Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

История зарождения и становления клинической психологии




Молодость и зрелость клинической психологии.

Факторы, детерминирующие интенсивность развития современной клинической психологии.

История зарождения и становления клинической психологии

Идея связи телесных (соматических) процессов с "душевными", связи мозга и психики, ее проявления и реализация на разных этапах развития человеческого общества и истории медицины. Первая лаборатория экспериментальной психологии в России, открытая В.М.Бехтеревым (1885 г.) — лаборатория медицинской психологии.

Зарождение и развитие клинической психологии как области профессиональной деятельности психологов.

Динамика изменений "социальной анатомии" здоровья. Усиление роли нервно-психических факторов в возникновении болезней. Эволюция идео­логии современной медицины, тенденции ее гуманизации," психологизации". Профилактическая направленность здравоохранения, требующая активного участия клинической психологии.

Клиническая психология у нас в стране— молодая область, находящаяся в стадии роста, расширения сферы своего приложения, организационного оформления.

Молодость ее связана с тем, что возраст клинической психологии определяется с периода Великой Отечественной войны и первых после­военных лет, когда психологи-профессионалы стали активно участво­вать в решении задач здравоохранения. Лишь в последние десятилетия потребность медицины в союзе с психологией опредметилась, появился реальный «предмет» этой потребности в лице специалистов — клинических психологов.

Зрелость клинической психологии определяется тем, что идея о связи тела и души, соматических и психических процессов - одна из древнейших в медицине. На протяжении всей своей истории медицина испытывала потреб­ность в использовании психологических воздействий на больных людей. Опытные врачи знали об этой связи и использовали ее в лечебной практике. Уже при первобытно-общинном строе колдуны и шаманы использовали психологическое воздействие для изменения телесного состояния. В античной медицине было сказано о трех типах лечения: ноже, траве и слове. Влияние "психического" фактора на возникновение, течение и лечение болезни учитывалось всегда лучшими представителями медицинской науки, например, наш великий хирург Пирогов писал, что даже огнестрельные раны быстрее заживают на теле бодрого, веселого оптимиста.

Предпосылки:

1- психологические исследования французских и русских психиатров на модели "эксперимента, поставленного природой" (Рибо) конца 19 века;

2- возникновение психологии как экспериментальной науки (лаборатория В.Вундта и открытие в России психологических лабораторий);

3- развитие пато- и нейропсихологических исследований в нашей стране.

 

(1а): Психологические исследования французских и русских психиатров конца 19 века.

Во второй половине ХIXв. – до появления психологических лабораторий и какое-то время наряду с ними – эмпирические исследования психологической тематики проводились врачами-психиатрами. Научная психология (=опытная) началась с клинических исследований патологии, “исключительности” и медиумических явлений: сюда относились болезнь и состояния, вызванные гипнозом или наркотиками, всякого рода “обманы” и “извращения” чувствительности (галлюцинации, иллюзии, синестезии), феномены раздвоения личности, ясновидение, чтение мыслей и др., Аномальное состояние психики, вызванное болезнью, гипнозом или наркотическими веществами, рассматривалось как своего рода “природный эксперимент”. Основоположниками подобных исследований были французские психиатры и психологи; ее идеологию разработали Т. Рибо и И. Тэн.

«Болезнь превращается в тонкое орудие анализа, — писал Р.Рибо, — она производит для нас опыты, никаким другим путем не осуществимые». Основываясь на идеях английских эволюционистов Г. Джексона и Г. Спенсера, Т. Рибо сформулировал “закон обратного развития” психических функций (1870): их угасание при болезни идет путем, обратным развитию и росту, так что первыми нарушаются те процессы, которые формируются позже других – наиболее сложные, произвольные; последними – низшие функции, автоматизмы. Его работы носят красноречивое название: “Болезни воли”, “Болезни памяти”, “Болезни личности”.

И. Тэн, кроме того, считал, что изучение не только душевнобольного, но и артиста, сомнамбулы, сновидца – т.е. других аномальных, “исключительных” случаев, – может дать в руки психолога “микроскоп”, позволяющий сделать невидимое, незамечаемое в норме видимым (“Об интеллекте”, 1870).

Эмпирическими исследованиями в этом духе занимались парижский невропатолог Ж.-М. Шарко (1825 – 1893) и его последователи – А. Бине, П. Жане, Ш. Рише и другие. На своих лекциях в Сальпетриере, собиравших самую разнообразную публику, от студентов до бомонда, Ж.-М. Шарко демонстрировал потрясающие опыты с пациентками, больными истерией. Заметив, что такие больные наиболее легко поддаются гипнозу, он гипнотизировал их и “проводил эксперименты”: в одном из них испытуемой внушалось, что на чистом куске картона нарисован портрет; затем этот картон перетасовывали с такими же двенадцатью. Пробудившись от гипнотического сна, больная просматривала двенадцать картонов, не зная, для чего она это делает, и на одном из них – том самом! – узнавала портрет. Другой эксперимент состоял в том, что больной внушали односторонние галлюцинации – например, красный картон на левый глаз и зеленый на правый – и смотрели, как менялся цвет суммарного образа после пробуждения; и в том и в другом опытах речь шла о том, чтобы с их помощью раскрыть механизмы зрительного восприятия (в частности, найти доводы в пользу либо центральной, либо периферической теории происхождения галлюцинаций). Опыты с внушенными зрительными галлюцинациями философ Поль Жане назвал (по аналогии с “физиологической оптикой” Г. Гельмгольца) “галлюцинаторной оптикой”.

Механизмы ошибочного восприятия – “обманов чувств”, галлюцинаций, иллюзий – в конце века по популярности опережали все другие предметы психологических исследований.

О том, чтобы выбрать нечто подобное в качестве темы для диссертации, думал и племянник Поля Жане, будущий выдающийся психолог Пьер Жане (1859 – 1947), когда после окончания университета приехал работать в Гавр. Но в клинической психологии многое зависит от случая – в том числе клинического, т.е. от того, какой эксперимент на сей раз поставила природа. Случай в лице местного врача преподнес ему уникальную испытуемую – больную истерией Леонию, которая очень легко поддавалась гипнозу. Она и еще несколько пациенток стали объектами его диссертационного исследования под названием “Психологический автоматизм. Экспериментально-психологическое исследование низших форм человеческой активности”. Вслед за своими учителями Т. Рибо и Ж.-М. Шарко, П. Жане считал болезнь самым надежным методом исследования психики, единственный недостаток которого в том, что он слишком медленный. Он верил, что гипноз (который в школе Шарко, кстати, считали патологическим состоянием) может ускорить и контролировать ход эксперимента; в качестве других средств, помогающих изменить состояние сознания, некоторые исследователи применяли наркотические вещества, но П. Жане считал такие опыты опасными для здоровья и малорезультативными. В диссертации он выделил два фундаментальных вида активности – синтетическую и автоматическую. В привычных ситуациях проявляется автоматическая активность, а синтетическая приберегается для новых, незнакомых обстоятельств. В болезни синтетическая активность ослаблена, и часть психики, будь то непосредственные ощущения или прежние воспоминания, начинает существовать самостоятельно, в виде бессознательных невротических симптомов. Диссертация была с блеском защищена в 1889 г. – году Всемирной выставки в Париже и приуроченных к ней конгрессов по физиологической психологии, психиатрии и экспериментальному и терапевтическому гипнотизму. На всех трех конгрессах о гипнозе говорилось как “о признанном экспериментальном методе”. В программе психологического конгресса ему было посвящено семь пунктов; отдельной темой стояло анкетное исследование галлюцинаций.

В то время казалось, что исследования не только гипноза, но и медиумических феноменов – телепатии, ясновидения и проч., будучи обставлены научно, могут пролить свет на механизмы психики. Размежевываясь со спиритизмом и оккультизмом, в которых феномены объяснялись на основе мистических, сверхъестественных сил, многие ученые с мировым именем занимались медиумическими опытами, пытаясь дать им естественнонаучную интерпретацию: так, членами-корреспондентами английского Общества психических исследований (основано в 1882 г.) были Т. Рибо, И. Тэн, П. Жане, В. Джемс, Ш. Рише и другие. Двое последних принимали участие в составлении анкеты о гипнагогических и телепатических галлюцинациях. Ш. Рише (1850 – 1935) (физиолог, лауреат Нобелевской премии за открытие анафилактического шока) был президентом Общества с 1905 г. Он внес немалый вклад в разработку проблем научной психологии. Так, он впервые показал, как человек, которому под гипнозом внушили совершить некий поступок, совершив его при пробуждении, вынужден подыскивать мотивы для этого поступка, так как о внушении он ничего не помнит. Эта работа была одним из первых исследований скрытых мотивов – темы, ставшей популярной благодаря работам 3. Фрейда. Впервые в психологии Ш. Рише применил подсчет вероятностей для отвержения, как мы теперь говорим, “нулевой гипотезы” (о том, что результаты медиумических опытов оказались случайными). Немецкий философ М. Дессуар сравнил Ш. Рише с создателем психофизики Г.Т. Фехнером: “такая же странная смесь научного ригоризма и поэтического воображения”.

Исследованием “исключительных случаев” – таких, например, как уникальные способности, - занимался А. Бине. С этой целью он изучал творчество знаменитых, драматургов, память выдающихся шахматистов и профессиональных счетчиков-престидижитаторов, а также интеллект ребенка (т.е. интеллект развивающийся, а значит, еще “ненормальный”). В этих работах он делает, в частности, вывод о том, что единых психических способностей – единой памяти, мышления, воли – не существует. Так, есть множество видов памяти: непосредственная, как у визуализирующих числа феноменальных счетчиков, основанная на тренировке, как у показывающих практически те же результаты профессиональных престидижитаторов, и т.д.

 

Т.О., самое большое доверие психологов-естествоиспытателей вызывал “эксперимент, поставленный природой”.

Душевная болезнь и искусственно вызванные патологические состояния позволяли “выключать” одни психические функции, обнажая работу других. Гипноз призван был выполнять роль “психологической вивисекции” (по выражению А. Бониса) – метода, позволяющего выделять и изучать высшие функции (память, волю), исследовать личность.

Феноменальные способности, как и другие крайние проявления психики – от “обманов чувств” и “раздвоения личности” до телепатических феноменов, – также рассматривались в качестве “природных экспериментов”.

Таким образом, значительная доля психологических исследований выпадала на долю психиатров, которые экспериментировали с сознанием и бессознательным, с высшими процессами: памятью, личностью, волей. Перед лицом таких методов только что появившийся лабораторный эксперимент еще должен был доказать свою результативность и в особенности приложимость к высшим психическим процессам. Клинические психологи не скрывали скепсиса: “Уже несколько лет как некоторые ученые пытаются основать во Франции экспериментальную психологию (и ее охотно противопоставляют классической)... Но для того чтобы быть экспериментальной, необходимо производить опыты, а где эти опыты? Их очень немного, если не считать наблюдений, касающихся измерения ощущений, времени реагирования и проч.”

В России:

На этой волне начавшиеся во Франции клинические исследования пересекли национальные границы; нашли они отклик и в России. Российская психиатрия имела тесные связи французской. Популярными были работы с гипнозом; не обошла Россию и мода на “психические исследования” медиумических феноменов.

Естественно, что первыми в России клиническую психологию взяли на вооружение психиатры, которые были хорошо знакомы с французской психиатрией: это знакомство начиналось еще на студенческой скамье с чтения работ Ж.-М. Шарко и других французских исследователей. Постоянным издателем работ французских психиатров (Ж.-М. Шарко, Ш. Рише и других) в России был профессор психиатрии Харьковского университета П.И. Ковалевский (1849 – 1923) – автор одного из первых на русском языке трудов по патопсихологии (“Основы механизма душевной деятельности”. Харьков, 1885). С Францией русских психиатров связывали и поездки на стажировку, почти обязательные для закончивших университетский курс врачей. Многие русские бывали у Ж.-М. Шарко (его известность не обошла Россию: так, Ж.-М. Шарко был приглашен в качестве психиатра в императорскую семью).

Большой популярностью в России пользовался гипноз – как лечебный прием и метод исследования психики. В 1880-е гг. врачи ищут физиологические механизмы гипноза. В 1881г. (за год до речи Ж.-М. Шарко в Парижской Академии наук, положившей начало научному признанию гипноза) врачи Одесской городской больницы О.О. Мочутковский и Б.А. Окс сообщают о проведенных ими “гипнотических опытах” с пациентками, больными истерией, подобных экспериментам Ж.-М. Шарко, А. Бине, Ш. Рише с ошибками восприятия, раздвоением личности и проч. В те же годы опыты с односторонней гипнотизацией проводил в Казани И.В. Годнев; к исследованиям гипнотизма обратилось Московское психологическое общество, на заседаниях которого с докладами о гипнозе, сопровождаемыми демонстрациями, выступали психиатры А.А. Токарский и Г.И. Россолимо. Состояния гипноза и естественного сна сравнивал врач-психиатр, ученик А.А. Токарского, П.П. Подъяпольский; гипноза и наркотического опьянения – С.Н. Данилло. Наконец, для выяснения общебиологического механизма гипноза проводились опыты на животных: так, В.Я. Данилевский (Харьков) на Международном конгрессе по физиологической психологии в 1889 г. доложил о результатах гипнотизирования разных животных – от раков и омаров до птиц и кроликов. Позже, в начале века экспериментами с гипнотизированием животных занимались В.М. Бехтерев и сотрудники его клиники.

Еще одно европейское увлечение – медиумическим опытами – коснулось и русских ученых. В 1874 г. Д.И. Менделеев обратился в Физическое общество с предложением организовать комиссию для проверки явлений, возникающих на сеансах английского медиума Ч. Бредифа: сам великий химик к этим явлениям относился настороженно. Другой великий химик, А.М. Бутлеров, напротив, был их энтузиастом и в 1876 г. (вместе с профессором Н.П. Вагнером и А.Н. Аксаковым) выступил на комиссии свидетелем другого медиума, мисс Кляйер. комиссию медиумические опыты не убедили, исследования медиумических феноменов в России продолжались. В 1891 г. возникло Русское общество экспериментальной психологии (председатель – Н.П. Вагнер), целью которого было научное изучение феноменов телепатии, ясновидения, перемещений и неожиданных появлений предметов. Протоколы заседаний Общества публиковались в крупном психологическом журнале “Вопросы философии и психологии” (в виде отдельного приложения к тому журнала за 1892 г.). Помещая эти сообщения, журнал, однако, сохранял по отношению к ним особую точку зрения: в одном из его следующих номеров была опубликована рецензия В.С; Соловьева на книгу А.Н. Аксакова “Анимизм и спиритизм. Критическое исследование медиумических явлений” (СПб., 1893). В ней знаменитый философ пишет: “Вся сила научного эксперимента состоит в его повторяемости при тех же условиях, и для этого сами условия должны: 1) быть известны; 2) приведены в простейший вид и 3) находиться в распоряжении экспериментатора. В книге же Аксакова все действительно убедительные факты принадлежат к числу безыскусственных, самопроизвольно возникших и, следовательно, только наблюдаемых и констатируемых, а не экспериментальных явлений”. Аргумент о воспроизводимости действительно оказался камнем преткновения для “психических исследований”, ведь ход медиумических опытов целиком зависел от состояния медиума, которое было очень хрупким и изменчивым: если медиума проверяли, он ссылался на то, что недоверие окружающих отрицательно влияет на результаты. “Неповторимые” медиумические опыты в 1920-х гг. были окончательно отвергнуты научной психологией.

Патопсихологические исследования вели С.С. Корсаков, И.А. Сикорский, В.М. Бехтерев, В.Ф. Чиж и другие психиатры. И.А. Сикорский (1845 – 1918), профессор психиатрии университета Св. Владимира в Киеве, принимал участие в издании “Интернационального трактата по патологической психологии” (1908), также в числе его интересов была так называемая объективная психология, под которой он понимал составление полного перечня физиологических, мимических, поведенческих признаков психических состояний.

В 1890 г. посмертно вышла книга врача петербургской больницы Св. Николая – В.Х. Кандинского (1849 – 1889) “О псевдогаллюцинациях”. Прекрасно зная французские работы на эту тему, он выступил с критикой теории психиатра Ж. Байярже. Ему удалось значительно продвинуться в популярной тогда теме “ошибочных восприятий”, проведя различение между живыми образами, псевдогаллюцинациями и истинными галлюцинациями. Он воспользовался поставленным природой экспериментом, объектом которого был он сам. Психическая болезнь, которой он страдал, в конце концов привела этого талантливого психиатра к самоубийству.

Исследования патологических явлений (душевных болезней) стали особым направлением: для этой цели стали создаваться психологические лаборатории.

(2): Возникновение психологии как экспериментальной науки - открытие психологических лабораторий.

В последней четверти 19 в. психиатрия в России стала самостоятельной дисциплиной: кафедры психиатрии с клиниками существовали в большинстве университетов; в это же время земства получили право требовать от правительства создания новых мест для психически больных и открытия новых психиатрических лечебниц. Институционализация психиатрии была достигнута благодаря героическим усилиям первых русских психиатров – И.М. Балинского, И.П. Мержеевского, А.Я. Кожевникова, П.И. Ковалевского, А.У. Фрезе, С.С. Корсакова и других, которым пришлось вести сложные “социальные переговоры”, убеждая власть и общество в необходимости расширения и гуманизации психиатрической помощи, в проведении соответствующих научных исследований.

Новое поколение психиатров могло больше времени уделять научной работе. Исследования в психиатрических больницах приобрели большое распространение. Многие психиатры придавали большое значение сближению психологии и психиатрии. В 1876 г. И.М.Сеченов писал, что приступает к созданию медицинской психологии, которую называл своей «лебединой песней». Он писал о психологии: «Наука эта, очевидно, становится основой психиатрии, все равно как физиология лежит в основе патологии тела». В 1904 г. В.М.Бехтерев пишет о возникновении новой отрасли психологической науки: «Новейшие успехи психиатрии, обязанные в значительной степени клиническому изучению психических расстройств у постели больного, послужили основой особого отдела знаний, известного под названием патологической психологии, которая уже привела к разрешению весьма многих психологических проблем и от которой, без сомнения, еще большего в этом отношении можно ожидать в будущем»

Экспериментально-психологические лаборатории по примеру лейпцигской лаборатории В. Вундта распространились по Европе и Америке (в 1894 г. их насчитывалось уже 32). Волна лабораторного строительства быстро докатилась до России, подготовленная соответствующими публикациями: переводами, обзорами и оригинальными исследованиями в этой области русских авторов.

В.М.Бехтерев (1857 – 1927) являлся основоположником патопсихологического направления в России. Он стажировался в Германии и Франции, был членом редакционного комитета многотомного “Traite international de psychologie pathologique” (“Интернациональный трактат по патологической психологии”) (Париж, 1908 – 1910), для которого им написаны несколько глав. Он практиковал гипноз и был одним из самых активных сторонников его применения в экспериментальных и лечебных целях; речь В.М. Бехтерева “Внушение и его роль в общественной жизни” на годичном собрании Военно-медицинской академии в 1897 г. сыграла важную роль в отмене правительственного запрета на свободное применение гипноза.

Первая психологическая лаборатория в нашей стране была основана им в 1885 г. при психиатрической клинике Казанского университета (открытие клиники и лаборатории при ней было условием, на котором В.М. Бехтерев согласился занять кафедру в провинциальной Казани).

Когда он перевелся в Петербург, лаборатория была устроена в Военно-медицинской академии, для которой уже в 1867 г. “отец русской психиатрии” И.М. Балинский закупил приборы для психофизических и психометрических опытов.

В лаборатории были организованы широкие экспериментально-психологические исследования нарушений психической деятельности. В.М.Бехтерев писал: «...Патологические проявления душевной деятельности представляют собой, в сущности, не что иное, как отклонения и видоизменения нормальных проявлений душевной деятельности, подчиняющейся тем же основным законам, как и последние».

О диапазоне патопсихологических исследований можно судить по докторским диссертациям, выполненным под руководством В.М.Бехтерева:

- «Экспериментально-психологические исследования над больными с нарастающим паралитическим слабоумием» Л.С.Павловской (1907);

- «Клинические и экспериментально-психологические исследования речевой функции» М.И Аствацатурова (1908);

- «Характер ассоциаций у больных с хроническим первичным помешательством» К.Н.Завадовского (1909);

- «О процессах сосредоточения (внимания) у слабоумных душевнобольных» A.B.Ильина (1909);

- «Экспериментально-психологические исследования в маниакально-меланхолическом психозе» Л.Г.Гутмана (1909);

- «Объективно-психологическое исследование творчества и других интеллектуальных функций у душевнобольных» В.ВАбрамова (1911) и др.

В работах школы В.М.Бехтерева получен богатый конкретный материал об особенностях ассоциативной деятельности, мышления, речи, внимания, умственной работоспособности у разных категорий больных сравнительно со здоровыми соответствующего возраста, пола и образования. Психологическая система В.М. Бехтерева по существу порывала с традиционным функционализмом. Вместо изучения отдельных психических функций предлагалось экспериментально исследовать различные виды деятельности, показывающие, как больным производятся оживление впечатлений из разных периодов жизни, знакомой и незнакомой обстановки; оценка зрительных или слуховых впечатлений, определение сходства и различия между объектами и т.п.. Эти работы представляют интерес как исторический факт «деятельностного» подхода к психическим явлениям.

Принятый в школе В.М.Бехтерева принцип качественного анализа нарушений психологической деятельности стал традицией отечественной психологии.

В.М.Бехтеревым, СД.Владычко, В.Я.Анфимовым и другими представителями школы было разработано множество методик экспериментально-психологического исследования душевнобольных, некоторые из которых (методика сравнения понятий, определения понятий) вошли в число наиболее употребляемых в советской патопсихологии. |

Сохранили значение для современной науки сформулированные В.М.Бехтеревым и СД.Владычко требования к методикам:

1) простота (для решения экспериментальных задач испытуемые не должны обладать особыми знаниями, навыками);

2) портативность (возможность исследования непосредственно у постели больного, вне лабораторной обстановки);

3) предварительное испытание методики на большом количестве здоровых людей соответствующего возраста, пола, образования.

Однако, В.М.Бехтерев, как представитель рефлекторной концепции, изгнал интроспекцию из сферы науки, объявив единственно научным методом объективный. Это привело В.М.Бехтерева к абсолютизации внешних проявлений психики, к отказу не только от употребления психологической терминологии, но и от попыток проникновения в субъективный мир, к созданию рефлексологии. И это не могло не отразиться на патопсихологических исследованиях его учеников и сотрудников: рефлексологический принцип лишал исследования собственно психологического анализа объективных проявлений психики. Поэтому больший интерес представляют протокольные записи работ школы В.М.Бехтерева, чем сам их анализ: объективное исследование требовало по возможности охватывать «всю совокупность фактов внешнего проявления невропсихики и сопутствующих условий...». Кроме того, большинство патопсихологических исследований было осуществлено в дорефлектологический период творчества.

Уход от собственно психологического анализа фактически противоречил выдвинутому В.М.Бехтеревым принципу личностного подхода: «...Личность больного и ее отношение к эксперименту ничуть не оставляется экспериментатором без внимания... Все, что может дать объективное наблюдение за больным, начиная с мимики и кончая заявлениями и поведением больного, должно быть принято во внимание... оцениваемо в связи со всеми условиями эксперимента, не исключая и непосредственно предшествующих опыту». Это противоречие приводило к тому, что вопреки принципам рефлексологии в конкретные исследования представителей школы В.М.Бехтерева пробивался психологический анализ. Примером может служить вышедшая в 1907 г. работа М.И.Аствацатурова «О проявлении негативизма в речи». Речь больного в этом исследовании анализируется в системе целостного поведения, сопоставляются особенности речи в экспериментальной беседе с речью больного в иных обстоятельствах, подчеркивается, что сходные речевые реакции могут иметь различную природу.

 

Видную роль в отечественной экспериментальной психологии сыграл ученик В.М.Бехтерева А.Ф.Лазурский, заведующий психологической лабораторией в основанном В.М.Бехтеревым Психоневрологическом институте, организатор собственной психологической школы. Разрабатывая главным образом вопросы индивидуальной и педагогической психологии, Лазурский придавал большое значение патопсихологии: «...Данные, добытые патологией души, заставили пересмотреть, а во многих случаях и подвергнуть основательной переработке многие важные отделы нормальной психологии»; патология дает «возможность рассматривать душевные свойства человека как бы сквозь увеличительное стекло, делающее для нас ясным такие подробности, о существовании которых у нормальных субъектов можно только догадываться».

Лазурский был новатором в экспериментально-методической области: он раздвинул границы эксперимента в психологии, применяя его в обычных условиях повседневной жизни, и сделал предметом экспериментального исследования конкретные формы деятельности и сложные проявления личности. Естественный эксперимент, разработанный Лазурским, вначале для педагогической психологии, был внедрен в клинику. Конечно, осуществление такого эксперимента в условиях клиники было намного сложнее, чем в школе, где в ходе обычной учебной деятельности можно определенным образом строить программу урока, давать экспериментальные задания. В клинике «естественный эксперимент» применялся в ходе организации досуга больных, их занятий и развлечений — со специальной целью давались счетные задачи, ребусы, загадки, задания по восполнению пропущенных букв и слогов в тексте и др.

 

С.С. Корсаков (1854 – 1900), один из основоположников московской школы психиатрии, учился по “Лекциям по вторникам” Ж.-М. Шарко, которые использовались в качестве учебного пособия уже в начале 1870-х гг. С.С.Корсаков придерживался того мнения, что знание основ психологической науки дает возможность правильного понимания распада психической деятельности душевнобольного человека. Он начинал чтение курса психиатрии с изложения основ психологии.

Корсаков сам занимался патопсихологическими исследованиями: в 1889 г. С.С.Корсаков представил на конгресс по психиатрии в Париже работу по полиневритическому психозу, где не только описал симптомы выделенной им болезни, в числе которых – потеря памяти на недавние события, но и предложил гипотезу о механизме памяти (эта публикация на французском языке получила название “Медико-психологическое изучение одного вида памяти”).

Еще одна известная психологическая работа С.С. Корсакова посвящена психике микроцефалов, характерной чертой которой он считает преобладание ассоциаций по смежности (т.е. механических, более примитивных) над ассоциациями по сходству и “по смыслу”. На этом С.С. Корсаков основывает свою идею “высшей направляющей функции разума”, которая отвечает за сочетания идей и страдает первой при психическом заболевании.

Психиатрическая клиника Московского университета, которой он руководил, была вторым центром, в котором развивалась клиническая психология. С 1889 г. С.С. Корсаков на свои средства стал приобретать для нее психологические приборы. В этой клинике была организована с 1895 г. вторая в России психологическая лаборатория, первым директором которой стал А.А.Токарский (1859 – 1901). Побывав на стажировке в Лейпциге и Париже, он впоследствии делил свое время между гипнотическими и лабораторными экспериментами, в университете он вел курсы “физиологической психологии с упражнениями по психометрии” и “гипнотизма с его приложением к медицине”. А.А. Токарский постоянно вкладывал свои средства в лабораторию; на его же сбережения издавались ее “Записки” (всего вышло пять выпусков). Эту лабораторию, скорее всего, имел в виду Г.И. Челпанов, когда писал: “У нас при Московском университете имеется "психологический институт", устроенный (на частные средства) по западноевропейскому образцу”.

Статья Токарского «О глупости» содержит интересный анализ структуры слабоумия, подводит к мысли о том, что нарушения интеллектуальной деятельности больных не сводится к распаду отдельных способностей, а что речь идет о сложных формах нарушений всей целенаправленной мыслительной деятельности.

Преемником рано умершего А.А. Токарского по лаборатории стал А.Н. Бернштейн (1870 – 1922), ординатор, а затем ассистент Московской психиатрической клиники. Здесь он начал работы по психологической диагностике душевных болезней, которые продолжил, став директором Центрального полицейского приемного покоя для душевнобольных в Москве (1902). А.Н. Бернштейн был приверженцем нозологического направления, популярного благодаря работам Э. Крепелина. Нозологическая классификация душевных болезней – по их этиологии, течению и исходу, а не по сопровождающим их симптомам, – сменила прежнюю симптоматологию. По замыслу Э. Крепелина, у каждой “нозологической единицы” должна быть своя психологическая картина; психиатрам поэтому следовало найти “чисто формальные нарушения душевной деятельности”, психологические “формулы для точной клинической диагностики”.

В 1910 г. А.Н. Бернштейн и его единомышленники Г.И. Россолимо, Ц. Балталон и Т.Ф. Богданов организовали в Москве Общество экспериментальной психологии (еще одно!), целью которого считали приложение лабораторно-психологических исследований к клинике, “объективно-психологическое исследование душевнобольных”, построение “экспериментальной симптоматологии душевных болезней”. Ими были созданы первые тесты на русском языке: “экспериментально-психологические схемы” (А.Н. Бернштейн), или “психологические профили” (Г.И. Россолимо), в которых диагностировались восприятие и узнавание реальных предметов, их цветных и схематических изображений, осмысление (понимание картинок-сцен, пересказ историй), обобщение (классификация однородных изображений), комбинаторная способность (арифметические действия, складывание разрезанных картинок), соображение (заполнение пропущенных слов и фраз) и память (в которой А.Н. Бернштейн выделил особый параметр восприимчивости и создал специальную методику ее диагностики). В “профилях” Г.И. Россолимо число параметров увеличивалось до 11.

Преемник А.Н. Бернштейна в психологической лаборатории Московской психиатрической клиники, Ф.Е. Рыбаков, выпустил один из первых в России сборников психологических методик, куда вошли тесты и методические приемы Ф. Гальтона, Г. Мюнстерберга, А. Бурдона, Г. Эббингауза, А. Бине и В. Анри, Э. Крепелина, А.П. Нечаева, А.Н. Бернштейна и других (“Атлас для экспериментально-психологического исследования личности с подробным описанием и объяснением таблиц, составленных применительно к цели педагогического и врачебно-диагностического исследования”. М., 1910).

Однако “экспериментально-диагностические схемы” крепелинистов встретили критику в среде самих психиатров: на Х съезде Общества русских врачей доклад А.Н. Бернштейна “Об экспериментально-психологической методике распознавания душевных болезней” вызвал острую дискуссию. Возражения делились на две группы: одни психиатры критиковали нозологическое направление в целом, которое, по их мнению, “еще ничем не доказало своих преимуществ и не установило ни одной новой формы душевных заболеваний”. Другие сомневались в методологической обоснованности самой психологической диагностики душевных болезней, подозревая, что, будучи обследованной с помощью этих методов, “вся масса населения оказалась бы страдающей душевными болезнями”. Ссылаясь на мнение психологов (Г.И. Челпанов), считавших, что “в настоящее время в научной экспериментальной психологии нет таких приемов, при помощи которых можно было бы устанавливать диагнозы”, сторонники этой точки зрения (В.П. Сербский, Н.Е. Осипов и другие) критиковали саму идею давать “диагноз личности” на основе методологически сомнительных критериев.

Разногласия между психиатрами повлияли на то, что вес психологических исследований на медицинских факультетах был снижен. Выиграли от этого философские кафедры.

Психологические лаборатории на философских факультетах русских университетов были открыты позднее: в 1892 г. была открыта лаборатория Н.Н. Ланге в Новороссийском университете. В Университете Св. Владимира в Киеве под руководством Г.И. Челпанова начинает действовать психологический семинарий, при котором организуются лабораторные занятия для студентов. В 1907 г., когда Г.И. Челпанова приглашают профессорствовать в Московский университет, семинарий и кабинет переводятся туда; в 1914 г. на их базе создается Психологический институт, один из лучших по устройству и оснащению в мире.

 

В.Ф. Чиж (1855 – 1924), стажировался у Ж.-М. Шарко, а также в лабораториях В. Вундта и Л. Флексига. Унаследовав после Э. Крепелина кафедру психиатрии в Дерптском университете, В.Ф. Чиж, наряду с традиционными клиническими исследованиями, начал проводить психологические эксперименты. Его исследования отличались широким спектром: от неврологии (работы о раннем распознавании сифилиса нервной системы, артериосклерозе и неврастении) до “патографических очерков” о писательском творчестве и литературных описаниях душевных болезней (“психологические портреты” А.С. Пушкина, Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева). “Опыты на себе” были характерной чертой науки прошлого века; В.Ф. Чиж с экспериментальными целями принимал закись азота и нашел, что при наркотическом опьянении первым страдает аффективная сфера, а именно нравственное чувство, к тем же выводам пришел петербургский психиатр С.Д. Данилло, который вместе с физиологом Ш. Рише испытывал на себе и других добровольцах действие гашиша на психику.

 

Итак, связи психологии с медициной в нашей стране стали оформляться около 100 лет назад. Первые в России психологические лаборатории были устроены в психиатрических клиниках. Там проводились как клинические, так и для лабораторные (в вундтовском смысле слова) исследования. Курс экспериментальной психологии впервые стал читаться также преподавателями кафедр нервных и душевных болезней. В клинике начали развиваться и первые диагностические исследования, созданы первые тесты на русском языке. Многие психиатры, например С.С.Корсаков, В.М.Бехтерев, А.И.Сербский, Г.И.Россолимо, А.Н.Бернштейн, В.А.Гиляровский, были членами психологических научных обществ, редакторами психологических журналов и т.п. В дальнейшем, именно на психоневрологических съездах, прозвучали первые доклады советских психологов, выступавших за построение марксистской психологии. На I психоневрологическом съезде в Москве выступил со своим докладом «Современная психология и марксизм» Л.С.Выготский.

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-01-07; Просмотров: 2880; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.011 сек.