Общие основания объяснения девиантности

С самого начала подчеркнём, что в этом основном вопросе лекции обобщение представляет собой только один из возможных вариантов, не претендующий на «последнее и окончательное слово», и базируется на исследованиях российского учёного Я. Гилинского.

Итак, первое. Не существует, какой бы то ни было, единой и специфической причины девиантности как социального феномена.

Второе. Как всякое социальной явление (процесс) девиантность не может быть объяснена «из самой себя», а лишь с позиций социального целого – общества.

Третье. Девиантность проявляется через действия, поступки людей. При этом все свои действия человек совершает, в конечном счёте, ради удовлетворения тех или иных потребностей: витальных; социальных; духовных или идеальных.

Четвёртое. Потребности людей распределены в современном развитом обществе относительно равномерно, а возможности их удовлетворения различны, неравны. И хотя определённая степень неравенства зависит от индивидуальных особенностей (ребёнок или взрослый, мужчина или женщина, здоровый или инвалид, с высоким интеллектом или не очень), главным источником неодинаковых возможностей удовлетворять потребности служит социально-экономическое неравенство, неоднородные позиции в социальной структуре общества (выше/ниже). Именно от социального статуса и тесно связанного с ним экономического положения индивида в решающей степени зависят реальные возможности удовлетворять (более или менее полно) те или иные потребности. Неудовлетворённая потребность не может не порождать зависть, социальные конфликты, протестные реакции, принимающие форму различных девиаций.

Пятое. В развитии девиантности, включая преступность, главным является не сам по себе уровень удовлетворения витальных, социальных и идеальных потребностей, а степень различия, «разрыва» в возможностях их удовлетворения для различных социальных групп населения. Зависть, неудовлетворённость, понимание самой возможности жить лучше приходит лишь в сравнении. Социальная неудовлетворённость, следовательно, и попытки её преодолеть, в том числе незаконным путём, порождается не столько абсолютными возможностями удовлетворить потребности, сколько относительными – по сравнению с другими социальными слоями, группами, классами. Д. Белл пишет, что человек с пистолетом добывает «личной доблестью то, в чём ему отказал сложный порядок стратифицированного общества» [11,267].

Шестое. Одним из системообразующих факторов современного общества является его структуризация по критерию «включенность / исключенность». Понятие «исключение» – это характеристика лиц, оказавшихся на обочине экономического прогресса. Феномен «исключения» приобретает характер не индивидуальной неудачи, неприспособленности некоторых индивидов («исключённых»), а социального феномена, истоки которого лежат в принципах функционирования современного общества, людей (Р. Ленуар). Исключение происходит постепенно, путём накопления трудностей, разрыва социальных связей, дисквалификации, кризиса идентичности.

Процесс включенность/исключенность сегодня приобретает глобальный характер. Крупнейший социолог современности Н. Луман писал в конце XX века: «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего столетия примет мета-код включения/исключения. А это значило бы, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра;…что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения…В некоторых местах мы уже можем наблюдать это состояние» [12,94-108].

Совершенно очевидно, что именно «исключённые» составляют социальную базу преступности и иных форм девиантности (алкоголизма, наркотизма, терроризма, проституции и др.). Так, «отчаяние молодых перед будущим, которое им кажется безысходным, лежит в основе делинквентного поведения нарушений общественного порядка, столкновения с полицией» [13,150].

Таким образом, важным девиантогенным фактором является противоречие между потребностями людей и возможностями (шансами) их удовлетворения, зависящими, прежде всего, от места (позиции) индивида или группы в социальной структуре общества, от степени социально-экономической дифференциации и неравенства.

Следует, однако, заметить, что девиантность, порождаемая данным противоречием, может проявляться как в негативных формах – преступность, наркотизм, пьянство и т.п., так и в позитивных формах – социальное, научное, техническое, художественное творчество (вспомним реформаторов и «мятежников» у Р. Мертона). Ибо и те, и другие девиации служат средством («годным» или «негодным») разрешения противоречия, изменения социальной структуры (вертикальной социальной мобильности). Другой вопрос – соотношение, пропорции негативных и позитивных девиаций. Преобладание позитивных девиаций (творчество) ведёт к прогрессу, разгул негативных – к деградации.

В заключение хотелось бы ещё раз напомнить, что проблема девиантности во всех её формах чрезвычайно сложна и всё высказанное в этой лекции, скорее, «информация для размышления», нежели ответ на вопрос.

Литература

1. Гилинский Я. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». – СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004.

2. Социальные отклонения. 2-е изд. – М., 1989.

3. Гревцов Ю.И. Социология права. Курс лекций. – СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2001.

4. См. подробнее: Гилинский Я. Криминология: Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. – СПб., 2002. С. 30-33.

5. Гилинский Я. Девиантность, социальный контроль и политический режим//Политический режим и преступность. – СПб., 2001. С. 39-65.

6. Шипунова Т.В. Введение в синтетическую теорию преступности и девиантности. – СПб ГУ, 2003. С. 20-35.

7. Гидденс Э. Социология. – М., 1999.

8. Пригожин И. Философия нестабильности//Вопросы философии. 1991. № 6.

9. См. работы:
Яковлев А.М. Социология преступности. – М., 2001.
Яковлев А.М. Социология экономической преступности. – М., 1998.
Клямкин И., Тимофеев Л. Теневой образ жизни: социологический автопортрет постсоветского общества. – М., 2000.
Неформальная экономика. Россия и мир/Под ред. Т. Шанина. – М., 1999.
Рейсмен В.М. Скрытая ложь: Взятки: «крестовые походы» и реформы. – М., 1988.
Тимофеев Л. Институциональная коррупция: Очерки истории. – М., 2000.
Гилинский Я. Криминология. XX век. – СПб., 2000. (Ч. I).
Гилинский Я. Криминология: Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. – СПб., 2002. С. 30-33.
Гилинский Я. Девиантность. – СПб., 2004. Ч. III.

10. Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна. – СПб., 2002.

11. Белл Д. Преступление как американский образ жизни//Социология преступности. – М., 1966. Ч. II.

12. Луман Н. Глобализация мирового сообщества: как следует системно понимать современное общество//Социология на пороге XXI века: Новые направления исследований. – М., 1988.

13. Погам С. Исключение: социальная инструментализация и результаты исследования//Журнал социологии и социальной антропологии. Т. II. Специальный выпуск: Современная французская социология. 1999.

Примечания и пояснения

1. Постмодернизм зародился во второй половине XX века как реакция на крушение иллюзий и мифов относительно человеческого разума, порядка, прогресса, развеянных страшными реалиями Освенцима, Холокоста и т.п. Основоположниками постмодернизма называют Ж.-Ф. Лиотара и М. Фуко, хотя последний не считал себя постмодернистом.

2. Дискурс – определённая область использования языка, единство которой обусловлено наличием общих установок для многих людей. Дискурсы изменяются со временем, а также от культуры к культуре. Так, по Фуко, меняется дискурс безумия: сперва безумец воспринимается как мудрец, провидец, затем – как преступник, позднее – как больной.

ПРАКТИКУМ 3.

Дата добавления: 2014-01-07