Основные концепции причин девиантного поведения

Понятие (природа) девиантного поведения

Основные вопросы

Девиантное поведение

1. Понятие (природа) девиантного поведения.

2. Основные концепции причин девиантного поведения.

3. Общие основания объяснения девиантности.

Проблемы социального зла всегда привлекали учёных. Философы и юристы, медики и педагоги, психологи и биологи – каждый с позиций своей науки – изучали и оценивали нежелательные различные явления, «отклонения»: преступность, пьянство и алкоголизм, наркотизм, самоубийство, проституцию, гомосексуализм и др.

В курсе общей социологии уже отмечалось, что становление социологии как науки об обществе неизбежно сопровождается исследованиями негативных, нежелательных, нарушающих общественный порядок явлений. Их изучению отдали дань Г. Тард и Э. Дюркгейм, А. Кетле и Г. Зиммель, П. Сорокин, Р. Мертон и др.

Написаны тысячи томов, посвящённых социальным девиациям, девиантному поведению, но до сих пор не совсем ясно, что же это такое. Поэтому сначала следует изложить взгляды социологов на природу девиантности.

Задача, обозначенная в названии первого основного вопроса лекции, не проста. Дело в том, что и в зарубежной, и в отечественной литературе не очень строго употребляются близкие по значению термины, которые обозначают интересующий нас предмет: девиантное (отклоняющееся) поведение, девиации (отклонения), девиантность. Кроме того, можно встретить и такие понятия, как «патология», «отклонённое поведение», «асоциальное» или «антисоциальное» поведение. В психологии этот набор терминов дополняется «депривацией», «перверсией» и др. При этом отсутствуют более или менее принятые (общепринятые) определения всех выше перечисленных терминов.

Каковы причины данной ситуации?

1. Социология девиантности – относительно молодая наука, поэтому понятийный аппарат её находится в состоянии развития.

2. Даже в очень древних науках спор о понятиях и их определениях нередко длится веками.

3. Чрезвычайная сложность социальных явлений, их изменчивость, многоликость не облегчают задачу «ухватить» какой-то срез, момент социальной реальности и зафиксировать его в определении.

4. Ни одно определение в принципе не может быть «единственно верным» и «окончательным».

Вместе с тем, нельзя продолжать вести разговор по данной теме, не попытавшись определиться в словах-понятиях, определениях, описывающих изучаемое явление.

Не вдаваясь в субъективные представления исследователей, определим в качестве исходного следующее определение.

Девиантное поведение (deviant behavior) – это поступок, действие человека (группы), не соответствующее официально установленным или же фактически сложившимся в данном обществе (культуре, субкультуре, группе) нормам и ожиданиям [1,23].

При этом под «официально установленными» понимаются формальные правовые нормы, а под «фактически сложившимися» нормы морали, обычаи, традиции. Кроме того, термин «девиантное поведение» употребляется как характеристика индивидуального поведенческого акта, а термины «девиация» («отклонение»), девиантность или «социальная девиация» как характеристики социального феномена. В качестве сложного социального явления девиации определяются как «такие нарушения социальных норм, которые характеризуются определённой массовостью, устойчивостью и распространённостью при сходных социальных условиях» [2,95].

Для юриста девиантное поведение – это поведение, отклоняющееся от действующей юридической нормы, от судебной практики или поведение, прямо такую норму нарушающее [3,252].

При таком подходе подразумевается, что норма права является фактором стабильности, так как закрепляет официально одобряемые цели и ценности, а также способы их достижения. Отклоняющееся поведение поэтому и расценивается как фактор нестабильности, деформации.

Соответственно реакция на всякое отклоняющееся поведение в юридическом смысле жёсткая, наказание основано на нормах уголовного и административного кодексов. Нетрудно заметить, что такой взгляд проливает свет на одни и оставляет в тени другие вопросы. В частности, как бы совсем не замечается относительность всякой, в том числе и правовой нормы. Между тем норматив – это всего лишь один из способов идеального отражения реальных и сложных зависимостей и отношений людей в обществе. Поэтому вряд ли перспективно интерпретировать отклоняющееся поведение только в свете юридического взгляда, полагающего девиантное поведение вредным и нежелательным. При этом не следует понимать это в смысле отрицания уместности юридического взгляда вообще. Но для юридического подхода главное – всегда в том, чтобы увидеть и оценить поведение глазами его величества закона.

Следовательно, при всей важности юридического подхода следует признать полезность другого взгляда – социально-правового. Если для юриста основная задача состоит в установлении того, как рассматривает поведение закон, то для социолога права не менее важно понять, как люди, в том числе сами девианты, рассматривают и оценивают этот закон. Тогда приобретает определённый смысл интерпретация отклоняющегося поведения как способа пробиться к своему праву, достичь желаемой цели, нередко законной, а иногда путём, не совпадающим с законным или противоположным ему. В этом случае девиантное поведение и определяется как поведение, не соответствующее социальным, а не только правовым нормам, устоявшимся ценностям и социальным ожиданиям [3,253].

Вернёмся же к социально-правовой трактовке девиантности.

Современная девиантология различает три основных подхода в определении девиантности:

1. девиантность как поведение, нарушающее нормы;

2. девиантность как «реагирующая конструкция»;

3. девиантность как нарушение прав человека.

Если первый и третий подходы не нуждаются в комментариях, то на втором следует остановиться и рассмотреть его более подробно. Так, с точки зрения «конструктивистского» подхода, значительное число социальных институтов и феноменов («фактов») не только существуют реально, сколько искусственно «сконструированы». Такие понятия, как «преступность», «организованная преступность», «наркотизм», «коррупция», «терроризм», «проституция» и множество других – суть социальные «конструкты» [4].

Взгляд на девиантность и её различные конструкты, «изготовленные» в процессе реагирования общества на нежелательные виды поведения, преобладает в современной социологии и является весьма продуктивным. Процесс конструирования девиаций, достаточно хорошо изученный в западной социологии и криминологии, осуществляется с помощью политических решений, статистики, СМИ и др. Например, как происходит конструирование одной из современных разновидностей преступности – «преступления ненависти», т.е. преступных посягательств против «ненавистных» меньшинств (афро- арабо- и азиатоамериканцев, евреев, геев, лесбиянок и т.п.) – исследовано американскими криминологами Дж. Якобсом и К. Поттером.

Так вот, сторонники понимания девиантности как «реагирующей конструкции» исходят из того, что общество и государство, считая необходимым реагировать на те или иные социально значимые поведенческие формы, конструируют виды очередных «козлов отпущения» – «мафии», «наркотизма», «гомосексуализма», «коррупции», «терроризма» и др.

Конечно, за этими «этикетками» скрываются некие объективные реалии, формы человеческой жизнедеятельности и их носители, субъекты действий. Но общественная или государственная оценка этих проявлений девиантности, само отнесение определённых форм деятельности к девиантным – результат сознательной работы властных, идеологических институтов, формирующих общественное сознание. Огромная роль в такой «конструкторской» деятельности принадлежит политическому режиму. Именно режим конструирует различные виды девиантности и преступности, создаёт «козлов отпущения», на которых так удобно списывать просчёты и неудачи собственной социальной политики [5,39-65].

Итак, учитывая сказанное, можно дать более точное, но конечно не единственно возможное определение.

Социальные девиации, девиантность – это социальное явление, выражающееся в относительно массовых, статистически устойчивых формах (видах) человеческой деятельности, не соответствующее официально установленным или же фактически сложившимся в данном обществе (культуре, группе) нормам и ожиданиям.

Исходным для понимания отклонений является понятие нормы. В теории организации сложилось наиболее общее – для естественных и общественных наук – понимание нормы как предела, меры допустимого. Это такие характеристики, как «границы» свойств, параметры системы, при которых она сохраняется (не разрушается) и может развиваться.

Социальная норма выражает исторически сложившийся в конкретном обществе предел, меру, интервал допустимого (дозволенного или обязательного) поведения, деятельности индивидов, социальных групп, социальных организаций. Социальные нормы складываются (конструируются!) как результат отражения (адекватного или искажённого) в сознании и поступках людей закономерностей функционирования общества. Поэтому социальная норма может либо соответствовать законам общественного развития (тогда она является «естественной»), либо отражать их не полно, неадекватно, являясь продуктом искажённого (идеологизированного, политизированного, мифологизированного, религиозного) отражения объективных закономерностей. И тогда оказывается анормальной сама «норма», «нормальны» же (адаптивны) отклонения от неё.

Существует не мало классификаций социальных норм по разным основаниям. Одну из возможных классификаций предлагает и обосновывает Т. Шипунова [6].

Принципиальным для рассуждений о девиантности, для понимания социальных отклонений является осознание релятивности, относительности социальной «нормы» и социальных «отклонений». В природе, в реальной социальной действительности не существует явлений, видов деятельности, форм поведения, «нормальных» или «девиантных» по своей природе, по содержанию. Те или иные виды, формы, образцы поведения «нормальны» или «девиантны» только с точки зрения сложившихся (установленных) социальных норм в данном обществе в данное время («здесь и сейчас»). «Что считать отклонением, зависит от времени и места; поведение «нормальное» при одном наборе культурных установок, будет расценено как «отклоняющееся» при другом» [7,150].

Нет ни одного поведенческого акта, который был бы «девиантен» сам по себе, по своему содержанию, независимо от социально-культурного контекста. Так, «преступное» употребление наркотиков было допустимо, «нормально», легально во многих азиатских странах, да и в современных Нидерландах; широко распространённое «законное» потребление алкоголя – незаконно, преступно в странах мусульманского мира; легальное сегодня курение табака было запрещено под страхом смертной казни в средневековой Голландии; умышленное причинение смерти (убийство) – тягчайшее преступление, но в то же время и подвиг в отношении противника на войне.

Примеров можно приводить множество. Важно помнить: девиантность и девиантное поведение всегда должно соотноситься с конкретным обществом, с конкретной нормативной системой, с действующими в данном обществе нормами. В другом обществе, в другое время рассматриваемая девиантность может не быть таковой.

Более того, социальные девиации и девиантное поведение могут иметь для общества двоякое значение. Одни из них – позитивные, выполняют негэнтропийную (упорядоченную) функцию, служат средством (механизмом) развития системы, средством повышения уровня её организованности, устранения устаревших стандартов поведения. Таким является социальное творчество во всех его проявлениях: техническое, научное, художественное и т.п. Другие же – негативные, дисфункциональные, дезорганизуют систему, повышают её энтропию (хаотичность, неупорядоченность). Это социальная патология, которая проявляется как преступность, наркотизм, коррупция, терроризм и др.

Известно, что, во-первых, границы между позитивным и негативным девиантным поведением подвижны во времени и пространстве социумов. Во‑вторых, в одном и том же обществе существуют различные нормативные субкультуры: от научного сообщества до субкультуры наркоманов. И то, что «нормально» для одной из них, «девиантно» для другой или для общества в целом. В-третьих, «а судьи кто»? Кто и по каким критериям вправе оценивать «позитивность-негативность» социальных девиаций, равно как «нормальность-анормальность»?

И ещё самое главное: организация и дезорганизация, норма и аномалия, энтропия и негэнтропия дополняют друг друга (в понимании Н. Бора). Их существование неизбежно, они неразрывно связаны между собой. «Порядок и беспорядок существуют как два аспекта одного целого и дают нам различное видение мира» [8].

Именно отклонение как всеобщая форма изменений обеспечивает «подвижное равновесие» или «устойчивое неравновесие» системы, её сохранение, устойчивость через изменения.

Другое дело, что само изменение может быть эволюционно – развитие, самосовершенствование, повышение степени организованности, сбалансированности – и инволюционно. Но поскольку всё сущее конечно (смертно), постольку и инволюционные, энтропийные процессы закономерны и, увы, неизбежны [1,32].

И, наконец, ещё одно положение, которое необходимо высказать. Мир устроен таким образом, что более или менее длительное существование тех или иных систем и процессов возможно лишь в случае их адаптивности и функциональности, в случае выполнения определённых «ролей» в жизни других, более общих систем и процессов.

В процессе эволюционного отбора неадаптивные, нефункциональные системы, процессы, формы человеческой жизнедеятельности элиминируются (т.е. ликвидируются, отмирают). Сохраняющиеся же адаптивны и выполняют те или иные явные и/или латентные функции.

Проблема функций девиантности служит предметом научного обсуждения. Так, А.М. Яковлев анализирует функции организованной экономической преступности. Функциональность «теневой экономики», нелегального предпринимательства и коррупциональные связи подробно изучаются в работах И. Клямкина, Л. Тимофеева, Т. Шанина и др. Анализу функций взятки, коррупции посвящены труды В. Рейсмена и Л. Тимофеева. В работах западных учёных приводится перечень латентных функций девиантного поведения: интеграция группы; влияние на формирование морального кодекса общества; «отдушина» для агрессивных тенденций; «бегство» или безопасный «клапан»; предупредительный сигнал о неизбежных социальных изменениях; действенное средство достижения и роста (упрочения) самоидентификации и др. Функциональность организованной преступности, наркотизма, потребления алкоголя, проституции рассмотрены в работах Я. Гиленского [9].

Хотя социология девиантности как наука сформировалась лишь в XIX-XX веках, интерес и разнообразные взгляды на это явление существовали с того далёкого времени, когда общество стало различать и выделять то, что наносит ущерб людям, обществу, государству. Девиантологическая мысль имеет глубокую по времени и разнообразную по пространству историю объяснения и оценки девиантности и девиантного поведения. Но, строго говоря, сформировалась и развивалась девиантность, как специальная теория, в рамках социологического направления. Описание многочисленных социологических школ и концепций в девиантологии крайне затруднено не только их изобилием, но и множеством их классификаций. Почти все известные социологи девиантности относятся к разным школам, течениям, теориям. Естественно, рамки спецкурса не позволяют подробно излагать даже основные и наиболее авторитетные теории. Поэтому достаточно жёстко ограничим излагаемый материал.

Итак, основные концепции отклоняющегося поведения можно условно разделить на две группы.

Первую составляют те, которые пытаются дать ответ на вопрос, почему появляются отклонения, вторую группу – те, где авторы ищут ответ на вопрос, кто становится субъектом такого поведения.

К первой группе отнесём теорию аномии и стигматизации. Ко второй – теорию дифференцированной связи, виктимологию.

Теория аномии – теория, получившая широкий резонанс в научных кругах. У её истоков стоят такие учёные как Э. Дюркгейм и Р. Мертон.

Аномия – это определённое состояние индивида, социальной группы, общества в целом, которое они испытывают (напряжённость, дезорганизованность).

Проблема аномии – это проблема и современного общества. Чувство бесцельного существования, неспособность и бессилие формируют у человека сознание собственной незначительности и ничтожности. Всё это может способствовать ослаблению ответственности, в том числе из-за зависти по отношению к тем, кто находится в более благоприятных условиях и занимает престижный статус (позицию) в обществе.

Чтобы как-то изменить обстоятельства и ситуацию, человек пытается искать простые и быстрые решения, начиная с потребления алкоголя, наркотиков и заканчивая преступлением. В основе таких процессов лежит расхождение между тем, что декларирует общество и к чему призывает человека стремиться, и тем, чего реально человек может добиться, чем может воспользоваться для достижения пропагандируемых символов успеха.

Признаки аномии наиболее отчётливо проявляются на нормативном уровне. Состояние аномии провоцируется тем, что индивид не находит норм, необходимых ему для ориентации в социальном пространстве и для принятия решения. Он лишается «подсказки» общества, государства, социальной группы.

Но наиболее губительные социальные последствия несёт аномия, порождаемая неприкрытым цинизмом одной части общества, пользующейся легально (или полулегально) реальными способами достижения успеха, в то время как для другой они остаются недоступными, хотя официальная идеология и позитивный закон государства обосновывают доступность успеха для каждого.

Накапливаемое при аномии напряжение приобретает в данном случае наиболее опасные формы. Согласно Р. Мертону, разрядить такое напряжение можно в нескольких направлениях через:

- консерватизм;

- инновацию;

- ритуализм;

- ретретизм;

- мятеж [1,84-90].

Теория аномии является одной из попыток объяснить в общем плане природу девиантного поведения. Она проливает достаточно яркий свет на глубинные слои формирования истоков массовых отклонений поведения. Однако данная теория не даёт ответа на многие конкретные вопросы, например, на вопрос о том, почему в состоянии напряжения, вызываемого анемией, возможны различные варианты поведения (адаптации, по Мертону)?

Теория стигматизации («клеймения») или «наклеивания ярлыков». Один из основоположников этой теории Г. Беккер в книге «Аутсайдеры» (1963) произнёс фразу, ставшую знаменитой: «Девиант тот, кому был прикреплён соответствующий ярлык (label); девиантное поведение – это поведение, которое люди так обозначили» [цит. по 1,97].

Основная идея разработок Э. Лемерта, Г. Беккера, Р. Куини и Т. Танненбаума состоит в утверждении, что ничто не является преступным само по себе, общество, государство определяет некоторые виды поведения как преступные, называя тем самым лиц, их совершающих, преступниками.

Г. Беккер, например, писал: «Социальные группы порождают преступность, создавая такие нормы, нарушение которых характеризуется как девиантность, и применяя эти нормы к конкретным людям, которые таким образом оказываются аутсайдерами. С этой точки зрения отклоняющееся поведение выступает не как свойство деяния, совершённого человеком, а скорее как следствие применения к человеку другими лицами норм и санкций, превращающих его в правонарушителя» [цит. по 3,257].

Т. Танненбаум утверждал, что лицо становится таковым, каким его представляют и оценивают окружающие. При этом он различает первичную девиацию – поведение, вследствие которого лицо возводится в категорию девианта, и вторичную девиацию – поведение лица уже возведённого ранее в эту категорию.

В. Фокс замечает, что полиции даны большие полномочия отбирать по своему усмотрению лица в качестве подозреваемых. Уже неоднократно отмечалось, что при этом полиция более сурово обходится с некоторыми категориями населения, в особенности с молодыми лицами – членами определённых социальных групп, а также представителями этнических меньшинств.

Многие исследователи данной теории отмечают, что делинквент * – продукт социального решения, и от того, как полиция проводит в жизнь это решение, зависит прекращение или развитие делинквентом своей преступной карьеры. В этой связи уместно вспомнить ставшее афоризмом в социологии высказывание У. Томаса, утверждавшего, что «когда люди характеризуют какую-то ситуацию как реальную, она становится реальной».

Рассматриваемая проблема имеет важный юридический аспект, высказанный Г. Маннхеймом: «Мы предпринимали серьёзные попытки понять, что за человек преступник, почему он нарушает закон. И упорно ломали голову над тем, что с ним делать. Но этого, оказывается, недостаточно. Ведь мы почти никогда не утруждали себя тем, чтобы критически проанализировать тот самый закон, процесс, существование которого уже делает индивида его нарушителем» [3,258].

Значительную роль в объяснении отдельных видов отклоняющегося поведения сыграла теория дифференцированной связи (ассоциации), которая была предложена Э. Саттерлендом.

По общему мнению социологов XX века, это была первая серьёзная теория преступного поведения, которая приобрела много сторонников и вызвала широкие научные дискуссии.

В своём окончательном виде теория Э. Саттерленда и его соратника и последователя Д. Крэсси содержит следующие основные составляющие.

1. Преступному поведению обучаются, взаимодействуя с другими людьми в процессе общения.

2. Научение происходит в группах между людьми, связанными какими-то личными отношениями.

3. Научение преступному поведению включает: а) усвоение совершения преступлений (и сложным, и простым); б) оценку правовых норм (как благоприятных, так и неблагоприятных), на основе которых формируется направленность мотивов, устремлений, установок.

4. Лицо становится делинквентом в результате преобладания у него оценок, благоприятствующих нарушению закона, над оценками, не благоприятствующими этому.

5. Дифференцированные связи различаются в зависимости от их частоты, продолжительности, очерёдности и интенсивности.

6. Процесс обучения девиантному поведению, в ходе контактов с моделями такого поведения, включает в себя все механизмы, действующие в процессе любого другого обучения.

7. Хотя преступное поведение является выражением общих потребностей и ценностей, оно не может быть объяснено ими, поскольку не преступное поведение выражает те же самые потребности и ценности [3,259].

Вместе с тем Саттерленд подчёркивал, что человек, вступивший в контакт с криминальной группой, не обязательно становится преступником. Главный акцент в этой теории сделан на содержание оценок и моделей поведения, которые воздействуют на человека, а не на то, с кем он вступает в общение.

Э. Саттерленд также замечал, что далеко не всякий, кому возможность совершения преступления навязывается криминальной группой, его совершает. В этом случае прошлый опыт, разнообразные влияния на него антикриминальных факторов, под воздействием которых шло формирование его собственного образа жизни, во многом могут определить, как он себя проявит в обычной ситуации, чреватой преступлением. Известную роль могут сыграть и личные качества человека.

Своеобразный угол зрения на причины отклонений исходит от направления, получившего название виктимологии (victime, франц. – жертва). Весьма примечательной характеристикой виктимологии можно считать достаточно своеобразную постановку уже знакомых нам проблем. В частности, акцент на изучение поведения (роли) жертвы в свете провоцирования ею преступного поведения в свой адрес. Накопленный опыт позволяет утвердиться во мнении, что совсем не обязательно полагать, будто роль преступника в конфликте ценностей и образа жизни всегда будет принадлежать представителю массовой культуры, а жертвы – носителю зрелой и даже элитной культуры. Всё, по-видимому, значительно сложнее, и продвижение в этом направлении в определённой степени можно связать с успехами именно виктимологии.

Чрезвычайно интересным, но не бесспорным направлением в социологии девиантности являются постмодернистские теории. Здесь ещё много не устоявшихся оценок и суждений. Но совершенно уклониться, хотя бы от общего обзора «самого современного» состояния мировой девиантности, всё же нельзя.

Постмодернизм – очень широкое, очень «модное», но не строго очерченное явление [см. п. 1 Примеч. и поясн.]. Постмодернизм характеризуется интенсивным скептицизмом по отношению к науке, релятивизацией всех знаний.

Релятивны (относительны) и являются социальными конструктами ценности, нормы, то, что называют девиантностью, преступностью, а также само общество, как их источник. Преступления причиняют вред, но он порождается и всей рутинной практикой, социальными институтами, такими как труд, бюрократия, правительство, право, семья. Знания и «истина» также социальные конструкты. Одна из главных причин конфликтов и зла в обществе – вложение человеческой энергии в «дискурсивные различия», вера в их реальность, их защита и навязывание другим [см. п. 2 Примеч. и поясн.]. Постмодернизм отражает переход от классовой структуры к обществу фрагментарному. Но чем более фрагментарно общество, тем больше в нём нормативных субкультур, следовательно, и вариантов «отклонений». И кто вправе судить, чьи нормы «правильнее, и что тогда есть «отклонения»?

На сегодняшний день лучшей отечественной работой, специально посвящённой постмодернизму в праве, является книга И. Честнова «Правопонимание в эпоху постмодерна» (2002). Главное проявление постмодернизма, по мнению учёного, – релятивизм, как взгляд на мир, отказ от истины, новое представление о социальной реальности [10,11].

Одной из классических постмодернистских работ является книга Э. Янг, в которой рассматривается преступление, как понятие, используемое работниками уголовной юстиции, криминологами, социологами, политиками, журналистами в различных дискурсах. Кроме того, к исследованию проблемы преступления привлекаются материалы философской, литературоведческой, криминологической, феминистской направленности и др. Главное внимание Янг придаёт «материальной» роли языка в изображении преступления посредством метафор, символов и т.п. Одна из её задач – показать репрессивность понятия общности. Нарушителя («человека вне закона») следует исключать из общества. Другая тема – феминистская. Янг исследует проблему семьи, одинокой матери, которая оказывается единственным лицом, ответственным за преступления детей. Для Янг, как представительницы постмодернизма, и история, и культура – открытые тексты, позволяющие бесконечно, по-разному их прочитывать. Например, она призывает читателя «прочесть криминологию не криминологически» [1,113].

Одной из разновидностей постмодернизма является конститутивная криминология. Её суть заключается в том, что преступность и контроль над ней не могут быть отделены от тотального (всеобщего) структурного и культурного контекста, в котором они продуцируются. Преступность – интегральная часть тотального продукта общества. Поэтому криминологический анализ преступности должен осуществляться в общей социальной картине, наравне с другими составляющими общества. И это непростая задача. Преступление – социально сконструированная категория. «Право – это игорный дом властей, преступление – их мышеловка» [1,114].

Конститутивная криминология переосмысливает преступление как вредные последствия вложения человеческой энергии во властные отношения. Преступление – это «власть отрицать других», оно вытекает из отношений неравенства. В современных индустриальных странах Запада зло группируется вокруг следующих различий: экономических (класс, собственность), политических (власть, коррупция), морально-этических, прав человека, социального статуса (статус, престиж, неравенство), психологического состояния (безопасность, благополучное существование) и др. [1,114].

Множество девиантологических и криминологических теорий и обширный эмпирический материал привели в конце 70-х годов прошлого века к попыткам создания обобщающих, интегративных теорий на основе наиболее плодотворных элементов уже существующих (М. Ланье и С. Генри, Р. Эйкерс, Г. Пирсон и Н. Вайнер, Д. Элиот и Ч. Титтл и др.). Однако эти попытки (на мой взгляд) пока нельзя признать удачными.

Становление социологии девиантного поведения в России происходило двумя путями. Во-первых, в недрах традиционного права с середины XIX века вызревало социологическое осмысление отдельных видов девиантного поведения. Во-вторых, с конца 60-х годов XX века появились первые отечественные труды, положившие начало формированию социологии девиантности и социального контроля как специальной социологической теории.

Каковы же результаты развития отечественной социологии девиантности и социального контроля?

1. Из узко дисциплинарных исследований (криминологических, наркологических, суицидологических, сексологических) выросла и сформировалась специальная социологическая теория – девиантология.

2. Девиантное поведение – это не патология, а естественный и необходимый результат эволюции социума, как конформных дополнительных форм жизнедеятельности. «Отклонение» – это следствие соответствующей общественной оценки (конвенциональность «нормы» – «отклонения»).

3. Принципиально невозможно «искоренить», «ликвидировать», «преодолеть» негативные девиации и отдельные их виды. Речь может идти лишь об адекватных способах и методах регулирования, управления ими.

4. В результате многочисленных эмпирических исследований получены и продолжают накапливаться сведения о состоянии, структуре, уровне и динамике различных форм девиантности.

5. Характеристики девиантного поведения служат важным индикатором, «зеркалом» общественного бытия и «качества жизни» населения.

Завершая краткий обзор зарубежных и отечественных девиантологических теорий, остаётся лишь напомнить, что за рамками сказанного остаётся море идей.

Дата добавления: 2014-01-07