Правдивая история Лилли Стьюбек 10 страница

– Навались всем телом, – приказал доктор Диксон, – постарайся, чтобы она не двигалась.

Лицо Лилли казалось совсем беззащитным, исчезло обычное выражение настороженности. Однако я знал, что даже беспомощная Лилли была полна жизни, а не смерти, и решил, что она не умрет.

Второй чомоданчик доктора Диксона был полон бинтов и ваты, он вытирал гной, стерилизовал рану и останавливал кровотечение. Занимался он этим бесконечно долго. Наконец доктор свернул огромный тампон, приложил его к ране и начал накладывать повязку. Я держал ногу Лилли на весу.

– Брось всю эту дрянь в печь и сожги, – велел доктор Джекки. На полу беспорядочно валялась грязная вата. – И вымой руки.

– Лилли поправится? – спросил Джекки, он был испуган и казался совсем маленьким.

Джекки пришел в комнату, услышав стоны сестры, и видел самую тяжелую часть операции.

– Вы ей не отрежете ногу?

– Надеюсь, все обойдется, Джекки, – успокоил его доктор Диксон и повернулся ко мне. – Ее нельзя оставлять здесь. Она нуждается в постоянном, тщательном уходе.

– Вы можете позвонить мисс Дэлглиш? – спросил я.

– Сейчас еще ночь.

– Тогда рано утром.

– Хорошо. Но тебе придется посидеть с Лилли, Кит. Я немного почистил рану, и Лилли сейчас чуть лучше, но кто‑то обязательно должен присмотреть за ней; на миссис Стьюбек нельзя положиться.

Казалось, Лилли стало легче, она утихла; на самом деле она просто выбилась из сил; Лилли вся горела и вздрагивала во сне.

– Хорошо, останусь, – согласился я, польщенный дружеским тоном доктора Диксона. – Это столбняк?

– Нет. Правда, сначала меня обеспокоили судороги. У Лилли сепсис в тяжелой форме, она может потерять ногу. Гангрена. Нужно перевезти ее в больницу или тщательно ухаживать за ней дома, а здесь некому заботиться о Лилли. Я поговорю с мисс Дэлглиш. Хочешь, я позвоню твоей матери и предупрежу, что ты на Мысу, или она знает?

– Нет, я ей ничего не сказал, но не беспокойте ее до восьми часов.

– Ладно. Возьми полотенце, намочи его в миске с водой и вытри лицо Лилли. Приведи ее немного в порядок. У тебя сейчас экзамены? Выпускные?

– Послезавтра. То есть завтра.

– Тогда смотри, сможешь ли ты подежурить, пока я кое‑что утрясу утром. Ты здорово помог, Кит. Она твоя девушка?

Я замотал головой, и доктор Диксон рассмеялся.

– Честное слово, – убеждал я. – Между нами ничего нет.

– Значит, она девушка Дэвлина, нашего репортера?

Все знали, что Дэвлин каждый день приходил к Лилли. Над ними уже смеялись в городе.

– Пожалуй, она ничья, – сказал я.

– Пожалуй, – загадочно улыбнулся доктор и вышел из дома, оставив меня ухаживать за Лилли, которая вдруг открыла глаза и, казалось, удивилась, увидев мое лицо, но тут же опустила веки и погрузилась в горячечный сон.

Глава восемнадцатая

Мисс Дэлглиш приехала на «мармоне» с мистером Мэлоуном в половине девятого утра; еще не войдя в дом, она окликнула меня:

– Ты здесь, Кит?

– Да, мисс Дэлглиш, – ответил я.

– Где Лилли? – проговорила мисс Дэлглиш с порога.

– Тут, – указал я на комнату Лилли.

– Идите сюда, – велела пожилая леди мистеру Мэлоуну, а потом спросила:

– Она очнулась?

– Еще нет. Только один раз открыла глаза.

– Тогда давайте побыстрее, – решила мисс Дэлглиш. – Вы сможете поднять Лилли, мистер Мэлоун, и донести ее до автомобиля?

– Наверное, мисс Дэлглиш, но, по‑моему, она без сознания.

– Лилли спит, – пояснил я.

Лилли дышала глубоко и устало, но уже не бредила, ее совсем недавно красное, горячее лицо побледнело, жар прошел.

– Надо завернуть Лилли в одеяло, – сказал я.

Мисс Дэлглиш лучше меня знала о привычках Лилли и, когда мистер Мэлоун взял больную на руки, аккуратно подоткнула одеяло со всех сторон.

– Куда вы уносите Лилли? Что вы делаете? – закричал Джекки, войдя в комнату.

– Лилли нужен уход, – ответила мисс Дэлглиш. – Ей нельзя оставаться здесь.

Хотя я заранее предупредил Джекки о том, что Лилли увезут, он уцепился за одеяло, когда мистер Мэлоун понес ее к машине.

– Не трогайте ее! – кричал Джекки, не отпуская одеяло.

– Быстрее, – торопила мисс Дэлглиш. – Кит, скажи ему что‑нибудь.

– Так нужно, Джекки. Лилли придется увезти.

– Зачем? – удивился мальчик. – Я буду ухаживать за ней.

– Ты не справишься.

– Вы же ее не в больницу везете, а к себе.

Мисс Дэлглиш не обращала на Джекки внимания; когда мистер Мэлоун проносил Лилли через кухню, появилась миссис Стьюбек. Она проспала всю ночь и не знала, что произошло, и тут вдруг увидела бесчувственную, ослабевшую Лилли у мистера Мэлоуна на руках.

– Это же Лилли, – проговорила миссис Стьюбек.

– Да, миссис Стьюбек, – ответил я. – Она заболела.

Миссис Стьюбек с неожиданной силой схватила меня за руку, и я вспомнил о ее расправах над дочерьми, когда доставалось и Лилли.

– Почему ее увозят? – спросила миссис Стьюбек. – Что случилось?

– Лилли заболела, – повторил я. – У вашей дочери заражение крови, и ее нельзя оставлять без ухода.

Я довольно долго не был на Мысу и, хотя знал о том, что миссис Стьюбек не в себе и очень ослабела, не мог сдержать изумления, увидев ее теперь. Глаза миссис Стьюбек выкатились, под ними залегли темные круги, отчего дряблое лицо казалось почерневшим. На ней был просторный халат, но я все равно заметил, что она еще больше усохла и согнулась. Руки у нее исхудали и стали похожи, как и у Джекки, на клешни.

– А кто приготовит чай? – жалобно спросила она.

– Не знаю, миссис Стьюбек, Лилли не может.

– Ее везут в больницу?

– Не знаю, – ответил я.

Тем временем Лилли уже устроили на заднем сиденье «мармона». Я ждал, что мисс Дэлглиш попрощается с нами, но в дом она не вернулась. Она села рядом с Лилли, заботливо поддерживая ее. Неожиданно Джекки попытался остановить машину, с отчаяньем вцепившись в дверцу.

– Сейчас же отойди, – приказала мисс Дэлглиш.

Она захлопнула дверцу и приказала мистеру Мэлоуну побыстрее трогать. Мы остались втроем на пороге кухни, провожая взглядом «мармон», который скрылся за холмом.

– Завтра они привезут ее обратно? – спросила миссис Стьюбек.

– Она вернется, когда поправится, – пообещал я.

Миссис Стьюбек заплакала, и я на мгновение растерялся. До сих пор я думал лишь о том, как помочь Лилли, но теперь, когда ее увезли, мне стало нестерпимо жалко ее мать и брата.

Джекки ни на что не жаловался и о себе не беспокоился. Он решил (а я не стал возражать) не ходить в школу.

– Надо сегодня за ней присмотреть, – сказал он, кивнув на мать.

– А справишься? – удивился я. – Что ты будешь с ней делать?

– Дам ей чаю и накормлю завтраком. Потом приготовлю обед. Она ничего не может делать, Кит. Только сидит целыми днями и ждет Лилли.

– Ну а Лилли теперь не работник, – сказал я. – За ней самой надо ухаживать.

– Ты думаешь, она не вернется? – спокойно спросил Джекки, засовывая в печь остатки грязной ваты. – Ей отрежут ногу, да?

Я сказал мальчику, что все будет хорошо, хотя понимал, что при гангрене надежда на благополучный исход была невелика. Миссис Стьюбек уже устроилась в кресле, не переодев длинную ночную рубашку. Она совсем забыла обо мне; когда я вышел из дома Стьюбеков, меня преследовал едкий запах жженой ваты. Мне предстояло рассказать родителям о событиях этой ночи и убедить маму, что помочь Лилли она ничем не может.

Раз уж за девушкой захлопнулись большие ворота, мисс Дэлглиш никому не отдаст ее, поэтому я не удивился, услышав от доктора Диксона, что мисс Дэлглиш дни и ночи проводит у постели Лилли, которая нуждалась в заботливом уходе. Рана должна была оставаться сухой и стерильной, а для этого приходилось часто менять повязку. Мисс Дэлглиш не могла теперь обойтись без помощницы и послала за миссис Смит.

Мисс Дэлглиш делала все, что было в ее силах. Жизнь в особняке снова вошла в прежнее русло. Лилли была окружена непрестанной заботой. Мисс Дэлглиш никого к ней не допускала.

– Не нужно ее беспокоить, – отвечала она на все просьбы. – Сейчас к ней никому нельзя.

– Наверное, Лилли очень плохо, – предположила Дороти, – иначе она позвала бы меня, чтобы спросить о матери и брате.

Моя мама пыталась хоть как‑то помочь Стьюбекам, но этому воспрепятствовал отец.

– Только не ты, – предупредил он.

Отец с пеной у рта защищал в суде любого, кто пострадал от несправедливости, но оказывался самым заурядным обывателем, когда что‑то нарушало покой его семьи.

– Я запрещаю тебе возиться со Стьюбеками, – сурово сказал он маме.

Однако нельзя было бросать их одних; несколько человек в городе беспокоились о Стьюбеках, но выход из положения оказался неожиданным и довольно странным. Заботу о Стьюбеках взял на себя Дэвлин, который переехал на Мыс. Несмотря на то, что у нас посмеивались над ним, он продолжал делать свое дело с двойным упорством, и мы скоро забыли о миссис Стьюбек и Джекки, нетерпеливо ожидая вестей о Лилли, оставшейся за высокой деревянной оградой.

Глава девятнадцатая

Дэвлин приобрел подержанный мотоцикл с коляской, и нам нравилось смотреть ему вслед, когда он летел по улицам в седле старенького «BSA», вскинув голову и держа руки на руле, а коляска неслась рядом как бы сама по себе. Дэв управлял мотоциклом крайне небрежно, и мы каждый раз ждали, что руль вот‑вот вырвется у него из рук и мотоцикл выкинет какой‑нибудь фортель. Дэвлин вперивался в дорогу, но это отнюдь не означало, что он действительно видел повороты или препятствия. Тем не менее ездил Дэвлин благополучно, и, убежденный, что доберется до цели, и впрямь добирался.

До сих пор я не особенно много рассказывал о Дэве, который стал частым гостем на Мысу. До болезни Лилли он бывал там, по крайней мере, раз в неделю вечером и почти каждое воскресенье. Мы привыкли видеть Лилли в коляске, а Джекки на заднем сиденье мотоцикла, несущегося в Нуах. Лилли и в побитой коляске оставалась сама собой. Она казалась отрешенной, такой же далекой от Дэва, как дома или на улице. Однако что‑то объединяло всех троих, и Лилли, подобно брату, с удовольствием отправлялась на эти прогулки. В отличие от нас она не боялась безнадежной и опасной небрежности Дэвлина за рулем, и это говорило о том, что она ему доверяла.

Дэвлина не было у Лилли в то воскресенье, когда она заболела, потому что он гостил у Джека Хейеса, птицеферма которого находилась в двадцати милях от нашего города; старина Джек был рационалистом, последователем Джозефа Мак‑Кейба[36]и сэра Джеймса Фрейзера[37]. Они с Дэвлином любили поспорить о первобытных племенах, которым Фрейзер посвятил свою «Золотую ветвь». Дэв считал, что первобытная община несет в себе черты утопии, которые он искал и нашел у Фрейзера. А Джек доказывал, что любая религия и ее обряды имеют в своей основе примитивный тотемизм, суеверия и социальное принуждение. Словом, Дэвлин пребывал в своей стихии, беседуя с товарищем в старой, крытой железом хижине, пропахшей грязными яйцами и птичьим кормом, и я не знаю, что было бы с Лилли, если бы он не философствовал в тот день, когда она металась в бреду. Как бы он поступил?

Прошла неделя, прежде чем Дэвлин решил переехать к Стьюбекам, и все это время люди, узнав о болезни Лилли, помогали ее матери и брату. У Лилли всегда были тайные доброхоты; обычно они передавали на Мыс кастрюли с едой или старую одежду, хотя поношенные блузки и платья, конечно, не могли избавить Стьюбеков от нищеты. В Сент‑Элене было два благотворительных общества при разных церквах; некоторые женщины посещали Мыс (позднее я узнал от мамы, что их просила помочь Стьюбекам мисс Дэлглиш).

Однако никто в Сент‑Элене не хотел жить со Стьюбеками под одной крышей; несмотря на перемены, Мыс по‑прежнему считали у нас подозрительным местом. Да и Стьюбеки слыли «цыганами». Дороти Мэлоун переселилась бы на Мыс, если бы ей не запретили родители, – ведь мы сдавали выпускные экзамены. Пока Дэвлин не перебрался туда, мы с Дороти почти каждый день навещали миссис Стьюбек и делали все, что могли: топили печь, мыли посуду. Дороти ухаживала, как умела, за миссис Стьюбек, даже умывала ее и причесывала.

Дэвлин избавил нас от угрызений совести; через несколько дней после его переезда на Мыс Джекки возобновил занятия – Дэвлин уговорил мальчика посещать школу, пообещав отвозить его туда на мотоцикле. Неизвестно как, но Дэвлин, не повышая голоса, сумел убедить миссис Стьюбек одеваться по утрам; он не только готовил завтрак и обед, но еще стирал и убирался. Дэв оказался примерной домохозяйкой, хотя трудно было этого ожидать от такого вроде бы растяпы. Заботы о Стьюбеках полностью легли на его плечи, и с этих пор благотворительность кончилась, он освободил всех от прежних обязанностей. Никто не сомневался: раз уж Дэв взялся за дело, то доведет его до конца.

И я и Дороти расспрашивали теперь его о Лилли, ибо он знал о ней больше нас. А когда мы с Дороти звонили мисс Дэлглиш, она отвечала односложно:

– Лилли слаба и не может подойти к телефону. Если ей станет лучше, я сообщу. Не волнуйтесь, она ни в чем не нуждается.

– А как ее нога, мисс Дэлглиш? – интересовался я.

– Еще гноится, рана пока мокнет. Трудно сказать что‑то определенное.

Вот и все, что нам удавалось выяснить. Но Дэв отличался репортерским упорством. Он расспрашивал о Лилли доктора Диксона и новую прислугу мисс Дэлглиш миссис Смит. Он не отставал от аптекаря, у которого покупались лекарства и вата. От Дэва мы знали, что Лилли до сих пор очень сильно больна, подавлена, целые дни лежит неподвижно на спине и ест только легкую пищу, что мисс Дэлглиш спит с ней в одной комнате и что Лилли совершенно безразлична ко всему.

Конечно, я беспокоился о Лилли, которая была моим другом, но еще больше меня беспокоили теперь экзамены, а когда они кончились, мне захотелось отдыхать, купаться около Мыса, и я лишь изредка вспоминал о Лилли, ненароком взглянув на дом Стьюбеков или услышав голос Джекки, купавшегося тут же. Мне казалось, что жизнь бесконечна, как австралийское лето, и в ней нет места смерти. Кроме того, это было мое последнее беззаботное лето, а вдобавок ко всему я влюбился в Норму Мильтон, которая занимала все мои мысли. Но когда Дэвлин позвал меня с берега, я догадался, что он хочет сказать мне что‑то о Лилли; поэтому я бросил Норму и побежал к Стьюбекам.

– Можешь навестить Лилли в воскресенье, – сообщил Дэв. – Мисс Дэлглиш приглашает тебя и Дороти. Приходите вместе.

– А ты был у Лилли?

– Нет, мисс Дэлглиш не разрешила. Она очень упряма.

Это был самый сильный упрек, на который был способен Дэв, ибо по‑настоящему он никогда никого не упрекал.

– Наверное, Лилли стало лучше, – предположил я.

– Она еще не встает, – ответил Дэвлин, – но самое страшное уже позади.

– Значит, ногу ей не отрежут?

– С ногой пока по‑прежнему, Кит. Больше я ничего не знаю.

Вечером я позвонил Дороти, которая договорилась с мисс Дэлглиш, что мы придем в три часа дня.

– Она дала нам полчаса, Кит, но поговорить с Лилли по телефону не разрешила.

В три часа в воскресенье мы дернули за шнурок звонка, но ворота оказались открытыми. Мисс Дэлглиш, опиравшаяся на трость, уже поджидала нас у парадной двери. Чистый, веселый Тилли с лаем бросился нам навстречу.

– Добрый день, Дороти. Здравствуй, Кит, – поздоровалась мисс Дэлглиш. – Дай мне, пожалуйста, цветы, Дороти, я поставлю их в вазу.

Дороти принесла пышный букет, а я пришел с пустыми руками, потому что отказался взять корзинку с персиками, которую приготовила мама.

– У мисс Дэлглиш есть для Лилли все, что нужно, – сказал я. – И потом, не знаю, можно ли ей персики.

Дороти неохотно рассталась с цветами. Мисс Дэлглиш проводила нас в гостиную и попросила немного подождать.

– Будьте поосмотрительнее, – предупредила она, – не говорите лишнего, если Лилли спросит о матери и брате. Я сказала ей, что уход за ними хороший. Мистер Дэвлин заверил меня, что на Мысу все в порядке. Этого вполне достаточно.

– А как ее нога? – спросила Дороти.

– Рана заживет не скоро, но Лилли не потеряет ногу.

– Слава богу, – сказала Дороти.

Я прислушивался к разговору и незаметно наблюдал за мисс Дэлглиш. Она держалась прямо и была оживлена, словно заботы о Лилли всколыхнули в ней скрытый запас сил, которые еще недавно, казалось, были на исходе. Она хорошо владела собой, выглядела помолодевшей и напоминала прежнюю мисс Дэлглиш, которая справлялась и с домом, и со школьными проблемами Лилли.

Словом, сама судьба была, видимо, на стороне мисс Дэлглиш. Но если бы я знал правду о ее здоровье, я бы, наверное, понял, что для мисс Дэлглиш настало последнее «бабье лето», которое всегда бывает слишком коротким.

– Ты хорошо сдал экзамены, Кит? – поинтересовалась мисс Дэлглиш.

– Не особенно, – неопределенно ответил я, потому что говорить об этом не хотелось.

Мисс Дэлглиш задала тот же вопрос Дороти, пока мы вслед за ней медленно поднимались наверх. Дороти улыбнулась мне:

– Я, как Кит, мисс Дэлглиш, боюсь сглазить.

– Вы молодцы, – твердо сказала мисс Дэлглиш. – У вас все будет хорошо.

Вид больной Лилли поразил меня; я, наверное, не удивился бы так, если бы пришел в особняк сразу после событий на Мысу. Правда, мисс Дэлглиш слегка подготовила нас к тому, что Лилли очень ослабела, но то, что я увидел, подтвердило мои самые худшие опасения.

Лилли лежала на спине. Даже на Мысу, когда она металась в бреду и горячке, Лилли оставалась жизнестойкой, какой я знал ее всегда. Теперь она казалась совсем сломленной. Она выглядела бледной, притихшей, и по ее позе было видно, насколько она ушла в себя. Когда ей приходилось трудно, Лилли неизменно отгораживалась от всего, будто то, что происходило, касалось только ее. И сейчас Лилли вела себя точно так же. На ней была белая ночная рубашка из тонкого батиста и кружевное фигаро; этот наряд был столь необычен для Лилли, что я не мог оторвать от него глаз, и лишь потом обратил внимание на саму девушку. В спальне стоял тяжелый запах йода и дезинфицирующих средств, здесь было прохладно и довольно темно, так как в те времена для восстановления сил рекомендовался полумрак, впрочем, занавески были слегка раздвинуты, и мягкий летний свет как бы еще больше сгущал больничную атмосферу, в которой безраздельно царил властный ангел – мисс Дэлглиш.

– Здравствуй, Лилли, – сказала Дороти, я пробормотал то же самое.

Прежде чем ответить, Лилли взглянула на мисс Дэлглиш, и сразу стало ясно, насколько она уже привыкла к тому, что мисс Дэлглиш следит за ней и прислушивается к каждому ее слову.

– Поговорите об экзаменах, – предложила мисс Дэлглиш.

К кому она обращалась? К нам или к Лилли? Судя по всему, к нам, и я уже догадался, что пригласила нас сюда мисс Дэлглиш, а не Лилли, которая лежала сейчас замкнутая, без кровинки в лице; она никого не хотела видеть, я это заметил сразу.

Дороти, как и я, чувствовала себя скованно. Она немного помедлила и торопливо заговорила, будто старалась быстрее заполнить пропасть, возникшую между нами.

– Лилли, экзамены были жуткие. Я смогла ответить только на пять вопросов по математике и ни слова не прочитала о проекте объединенной Европы, который выдвинул Питт Уильям Младший[38].

Лилли продолжала молчать, переводя взгляд с меня на Дороти, эти быстрые, выразительные взгляды, казалось, заменяли ей слова.

Дороти слегка дотронулась до моей руки, точно напоминая, что нужно быть поделикатнее, и главное – развлечь Лилли.

– Ну а ты как себя чувствуешь, Лилли? – спросила она и присела на кровать.

– Встань с кровати, Дороти, – встревожилась мисс Дэлглиш. – А то заденешь больную ногу.

– Ой, извините! – воскликнула Дороти. – Совсем забыла.

– Садитесь сюда. – Указала мисс Дэлглиш на стулья по обе стороны от кровати.

Мы сели. Присутствие мисс Дэлглиш меня угнетало, но Дороти улыбнулась своей обычной улыбкой и опять спросила, как Лилли себя чувствует.

– Хорошо, – ответила Лилли и снова бросила пронзительный взгляд на подругу. – Лежу вот…

– Нам рассказывали про тебя такие ужасы, – сказала Дороти.

– Могу себе представить. Я‑то ничего не помню.

– Что говорит доктор? – поинтересовалась Дороти.

И на этот раз, прежде чем ответить, Лилли посмотрела на мисс Дэлглиш.

– Мне придется остаться здесь, пока не заживет нога.

– Надолго?

– Не знаю… – Лилли нахмурилась, и мы поняли, что ей неприятно говорить о своей болезни. – Врач сам не знает.

– Нога болит?

– Нет.

– Тебе повезло, что Кит оказался рядом, – проговорила Дороти.

– Доктор Диксон мне все рассказал. – Лилли взглянула на меня и одним этим взглядом сказала все то, что никогда не произнесла бы вслух.

Я знал, что сама она не спросит о матери и Джекки, поэтому сообщил, что на Мысу полный порядок, а Дэвлин великолепно управляется с хозяйством.

– Да, знаю.

– Хочешь, мы с Китом поможем ему? – предложила Дороти.

– Не надо, – отказалась Лилли. – Там все хорошо.

Холодность Лилли задевала нас, особенно Дороти, которая была очень вежливой девушкой, но именно душевность, отзывчивость и бесконечная чуткость придали ей храбрости, которой мне недоставало.

– Мисс Дэлглиш, вы не могли бы оставить нас с Лилли наедине? Втроем нам легче разговаривать, – сказала она мисс Дэлглиш.

Пожилая леди замерла на мгновение, будто вдруг почувствовала себя лишней в нашей маленькой компании с ее полудетскими секретами, жестокой отчужденностью. Дороти не хотела обидеть мисс Дэлглиш, но так уж получилось.

– Хорошо, Дороти, – проговорила мисс Дэлглиш. – Надеюсь, вы не станете утомлять Лилли. Я выйду из комнаты, но только минут на десять.

Лилли проводила ее взглядом, и когда мы освободились от тягостного присутствия мисс Дэлглиш, Дороти ласково сказала:

– Мы ведь и вправду можем чем‑то помочь.

Лилли слабо качнула головой:

– Нет, ничем вы помочь не можете. Мне ничего не надо.

Дороти не сдавалась. Она заявила, что снова придет и почитает что‑нибудь Лилли, однако та промолчала, не возражая, но и не соглашаясь. Дороти заговорила о школе, учителях, одноклассниках, о своей матери и, наконец, неохотно призналась, что к осени уедет из Сент‑Элена.

– Поеду в Каслмейн, в Конгрегацию сестер милосердия.

В кошачьих глазах Лилли промелькнуло осуждение, но она промолчала.

– Прости, Лилли. Не стоило об этом сейчас.

Я видел, что Лилли не хочет поддерживать беседу, но Дороти сумела ее разговорить.

– Я думала, ты год подождешь, – тихо произнесла Лилли.

– Я так и собиралась. Но в Конгрегации я буду готовиться в учительницы, и мне советуют не прерывать занятий.

Лилли попыталась приподняться.

– Значит, монахиней ты не будешь?

– Буду. Мне предоставили выбор между миссионеркой и учительницей, и я выбрала школу. Пока учусь, буду послушницей, а уж потом…

Лилли снова легла, а Дороти так погрустнела, что я понял – пора оставить их вдвоем, пусть пооткровенничают, ведь у каждой были свои секреты, которыми они могли поделиться только друг с другом, верные дружбе, зародившейся еще в первые дни их встречи в классе Гудилы.

– Оставляю вас с вашими радостями и печалями, – неуклюже пошутил я, вставая со стула. Ничего лучшего я придумать не мог.

Девушки не стали меня задерживать.

– А ты тоже уедешь, Кит? – спросила Лилли.

– Вряд ли. Да мне и незачем.

– Да… – протянула Лилли, а потом мечтательно и даже загадочно добавила: – Сейчас лето.

Говорить мне было не о чем, я подождал немного и попрощался:

– До свидания, Лилли.

Она молча посмотрела мне вслед и, только когда я уже закрывал дверь, отозвалась:

– До свидания, Кит.

Я постарался избавиться от неприятного ощущения, которое вызвала у меня странная атмосфера, царившая в комнате Лилли. Спальня показалась мне слишком стерильной и тесной, поэтому я облегченно вздохнул, перешагнув через ее порог. Спускаясь по лестнице, я увидел Тилли и очень обрадовался ему. От избытка собачьих чувств он подпрыгнул, норовя лизнуть мне руку. Я крикнул мисс Дэлглиш, что ухожу.

– Подожди минутку, Кит, – откликнулась она, выйдя в очках из библиотеки. – Зайди, пожалуйста, ко мне, нам надо поговорить.

Я пошел за ней в библиотеку. На письменном столе Лилли все еще лежали учебники и раскрытые тетради. После полутемной спальни мне приятно было побеседовать здесь с мисс Дэлглиш, хотя первый же ее вопрос меня озадачил.

– Скажи, Кит, мистер Дэвлин чистоплотен?

Мисс Дэлглиш указала на кожаный диван, приглашая меня сесть.

В последний раз я видел Дэвлина голого по пояс возле кухонной двери Стьюбеков. Он мылился, скреб себя щеткой, черпал пригоршнями воду и тер лицо столь истово, будто от этого зависела чистота всего мира, о которой он мечтал.

– Тут он просто фанатик, – ответил я мисс Дэлглиш. – Другого такого во всем городе не найти.

– Мистер Дэвлин хочет навестить Лилли, а я боюсь, чтобы он не нанес микробов из того ужасного дома. Слишком уж он неряшливый.

– Но это не значит, что Дэв не чистоплотен, – возразил я.

– Доктор Диксон говорит, что они торгуют конским навозом.

– Это не Дэвлин, а Джекки, – уточнил я.

– Этот мальчик… – Мисс Дэлглиш сняла очки. – На прошлой неделе он перелез через ограду, чтобы украсть Тилли. Место! – прикрикнула она на встрепенувшегося песика.

Но Тилли упрямо сидел у моих ног. Мисс Дэлглиш вздохнула и попросила меня оказать ей одну услугу:

– Принеси мне, пожалуйста, вещи Лилли.

– С Мыса?

– Да. Я могла бы обратиться к Дороти. Но мне не хочется, чтобы она ходила туда. И потом, ей будет тяжело нести.

– Что надо взять? – поинтересовался я.

– Все, – ответила мисс Дэлглиш. – Так ты поможешь мне?

– А Лилли об этом знает?

– Почему ты спрашиваешь, Кит?

– Она мне ничего не говорила.

– Она многого не знает. Вещи могут понадобиться. Лучше, чтобы их принес ты, чем кто‑нибудь другой.

– Дэвлину проще, – предложил я. – У него мотоцикл.

– Я не хочу обращаться к мистеру Дэвлину. Я прошу тебя.

На самом деле мисс Дэлглиш просила меня стать на ее сторону. Мне было ясно, что Лилли не вернется на Мыс. Пожилая леди завоевала определенные преимущества и не собиралась от них отказываться. Разговаривая наедине с мисс Дэлглиш, я спасовал и не мог сказать ей «нет». Да, честно говоря, и не собирался. Я искренне полагал, что выберу сторону Лилли, если помогу ей остаться у мисс Дэлглиш. Ей было лучше жить в старом особняке, с возвращением на Мыс Лилли ничего не обретала, а теряла все. Я даже забыл о Джекки, миссис Стьюбек и Дэвлине, сидя в уютной богатой библиотеке мисс Дэлглиш.

– Хорошо, – согласился я. – Завтра вечером принесу вещи.

– Лилли будет рада, – сказала пожилая леди.

Я ушел из большого дома подавленный. Побывав у Лилли, я живо представил себе, как она неделями лежала в своей постели беспомощная, в полузабытьи, а мисс Дэлглиш, почти не оставляя ее ни на минуту ни днем, ни ночью, была при ней сиделкой, которая не только меняла грязные бинты, но и мыла Лилли, подкладывала под нее судно (которое я видел под кроватью), кормила ее, переодевала, причесывала, читала ей вслух. Мне казалось, что прикованная к постели Лилли полностью потеряла волю к жизни. Она впервые утратила свою независимость и не знала, как ее вернуть.

Глава двадцатая

Я думал, что мисс Дэлглиш в конце концов победила, а Лилли проиграла в их противоборстве, и с тех пор как они отгородились от внешнего мира в особняке, полном напряженной тишины и невысказанных разногласий, Лилли просто покорилась воле мисс Дэлглиш. Девушка ничем не возмущалась, не возражала, она была равнодушна ко всему на свете. Даже Дороти Мэлоун заметила, как изменилась Лилли. В отличие от меня Дороти не видела в этом трагедии, однако после второго визита к Лилли она с уверенностью сказала:

– Лилли никогда не вернется на Мыс, Кит.

– Откуда ты знаешь? – удивился я. – От нее?

– Нет, конечно, нет. Но знаю…

– Не считает же она, что Дэв будет жить там вечно?

– Мне кажется, Лилли совсем не беспокоится о родных, это так непохоже на нее.

– Пройдет, – сказал я.

– Не думаю, – возразила Дороти.

В душе я согласился с Дороти и отдал свои переменчивые симпатии миссис Стьюбек, Джекки и Дэвлину, которым восхищался. Он помог мне собрать вещи Лилли, аккуратно сложенные в новом комоде, и, даже увидев, что я забираю все, не задавал вопросов и не пытался меня остановить. Я чувствовал себя виноватым перед ним и облегченно вздохнул, когда передал потертый кожаный чемодан (весь в наклейках из Карлсбада, Вены, Парижа, Зальцбурга, Инсбрука и Гармиш Партенкирхена) мисс Дэлглиш, которая не предложила мне подняться к Лилли. Да я и сам не хотел больше видеть ее в нынешнем состоянии.

Мне не терпелось узнать, о чем разговаривали Лилли и Дэвлин, которому мисс Дэлглиш все‑таки разрешила навестить больную. Кстати, Лилли не упоминает об этом в своей черной тетради. Я пошел на Мыс и, застав Дэвлина на кухне, спросил, как себя чувствует Лилли, но он лишь ответил:

– Она велела мне взять собаку.

– Тилли?

– Тилли.

– И ты его забрал?

– Конечно, забрал.

Дата добавления: 2014-01-04