Возвышение Московского княжества в ХIV-ХV вв. и его причины. Собирание Москвой русских земель. Превращение Руси в единое государство

Изменение роли Орды, совпадающее с уменьшением ее силы, не моглио не вызвать создавать стремления изменить сложившуюся систему отношений, однако успех на этом пути мог быть достигнут только едиными усилиями всего русского народа. Тем самым, необходимость освобождения от власти Орды становилоась основным побудительным мотивом, форсировавшим объединительные процессы в Русском государстве.

Однако превращение потребности в реальное объединение могло осуществиться лишь при наличии конкретных лидеров, поставивших своей целью достижение этого результата, необходим был некий объединительный центр, вокруг которого стабыла бы возможнойсть группировкаи пока еще разрозненных сил. В исторической литературе роль такого центра едва ли не с фатальной неотвратимостью закрепляется за Москвой [222]. В доказательство приводятся такие факторы, как ее географически выгодное центральное положение в рамках Ссеверо-вВосточнойка Руси, высокий уровень хозяйственного развития (широкое развитие пашенного земледелия и превращение Москвы в перекресток торговых путей), защищенность от набегов Орды, способствовавшая притоку населения из менее безопасных регионов, и, наконец, гибкость политики московских князей. Соединение в один ряд всех этих факторов производит весьма внушительное впечатление, Однако сравнение этихвышеназванных параметров с возможностями других княжеств и земель показывает, что по ряду объективных параметров многие из них не только не уступали, но нередко превосходили Москву и могли также претендовать (и, порой, с успехом претендовали) на эту роль. Иными словами, Москве отнюдь не было предопределено стать центром Российского государства. Эту возможность ей пришлось добывать в сложнейшей и упорнейшей политической и военной борьбе с другими претендентами. Пожалуй, наиболее сильным среди них было Тверское княжество, в течение всего XIV в. боровшееся с Москвой за право возглавить объединительный процесс.

Сам же Этот процесс затянулся более чем на двести лет (XIV-––XV вв.), пройдя в своем развитии три основных этапа.

Результатом первого этапа (первая половина XIV в.) былостало выделение основных центров притяжения, которыми из этой борьбы стали вышли Тверь и Москва. Если Тверь уже к концу XIII в. представляла из себясобой динамично развивающееся княжество, то Москва лишь к середине XIV в. усилиями московских князей, и, прежде всего, Ивана I Калиты (1325-––1340 гг.), с помощью, если так можно выразиться, политики «сверхлояльности» к Орде сумела получить дополнительные преимущества и в соревновании за первенство на Руси. Эта политика, далавшая Ивану титул «великого князя Владимирского», и включала в себя участие в наказании Тверского княжества за антиордынское восстание 1327 г., регулярную и в значительных размерах уплату дани ––– «выхода» Орде, собираемую им теперь со всей Северо-Восточной Руси и Новгорода (Иван стал, по сути, дела своеобразным ханским «баскаком»), поток «подарков» в Орду. Дополнительным средством укрепления позиций Москвы стало перенесение в Москву резиденции русского митрополита, что превращалотило ее в церковный центр Руси.

Все это привело к тому, что главным содержанием второго этапа (вторая половина XIV в.) стала упорная борьба Москвы и Твери, в которой победа осталась за первой. Если на первом этапе успех Москвы был во многом обусловлен поддержкой Орды, то на втором, напротив, именно вступление московского князя Дмитрия Ивановича (1359-––1389 гг.) в открытое военное противоборство с татарами обеспечило ему широкую социальную и политическую поддержку и, в конечном счете, победу в споре за лидерство. Успешный, в целом, результат сражений конца 1370-х ––– начала 1380-х гг., главным из которых, несомненно, является Куликовская битва (1380 г.)[223], закрепил за Москвой статус центра национально-освободительной борьбы по освобождению Руси от ордынской зависимости. Фактически именно это привело к окончательному становлению Москвы как объединительного центра.

Значение противостояния с Ордой 1370-х ––– 1380-х гг. выходит далеко за рамки обычного конфликта. Победа в нем означала коренное изменение системы взаимоотношений между Русью и Ордой. С этого момента начинается постепенное прекращение их сосуществования в рамках совместного государства. Конечно, следы былой объединенности сохранялись еще довольно долго, но главное произошло: Русь и Золотая Орда все более превращаются в самостоятельные государственные образования.

Успех Дмитрия Донского предопределил основы политики последующих московских князей: (Василияй I, (1389––-1425 гг.); Василияй II, (1425-––1462 гг.); Ивана III, (1462––-1505 гг.) на третьем этапе (XV в.), который можно охарактеризовать как период собирания русских земель Москвой уже в качестве единственногооличного лидера, не имеющего себе равных себе противников. На первый взгляд, этому противоречит разгоревшаяся во второй четверти XV в. так называемая «феодальная война», однако, если обратиться к мы глубже вглядимся в истокиам этого конфликта, то окажетсяобнаружим, что он представляет собойиз себя, хотя и крупный, но все же банальный династический конфликт[224], в котором решался вопрос не о сохранении или ликвидации удельных порядков на Руси, а лишь о том, какая из ветвей московского рода будет возглавлять процесс объединения. Поэтому не удивительно, что после завершения этой «замятни» ход объединения заметно ускорился, особенно после присоединения при Иване III. Новгорода в 70-х гг. XV в. При Иване III удалось решить и еще одну важную задачу ––– окончательно разрушить притязания Орды на взимание дани с Руси. Известное «стояние» на р. Угре (1480 г.) знаменовало окончательный переход от оборонительной к наступательной политике в отношении Орды.

Таким образом, к концу XV ––– началу XVI в. Русь превратилась в единое государство с соответствующей политической структурой, которая, впрочем, еще сохраняла многие черты дворцово-вотчинной системы княжеств удельного периода, характеризовавшейся неразрывным переплетением ведения великокняжеского хозяй­ства с государственным упра­влением. В то же времяС другой стороны, все больше появляется и новых черт формирующейся приказной системы, окончательно сложившейся во второй половине XVI в.

§9.3. Политическая структура Руси конца XIV ––– начала XV вв. Местничество. Местное управление. Система «кормлений»

Во главе Московского государства стоял великий князь, «государь всея Руси», как стали именовать себя Иван III и Василий III (1505-––1533 гг.). Развитие титула шло сначала путем выделения «старшего» великого князя из числа других добавлением формулы «всея Руси», затем ––– путем заменойы «князя» на «государя»[225]. В дальнейшем, как правило в международных отношениях, начинает добавляться и термин «царь» (сокращенное от «цезарь»), означающий независимость от других государей, суверенность правителя. По-видимому, в отношениисительно конца XV ––– первой половины XVI вв. уже можно говорить о превращении государя в монарха, хотя процесс этот еще не получил окончательного завершения.

В своей он деятельности великий князь опирался на «боярскую думу», ––– совет бояр, представлявший из себясобой высший государственный орган и соединявший законодательные, судебные и военно-административные функции. В его работе принимали участие как думные чины, так и лица дворцовой администрации –– бояре и окольничие, – численность которых колебалась в пределах 10-20-тидесяти-двадцати человек (впрочем, в отдельных случаях князь принимал решения, совещаясь лишь с одним-двумя боярами). Среди них были «талантливейшие полководцы,… крупные администраторы-наместники,… много блистательных дипломатов…».[226] На заседании присутствовали обычно не все бояре

Усложнение задач государственного управления привело к появлению и новых органов –– приказов –– функциональных исполнительных учреждений, ведавших определенной отраслью государственных дел и распространяющих свою компетенцию на всю территорию государства. По мнению большинства исследователей, они развились из особых ведомств –– «путей»[227], создававшихся на базе тех первоначально единолич­ных и временных правительственных поручений, которые москов­ский великий князь давал своим боярам и вольным слугам («путным боярам»), «при­казывая» им заниматься какой-либо отраслью дворцового хозяй­ства[228]. Н. П. Ерошкин предлагает следующую схему становления приказной системы: приказ в буквальном смысле этого слова как разовое поручение, приказ-«путь» как постоянное поручение, приказ-«изба» (канцелярия) и приказ –– государственный орган с самостоятельными структурными подразделениями[229].

Вряд ли, однако, следует переоценивать силу центральной власти. Вплоть до конца XV в. сохраняются элементы вечевых порядков, причем не только в Новгородской земле. События 1480 г., когда москвичи во время «стояния» на р. Угре фактически вынудили сбежавшего от своего войска Ивана III вернуться к нему, говорят о существенном влиянии населения на княжескую власть, о возможности участия его в процессе принятия политических решений.

К тому же, порядок назначения на все высшие судебно-административные и военные должности, определиялся не только князем, но и положением боярского рода на сословно-иерархической лестнице, зависевшем от знатности происхождении и от сроков и успешности «службы» великому князю –– т.ак назывемым. местничеством.

По мнению В. О. Ключевского, эта система, несмотря на то, что она «была вредной и государству, и самому боярству», являлась средством защиты последнего «от произвола сверху, со стороны государя».[230] В то же время, «…состав боярских фамилий, примерная численность бояр в Думе, порядок получения думных чинов, определявшиеся старомосковскими традициями, –– все это… ограничивало волю великого князя при назначении тех или иных лиц в число боярских советников».[231] Поэтому, хотя местничество сохраняло свое значение вплоть до конца XVII в., общей тенденцией в его отношении являлось постепенное ограничение.

Местное управление (административные, судебные функции) состояло из бояр- наместников, правивших городами и пригородами, и волостелей, управлявших волостями. Население судебного округа полностью подлежало их юрисдикции. Грамоты великого князя прямо запрещали представителям центральной администрации –– приставам –– вмешиваться в рассмотрение судебных споров жителей подлежа­щих их ведению подсудной территории. Даже если великокняжеский пристав прибывал по поручению централь­ных судебных органов, он был обязан проводить дознание в суде наместника или волостеля. Приставы, не выполнявшие этих предписаний, подлежали строгому наказанию. Наместникам и волостелям подчинялись многочисленные слуги –– тиуны, доводчики (по-видимому, судебные приставы), праветчики, недельщики(судебные исполнители) и др., – не являвшиеся, однако, государственными чиновниками.

Наместники и волостели, назначавшиеся на срок не более трех лет, назывались кормленщиками, поскольку их обеспечение осуществлялось в рамках системы кормления. Они кормились за счет управляемых практически в бу­квальном смысле этого слова. Им не выплачивалось жалованье; их содержание состояло из кормов и пошлин (в натуральной и денежной форме), которые в определенные сроки вносило местное население.[232] Естественно, такая система приводила к серьезным злоупотреблениям со стороны «кормленщиков» и вызывала серьезные нарекания населения. Поэтому, как и местничество, московские государи стремились ее ограничить ее, как и местничество. Так, правительство проводило нормировку кормлений. В уставных и жалованных грамотах, которые давались кормленщикам, была установлена своего рода такса, подробно определявшая егоих доходы. Позднее натуральныей кормы (хлеб, масло, мясо, птица и т.д.) стал были пере­считыватьсяаны на деньги, а сбор кормов с населения был поручен вы­борным от обществ (старостам, сотским и др.). Из рук наместников и волостелей был изъят суд по тяжелым уголовным преступлениям («разбойные, татиные и убивственные дела») и передан в руки избираемых местными обществами губных старост и их помощников — губных целовальников, избиравшихся из дворян и детей бо­ярских всеми классами населения, включая крестьян.

К тому же, Судебная власть кормленщиков была ограничена двойным над­зором –– сверху и снизу. Надзор сверху выражался в докладе, т.е. в том, что некоторые наиболее важные дела из суда кормленщиков переносились для окончательного решения в центральные учрежде­ния (дела о холопстве и важнейшие уголовные дела). С другой сто­роны, Судебные действия наместников и волостелей подчинялись надзору местных обществ. Посадские и волостные общества, имевшие свои выборные органы, старост и сотских, со второй по­ловины XV в. становятся все более деятельными участниками местного управления и суда. Земские власти или специально выбранные местными обществами «судные мужи», «добрые люди», «лучшие люди» привлекались в суд намест­ников и волостелей в качестве знатоков местных юридических обычаев и защитников интересов местных обществ, чтобы «в суде сидети и правды стеречи». Первый Судебник (1497 г.) устано­вил как общее правило, что на суде кормленщиков должно быть «старосте и лутчим людем; а без старосты и без других людей суда наместником и волостелем не судити». То же правило подтвержда­лось рядом уставных грамот, данных отдельным местным общест­вам.

Дата добавления: 2014-11-06