Что такое настоящий марксизм?

Вопрос, вынесенный в подзаголовок настоящего параграфа, является отнюдь не праздным. Казалось бы, о Марксе и его "философии" известно давно почти все, как-никак в СССР на почве изучения его наследия подвизался целый академический институт. Но если поставить перед собой цель непредвзято понять это явление человеческой мысли, то сразу возникнут вопросы. Проблема заключена в том, что марксизм как система мировоззрения с трудом укладывается в рамки общеевропейской философской традиции. Другая существенная трудность заключена в том, что Маркс, несмотря на объемное эпистолярное наследие, так и не выработал системы своего учения. Потом уже эпигонам Маркса пришлось создавать эту систему, результатом чего явилась чудовищная по своей форме и совершенно эклектичная по содержанию так называемая советская философия или научный коммунизм.

Что касается первой проблемы, проблемы места марксизма в западной философской традиции, то она покажется решаемой с определенной простотой. Марксизм с трудом, но укладывается в традицию европейской, но только не светской, а религиозно-рационалистической мысли протестантского толка. Сам Маркс подчеркивал свое радикальное расхождение с современной ему философией, полагая, что он открыл единственно верную науку, объясняющую действительность, тогда как вся остальная философия есть не что иное, как иллюзия, затемняющая реальность. Вот эта вера Маркса в свою научную непогрешимость и делает его учение своего рода религией. Религиозно-ритуальная сторона марксизма очень ярко дала о себе знать именно в советских гуманитарных науках, хотя в СССР предпринимались серьезные попытки создать "правильную" марксистскую физику и математику. Уже поэтому нельзя считать марксизм ответвлением западной секулярной философии, хотя по частоте употребления гегелевской терминологии марксисты могут дать фору кому угодно. Эта частота употребления диалектических понятий и придавала в некотором роде наукообразность советским наукам, царицей которых являлась советская философия. Не случайно в связи с этим известный специалист по марксизму монах-иезуит Г. Веттер охарактеризовал советскую философию как "материалистический эволюционизм, выраженный в диалектической фразеологии" [Wetter. 1958. С. XI].

Система Марксова учения, напомним, разработанная его эпигонами, очень скоро приобрела характер устоявшейся догматики, составными частями которой стали диалектический материализм, исторический материализм и научный социализм. Именно в такой последовательности изложены основы марксизма его неразлучным другом Ф. Энгельсом - лицом, не имевшим даже законченного среднего образования, - в работе "Анти-Дюринг". Самой нелепой из этой "теодицеи" является ее первая часть - диалектический материализм. Согласно определению "Философской энциклопедии" 1962 г. издания "диалектический материализм - философия марксизма, являющаяся мировоззрением рабочего класса. Будучи подлинно научной, единственно истинной философией, диалектический материализм - это наука, изучающая отношения сознания к объективному материальному миру, наиболее общим законам движения и развития природы, общества и сознания". Из этой наукообразной тарабарщины может быть сделан только один вывод. Диамат - это констатация простых истин о состоянии материи, познаваемых либо опытным, либо, что чаще, интуитивным путем.

Значительно больший интерес представляет вторая составная часть марксизма - исторический материализм. Сердцевина учения исторического материализма как системы взглядов определяется знаменитым схоластическим постулатом: "Бытие определяет сознание". Бытие, по Марксу, это совокупность средств воспроизводства жизни. В общем виде - это способ производства средств, необходимых для поддержания и, соответственно, воспроизводства жизни. Поэтому "способ производства, - говорит Маркс в своей эпохальной работе "Немецкая идеология", - надо рассматривать не только с той стороны, что он является воспроизводством физического существования индивидов. В еще большей степени - это определенный способ деятельности данных индивидов, определенный вид их жизнедеятельности, их определенный образ жизни. Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами. То, что они собой представляют, совпадает, следовательно, с их производством - совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они это производят. Что представляют собой индивиды - это зависит, следовательно, от материальных условий их производства". В результате подобной напыщенной диалектической галиматьи возможен только один постулат, банальный до невозможности. Решение достигается простым фокусом. "Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие есть реальный процесс их (индивидов. - М.И.) жизни. Если во всей их идеологии люди оказываются поставленными на голову, словно в камере-обскуре, то это явление точно так же проистекает из исторического процесса их жизни, как обратное изображение предметов на сетчатке глаза проистекает из непосредственного физического процесса их жизни".

Так что все, что вы видите, - это обман, аберрация зрения. Вам лишь все кажется. Перед нами действительный материализм демокритовского толка. (Маркс в молодые годы даже написал докторскую диссертацию по Демокриту.) Единственно, что не делает Маркс в подражание своему учителю, он не выкалывает себе глаза, чтоб "не казалось". Получается, что марксизм - это гуманный материализм, когда людям глаза не выкалывают, но им разъясняют, что любое их представление не более, чем превращенная (читай - извращенная) форма их сознания. Зная, что любая форма сознания есть форма иллюзии, Маркс превращает это знание в единственную объективную научную истину. Теперь любая форма познания, научной деятельности и т.п. должна протекать в виде критики этих форм. Это непреложный догмат, отступление от него карается отлучением от живительного источника прекращения иллюзий.

Марксисты, таким образом, становятся группой, назовем ее лучше сектой, претендующей на обладание истиной в последней инстанции. Обладание истиной всегда ведет к стремлению переустроить окружающий мир согласно полученной "истине". Прозелитизм усиливается стократ, если истиной обладает секта. Вспомним знаменитый тезис Маркса о Фейербахе. Поскольку открытая Марксом наука есть единственная наука, она тотальна по сути. Она не знает никаких исключений. Поэтому целостность учения марксизма становится обратной стороной его достоинств. Учение Маркса превращается в догму. Претендуя на исключительную рациональность, марксизм в конце своего пути становится иррациональным, мистическим учением о капитализме, производственных отношениях, базисах и надстройках, товарном фетишизме, производящих силах и тому подобных субъектах, которыми пестрят писания Маркса, Энгельса и иже с ними. Марксизм становится в конце концов опиумом для аристотелевского политического животного.

Однако материализм должен стать историческим. Он должен открыть подлинную историю человечества и описать ее не в категориях иллюзий, а в действительных фактах сознания. Что это значит? Это значит, необходимо найти подлинное, действительное основание, провоцирующее возникновение иллюзий сознания. То, что служит формой и содержанием данной иллюзии, явно не годится в претенденты на действительность. Здесь для Маркса действует схоластический принцип: от подобного может произойти только подобное. Необходимо, следовательно, отыскать такую форму жизнедеятельности человека, которая благодаря своему универсализму должна служить основой человеческой цивилизации вообще. И Маркс находит эту основу - это труд человека.

В более обобщенном виде для Маркса труд становится "производственной деятельностью", "способом производства", "производительной силой", творящей общество и его конкретные, т.е. временные, формы согласно своему внутреннему предназначению. Одним словом, "определенный способ производства или определенная промышленная ступень всегда связаны воедино с определенным способом совместной деятельности, с определенной общественной ступенью, что сам этот способ совместной деятельности есть "производительная сила, что совокупность доступных людям производительных сил обусловливает общественное состояние и что, следовательно, историю человечества всегда необходимо изучать и разрабатывать в связи с историей промышленности и обмена".

Сразу следует оговориться, что данный постулат не выдерживает проверки эмпирическим знанием, поскольку в конкретных исторических формах человеческого общества всегда присутствуют практически все известные истории способы производства, состояние господства для которых является лишь временной, относительной формой их объективного существования. Как, например, в насквозь капиталистических США в середине XIX в. могли уживаться такие формы производства, как рабство и капитализм? Как в насквозь рабовладельческом Древнем Египте могла господствовать такая социалистическая форма труда, как "государственная литургия", а формой оплаты труда был чисто советский принцип распределения? Таких примеров можно привести множество.

Тем не менее Маркс считал, что открыл путь к познанию реальности. Реальность крылась в способах производственных отношений, которым соответствовали формы политических отношений. Такая действительность порождала "объективное" видение реальности. А реальность была такова, что, как заявили Маркс и Энгельс в "Манифесте коммунистической партии", "вся существовавшая дотоле история представляла собой борьбу классов". Действительная история человечества в марксизме превращалась в историю борьбы классов, доказательство существования которых не лишено было определенного онтологического смысла, поскольку именно класс станет главной категорией марксистской теории социалистической революции.

Онтологическое доказательство существования классовой борьбы.

Для Марксовой "диалектики" характерно придание принципиального характера связи между понятием "родовая сущность вещи" и индивидуальным (видовым) проявлением ее свойств. Во многом такой постулат может быть назван схоластическим, во всяком случае, сенсуалистским: вещь есть то, чем она кажется в настоящий момент. Поэтому онтологическое доказательство существования классовой борьбы для Маркса выглядит как очевидный факт окружающего мира производственных отношений. Зримым проявлением этих отношений является противостояние богатых (капиталистов) и бедных (пролетариев). Действительность этого противостояния обусловлена настолько, насколько само это противостояние является выражением общего типа борьбы "верхов" и "низов" любого общества. Борьба тех и других - это родовая сущность любого общества по Марксу. Заметим, что для Гегеля, в верности диалектики которого Маркса безосновательно подозревают, действительность классовой борьбы имела бы смысл тогда, когда эта борьба преследовала бы хоть какой-то рациональный смысл. Впрочем, сам Маркс признавался, что его диалектика - это перевернутая диалектика Гегеля.

Так вот, борьба есть сущность общества, заметим, даже не солидарность в дюркгеймовском смысле, а борьба! Следовательно, любое общество есть лишь временная форма борьбы двух классов за доминирование в обществе. Итак, класс является тем демиургом истории, которая, по Марксу, должна еще только стать настоящей историей, когда в результате борьбы классов появится такой из них, который будет способен осознать свою связь со способом производственных отношений как родовую пуповину, а осознав это, будет способен разорвать ее - произвести самый революционный акт из всех возможных - отрицать самого себя. Для того чтобы это произошло, необходима выработка классового сознания.

Классовое сознание.

Носителем классового сознания является класс. Поэтому первое, на что необходимо обратить внимание, это то, чем является класс на самом деле. Иллюзорное представление, т.е. доисторическое, согласно марксизму, представление о классе говорит о нем как о группе людей, отличие которой от других групп обусловлено различием в имущественном положении. Таков смысл латинского classis, положенного в основу налоговой политики Древнего Рима, от которого и происходит сам термин. Тогда же появляются и наименования классов, ставших благодаря марксизму нарицательными. Так, латинское proletarii означало, что люди, входившие в этот класс, обладают только потомством - proles - в противовес lumpenproletarii, которые capite censi, т.е. не обладают ничем, кроме собственной головы. Выражение указывает, что римские цензоры считали их по головам. Таким образом, понятие класса мало чем отличалось от понятия сословия, корпорации или любой другой группы людей, основой отличия которой от остального населения служил узко понятый критерий группового интереса.

Маркс "усовершенствовал" это доисторическое знание согласно своей теории, связав класс с производственными отношениями. По Марксу деление общества на классы обусловлено наличием в обществе частной собственности. Частная собственность воспроизводит сама себя благодаря трудовой деятельности, производственным отношениям, которые возникают в связи и по поводу частной собственности. Есть люди, у которых эта собственность есть, и есть люди, у которых этой собственности нет. Наличие или отсутствие частной собственности позволяет делить общество на соответствующие классы. Поскольку неимущие вынуждены подвергать себя эксплуатации со стороны частных собственников, то класс собственников (капиталистов, эксплуататоров) находится в непримиримом (антагонистичном) отношении с классом неимущих (пролетариев, эксплуатируемых). Как известно, Ленин лишь улучшил определение класса, выдвинув в качестве главного критерия не саму собственность, а отношение к средствам производства. Иными словами, есть ли у человека право собственности на эти средства или нет. Читателю самостоятельно предлагается определить, насколько такое уточнение является удачным.

Итак, антагонистичные отношения эксплуататоров и эксплуатируемых лишь видимо носят форму мирного сотрудничества. Их борьба усугубляется тем, что благодаря существованию частной собственности происходит все большее отчуждение эксплуатируемых от результатов своего труда. Как следствие, бедные становятся еще беднее. Но производственные отношения при этом развиваются в прямо пропорциональной зависимости от уровня бедности. Чем выше уровень бедности, тем выше уровень производства. В результате невыносимой пауперизации масс эксплуатируемого населения обнаруживается общественное противоречие, которое ведет к революционному взрыву - снятию противоречия между трудом и собственностью.

Этот революционный вывод Маркса одновременно притягателен своим мессианским видением конца истории, совпадающим с ее началом, и одновременно совершенно нелогичным сопоставлением уровня бедности с уровнем производственных отношений. Однако заслуга Маркса не в этом, а в том, что он показал, как благодаря антагонизму эксплуататоров и эксплуатируемых вырабатывается классовое сознание, которое в марксизме понимается как осознание классом себя самого как некоего целого и осознание классом собственного положения в обществе по отношению к другим классам.

По Марксу, это классовое сознание имеет два уровня. Согласно гегелевской диалектике классовое сознание последовательно проходит две ступени своего становления: "an sich" и "fur sich". В принципе любой исторический класс способен достичь первой стадии - стадии осознания себя как самостоятельного целого, познать себя-в-себе. На этом уровне сознания класс осознает свою общность как общность экономических и тому подобных интересов. Именно эта форма классового сознания провоцирует экономическую борьбу эксплуатируемых за улучшение условий своего существования. Но эта форма сознания по своей природе к радикальному переустройству общества привести не может, поскольку она (эта форма) также иллюзорна, как иллюзорно любое представление, не связанное с собственной причиной - производственными отношениями.

Собственное существование эксплуатируемым видится в некой форме природного закона - эксплуатация так же естественна, как естественны любые другие формы человеческой жизнедеятельности. В реальности эта ситуация ведет к фетишизации любого конкретного факта собственного временного существования пролетария, который воспринимает эти факты в виде непреложных результатов действия законов общественного развития. Таким образом, содержание факта общественной жизни отождествляется с содержанием закона, который есть не что иное, как иллюзия, поэтому истинная причина общественного факта продолжает оставаться неизвестной. Классовое сознание эксплуататоров убивает историю, низводя ее до апологетики существующего, так что пролетарию не остается ничего иного, кроме тихого смирения.

Картина резко меняется, когда антагонистическое общение двух классов приводит пролетариат к критике собственного положения в обществе как отражения природы этого самого общества. Место природного, естественного и, как следствие этого, законного положения класса эксплуатируемых замещается понятием отчуждения этого класса от общества, поскольку последнее есть результат труда самого пролетариата, над которым этот пролетариат не властен. Пролетарий, осознав свою отчужденность от результатов своего труда, уже не воспринимает положение своего класса как естественное, раз и навсегда определенное. Он, пролетариат, согласно Марксу, познает истинную причину существования общественных порядков, следовательно, пролетариат постигает действительную историю. Он осознает себя как истинного и единственного творца этой истории.

В таком обществе, чреватом познанием отчуждения пролетариата от результатов собственного труда, в роли "производственной силы" выступает капитал, истолкованный Марксом как система отношений по эксплуатации пролетариата за счет отчуждения так называемого "прибавочного продукта". Истинно революционный скачок в классовом сознании пролетариата происходит, следовательно, тогда, когда эксплуатируемые осознают свою зависимость от этой капиталистической системы, тогда как рациональность ситуации, вся совокупность производственных отношений требуют обратного. Осознание этой обратности и представляет собой фундамент классового сознания "fur sich", оно революционизирует сознание рабочих, познавших собственное отчуждение от общественного производства. Тем самым капитал утрачивает свой естественный флер, он больше не кажется законом общественного развития, поскольку рабочий теперь видит действительную причину своего исторического положения.

Надо заметить, что именно в этом пункте теория "классового сознания" представляет собой одно из самых темных мест марксизма как системы мировоззрения, идеологии или как теории. Дело в том, что эмпирически так и не было доказано появление у пролетариев типа высшей формы классового сознания. У рабочих просто нет ни времени, ни сил, ни образования для выработки этого типа сознания. Казус Иосифа Дицгена только подтверждает это общее правило <1>. Все эти формы были привнесены в рабочее движение извне. Пожалуй, единственной серьезной работой на эту тему является труд известного крупного теоретика марксизма Дьердя (Георга) Лукача "История и классовое сознание. Исследования по марксистской диалектике". Эта книга лишь недавно переведена на русский язык. Но и в этом труде читатель не найдет ни систематического учения, ни ответа на вопрос, как рабочим самим выработать тип классового сознания для себя. Единственный ответ на поставленный вопрос можно найти косвенным образом у Ленина. Согласно Ленину, воспользуемся его фразеологией: революционное сознание в пролетариат привносит революционная интеллигенция, которой претит роль лакея капитала. Хотя Ленин так и не ответил на другой резонный вопрос, возникающий из его варианта ответа: чем холуйство перед пролетариатом лучше холуйства перед капиталом?

--------------------------------

<1> Иосиф Дицген - немецкий рабочий-кожевенник, современник Маркса и Энгельса. Считается, что он самостоятельно, независимо от Маркса, выработал учение, схожее с марксизмом. Однако этот тезис никогда не был подтвержден научным образом. Все работы Дицгена, опубликованные уже в СССР, представляют собой образчик чистейшего графоманства и свидетельствуют только о малообразованности их автора.

Вернемся тем не менее к основной нашей теме. Дальше, после того как рабочий увидел истинную причину собственного исторического положения, происходит нечто волшебное. Сознание, как известно, имеет историческую форму мышления "здесь" и "сейчас". Даже с точки зрения диалектики такая форма мышления объективна, поскольку отражает реальность. Но она же и субъективна, поскольку полный охват мышлением тотальности (всей совокупности причин, приведших к мышлению "здесь" и "сейчас") невозможен. Поэтому всякое сознание, классовое, марксистское и т.п., есть ложное сознание. Ложность предопределена конкретикой выхваченного из процесса мышления его исторического акта: "здесь" и "сейчас" неизбежно пасует перед потоком времени. История, следовательно, - это не то, что действенно на данном отрезке времени, а то, что имеет смысл для довольно долгого срока времени. История становится совокупностью тех идей, которыми руководствуются люди в потоке времени.

Следовательно, необходим инструментарий, посредством которого конкретные формы сознания становились бы вечными, вневременными - sub specie aeternitatis. Но марксизм не способен этого дать. Субъективизм (читай - конкретика) классового сознания будет выбирать из всего потока фактов общественной жизни только те, которые (sic!) выгодны классу с точки зрения его интересов, понятых достаточно узко. Но при этом узкий интерес класса, его субъективное классовое сознание будет стремиться выдавать себя в качестве "мысли, адекватной объективной ситуации людей", как очень метко сказал уже упомянутый нами Д. Лукач. Поэтому любое классовое сознание порочно, поскольку оно ложно. Любое классовое сознание способно порождать только химеры. И классовое сознание пролетариата, по Марксу, родило одну из самых страшных химер - доктрину диктатуры пролетариата.

Дата добавления: 2014-11-06