подлежащее в предложении «Стоит стол»; и дополнение в предложении «Накрываю стол»; читать – подлежащее в предложении «Читать – это удовольствие, сказуемое в предложении «Моя страсть – читать детективы, дополнение в предложении «Я люблю читать»)
в) Часть речи – это всегда слово.	Членом предложения может быть словосочетание, синтаксическая конструкция (У окна сидела девочка с голубыми глазами.)
г) Частей речи (по традиционной классификации) в современном русском языке 10: - 6 самостоятельных (знаменательных): 1) существительные, 2) прилагательные, 3) числительные, 4) местоимения, 5) глаголы, 6) наречия; - три служебных: 7)предлоги, 8)союзы, 9)частицы; - и (10)междометие, не относящееся ни к служебным, ни к знаменательным.	Членов предложения (по традиционной классификации) в современном русском языке 5: 1)подлежащее (субъект); 2)сказуемое (предикат); 3)определение (атрибут) и приложение (разновидность определения); 4)дополнение (объект); 5)обстоятельство.
д) Определения:
Части речи – это большие лексико-грамматические классы, в которые слова объединяются на основе общности категориально-грамматического значения, выделяемого в них независимо от функции слова в предложении.	Члены предложения – это классы слов и словосочетаний, объединяемые на основе общности их грамматического значения в структуре предложения.

Примечание. Установленное отношение между частями речи и членами предложения справедливо для русского и некоторых других языков (языков флективного строя, агглютинирующих языков), в которых по внешней форме, изолированно, вне предложения, почти всегда можно определить частеречную принадлежность слова. В языках аналитического строя, таких, как английский, это сделать невозможно. В них довольно часто определить часть речи можно только в составе словосочетания или предложения. Ср.: the light lamp (светлая лампа); the lamp light (ламповый свет); I light the lamp (я зажигаю лампу). Таким образом, соотношение между частями речи и членами предложения в разных языках различно; и есть языки, в которых эти категории почти совпадают, для таких языков синтаксический принцип – основной принцип классификации частей речи.

2.Принципы классификации частей речи. Учение о частях речи сложилось достаточно рано: в трудах ученых александрийской грамматической школы (III в. до н.э.). Аристарх Самофракийский выделил 8 частей речи: имя, глагол, местоимение, причастие, наречие, предлог, союз, член (артикль). Впоследствии римляне заменили член на междометие, поскольку, в отличие от греческого языка, в латыни артиклей не было, сохранив общее число частей речи – восемь. Ученые разных направлений и школ в основу классификации частей речи клали разные принципы:

1) Одни ученые строили свои классификации на основе семантического принципа (общность категориально-грамматического значения слов: существительное обозначает предмет, прилагательное – признак предмета, глагол – действие и т. д.). Это наиболее древняя классификация: она восходит к античным грамматикам (Аристарх Самофрактийский, Дионисий Фракийский и др.), прошла практически без изменений через всё средневековье и в Новое время сохранилась в трудах представителей логического направления в языкознании. В отечественном языкознании встречаем ее, напр., у М. В. Ломоносова, который в «Российской грамматике» (1755) выделяет те же 8 частей речи, что и античные грамматики: «слово человеческое имеет осьмь частей знаменательных: 1) имя для называния вещей; 2) местоимение для сокращения наименований; 3) глагол для называния деяний; 4) причастие для сокращения соединением имени и глагола в одно речение; 5) наречие для краткого изображения обстоятельств; 6) предлоги для показания принадлежности обстоятельств к вещам или деяниям; 7) союз для изображения взаимности наших понятий; 8) междуметие для краткого изъявления движений духа». В работах разных представителей логического направления (А. Х. Востокова, Ф. И. Буслаева, Н. И. Греча и др.) эта классификация видоизменялась, совершенствовалась, но суть ее сохранялась.

2)Другие ученые (напр., А. А. Потебня и многие представители психологического направления в языкознании) опирались на синтаксический принцип – роль слова в предложении (субъект, объект, предикат, предикативный атрибут, атрибутивный предикат и т. д.). Этот подход также, как и первый, имеет корни в античном языкознании, поскольку Аристотель и александрийские грамматики (Аристарх, Дионисий) выделили части речи, анализируя структуру суждения (т. е. предложения). Сам греческий термин μέρη του λόγου (лат. partes orationis) калькируется (переводится) на русский язык и как «части речи» и как «члены предложения».

3) Третьи ученые (например, представители формального направления, в отечественном языкознании – это Московская школа Ф. Ф. Фортунатова) строили классификацию частей речи на основе морфологического принципа, т. е. опирались на грамматическую форму слов: при таком подходе различались, напр., слова склоняемые, спрягаемые, неизменяемые; далее склоняемые могли делиться на изменяемые по родам, числам и падежам; изменяемые по числам и падежам, изменяемые только по падежам и т. д.

Традиционная (школьная и академическая) классификация частей речи стремится учитывать сразу три принципа, т. е. смотрит на слова одновременно с трех точек зрения: учитывает его категориальное значение, роль в предложении и морфологические (формальные) признаки.

3.Становление традиционного учения о членах предложения. Традиционное учение о членах предложения выросло из учения о частях речи. Как уже было сказано, даже сам греческий термин μέρη του λόγου переводится на русский (и др. европейские языки) и как части речи, и как члены предложения, т.е. в своих истоках части речи =членам предложения. В европейском языкознании долгое время существовало только учение о частях речи, учения о предложении как такового не было: начиная с Аполлония Дискола (II в. до н.э) и вплоть до XVIII в. синтаксис понимался как учение о сочетании слов. В изложении правил сочетания слов грамматики шли от морфологии, от частей речи: в синтаксисе выделялись, в частности, такие разделы, как «сочетание имен», «сочетание местоимений», «сочетание глаголов», «сочетание причастий» и т.д. И только в XVIII в. постепенно оформляется учение о предложении. Пионерами в этой области были французские грамматисты – Клод Бюфье, Пьер Ресто, Габриэль Жерар, Дюмарсе, Николя Бозэ и др. Напр., аббат Жерар (1747 г.) в «Основах французской грамматики» выделяет 7 членов предложения: а) субъект (subjectif); б) предикат (attributif); в) объект (objectif)– прямое дополнение; г) косвенное дополнение (terminatif), обозначающее цель действия или иное отношение; д) обстоятельство (le circonstanciel); е) союзное слово (conjonctif); ж) слова, выражающие движения души (adjonctif) – междометия, обращения, вводные слова. Жерар не выделяет еще определение как особый член предложения, рассматривая определение и определяемое слово как один член предложения, нечленимое сочетание (черный негр, белый сахар), а термин «атрибут» используется не для определения, а для сказуемого.

В XIX в. эстафета в изучении членов предложения переходит от французов к германским и российским ученым. Карл Фердинанд Беккер (1827), один из основателей логического направления в германском языкознании, различает три вида синтаксических отношений: а) предикативные, б) атрибутивные, в) объектные. Из этих трех типов отношений Беккер выводит члены предложения: а) из предикативных отношений – подлежащее и сказуемое; б) из атрибутивных – определение; в) из объектных – объект в широком смысле; далее Беккер различает дополняющий объект (собственно дополнение) и определяющий объект (обстоятельство в нашем современном понимании). В отечественном языкознании учение о членах предложения формируется в первые десятилетия XIX в. в трудах Михаила Бутовского (1809), Фомы Розанова (1810), Николая Язвицкого (1810), Ильи Тимковского (1811); это достаточно элементарные учебники русской грамматики, в которых выделяются только главные члены предложения – подлежащее и сказуемое, правда, у Тимковского говорится, например, какими частями речи могут быть распространены подлежащее и сказуемое. Учение о второстепенных членах складывается в грамматических трудах Николая Ивановича Греча (1827), Александра Христофоровича Востокова (1831) и окончательно оформляется в «Опыте исторической грамматики русского языка» Федора Ивановича Буслаева (1858). У Греча и Востокова есть определения и дополнения, но еще нет обстоятельств. У Буслаева находим полный перечень всех членов предложения: подлежащее, сказуемое, дополнение, определение, обстоятельство. Буслаевский синтаксис оказал колоссальное влияние на русскую грамматическую мысль, и даже современные школьные грамматики в изложении учения о членах предложения в основном следуют за Буслаевым.

4.Определения членов предложения. Если абстрагироваться от частностей, в истории языкознания наметились два подхода к определению членов предложения – логико-семантический и формальный.

1)При логико-семантическом подходе члены предложения выделяются в зависимости от того, какое грамматическое значение слово (или сочетание слов) имеет в составе предложения. Традиционная грамматика выделяла 4(или 5) членов предложения. Дадим их рабочие (предварительные) определения и рассмотрим на примере предложения Черный негр очень хорошо делает белый сахар (пример А. А. Реформатского):

а) Субъект (подлежащее) – это носитель предикативного признака (негр);

б) Предикат (сказуемое) – это главный признак субъекта, обладающий грамматическими категориями модальности и времени: модальность – это отношение высказывания к действительности, она может быть реальной (делает, делал, будет делать) и ирреальной (делал бы, пусть делает); время – это отношение высказывания к моменту речи, оно может быть настоящим, прошедшим и будущим (делает – реальная модальность, настоящее время);

в) Объект (дополнение) – предмет, на который прямо или косвенно направлено действие; предмет, охваченный действием, вовлеченный в действие (сахар);

г) Атрибут (определение) – непредикативный признак (черный, белый). Атрибут в грамматиках может пониматься широко и узко: в узком смысле атрибут – это только непредикативный признак субъекта или объекта (черный, белый); в широком смысле атрибут – это любой непредикативный признак, в том числе и признак предиката (хорошо); и признак атрибута, признак признака (очень).

д) Обстоятельство – признак предиката или атрибута (очень хорошо), т. е. признак действия, признак признака. Обстоятельство как особый член предложения выделяют те грамматисты, которые узко понимают атрибут.

2) Формально-грамматические определения членов предложения исходят из грамматической формы слов (из их частеречной принадлежности) и из характера их синтаксической связи (согласование, управление, примыкание):

а) подлежащее – самый независимый член предложения, выраженный формой именительного падежа (номинативное подлежащее: Курение вредит здоровью) или неопределенной формой (инфинитивное подлежащее: Курить вредно);

б) сказуемое – член предложения, выраженный спрягаемо-глагольной формой – verbumfinitum(простое сказуемое: Курение вредит здоровью), или включающий такую форму (составное сказуемое: Курение (было, будет)вредно);

в) дополнение – управляемая падежная форма существительного (делает сахар, вредит здоровью);

г) определение – согласуемая падежная форма прилагательного, причастия (черный негр, белый сахар, тающий снег);

д) обстоятельство – примыкающая форма (обычно наречие): очень, хорошо.

Заметим, что термины «определение», «дополнение» и «обстоятельство» представителями формального направления, как правило, не используются либо используются с существенными оговорками.

3) «Школьные» грамматики стремятся усидеть на двух стульях: учитывать в определениях членов предложения и их значение, и форму выражения. Эта традиция идет от Ф. И. Буслаева.

Сначала Буслаев дает логические определения главных членов предложения: «Предмет, о котором мы судим, называется подлежащим (subjectum, subjekt). То, что мы думаем или судим о предмете (о подлежащем) именуется сказуемым (praedicatum, predicat). Присоединение сказуемого к подлежащему именуется суждением. Суждение, выраженное словами, есть предложение» (§110). Затем он переходит к грамматической форме выражения этих членов: «В языке подлежащему соответствует имя существительное в именительном падеже, а сказуемому глагол; напр., дерево растет; птицы летают. Иногда подлежащее и сказуемое выражаются и другими частями речи; но во всяком случае слово, которым означается подлежащее, принимает смысл существительного, а слово, которым означается сказуемое, принимает смысл глагола. Напр., в предложениях ленивый часто скучает; отчаиваться есть малодушие, подлежащие: имя прилаг. ленивый и глагол отчаиваться употреблены в смысле существительных: ленивец и отчаяние. В предложениях дерево есть растение; Римская империя была обширна существительное растение и прилагательное обширна стали сказуемыми, потому что соединились в одно целое с глаголами есть, была» (§111). Таким образом, Буслаев признает, что грамматическим подлежащим обязательно является форма именительного падежа, а сказуемым – личная форма глагола.

Сложнее решается вопрос о второстепенных членах. Буслаев был вынужден при их выделении противопоставить логический и грамматический принципы: а) по логическим (смысловым) вопросам (или «по значению»): определение отвечает на вопросы какой? чей?; дополнение – на вопросы косвенных падежей; обстоятельство – на «наречные» вопросы где? куда? откуда? почему? как? и т.д.; б) по синтаксическим связям («по употреблению»): определения – согласуемые слова; дополнения – управляемые слова; обстоятельства слова «без видимой синтаксической связи» (термина «примыкание» у Буслаева нет). Получается, что с логической точки зрения выехать из города, перейти через мост словоформы «из города» и «через мост» являются обстоятельствами места, а с грамматической точки зрения они же являются дополнениями. Таким образом, члены предложения «по значению» и «по синтаксическому употреблению» оказываются у Буслаева различными. Между тем эта особенность буслаевского подхода недостаточно учитывалась последующими грамматистами: последователи Буслаева обычно исходили из буслаевского их толкования «по значению».

5.Главные и второстепенные члены предложения. Члены предложения принято делить на главные и второстепенные.

1) Главными называют члены предложения, без которых предложение не существует; они составляют минимум предложения, его грамматическую основу. К главным членам предложения относят подлежащее и сказуемое. Предложения, включающие оба главных члена (подлежащее и сказуемое), называют двусоставными (Наступил вечер); а предложения с одним главным членом – односоставными (Вечер. Вечереет).

В двусоставном предложении подлежащее и сказуемое взаимно предполагают друг друга, поэтому в определениях большинства грамматистов одно определяется через другое (подлежащее – носитель предикативного признака, сказуемости; сказуемое – главный признак подлежащего). Тем не менее, представители разных направлений языкознания по-разному определяли главные члены предложения и по-разному решали вопрос об их соотношении (какой из членов предложения «главнее» – подлежащее или сказуемое?). С одной стороны, подлежащее и сказуемое логически предполагают друг друга, и так называемый логический вопрос можно задать как от подлежащего к сказуемому (Студент – что делает? – пишет), так и от сказуемого к подлежащему (пишет – кто? – студент). С другой стороны, сказуемое грамматически зависит от подлежащего, согласуется с ним в числе и роде: Студент пишет – Студенты пишут – Студент писал – Студентка писала.

Это противоречие между логикой и грамматикой разные языковеды решали по-разному. Одни ученые (А. Х. Востоков, Ф. И. Буслаев, А. А. Потебня и др.) главным считали сказуемое; другие (А. А. Шахматов) – подлежащее. Подлежащее Шахматов назвал «главным членом господствующего состава» двусоставного предложения, а сказуемое – «главным членом зависимого состава». Трудности возникали и с интерпретацией главного члена односоставных предложений. Если подлежащее – главный член господствующего состава, а сказуемое – главный член зависимого состава, то как быть с предложениями, в которых всего один главный член? Шахматов условно делил их на подлежащно-бессказуемные (Тишина. Вечер. Стук в дверь) и сказуемно-бесподлежащные (Тихо. Вечереет. В дверь стучат). Но такое деление противоречило его определениям подлежащего и сказуемого, на что справедливо указал акад. Виктор Владимирович Виноградов. Главный член односоставного предложения, по Виноградову, не является ни подлежащим, ни сказуемым, он имеет иную природу. Виноградов считал, что сказуемое и подлежащее взаимно предполагают друг друга, поэтому природа связи между ними иная, чем обычная подчинительная связь – согласование; подлежащее и сказуемое равноправны, и связь между ними Виноградов назвал координацией.

2) Второстепенные члены предложения – эточлены, которые распространяют главные и другие второстепенные члены. Предложение, таким образом, имеет иерархическую структуру. Напр., предложение Испуганная нами ворона взлетела на высокую на высокую липу – имеет три уровня иерархии:

I	ворона	взлетела
II	испуганная	на липу
III	нами	высокую

Самый «популярный» тип предложений – трехуровневые, самый «загруженный» уровень – второй.

Судьба учения о второстепенных членах предложения в истории языкознания весьма драматична. Здесь разброс мнений, несходство позиций проявились гораздо сильнее, чем в учении о главных членах. Связано это, прежде всего, с тем, что в определении главных членов предложения языковеды могли опираться на логическую структуру суждения: любое суждение, как учит логика, двучленно (субъект – предикат), и языковеды взяли из логики это учение о структуре суждения для определения главных членов предложения. Что же касается других слов предложения, то логика их как бы игнорировала, подсоединяя их либо к субъекту (S), либо к предикату (P): Черный негр (S) – хорошо делает белый сахар (P). Поэтому в определении грамматического статуса всех прочих слов в структуре предложения грамматика должна была идти своим путем, не находя непосредственной опоры в логике.

3) Основной недостаток традиционного учения о второстепенных членах в том, что не удается рассмотреть члены предложения как единство грамматического значения и грамматической формы. Единство это представляется в «школьных» определенияхне органическим, а механическим. Та или иная грамматическая форма в предложении в принципе может получить любое значение (подобно сосуду, который можно наполнить какой угодно жидкостью). Так, форма косвенного падежа существительного может быть: а) дополнением: сплести из ветвей (из чего?); б) определением: шалаш из ветвей (какой?); в) обстоятельством: выстрелить из ветвей (откуда?). Инфинитив также может быть любым членом предложения, и не только второстепенным: а) подлежащим: Читать – большое удовольствие; б) сказуемым: Моя страсть – читать детективы; в) дополнением: Он любит читать; г) определением: Желание читать появилось у него уже в раннем детстве; д) обстоятельством: Они пришли сюда читать.

6.Альтернативные концепции грамматического членения предложения. Таким образом, получается, что определить член предложения можно либо только исходя из формы, либо только исходя из значения. А попытки органично соединить в одном определении и форму, и значение (так, чтобы за определенной формой было закреплено строго определенное грамматическое значение) обречены на неудачу. Всё это побудило некоторых ученых отказаться от традиционного учения о членах предложения. В ХХ в. появляется целый ряд структуралистских концепций членения предложения.

Большинство языковедов в центр своих моделей предложения ставят предикат, так как предикативность – это, собственно, то, ради чего создается предложение: информировать о каком-то событии, положении дел. Так, французский структуралист Люсьен Теньер в «Основах структурного синтаксиса» (1959) сравнивает предложение с маленькой драмой. В основе драмы – действие (предикат); участники действия, «актеры», субъекты и объекты – актанты («действователи»); обстоятельства, в которых происходит действие, своего рода «кулисы» – сирконстанты, «костюмы актеров» – это атрибуты (определения). Напр., в предложении Злая девочка жестоко побила портфелем хорошего мальчика – актанты: девочка, мальчик, портфель; сирконстант: жестоко; атрибуты: злая, хороший. Таким образом, в отличие от традиционной грамматики, которая выделяла два главных члена – подлежащее и сказуемое, Теньер выделяет только один главный член – сказуемое, спрягаемо-глагольную форму. Поэтому грамматику Теньера называют вербоцентристской (лат. verbum – глагол). Глаголу подчиняются все актанты (т. е. подлежащее и дополнение не разграничиваются) и сирконстанты. Каждый член, зависящий от глагола, может, в свою очередь, иметь зависимые от него члены (напр., от актантов зависят атрибуты). Поэтому грамматику Теньера называют еще грамматикой зависимостей.

Теория Л.Теньера возникла не на голом месте: идея уравнивания в правах подлежащего и дополнения принадлежит русским грамматистам Владимиру Игнатьевичу Классовскому («Нерешенные вопросы в грамматике», 1870), Алексею Афанасьевичу Дмитревскому («Два ли главных члена в предложении?», 1877; «Еще несколько слов о второстепенности подлежащего», 1878). Теньер был известным славистом, исследователем русского и других славянских языков и хорошо знал русскую грамматическую традицию. По его собственному признанию, идея его синтаксиса зависимостей во многом вызрела под влиянием советских учебников 20-30-х гг. по русской грамматике, в которых были представлены наглядные схемы синтаксического разбора, представляющие предложение как иерархическую структуру. Кроме модели Л. Теньера в ХХ в. появились и другие теории синтаксического членения предложения, прямо или косвенно связанные со структурализмом: синтаксис составляющих Ноама Хомского, теория актуального членения предложения Вилема Матезиуса, коммуникативный синтаксис Галины Алексеевны Золотовой, теория детерминантов Натальи Юльевны Шведовой и др. Вместе с тем, ни одна из этих альтернативных моделей не получила всеобщего признания и не смогла потеснить традиционную теорию членов предложения.

7.Исторический подход к частям речи и членам предложения. Потенциал традиционной теории частей речи и членов предложения представляется далеко не исчерпанным. Основной ее недостаток следует видеть в том, что она все еще продолжает существовать в отрыве от достижений исторического языкознания, не в полной мере учитывает фактор исторического развития языка. Наиболее последовательно исторический подход к частям речи и членам предложения в отечественном языкознании представлен в трудах А. А. Потебни, А. А. Шахматова, А. М. Пешковского и В. В. Виноградова.

1)Прежде всего, теорию частей речи и теорию членов предложения необходимо рассматривать в единстве, как одну теорию, базирующуюся на методологическом принципе историзма. После того как мы противопоставили части речи и члены предложения (см. п.1 лекции), следует сказать, что реально это противопоставление не выражено в языке как противопоставление разных объектов. Быть одновременно частью речи и членом предложения – это двуединое свойство слова как единицы языка. Одно и то же слово, «вырванное» из речевого потока, – часть речи; и оно же, «брошенное» в речевой поток, – член предложения. Поэтому можно сказать, что части речи – это морфологизировавшиеся («застывшие») члены предложения; и наоборот: члены предложения – это части речи, пришедшие в движение, вступившие в связи с другими словами. Таким образом, быть частью речи и членом предложения – в определенном смысле одно и то же грамматическое свойство слова, только взятое в статике или в динамике.

2)Части речи и члены предложения не являются застывшими категориями: они постепенно формировались в ходе эволюции языка, и развитие их продолжается. Поэтому двоякая интерпретация того или иного грамматического явления в научной грамматике не только возможна, но порой необходима: она отражает переходный характер некоторых грамматических форм, указывает на незавершенность тех или иных процессов в языке. Напр., формы утром, вечером, осенью, весной и т.п. во временн о м значении разными грамматистами интерпретируются то как формы творительного падежа имен существительных, то как наречия времени. В пользу того, что это имена существительные, говорит тот факт, что они способны иметь при себе согласуемое определение в форме Т.п. (ср.: они встретились утром – они встретились весенним солнечным утром); наречие, как известно, неизменяемая часть речи и не может иметь при себе согласуемого определения (ср.: они встретились вчера, сегодня, увидятся завтра). В пользу того, чтобы считать формы утром, вечером, осенью, весной и т.п. наречиями, говорит тот факт, что эти формы специализировались исключительно как обстоятельства времени, отвечают только на обстоятельственный вопрос (когда?) и четко противопоставляются тем же («омонимичным») формам Т.п. в объектном значении (ср.: Сегодняшним вечером (чем?) я остался доволен – Они встретились (когда?) вечером). Признать правильным только одно из этих двух решений может только «школьная» схоластическая грамматика, стремящаяся к упрощению; научная же грамматика должна констатировать, что мы имеем здесь дело с переходным явлением в языке: эти формы тяготеют к наречиям, но до конца наречиями еще не стали. И этот дрейф существительного в Т.п. в сторону наречия происходит вследствие его специализированного употребления в функции обстоятельства времени, иначе говоря, употребление слова в роли определенного члена предложения может перевести его в разряд другой части речи.

3)Если смотреть на члены предложения с позиций историзма, то возможно для каждой грамматической формы в составе предложения установить ее исходное, прототипическое значение и значение вторичное, возникшее в результате разного рода переносов и преобразований. Задача научного синтаксического анализа заключается в том, чтобы показать, как это исходное значение эволюционировало с развитием и усложнением структуры предложения. Покажем, напр., как стало возможным, чтобы наречие взяло на себя несвойственную функцию определения. Это оказалось возможным по двум причинам: а) в результате переразложения синтаксической связи: яйцо, сваренное всмятку – яйцо всмятку (в первом случае это обстоятельство, так как зависит от глагольной формы и отвечает на обстоятельственный вопрос как?; во втором случае – определение, так как зависит от существительного и отвечает на вопрос определения – какое?); б) вследствие расширения синтаксической валентности: отглагольное существительное принимает на себя связи глагола: стричь ежиком (как? - обстоятельство) – стрижка ежиком (какая? - определение). Некоторые исследователи (напр., М. В. Панов) заходят настолько далеко, что в случаях типа яйцо всмятку, стрижка ежиком и под. формы всмятку и ежиком считают не наречиями, а прилагательными (М. В. Панов называет их «аналитическими прилагательными», т.е. морфологически неизменяемыми), а в случаях сварить всмятку, стричь ежиком – перед нами наречия. Таким образом, и на данных примерах мы видим, как роль в предложении может поколебать частеречный статус слова. С позиций историзма следует по-новому осмыслить продуктивную буслаевскую идею двойного членения предложения – смыслового (логического) и формального (грамматического). Так называемое «смысловое», «логическое» членение отражает те связи и отношения, которые сложились в современном предложении, лежат на поверхности, а так называемое «формальное», «грамматическое» членение отражает исходные, прототипические связи и отношения, которые имели место в грамматической системе языка в момент образования данных форм. Таким образом, «грамматическое» членение – это то же «смысловое», только «опрокинутое» в историческое прошлое языка.

1.Реформатский А. А. Введение в языковедение. М.. 2007, §§58-61.

2.Маслов Ю. С. Введение в языкознание. М., 2004. §§181-192, 205-213.

3.ЛЭС. Статьи: части речи, члены предложения, субъект, объект, предикат, атрибут, подлежащее, сказуемое, определение, дополнение, обстоятельство, актант.

4.Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка. М., 1959.С.253-281.

5.Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1986. Введение. §7.

6.Виноградов В. В. Из истории изучения русского синтаксиса. М., 1958.

7.Александров Н. М. Проблема второстепенных членов предложения в русском языке /УЗ ЛГПИ им. А.И.Герцена. т.236. Л., 1963.

8. Античные теории языка и стиля. Антология текстов. СПб., 1996.

9.Щерба О частях речи в русском языке // Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С.77-100.

10.Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М., 1988.

1.Синхрония и диахрония. Язык – постоянно изменяющееся, развивающееся явление, поэтому и изучать его следует прежде всего в динамике, в развитии. Вместе с тем язык возможно рассматривать в определенный момент его развития, абстрагируясь от изменений в нем, условно считая эти изменения несущественными. В зависимости от этих двух подходов к изучению языка принято различать два состояния языка – синхронию и диахронию.

1) Синхрония (греч. syn- co-, hronos – время; «современность», «единовременность») – это «состояние языка в определенный момент его развития как системы сосуществующих и взаимосвязанных элементов» (ЛЭС, 451). Синхронный срез – «период в развитии языка, выделяемый условно по признаку отсутствия в нем изменений или же их несущественности» (там же).

2) Диахрония (греч. dia – сквозь, через, hronos – время) – «историческое развитие языковой системы» (ЛЭС); языковая система, рассмотренная в процессе своего непрерывного изменения.

Понятия «синхрония» и «диахрония» как противопоставленные друг другу были введены Ф. де Соссюром. Разграничение этих понятий в его теории соответствовало противопоставлению статики и динамики языковой системы, языка и речи. Соссюр был безусловно прав в том, что на состояние любого языка можно посмотреть синхронически и диахронически. Вместе с тем, Соссюр резко противопоставил «синхронную» и «диахроническую» лингвистики почти как разные науки, признавая при этом первенство за синхронной лингвистикой. В этом была его главная ошибка. Русско-польский ученый И. А. Бодуэн де Куртенэ подчеркивал, что статика языка «есть только частный случай его динамики». Поэтому верно как раз обратное тому, что утверждал Соссюр: подлинно научным является именно диахроническое изучение языка, синхронное же изучение следует считать вспомогательным, «школьным», преследующим узкие практические цели.

Представители Пражского лингвистического кружка, в частности, Р. О. Якобсон, убедительно показали несостоятельность соссюровского отождествления синхронии и статики (т. е. неизменности), поскольку, как было замечено, язык – объект, нестатичный по своей природе. В учении «пражцев» динамика рассматривается как неотъемлемое свойство языка в любой момент его существования, в том числе и в синхронии.

2.Методы синхронного изучения языка. Синхронное изучение языка сложилось раньше диахронического и восходит к донаучному этапу развития языкознания в рамках филологии, к тому времени, когда изучение языка было связано с чисто практическими потребностями чтения и комментирования письменных памятников.

1) Синхронно-описательный метод – самый древний метод изучения языка, зародившийся еще в античности. В европейском и русском языкознании этот метод восходит к традициям александрийских грамматик IV-III вв. до н. э. Сущность его заключается в последовательном описании фактов современного языка либо мертвого языка по данным письменных памятников. Александрийская школа появилась и развивалась в период, когда живой греческий язык заметно отличался от языка древнегреческой литературы. Поэтому возникла потребность описать устройство греческого языка, определить правильную речь, появилась необходимость практического изучения языка. В трудах александийских ученых основное внимание уделялось не философским проблемам языка (как, напр., у Платона), а изучению языковых форм. Именно у греческих грамматиков сложились три части грамматического описания: фонетика, морфология и синтаксис (хотя сами эти термины появились гораздо позднее).

2) Методы структурного анализа зарождаются в ХХ в. в рамках структурализма и связаны с представлением о языке как системно-структурном образовании. Это своего рода развитие синхронно-описательного метода, его дополнение принципом системного описания фактов языка: факты языка должны описываться не изолированно, а как элементы системы, т. е. в их взаимосвязи. Методов структурного анализа множество: а) в фонетике таким методом является метод дистрибутивного анализа, суть которого в изучении дистрибуции (распределения, совокупности позиций) той или иной фонемы; напр., фонема <c> в современном русском языке может сочетаться с гласными непереднего ряда <а, о, у, ы> и с гласным <э>; а также с согласными <т, п, в, ф, к, х, л, м, н, р>, и не может сочетаться с гласным и, со звонкими согласными, с мягкими согласными; б) в лексикологии широко используется метод компонентного анализа, заключающийся в представлении лексического значения слова как системы сем (элементарных компонентов смысла); так ЛЗ глагола грести может быть расчленено на следующие семы: 1)действие; 2)движение; 4) направленное; 3)совершаемое на поверхности воды; 5) руками или веслами; 6)с целью передвижения. Методы дистрибутивного и компонентного анализа применяют также в морфологии, синтаксисе и др. частях грамматики. И этими двумя методами список структурных методов не исчерпывается.

3) Сопоставительно-типологический метод предполагает сопоставление грамматического строя разных языков, не обязательно родственных. Этим сопоставительно-типологический метод отличается от сравнительно-исторического, в рамках которого сравниваются только родственные языки. В результате таких сопоставлений выявляется общее и различное в грамматическом строе разных языков, создаются сопоставительные грамматики и контрастивные грамматики: споставительная грамматика предполагает выявление как сходств, так и различий сопоставляемых языков, контрастивная грамматика фиксирует только различия, контрасты. Применение сопоставительно-типологического метода дает возможность строить различные типологические классификации языков.

Задачей диахронического изучения языка является выяснение того, как сложилась и как развивается данная языковая система; а это уже собственно теоретическая, а не чисто практическая задача. Основными методами диахронического изучения языков являются:

1) Сравнительно-исторический метод – метод реконструкции (восстановления) исходной фонетической, морфологической или синтаксической системы того или иного языка, а также его исходного словарного состава путем сравнения фактов родственных языков.

Исходный язык, в результате развития и распада которого образовалось несколько родственных языков называется праязыком, или языком-основой. Языком-основой для всех современных славянских языков (русского, украинского, белорусского, польского, болгарского и др.) является праславянский язык. Языком-основой для всех современных германских языков (английского, немецкого, датского, шведского, исландского др.) является прагерманский язык. Праславянский и прагерманский языки не сохранились (не дошли до нас в виде письменных источников), чтобы реконструировать эти праязыки и используется сравнительно-исторический метод. Но есть и сохранившиеся праязыки, дошедшие до нас в виде письменных памятников: напр., латынь является праязыком для всех романских языков (итальянского, французского, испанского, португальского, румынского, молдавского, ретороманского…); древнерусский язык является праязыком современных восточнославянских языков (русского, украинского и белорусского). Такие сохранившиеся праязыки могут быть использованы для реконструкции более древних праязыков.

Исходная форма, реконструируемая в результате сравнения родственных языков, называется праформой, или архетипом.

Задача сравнительно-исторического метода заключается, однако, не только в том, чтобы реконструировать праязык, но и в том, чтобы правильно объяснить факты современных языков, которые не могут получить объяснения без обращения к истории этих языков. Иначе говоря, реконструкция праязыка не является самоцелью, она нужна для объяснения эволюции языка (и языков) от древнейшего состояния до современного. Таким образом, сравнительно-исторический метод одновременно имеет ретроспективную направленность (поскольку реконструируются факты праязыка) и проспективную направленность (поскольку в результате этой реконструкции объясняются явления современного языка). Напр., в русском языке имеются чередования семя – семени, мять – разминать, звук – звонкий и т. п. (я//ен, ин, у//он). Объяснить, почему в русском языке существуют эти чередования, без обращения к сравнительно-историческому методу невозможно. В памятниках старославянского языка в этих случаях на месте букв я и у используются буквы Ѧ «юс малый» и Ѫ «юс большой». Возникает вопрос, что произносили наши предки праславяне на месте этих букв. Сравнение с другими индоевропейскими языками показывает, что в них в словах того же корня всегда выступает сочетание гласного с носовым согласным: а) на месте буквы «юс малый» - сочетание гласного переднего ряда с носовым согласным:

б) на месте буквы «юс большой» – сочетание гласного непереднего ряда с носовым согласным

Эти факты заставляют предположить, что буквы «юс малый» и «юс большой» обозначали особые носовые гласные [eⁿ] [oⁿ], позднее исчезнувшие в большинстве славянских языков, сохранившиеся только в современном польском. Сравнение с индоевропейскими языками позволяет реконструировать праславянские формы этих слов (праформы): *peⁿtь, *deseⁿtь, *meⁿso, roⁿka, goⁿsь, po tь, zoⁿbъ. Впоследствии носовой призвук исчезал в результате действия закона открытого слога, но его исчезновение не происходило бесследно: гласный в результате удлинялся, и «е носовое» превратилось в «а», а «о носовое» – в «у»; «о носовое» и «е носовое» из современных славянских языков сохранились только в польском. Сравнение с индоевропейскими языками позволяет раскрыть «тайну» произношения двух других загадочных славянских букв – «еров»: Ь (ерь) и Ъ (ер). В праславянском языке (а также в старославянском и до определенного времени в древнерусском) это были сверхкраткие гласные [ĭ] и [ǔ]. Ср: ст.-сл. пЖть – лат. pontis; ст.-сл. домЪ – лат. domus. «Тайна» произношения «юсов» и «еров» была раскрыта А. Х. Востоковым, который впервые применил сравнительно-исторический метод к изучению славянских языков, став основоположником сравнительно-исторического языкознания в России.

2) Метод внутренней реконструкции основан на возможности делать выводы о прошлом состоянии языка на основе наблюдений над фактами современного языка. Он представляет собой частную разновидность сравнительно-исторического метода, предполагает сравнение синхронно сосуществующих фактов одного языка, при котором один из фактов рассматривается как более ранний по отношению к другому.

Ранее было показано, что родство языков устанавливается путем выявления в них родственных морфем. Сохраняет силу правило: морфемы с чередующимися звуками восходят к общему виду. Из этого мы вправе заключить, что и в слове ножка когда-то произносилось [г] — *nogka. На этом возможности внутренней реконструкции данного слова не исчерпаны. Изменяя современное слово, мы находим еще одно чередование: ножка — ножек. Словоформа ножек показывает чередование е с нулем звука. Оказывается, суффикс -к- тоже существует в двух вариантах: -к- и -ек. Можно предположить, что в слове ножка между жк когда-то существовал гласный, который позднее был утрачен. Наша реконструкция приобретает такой вид — *nogьka. С помощью метода внутренней реконструкции можно обосновать и характер восстанавливаемого гласного. Это был гласный переднего ряда (так как потом в словоформе ножек изменился в е, а не в о) и краткий (так как в словоформе ножка был утрачен). Обогащенные знаниями, полученными в результате реконструкции, мы можем вернуться к предположению о том, что звук *g изменялся в *z перед гласным переднего ряда. Действительно, в славянских языках в прошлом действовал фонетический закон, по которому заднеязычные согласные *g, *k, *x перед гласными переднего ряда изменялись в шипящие (первая палатализация) или свистящие (вторая палатализация).

Метод внутренней реконструкции не всегда позволяет делать однозначные выводы. Например, сравнивая словоформы петь и пою, можно прийти к выводу, что по происхождению е в слове петь — из сочетания звуков *оi, а можно решить, что, напротив, сочетание oi в пою возникло из *е. Первое решение будет правильным, второе — ошибочным. Только методом внутренней реконструкции не удается создать полноценную картину истории языка. Поэтому выводы, которые делаются на основании использования метода внутренней реконструкции, должны подкрепляться данными, полученными с помощью других методов, прежде всего, сравнительно-исторического.

3) Историко-сравнительный метод представляет собой такую разновидность сравнительно-исторического метода, когда сравниваются не факты родственных языков, а факты одного языка на разных стадиях его развития. Напр., сравниваются не русский и польский или русский и латинский, а современный русский язык и, к примеру, русский язык XIII-XIVвв.

Если язык имеет длительную письменную фиксацию, то о его прошлом можно судить по древним памятникам письменности. Обращение к древним памятникам как научный метод находится на стыке внутренней и внешней реконструкции. Так как мы обращаемся к фактам прошлого того же языка, то можем считать, что имеем дело еще с внутренней реконструкцией, однако если сделать упор на том, что древний язык не тождествен современному, то тогда следует признать, что мы перешли в область внешней реконструкции, т. е. к собственно сравнительно-историческому методу (древнерусский язык будет при этом рассматриваться как язык, родственный современному русскому).

В памятниках древнерусского языка слово сон обычно пишется как сънъ, а дом — как домъ. На месте одинакового с точки зрения современности звука [о] пишутся разные буквы. Это различие может быть обнаружено и с помощью приема сугубо внутренней реконструкции. Поставив оба слова в форме родительного падежа, получим: сна и дома. В одном случае звук выпал, а в другом — сохранился. Можем сделать вывод, что выпадающий звук когда-то обозначался с помощью ъ, а тот, который сохраняется, — с помощью о. Действительно, там, где мы сегодня имеем чередование о с нулем звука, в большинстве случаев в древнерусском языке употреблялся звук, который обозначался буквой ъ.

4) Метод лингвистической географии, или метод исторической интерпретации изоглосс – представляет собой проекцию сравнительно-исторического метода с оси времени на ось пространства, условно говоря, на географическую карту: сравниваемыми объектами здесь являются разные синхронно сосуществующие диалекты одного языка. Изоглосса – это линия на географической карте, обозначающая границы (ареал) распространения того или иного языкового явления.

Интересный пример использования этого метода приводит Антуан Мейе в работе «Сравнительный метод в историческом языкознании» (М., 1954, с.62): «Сопоставление карт дает возможность обнаружить иногда удивительные вещи. Так, на юге Франции находится небольшая область, в которой исчезло слово gallu(m), и петуха называют различными странными именами, свидетельствующими о том затруднении, в котором очутились говорящие: faisan (фазан), vicaire (викарий, священник). При рассмотрении других карт (наложении изоглосс – П. С.) оказалось, что в этой области лат. ll > tt, так что gat (петух) совпало с gat (кот)… Обозначать одним и тем же словом петуха и кота было неудобно, и название петуха вышло из употребления; язык попытался заменить его, и следы этих попыток засвидетельствованы».

5) Метод диахронической стилистики представляет собой проекцию сравнительно-исторического метода на изучение текста. Суть его состоит в том, что в отличие от классического сравнительно-исторического метода, объектом сравнения являются не фонемы, морфемы или слова родственных языков, а тексты, созданные в разное время с точки зрения их языковой композиции (закономерностей построения, организации языковых средств в пределах текста). В отечественной лингвистике одним из лучших образцов применения метода диахронической стилистики может служить книга Владимира Викторовича Колесова «Древнерусский литературный язык» (Л., 1989). Исследователем берутся тексты одного жанра (напр., жития святых), написанные в разное время, и сравниваются с точки зрения отбора и организации языковых средств. В результате прослеживается эволюция текстообразующих закономерностей, а значит, эволюция литературного языка на определенном участке его стилистической системы.

Таким образом, сравнительно-исторический метод предстает как универсальный метод диахронического (исторического) языкознания, имея разнообразные приложения. Открытие сравнительно-исторического метода в начале XIX в. знаменовало собой революционный переворот в языкознании, определив всё последующее развитие этой науки.

1. Реформатский А. А. Введение в языковедение. М., 2007. Глава I. §5. Синхрония и диахрония.; Глава II. §25. Лексикография. Глава III. §42. Методы и приемы экспериментальной фонетики. Глава VI. Классификация языков.

2. Маслов Ю. С. Основы языкознания. М., 2004. Глава VI. Сравнительно-историческое и типологическое языковедение.

3. Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. М., 1966.

4. Колесов В. В. Древнерусский литературный язык. Л., 1989.

5. Кузнецова Э. В. Лексикология русского языка. М., 1989. Раздел I.

6. ЛЭС. Статьи «Синхрония». «Диахрония», «Сопоставительный метод», «Сравнительно-исторический метод», «Сравнительно-историческое языкознание», «Типология», «Лингвистическая география», «Дистрибутивный анализ», «Компонентного анализа метод».

7. Мейе А. Сравнительный метод в историческом языкознании. М., 1954.

8. Общее языкознание: Методы лингвистических исследований /Отв. ред. Б. А. Сереберенников. М., 1973.

9. Степанова М. Д. Методы синхронного анализа лексики. М., 1969.

10. Тарланов З. К. Методы и принципы лингвистического анализа. Петрозаводск, 1995.