Американское обоснование роли НАТО в системе международной безопасности в новом веке

Подходы США к проблемам безопасности

Администрация Клинтона начала претворять в жизнь план расширения НАТО, который поначалу казался трудноосуществимыми. Значительная часть представителей политико-кадемического сообщества принимая идею в принципе, выступала за его постепенную реализацию в долгосрочной перспективе. Даже военные считали такой вариант более приемлемым. В их позиции сказывался скепсис относительно включения идеи расширения демократии в число приоритетов деятельности Североатлантического альянса, остававшегося в первую очередь военным блоком. Их также волновала позиция России и ее реакция на расширение, они придавали большое значение успеху реализации программы «Партнерство во имя мира». Примечательной в этом отношении была статья авторитетного специалиста по военным проблемам Э. Коэна. В ней он высказал соображения относительно политики национальной безопасности США в условиях после распада СССР, которые сводились к следующему:

1) НАТО остается самым продолжительным по времени деятельности и самым важным для США блоком, однако важность альянса будет снижаться, если Россия не превратится в новую большую угрозу для Европы;

2) Европа должна стать более самостоятельной в проведении внешней и военной политики;

3) использование ООН должно быть прагматичным и только тогда, когда ее поддержка необходима действиям США;

4) США все чаще придется действовать в качестве члена коалиции, и для этого более всего подходит модель создания временных коалиций тогда и там, где возникает угроза или необходимость в действиях с привлечением, как членов НАТО, так и других заинтересованных стран (как это было во время операции «Буря в пустыне»). Выражаясь в духе традиционного республиканского консерватизма, Э. Коэн заявлял, что Соединенным Штатам как мировому гегемону нужно прежде всего заботиться о своей обороне, об укреплении могущества во всех сферах, они не должны обременять себя обязательствами по всем существовавшим договорам и в соответствии с членством в международных организациях (прежде всего, ООН), а должны действовать независимо от них. Соображения, высказанные Э. Коэном, за исключением его позиции по НАТО, были учтены демократической администрацией Б. Клинтона. Об этом свидетельствовало, в частности, то, что одной из основных миссий вооруженных сил США было объявлено поддержание мирового порядка, наказание тех стран, чьи действия ведут к нестабильности и конфликтам. Было заявлено, что после распада СССР в мире не осталось военной державы, способной удержать США от решительных действий по регулированию мирового порядка.

В дискуссии, начатой ими еще в конце 1980-х годов, продолжили свое участие Ч. Кегли и Г. Реймонд. Они не отказались от своей мысли о многополярной структуре мира после окончания биполярной эпохи и усматривали основу стабильности нового порядка «в системе коллективной безопасности, в основе которой сохранится концерт ведущих мировых держав». В рамках коллективной системы безопасности, по их мнению, должно сохраняться лидерство группы ведущих мировых держав, которые возьмут на себя обязательства действовать в установленных системой рамках, а малые и средние страны-участницы будут иметь право голоса в тех случаях, когда проблема (конфликт) затрагивает их интересы или когда у них имеется больший опыт решения конкретных проблем.

Прочность и жизненность такой системы коллективной безопасности, по мысли политологов, должна была обеспечиваться следующими факторами:

1) признание и понимание существующих общих угроз как военных (со стороны агрессора), так и невоенных (экология, преступность и т. п.), которые не могут быть отражены, нейтрализованы, разрешены в одностороннем порядке. Причем это условие должны соблюдать и великие державы и быть готовы сдерживать свои односторонние действия или устремления к единоличному управлению/лидерству;

2) включение в систему коллективной безопасности «побежденных» или «слабеющих» держав, к которым необходимо относиться как к равноправным и уважаемым членам коалиции. В первую очередь Ч. Кегли и Г. Реймонд имели в виду Россию, участие которой они рассматривали в качестве важнейшего условия успешного существования и деятельности любой структуры безопасности, так как «обиженная и неудовлетворенная» великая держава, по их мнению, способна своим противодействием подорвать существующий статус-кво;

3) приблизительный военный баланс между участниками структуры коллективной безопасности;

4) чувство общего долга и уважение к статусу, правам и национальному достоинству стран-участниц, так как «оскорбленное чувство» может привести к развитию или возрождению имперских устремлений;

5) гибкость структуры. Рассматривая три организации — ООН, НАТО, ОБСЕ в качестве возможной основы новой системы коллективной безопасности, Ч. Кегли и Г. Реймонд отвергли ООН, так как, по их мнению, она находится в сильной зависимости от США и без США полностью утрачивает свою идентичность в качестве независимой международной организации. ОБСЕ также не виделась ими как подходящая организация в обозримой перспективе (необходимая трансформация, по их мнению, должна включить присоединение к организации Японии и Китая и ряда других государств, чтобы сделать ОБСЕ действительно общемировой структурой, изменение практики принятия решений с переходом к «мнению большинства», а не всех участников совещания).

НАТО выглядела наиболее подходящей организацией, но для превращения ее в международную структуру безопасности они считали необходимым коренным образом изменить стратегию организации, увеличить географические границы ее деятельности и расширить членство, поскольку без участия Китая, Японии и России НАТО не могла считаться структурой, основанной на концерте ведущих стран мира. По мнению Ч. Кегли и Г. Реймонда, ассоциированное членство России и других постсоветских и восточноевропейских государств недостаточно — только их полноправное членство способно решить проблему создания действительно работающей системы международной безопасности и предотвратить новый раздел мира.

Авторы высказали оригинальную мысль о том, что базой будущей структуры коллективной безопасности могли бы стать региональные структуры, созданные для решения проблем конкретных стран и регионов с участием отдельных (или группы) великих держав, которые все будут тесно взаимодействовать в единой структуре. Например, в Евразии безопасность могла бы поддерживаться совместными действиями НАТО и ОБСЕ на западном фланге, Конференцией по безопасности и сотрудничеству в АТР на восточном фланге, при членстве всех великих держав континента в основных структурах безопасности, встречи которых должны регулярно проводиться под эгидой ООН.

И хотя политологи признали амбициозность и малую вероятность осуществления такого варианта системы коллективной безопасности, они были правы в том, что поддержание международной безопасности возможно при одном важном условии — если великие державы, и особенно США, захотели бы возложить на себя столь трудную задачу и были бы готовы сосуществовать в рамках такой структуры, при том, что США не будут демонстрировать глобальных амбиций.

Позиции традиционных консерваторов и мнения либеральных ученых, выступавших за более осторожные шаги к созданию новой системы международной безопасности, к расширению НАТО не оказали влияния на политику американского руковотавший необходимым быстро осуществить расширение альянса, число противников форсирования этого процесса существенно перевешивало, но верх одержали немногочисленные сторонники быстрых действий. Основным аргументом в пользу активной политики был следующий: прием в НАТО стран ЦВЕ станет необходимой мерой, чтобы не допустить возможную агрессивную политику России в будущем, если она захочет восстановить свое влияние в этом регионе и постарается силой присоединить Украину и страны Балтии к новому «союзу» — аналогу СССР.

В администрации Клинтона среди сторонников расширения НАТО, помимо президента, были госсекретарь У. Кристофер, посол по особым поручениям для новых независимых государств С. Тэлботт, постоянный представитель США в ООН (до конца 1996 года) М. Олбрайт, помощник президента по национальной безопасности Э. Лейк и др. Последний был идейным вдохновителем всей кампании, его называли страстным моралистом, настоящим последователем В. Вильсона, готовым «спасать любого ребенка» и заниматься разрешением любого конфликта в мире.

В поддержку идеи расширения альянса выступали бывший госсекретарь Г. Киссинджер, бывший помощник президента Картера по национальной безопасности З. Бжезинский, бывший госсекретарь Дж. Бейкер, известный сенатор-республиканец Р. Лугар. З. Бжезинский был самым влиятельным в группе сторонников расширения НАТО. Он много писал и часто встречался с представителями администрации для обсуждения своих предложений.

Именно он выступил с идеей подписания между НАТО и Россией специального документа и заявил, что отказ России пойти на это будет равноценен отказу Советского Союза присоединиться к «плану Маршалла», в результате чего СССР оказался в изоляции в годы холодной войны. В этом же направлении работала специальная межведомственная рабочая группа, созданная для выработки стратегии и концептуального обеспечения деятельности администрации по расширению НАТО. В нее вошли сотрудники Пентагона, госдепартамента и СНБ, а также политологи Ч. Купчан и А. Вершбоу (впоследствии посол США в НАТО в 1999—2000 гг., а с 2001 года — посол США в Российской Федерации). Особо следует отметить роль экспертов из «РЭНД корпорейшн» Р. Асмуса, Ф. Ларраби и Р. Кюглера. В 1993 году они опубликовали статью, в которой обосновали необходимость расширения альянса, выделив следующие моменты, по их мнению, оправдывавшие такой шаг: националистические тенденции в Восточной Европе неизбежно приведут к соперничеству между отдельными странами и росту нестабильности, возрождению российско-американского противостояния, что будет иметь негативное воздействие на Западную Европу; деятельность Совета по сотрудничеству Североатлантического альянса недостаточна, необходима трансформация альянса из организации по коллективной обороне в организацию, которая будет заниматься проблемами расширения демократии, стабильности и урегулирования конфликтов в более широких стратегических масштабах. В отношении взаимодействия с Россией они призвали подписать с ней отдельную хартию. Авторы выделили четыре основные цели деятельности НАТО: 1) обеспечить вовлеченность США в дела Европы; 2) не позволить Германии самостоятельно действовать в урегулировании нестабильности в Восточной Европе; 3) обеспечить стабильность в Центральной Европе; 4) использовать отношения с Россией и Украиной для объединения Европы. Их главным выводом был следующий: «НАТО должна расширить сферу деятельности, иначе она окажется не у дел».

Официальная позиция администрации была озвучена Э. Лейком. В выступлении в Школе перспективных международных исследований Университета Джонса Гопкинса (г. Вашингтон) 21 сентября 1993 года он прямо заявил, что «если НАТО не расширит свою деятельность, она потеряет общественную поддержку, а все вовлеченные нации потеряют союз, жизненно важный для трансатлантической и европейской безопасности». Затем президент Клинтон, хотя и не так откровенно, как Э. Лейк, подтвердил планы США в обращении к Генеральной ассамблееь ООН 27 сентября 1993 года, заявив о стремлении США «расширить и усилить мировое сообщество демократических стран с рыночной экономикой», круг государств, живущих под защитой свободных институтов». 10 января 1994 года Б. Клинтон, выступая на саммите НАТО в Брюсселе, заявил, что «если демократия на востоке потерпит поражение, насилие и нестабильность с востока могут быть опасны для Америки и других демократических государств». Он официально объявил о программе «Партнерство во имя мира», которая должна была способствовать формированию новых отношений в области безопасности между Североатлантическим союзом и его партнерами во имя мира. На пресс-конференции он подтвердил, что Польша, Чехия, Венгрия и Словакия могут стать первыми кандидатами для приема в НАТО, а также что ПВМ открывает для бывших членов ОВД и других европейских стран, не входящих в Североатлантический альянс, возможность военного сотрудничества с НАТО.

По признанию представителей американской академической элиты, многие из которых были и остаются противниками расширения НАТО, два человека в руководстве администрации были абсолютно убеждены в необходимости форсирования вопроса о расширении НАТО. Ими были помощник госсекретаря по европейским делам Р. Холбрук и помощник президента по национальной безопасности Э. Лейк. В период с января по сентябрь 1994 года им удалось трансформировать концепцию в официальную политику. При этом американские политики считали, что Россия с пониманием отнесется к расширению НАТО, так как в 1993 году Б.Н. Ельцин заявил в Варшаве, что Россия не будет возражать против вступления Польши в НАТО. В январе 1994 года во время визита Б. Клинтона в Москву американский президент затронул вопрос о возможном расширении НАТО и приеме Польши. Но это вызвало негативную реакцию у российского лидера, не поддерживавшего идею поэтапного приема отдельных стран в альянс, хотя в принципе Б.Н. Ельцин не отрицал возможности большей интеграции в будущем. «Партнерство во имя мира» воспринималось как наилучший вариант сотрудничества НАТО со странами ЦВЕ и Россией.

22 июня 1994 года после некоторых колебаний Россия подписала Рамочный документ и Приглашение в ПВМ (до этого министр иностранных дел А.В. Козырев заявлял, что Россия не присоединится к ПВМ, и у американской стороны не было уверенности в том, что Россия примет план Вашингтона). Будучи личным свидетелем событий, могу утверждать, что многие американские политологи очень сомневались в том, что подписание документов состоится. Эти сомнения были вызваны тем, что согласие России на учреждение ПВМ и членство в нем фактически означали, что Россия поддержала идею расширения состава участников НАТО.

В декларации сессии Совета НАТО о программе «Партнерство во имя мира» прямо говорилось о дальнейшем преобразовании политических и военных структур альянса и об эволюционности процесса расширения за счет новых государств.

Понимая щекотливость момента, западные лидеры постарались «задобрить» Россию: в протоколе от 22 июня 1994 года при подписании ею Рамочного документа было отмечено, что Россия — крупнейшая европейская и мировая ядерная держава. Генеральный секретарь НАТО В. Класс заявил: «Мы должны признать вес России в европейской безопасности и ее законные интересы. Нам нужны отношения сотрудничества с Россией, которая идет по пути демократизации и экономических реформ, уважения прав человека, нужны открытые отношения, которые способны противостоять временным противоречиям».

В июле 1994 года, после присоединения к ПВМ Российской Федерации, во время визита в Польшу президент Клинтон подтвердил решимость США продолжать политику, направленную на расширение НАТО, с тем чтобы до конца века в нее вошли новые члены. Ни у кого не было сомнения в том, что этими странами будут Польша, Венгрия и Чехия. В сентябре 1994 года Б. Клинтон сказал в беседе с Б.Н. Ельциным, находившимся с визитом в США, что НАТО открыта для всех новых европейских демократий, включая Россию. В декабре 1994 года в Будапеште на саммите ОБСЕ президент Ельцин выступил резко против расширения НАТО на восток, положив конец благожелательному диалогу между элитами двух стран.

8 октября 1996 года госсекретарь У. Кристофер изложил основные положения политики США в сфере безопасности, объявив, что формирование атлантического сообщества будет осуществляться на основе НАТО и ЕС — структур, созданных в годы холодной войны, однако масштабы этого формирования выйдут за старые рамки и дадут Америке более глубокое партнерство с более широкой, более интегрированной Европой. ООН подверглась резкой критике за неэффективность в разрешении проблем международной безопасности, прежде всего урегулирования конфликтов. Открыто заявлялось и о том, что присутствие в Совете Безопасности ООН России и Китая нежелательно для США, так как лишает их возможности проводить необходимые решения, затрудняет проведение необходимой политики. Аналогичной критике были подвергнуты ОБСЕ и ее деятельность В новой программе, представленной У. Кристофером, отношения России с НАТО — базовой военной структурой будущего атлантического сообщества, предлагалось оформить специальным документом, который должен был создать прочные двусторонние механизмы для консультаций и совместных действий. Отмечалось, что, хотя Россия еще длительное время будет испытывать политические и экономические трудности, она остается крупнейшей державой мира, ядерной державой, а также страной, которая стремится к преобразованию общества и к сотрудничеству с другими государствами. России давали понять, что в долгосрочной перспективе она имеет шанс стать членом нового атлантического сообщества. Трудно сказать, действительно ли У. Кристофер верил в то, что говорил, так как проблематичность членства России в НАТО в обозримой перспективе подчеркивалась многими политиками и военными и гражданскими экспертами. Хотя теоретически такая возможность и признавалась, не скрывалось желание отодвинуть ее прием на весьма длительный срок или вообще отказаться от него, так как это могло бы убить саму суть альянса.

Принятие решения по НАТО сопровождалось интенсивными дискуссиями в политико-академическом сообществе. Большое внимание было уделено обсуждению концепции евроатлантической безопасности. Значительная часть военных и гражданских экспертов считала целесообразным отодвинуть на более дальний срок прием стран ЦВЕ в НАТО, но необходимость сохранения альянса в качестве основы европейской, а значит и международной, безопасности сомнению не подвергалась. Главным считался не факт расширения НАТО на восток, а сохранение альянса в качестве эффективно действующего и жизнеспособного института, при лидерстве США в блоке, в Европе, в мире.

Создание евро-американского союза, рассматривалось в качестве единственной возможности для США сохранить лидирующее положение в мире. Действия США должны были предотвратить неблагоприятное для них развитие событий в Европе и в Евразии. Так, редактор влиятельного консервативного журнала «Нью рипаблик» М. Линд считал, что самый большой потенциал заложен в Большой Европе, объединяющей высокотехнологичные страны Западной Европы и посткоммунистические восточноевропейские государства с высококвалифицированной рабочей силой. Вызывала опасение возможность того, что страны Большой Европы под руководством Германии начнут оказывать технологическую помощь странам Ближнего Востока или Южной Азии, или получит развитие тенденция к формированию евроазиатского союза, который соединит самые крупные мировые рынки с колоссальной мощью. Это, по его словам, стало бы «кошмаром для США»1. М. Линд видел только один возможный выход для США — объединение с Канадой и Европейским Союзом. В результате создания евро-американского блока был бы создан самый крупный в мире рынок, экономический союз либеральных капиталистических стран, который мог бы диктовать правила мирового экономического развития, и одновременно мощнейший военный союз, способный осуществлять полицейские меры на периферии — в Центральной Америке, Северной Африке, на Ближнем Востоке. Самым важным результатом такого объединения, по мнению М. Линда, была бы его способность одержать победу в новой холодной войне с Китаем и Японией или с Россией, в случае ее возрождения в качестве мировой державы. Таким образом, идея создания евроатлантического, или трансатлантического, союза, готового, в случае необходимости, противостоять сильной державе, претендующей на гегемонию, или блоку государств, была представлена как единственная возможность сохранения единства Западного мира и могущества США, сдерживания и противостояния возможному паназиатскому или евразийскому союзу.

Большинство участников дискуссии были согласны с тем, что для выполнения стоящих перед США задач не следует изобретать новую структуру, которая вряд ли будет лучше НАТО; разделяли они и ту точку зрения, что существующие международные структуры — такие как ОБСЕ, ООН, ВТО, МВФ, МБРР, Группа семи, восьми, ЕС и ЗЕС вряд ли годны для решения проблем международной безопасности. Однако отмечалось, что и НАТО для превращения в организацию нового века, требовалась реорганизация. Для этого предлагалось:

1. Продолжить политику по стабилизации Европы для предотвращения возможного возрождения агрессивной России, что включает расширение НАТО на восток и проведение миротворческих акций по урегулированию конфликтов в Европе на коалиционной основе.

2. Начать модернизацию Североатлантического альянса с определения новых целей блока, которые требовалось привести в соответствие с национальными интересами и существующими угрозами международной безопасности по обе стороны Атлантики.

3. Пересмотреть распределение обязательств Соединенных Штатов и других стран — членов НАТО в решении блоком проблем безопасности. Это означало, что США должны были взять на себя обязательства полномасштабного участия, в том числе с использованием вооруженных сил, в решении проблем безопасности и строительстве новой европейской системы безопасности, а союзники должны были разделять с США все затраты и риск для устранения угроз за пределами Европы — по урегулированию проблем на Ближнем Востоке, по нераспространению ОМУ, включая силовые превентивные акции в любом регионе мира, где возникнет такая угроза. При этом европейские страны — члены блока должны играть доминирующую роль при проведении акций, направленных на укрепление безопасности и стабильности в Европе, а США — за пределами Европы, а также выступать основным сдерживающим барьером в случае возрождения российского экспансионизма.

4. Довести оборонную мощь ЗЕС до уровня США, с тем чтобы его участники могли выступать равными партнерами в рамках НАТО, действовать как коллективный европейский голос в НАТО при осуществлении действий в Европе и за ее пределами.

5. Сохранить свободу принятия решений и действий Североатлантического альянса от ООН и ОБСЕ, от которых в прошлом требовалось получение мандата на осуществление операций на территориях, находящихся за пределами сферы деятельности НАТО. Возможно, что в отдельных случаях «крыша» этих международных организаций будет желательной, однако НАТО не может зависеть от их решения в каждом конкретном случае проведения военных акций. Свобода от ООН и ОБСЕ необходима еще и потому, что в этих организациях Россия имеет право вето.

6. Оформить отношения между Россией и НАТО, начать переговоры относительно создания трех консультативных механизмов: еженедельные сессии между представителями России и Совета НАТО; регулярные встречи представителей России с членами Комитета военного планирования и Группы ядерного планирования, министров обороны; обмен информацией по всем вопросам безопасности. Предполагалось, что НАТО должна недвусмысленно заявить России о том, что она никогда не будет членом альянса, так как это европейский союз. По мнению ряда экспертов, четкая позиция позволит оставить этот вопрос за рамками двусторонних отношений и продолжить их развитие в духе конструктивизма и сотрудничества, если не как союзников, то как друзей и равных партнеров. Таким образом, ясно заявлялось, что Россия не могла рассчитывать на какое-либо влияние в НАТО или право голоса, поэтому все предлагавшиеся меры по контактам с Россией, которые впоследствии нашли отражение в Основополагающем акте о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора, были направлены в основном на то, чтобы сохранить «прозрачность» в двусторонних отношениях, подразумевавшую получение информации о стратегии России в области безопасности в регионе от Атлантики до Урала, включая СНГ; о российских обычных вооружениях, их структуре, планировании, размещении и исследованиях в этой области; о состоянии и изменении в ядерном арсенале России. Как показали последовавшие в 1999 году события в Косово, аналогичная «прозрачность» в отношении США и НАТО не соблюдалась.

Особое внимание было уделено политическому аспекту расширения блока. Дж. Айкенберри, много писавший о целесообразности расширения НАТО, считал, что как военная организация Североатлантический альянс не смог бы избежать упадка и ослабления влияния. Он усматривал главный источник его жизнеспособности в росте его политического влияния в объединении демократий и укреплении политического сообщества либеральных демократических стран. Политолог заявил, что Соединенные Штаты имеют полное право возглавить процесс по созданию нового мирового порядка с опорой на ведущую международную структуру — НАТО, так как благодаря усилиям США был положен конец холодной войне.

Смещение акцента в пользу политического аспекта деятельности НАТО было вызвано не только изменением международной ситуации в связи с прекращением военного противостояния между Востоком и Западом в годы холодной войны. Выдвижение на первый план политических задач в будущей деятельности Североатлантического альянса рассматривалось как необходимое условие реализации планов по интеграции восточноевропейских и, возможно, позднее, постсоветских государств в западное сообщество.

Расширение НАТО на восток оценивалось как необходимый шаг по глобализации либерального демократического порядка. Таким образом, расширение НАТО характеризовалось не только и не столько как расширение военного блока и угроза России и другим государствам, которые не войдут в него, а как действия по расширению границ либерального демократического порядка, построенного и поддерживаемого в течение 40 лет Соединенными Штатами. Авторы политической концепции будущей НАТО заявляли, что поскольку организация была создана в основном американскими усилиями, США вправе возглавить процесс по ее укреплению, опираясь на нее как на ведущую международную структуру. Важным аргументом, использовавшимся американскими внешнеполитическими экспертами при обосновании важности укрепления и расширения альянса, было то, что НАТО — единственная эффективно действующая международная организация по сравнению с ООН, ЕС/ЗЕС и др.

Одна из наиболее обстоятельных концепций, обосновавшей необходимость создания атлантического сообщества (евроамериканского) на базе НАТО и ЕС, была представлена Ч. Купчаном. Политолог высказал убеждение в том, что создание новой структуры безопасности только на базе европейских структур или только на базе НАТО невозможно. Давая оценку интеграционным процессам в Европе, он отметил, что более глубокая интеграция в Европе была бы обоснованной только в случае сохранения Советского Союза. По мнению Ч. Купчана, планы в отношении валютного союза, общей внешней политики и политики в области безопасности и централизованного управления Европой — это наследие холодной войны. Он отметил, что перспективы углубления интеграции в Европе весьма ограничены — в экономической области из-за узких масштабов торговых интересов ЕС, что не позволит ему конкурировать в регионах Северной Америки и АТР, а в политической области — из-за отсутствия общей угрозы, подобной той, которая существовала в лице Советского Союза. Политолог упрекал членов ЕС в том, что для вступления в Союз выдвигаются слишком жесткие условия, не упоминая, что прием в НАТО предполагает практически полное подчинение интересам США со стороны ее новых членов, прежде всего из числа стран Центральной и Восточной Европы. Попытки дальнейшей федерализации Европы, согласно его точке зрения, могли бы нанести ущерб более важной задаче — интеграции восточноевропейских государств в сообщество западных демократий, а отсрочка включения новых демократий в европейский рынок и институты ради осуществления иллюзорной мечты о федерализме, привела бы к утрате исторической возможности расширить зону демократии и мира в Европе. Согласно его концепции, ЕС должен был отказаться от дальнейшей федерализации и сосредоточить усилия на расширении единого рынка на восток, в Центральную Европу, и на Запад — в сторону Северной Америки. НАТО, став гарантом безопасности атлантического сообщества, должна была осуществлять акции по поддержанию мира и миротворчеству, шире использовать и превентивную дипломатию.

Ч. Купчан не считал обязательным увеличение состава НАТО. Он высказал убеждение в том, что ее расширение подтолкнет Россию к созданию противостоящей коалиции и может быть воссоздана линия, разделявшая Восточную и Западную Европу в годы холодной войны. Политолог считал расширение оправданным только в случае возникновения серьезной внешней угрозы безопасности государствам ЦВЕ. Он не видел в России силы, способной в обозримом будущем такую угрозу создать, поэтому предлагал воздержаться от принятия новых членов в альянс. Ч. Купчан предлагал держать двери атлантического сообщества открытыми для России и других постсоветских государств, не исключать возможности их принятия в структуры сообщества в будущем в том случае, если в них будут успешно развиваться демократические процессы. В долгосрочной перспективе атлантическое сообщество должно было, по мысли автора, превратиться во всеобъемлющий союз, который, в случае принятия постсоветских государств и России, замкнет Европу и Атлантику через евразийское пространство.

Модель атлантического сообщества, предложенная Ч. Купчаном, имела определенный резонанс в американском академическом сообществе, но не была принята администрацией Клинтона и западноевропейскими странами, не пожелавшими отказаться от расширения НАТО и продолжения интеграционных процессов в ЕС.

Одновременно с этой концепцией обсуждалась концепция «кооперационной безопасности», авторы которой заявили о ее принципиальном отличии от модели коллективной безопасности времен биполярного противостояния. Они отметили, что развитие мирового сообщества после окончания холодной войны показало неэффективность старой системы, в основе которой были преимущественно невоенные методы и мандат ООН, в то время как решение проблем распространения ядерного оружия, урегулирования конфликтов, подобных югославскому, не могло быть осуществлено только несиловыми методами и только на базе ООН, продемонстрировавшей слабость и неспособность отвечать на вызовы новой эпохи.

Полемизируя с представителями школы реализма, авторы концепции «кооперационной безопасности» отвергали идею о том, что главным в сфере безопасности по-прежнему остается поддержание баланса между ведущими мировыми державами, к которым помимо США причисляются Россия, Китай, Япония и страны ЕС. Акцент был сделан на том, что большинство развитых государств, или демократические по своему характеру, или находятся на пути к демократии, отношения между ними характеризуются определенной стабильностью. После окончания холодной войны основные угрозы, по их мнению, будут исходить из регионов или стран, не входящих в эту группу. Особое значение приобретают локальные конфликты, которые в век высоких информационных и военных технологий могут перерасти в крупномасштабный региональный или международный конфликт и тем самым представить угрозу интересам США и/или его союзников.

Сторонники концепции «кооперационной безопасности» особый акцент сделали на мир, как состояние без войны или конфликта, подчеркивая, что это общая неделимая категория и поэтому глобальный мир — важнейший национальный приоритет США. Для достижения наибольшего эффекта в решении проблем безопасности авторы концепции предложили соединить идеи разных подходов: 1) разумного изоляционизма — участвовать в разрешении только тех конфликтов, которые представляют жизненно важный интерес или неприемлемую угрозу для США; 2) гегемонии — сочетать независимость и единоличное принятие решений с коллективизмом; 3) реализма — отрицая, что баланс сил между ведущими мировыми державами является краеугольным камнем системы международной безопасности, вместе с тем не отказываться от взаимодействия с ними, считаться с их интересами в разрешении кризисных ситуаций. Кооперационная безопасность призвана была использовать элементы указанных трех подходов в разном сочетании и в разной степени при решении каждой конкретной проблемы. Для обеспечения международной стабильности не отрицалась желательность взаимодействия международных организаций (ООН, ОБСЕ), региональных организаций, прежде всего НАТО, отдельных государств, объединенных стратегической взаимозависимостью и действующих на основе «координации коллективных действий» для достижения поставленных целей, в том числе для ведения быстрых войн с минимальными потерями.

Модель кооперационной безопасности допускает использование силовых методов, в том числе военной силы, для урегулирования международных проблем и конфликтов, для поддержания стабильности в ключевых для США и их союзников регионах.

Не исключается проведение военных операций для предотвращения попыток той или иной страны получить доступ к ядерному оружию или технологиям в нарушение Договора о нераспространении ядерного оружия. Объявляются допустимыми и необходимыми военные операции в гуманитарных целях в ходе межгосударственных конфликтов и в ходе внутригосударственных конфликтов (гражданская война), как это произошло в бывшей Югославии. Признается возможным участие США одновременно в нескольких военных операциях по обеспечению безопасности, при том, что они имеют определенную свободу в выборе союзников для проведения коллективных операций, оставляют за собой право не обращаться за одобрением акции к ООН, не консультироваться со всеми ведущими мировыми державами.

В качестве обоснования правомерности таких действий выдвигается тезис о том, что процессы глобализации нивелируют феномен национального государства/национального суверенитета. Вызовы глобального века выходят за рамки национальных государств и требуют вмешательства международного сообщества во внутригосударственные процессы и события, когда возникает угроза стабильности региона, соседним странам, когда происходит нарушение прав человека и национальных меньшинств, когда существует угроза распространения ОМУ и т.д.

Как отмечали отдельные участники ежегодной конференции Ассоциации международных исследований «Международные отношения и новое неравенство: сила, богатство и трансформация глобального общества в начале ХХI века», проходившей в США в феврале 2001 года, складывается впечатление, что рассуждения о глобализации служат прикрытием устремлений США к мировому господству, к контролю над ресурсами в мире, к обеспечению преимущества в торговле и экономике. При этом не учитываются особенности развития отдельных стран, находящихся на разных стадиях становления и развития национального государства (к которым принадлежит и Россия), и регионов, где существуют специфические проблемы, решить которые США не могут.

Администрация Клинтона использовала концепцию кооперационной безопасности при осуществлении своей политики: США оставили за собой право на единоличное принятие решений и проведение силовых акций, выбор союзников и партнеров; на определение параметров взаимодействия с международными организациями (ООН, ОБСЕ), с отдельными государствами — членами НАТО и региональными державами; на определение характера, интенсивности, масштабов проводимой акции.

Критики американоцентричной модели безопасности, противники расширения НАТО за счет стран ЦВЕ, превращения блока в основную организацию по обеспечению международной безопасности заявляли, что в своих действиях Запад допускает ошибку. Они предлагали по-иному посмотреть на перспективы мирового развития, принять во внимание такие факторы, как недолговечность американского уникального положения и лидерства, неизбежный подъем до уровня сверхдержавы КНР, восстановление могущества России, несовместимость цены за расширение НАТО и получаемых выгод — как военных, так и экономических. Отмечалось, что расширение альянса может привести к отчуждению России, росту недоверия и враждебности в двусторонних отношениях, к формированию российскокитайского военного альянса, что будет способствовать нежелательному для США усилению позиций Китая в мире. Для нейтрализации негативных тенденций, либеральные критики предложили вместо расширения НАТО за счет восточноевропейских стран принять в альянс Россию, что ускорит ее превращение в демократического, мирного и дружественного члена международной системы (так считали, например, М. Мэнделбаум, Дж. Гэддис, Ч. Мэйнс, А. Стент, Б. Пэрротт, Э. Качинс и др.).

Дж. Гэддис, подвергший критике тезис о победе США и поражении России в холодной войне, не считал расширение Североатлантического альянса разумным и необходимым шагом. Он обратил внимание на следующие возможные негативные последствия такой политики:

— в долгосрочной перспективе расширение НАТО может создать для США новые проблемы в сфере безопасности. В настоящее время отсутствуют угрозы, для отражения которых была создана НАТО, но преднамеренное нагнетание страхов по поводу возникновения новых угроз может действительно привести к такой ситуации;

— расширение НАТО и претензии на глобальное лидерство могут прийти в несоответствие с возможностями США (отсутствие четких границ лидерства), особенно если не будет решена проблема России и начнет расти оппозиция в отдельных регионах мира, страны которых не войдут в новую структуру безопасности;

— решение о расширении НАТО было продиктовано не трезвым расчетом, а эмоциями — «избирательным сентиментализмом». История показывает, что эмоционально принятые решения приводят к драматическим событиям. Аргумент в пользу принятия Польши, Венгрии и Чехии чисто эмоциональный

— принять страны, которых США и Запад «бросили» сначала в 1938 году, а затем в 1945 году. Такое утверждение неправомерно, так как США не участвовали в Мюнхенском соглашении (равно как и Советский Союз), а в 1945 году СССР был победителем и вопрос о судьбе стран Восточной Европы определялся как новым статусом Советского Союза, так и ограничениями, которые имел «план Маршалла». Кроме того, если объяснять необходимость расширения альянса только с позиции вины перед восточноевропейскими странами, то тем более следует принять и все остальные страны ЦВЕ, включая Россию;

— очень часто можно слышать, что было бы разумно не расширять НАТО, но поскольку заявление сделано, США не могут отказаться от своих обещаний. Глобальная политика не должна руководствоваться ни эмоциями, ни ложным стыдом. Необходимо признать ошибочность принятого решения. Ошибки неизбежны и всегда остаются пути их исправления.

Ч. Мэйнс определил политику США в мире и в сфере безопасности в середине 1990-х годов следующим образом: «… новый консерватизм почти полностью подточил ранний интернационализм, который характеризовал послевоенную внешнюю политику США… происходил процесс трансформации роли Америки и международного лидера в международного босса. Разница между ними огромная: Америка-лидер — это могущественная страна, за которой следуют другие страны, так как она действует во имя общего блага. За Америкой-боссом страны следуют только потому, что у них нет другого выбора. Последними примерами действий Америки-босса является расширение НАТО, односторонние санкции против Кубы и Ирана, проведение кампании по смещению генерального секретаря ООН Бутроса Бутроса-Гали».

Политолог высказал мнение, согласно которому США не должны навязывать всему миру систему на основе НАТО, делать ее глобальным жандармом, лишать региональные державы возможности регулирования ситуации в регионах, используя коллективные силы всех заинтересованных сторон. Действия администрации критиковались им и за то, что вследствие создания системы безопасности, американоцентричной и натоцентричной, за ее пределами оставались крупнейшие державы мира — Россия, Китай, Индия. Последовательный сторонник взвешенной политики США по отношению к России, Ч. Мэйнс считал, что за декларациями США о готовности интегрировать Россию и Китай в международную систему нет весомых практических шагов, в то же время, им предъявляются многочисленные требования и навязываются правила, разработанные без их участия. Он обвинил США в «двойном стандарте» по отношению к России.

Ч. Кегли и Г. Реймонд также высказывали мысль о том, что независимо от того, какие организации станут основными составляющими новой системы безопасности, одним из условий ее создания должно стать включение всех без исключения крупных держав в ее состав. Они считали, что, устанавливая новые нормы поведения, создавая очередь для приема новых членов в НАТО и другие европейские организации, США и западные страны привносят элемент ненужного соперничества между претендентами, могут спровоцировать осложнения в отношениях между отдельными странами, позволят им манипулировать возможным членством в НАТО, могут породить тенденцию к созданию альтернативных структур и блоков. Вместо ожидаемого укрепления стабильности может произойти ее ослабление. Дж. Мэтлок высказывался более осторожно, предлагал отложить расширение НАТО до тех пор, пока не будет выработан механизм взаимодействия с Россией, чем могло бы стать соглашение между Россией и НАТО, будут расширены полномочия ОБСЕ при активном участии России в ней, или создан другой механизм с участием России3. Высказанная мысль вполне укладывалась в подход, основанный на концепции «кооперационной безопасности», согласно которому Россия могла стать участником решения важных проблем международной и региональной безопасности (если она этого желала) и как член ООН, и как крупнейшая региональная держава, чьи интересы могут быть затронуты прямо или косвенно. Более влиятельной оказалась позиция сторонников расширения НАТО без учета позиции России. В ходе подготовки натовской встречи в верхах в Мадриде в июле 1997 года, где предполагалось объявить о расширении альянса и до начала которой предполагалось подписать соглашение с Россией, неоднократно выступал со своей концепцией в конгрессе, в ведущих научноисследовательских центрах З. Бжезинский, он также консультировал президента Клинтона и министров. В марте 1997 года на заседании специальной Рабочей группы по европейской безопасности в конгрессе США он высказал рекомендации для российскоамериканских переговоров относительно подписания документа между Россией и НАТО. Они сводились к следующему:

— расширение НАТО необходимо и жизненно важно для США и европейской безопасности;

— не следует опасаться реакции России, так как оппозиция НАТО демонстрируется только внешнеполитической элитой, в рядах которой осталось много представителей советской номенклатуры; российские граждане не имеют негативного отношения к расширению НАТО, многие из них вообще не имеют мнения на этот счет;

— не следует заверять Россию в том, что она когда-нибудь станет членом НАТО, так как это нежелательно и вряд ли возможно в обозримой перспективе;

— все заявления, касающиеся расширения НАТО должны делаться в первую очередь президентом США, а не госсекретарем; должно быть четко заявлено о нескольких раундах расширения без указания конкретных кандидатов; однако страны Балтии должны получить заверения в том, что они будут рассматриваться в качестве кандидатов в обозримой перспективе. В то время как руководство США и наиболее активная часть академического сообщества склонялись к формальному оформлению отношений с Россией без ее членства в НАТО, опросы общественного мнения демонстрировали иную позицию рядовых американцев. В середине 1990-х годов американская общественность, хотя и не выступала против расширения НАТО, но и не была категорически против участия России в устройстве новой системы безопасности. По заказу администрации Центром общественного мнения и Центром по международным исследованиям и проблемам безопасности Мэрилендского университета при содействии Фонда Карнеги было проведено специальное исследование состояния общественного мнения «Американцы о расширении НАТО» под руководством авторитетного социолога и политолога С. Калла.

Опрос показал: большинство участников опроса — 68% не считали, что «расширение НАТО должно быть направлено на то, чтобы сделать альянс более мощным, способным в будущем эффективно отразить возможную угрозу из России» (противоположной точки зрения придерживались 22%). По мнению респондентов, «НАТО должна быть расширена для того, чтобы уничтожить разделительные линии времен холодной войны, способствовать объединению Европы». Среди аргументов в пользу расширения НАТО самым непопулярным был тезис о том, что «Россия очень слаба, и это создает возможности для расширения НАТО и закрепления победы в холодной войне» — 61% опрошенных отвергли такой подход. Хотя чувство настороженности по отношению к России сохранялось, 66% опрошенных считали, что «Россия не агрессивна по своей природе». Они высказали убеждение в том, что «если в стране победит демократия, ее отношения с Западом будут развиваться мирно». Значительная часть опрошенных американцев — 65% — заявили о том, что Россию следует принять в НАТО в случае ее стабильного и мирного развития, и лишь 29% ответили, что «существует слишком много возможностей, когда интересы США и России могут прийти в противоречие, нельзя исключить возможность, что Россия вернется к агрессивной политике»1. В начале 2000 года за расширение НАТО по-прежнему высказывались многие американцы: 54% поддерживали расширение альянса.

В апреле 1999 года, в годовщину создания Организации Североатлантического договора полвека назад, в Вашингтоне на саммите НАТО три восточноевропейские страны — Венгрия, Польша и Чехия — были официально объявлены членами альянса. Обсуждение проблемы дальнейшего расширения блока перешло в иную плоскость: дискутировался не вопрос о целесообразности расширения, а сроки следующих этапов. Формальное урегулирование проблемы НАТО с Россией после подписания Основополагающего акта было расценено в Вашингтоне как политическая и дипломатическая победа в усилиях по модификации старого режима безопасности. Следующим шагом виделся пересмотр Договора по ПРО 1972 года и подходов к сокращению СНВ. Демократическая администрация лишь поставила эти вопросы, уклонившись от принятия окончательного решения по ним в последний год правления, что не замедлили сделать республиканцы, сразу после прихода к власти.

Дата добавления: 2014-01-20