Понятие о Церкви и ее юридической природе

3.1. Понятие о Церкви.

Рассмотрение юридической природы Церкви позволит яснее представить ее нормотворческий потенциал и правовые характери­стики. Попытки определения юридической природы Церкви пред­принимались еще в конце XIX-начале XX вв. русскими учеными-канонистами (П.В.Гидулянов, Н.А.Заозерский, Н.С. Суворов и др.), однако эти попытки с точки зрения современной юридической науки не представляются весьма удачными.' Поэтому задача современного исследователя, сохраняя общее направление, заданное указанными авторами, состоит в том, чтобы расширить сферу рассмотрения дан­ной проблемы и привести ее в соответствие с современными право­выми представлениями.

Если посмотреть на этимологию слова "Церковь" (греч,- ecclessia), то правовая составляющая была присуща данному понятию изна­чально. По свидетельству историка Церкви, - "этим словом в обще­ственно-политической жизни древнего мира обозначалось офици­альное, правомочное собрание граждан, созванных (этимологичес­ки ecclessia происходит от глагола "созывать", "призывать") для ре­шения общественных дел, для суверенного волеизъявления".² "Это обстоятельство,- отмечал проф. В.В.Болотов,- имеет особенное полемическое значение против протестантов. Протестанты носятся с "невидимой" Церковью. Но в понятии "экклессиа" заключается силь­ный момент видимости... В невидимом можно участвовать только духовно, в экклессиа не иначе, как и телом".³ Аналогами греческого ecclessia в сирийском и арамейском языках являются слова "эда" ("эдта"), буквально означающие."ворота"; в древности народные со­брания на востоке собирались у городских ворот; вот почему в Библии мы читаем: "Вооз вышел к воротам (выделено мной - М.В.) и сидел там. И вот, идет мимо родственник, о котором говорил Вооз. И сказал ему [Вооз]: зайди сюда и сядь здесь. Тот зашел и сел. [Вооз] взял десять человек из старейшин города и сказал: сядьте здесь. И они сели. И сказал [Вооз] родственнику: Ноеминь, возвра­тившаяся с полей Моавитских, продает часть поля, принадлежаще­го брату нашему Елимелеху; я решился довести до ушей твоих и ска­зать: купи при сидящих здесь и при старейшинах народа моего (вы-делено мной - М.В.); [...] Тот сказал: я выкупаю... И сказал весь народ, который при во ротах и старейшины: мы свидетели..." (См:Руф.4,1-11). И в другом месте читаем: "Муж ее известен у во­рот, когда сидит со старейшинами земли" (Притч. 31,23). В этом контексте становятся понятными слова Христа, записанные еван­гелистом Матфеем: "Я создам Церковь Мою, и врата ада не одоле­ют ее" (Мф. 16,18). Еще одним свидетельством видимого характера основанного Христом общества служит указание Основателя по поводу разрешения споров и конфликтов между Его последовате­лями: "Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; [...] если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвер­дилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь" (Мф.18,15-17). Таким образом, приобретя религиозный характер, понятие "экклессиа" не потеряло своего изначального юридическо­го значения и смысла, хотя религиозное содержание скорректирова­ло и юридический смысл данного термина.

Но можно ли говорить о правовом характере Церкви, когда она является средоточием надправовой христианской нравственнос­ти, "союзом любви"?. Даже среди канонистов и богословов по этому поводу высказываются различные мнения. Так, проф. прот. Н. Н. Афа­насьев вообще относится к праву в Церкви нигилистически, отрицая его всякую позитивную роль. Он пишет в своей докторской диссер­тации: "Церковь имеет полноту благодати - (omnis gratia), - и только ее, а потому не нуждается в человеческом моменте для того, чтобы управляться";¹ "...церковная жизнь начала усваивать чуждые ей нача­ла римского права";² "Право в Церкви естественно должно было со­здать свой строй и устроение, который - это надо признать открыто – в большинстве случаев не соответствует тому, который содержит Церковь".

Оставим в стороне богословскую ущербность некоторых приве­денных цитат,² поскольку это не входит в предмет нашего исследова­ния, и остановимся на ошибочности приведенных позиций с точки зрения теории права. Мы уже говорили о многоуровневости христи­анской морали и о невозможности переноса надправовых норм в ту сферу, где должно действовать право. Церковь как общество людей также находится на разных уровнях, Что предполагает наличие в ней по природе правовых отношений (см. главу 2). Поэтому функциони­рование некоторых институтов церковной жизни, например, в сфере управления, просто невозможно без корпоративных правовых норм. Именно такая точка зрения является господствующей среди ученых-канонистов. Прот. В.А.Цыпин отмечает, что "нравственный закон, основанный на любви, является несравненно более важным началом в ней (в Церкви - М.В.), чем право, опирающееся на справедливость. И все-таки правовое начало - это тоже неотъемлемый элемент цер­ковного организма. Взаимные отношения между членами церковно­го Тела регулируются не только внутренними мотивами, и нравствен­ными заповедями, но и общеобязательными нормами..."

Юридическую природу Церкви невозможно определить, не оп­ределив само это понятие, а для этого придется использовать неко­торые положения науки догматического богословия, но лишь в той мере, в какой это будет способствовать уяснению правовой природы Церкви.

Из существующих определений Церкви хотелось бы привести два наиболее известных и авторитетных. Первое определение является легальным, т.е. принято высшим органом церковной власти - Все­ленским Собором в качестве догматического определения. "Веру­ем... во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь" (9-й член Никео-Цереградского Символа веры). Данное определение, как видим, говорит не столько о сущности Церкви, сколько о ее призна­ках, главнейших отличительных чертах и характеристиках. К этим характеристикам необходимы некоторые пояснения, переводящие их в правовую плоскость. Единство Церкви означает (и филологичес­ки, и догматически) ее единственность; церковь всегда одна; не мо­жет быть двух или несколько церквей (вопрос о соотношении мно­жества больших и малых общин, называющихся церквами, мы зат­ронем чуть ниже).

Святость Церкви означает непогрешительность ее установле­ний как результата ее совместного с Основателем волеизъявления, принятого в соответствующем процедурном порядке (собором епис­копов в согласии с св.Преданием и с Церковью в целом).

Соборность (кафоличность - от греч. katholicos - вселенский) в юридическом смысле означает, что Церковь находится как бы вне времени и пространства; этот тезис требует некоторого разъяснения. В греческом языке, кроме уже известного нам katholici существу­ет еще один термин - ecumeni (дословно "вселенная", "населенная земля", "известная территория"), образующий прилагательное ecumenicos (вселенский); по существу эти два термина, являются омонимами в славянском и русском языках, то есть по сути имеют не просто разное, а противоположное значение. Если экуменикос гово­рит нам о некоем замкнутом пространстве, то кафоликос, напротив, выводит Церковь за пределы пространства и времени. "Церковь на­зывается... кафолическою,- писал выдающийся богослов прошлого столетия митрополит Филарет (Дроздов),- потому, что она не огра­ничивается никаким местом, ни временем, ни народом, но заключа­ет в себе истинно верующих всех мест, времени народов". В поли­тико-правовом плане это свойство Церкви имеет весьма важное зна­чение, т.к., во-первых, не привязывает ее к какой-либо одной нации или стране, во-вторых, позволяет Церкви существовать независимо от какой-либо идеологии при любой форме правления, администра­тивно-территориальном устройстве и политическом режиме.

Недооценка для науки канонического права догматических акси­ом вообще и кафоличности Церкви в честности может привести к ошибочным выводам. Так, например, крупный канонист прошлого столетия проф. Н. С. Суворов, полемизируя с другими канонистами (И. С. Бердниковым, А.С. Павловым, еп. Никодимом) относительно права императора регламентировать внутреннюю жизнь Церкви, настаивал на том. что государство должно не только регулировать вне­шние церковные отношения, но и может свободно вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви. Обосновывая эту позицию, Суворов пи­сал: "Когда русский богослов и канонист говорит, что законодатель­ствовать в церкви может только церковная власть, а не император, то он сам не знает, и не в состоянии удовлетворительно ответить на вопрос, кого нужно разуметь под церковной властью. Во-первых, ссылаться на Вселенский Собор как на высшую церковную власть, значило бы забывать, что вопрос идет не о том, кто был некогда цер­ковным законодателем, а о том, кому в настоящее время принадле­жит законодательная власть в русской церкви, которая за все время своего исторического существования... не знала ни одного Вселенс­кого Собора... Вопрос идет не о церкви в умозрительном, а о церкви в юридическом смысле. /.../ Наконец, если бы даже предположить возможность... тех исторических условий, при которых когда-то со­стоялись вселенские соборы, то и в таком случае, русский импера­тор, как преемник императоров римских и византийских не мог бы оставаться в стороне ни от выработки церковных законов, ни от цер­ковного законодательства вообще".

Суворов здесь как бы поменял местами церковную и государствен­ную власть, поскольку русского императора наделил качеством пре­емственности и почти кафоличности, тогда как власть церковная пред­стает как исторически изменчивая. Несостоятельность такого под­хода проявляется еще и в том. что, хотя вселенские соборы и не со­бирались несколько столетий, однако никто не отменял их постанов­лений и их церковно-правового значения как высшего органа власти в церкви. Что же касается текущего церковного законодательства, то оно может издаваться поместными соборами отдельных автокефаль­ных церквей. Таким образом, положения, изложенные Суворовым, были адекватны той исторической реальности, в которой он жил (ког­да Церковь полностью была частью государственного аппарата, и император как глава государства, естественно обладал в ней высшей властью), но не выдержали проверки временем с позиций кафолич­ности церкви.

Апостольский характер Церкви означает, что она является уч­реждением иерархическим, а иерархия ведет свое начало от апосто­лов и передается особым образом во времени (посредством особых юридических фактов) - хиротонии, рукоположения.

Второе определение Церкви является доктринальным и принадле­жит уже упомянутому выше митрополиту Филарету (Дроздову; 1783-1867); он писал в своем Катихизисе, что "Церковь - есть от Бога установ­ленное общество человеков, соединенных православной верою, за­коном Божиим, священноначалием и Таинствами".' Для нас ключе­выми понятиями здесь являются общество, а так же все то, что со­единяет в нем "человеков".

Церковь является обществам (т.е. совокупностью индивидов), которое отличается от всех прочих обществ тем, что учредителем его является сам Христос (Мф. 16,18). Членов этого общества со­единяют общие для них всех предметы. К таковым относятся: един­ство веры (некоторая сумма доктринальных, вероучительных поло­жений), "закон Божий ", т.е. единая нравственность, священнона­чалие (иерархическая структура) и Таинства (т.е. по существу те корпоративные юридические факты, которые воздействуют на пра­вовое положение члена Церкви).

Дата добавления: 2013-12-13