Социал-дарвинистские концепции

Р

«Крестьянская война в Германии» (1849), «Анти-Дюринг» (1877-1878), «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884); а также их совместные произведения: «Немецкая идеология» (1846) и «Манифест коммунистической партии» (1848).

Маркс был первым теоретиком, не только провозгласившим необхо­димость системного подхода к общественным явлениям, но и стремив­шимся реализовать эту методологическую установку в оригинальной кон­цепции общественно-экономических формаций. Объяснительные возмож­ности этой гипотезы оказались более ограниченными, чем предполагали ее авторы. Так, в частности, было весьма трудно сформулировать кор­ректное объяснение «скачков» отдельных обществ, минуя определенные формации; вычленение последних двух - «капитализм», «коммунизм» -было очевидно избыточно идеологичным и т. д. Тем не менее теория фор­маций стала первой в полном смысле слова системной концепцией в исто­рии социологии, концепцией, стремившейся не рассуждать об обществе, а объяснять его. (Важно отметить, что формационная теория общества и ис­торического процесса базировалась на огромном, хотя и офаниченном в основном европейской историей, фактическом материале.)

Понятие «общественная формация» отличалась от других понятий Марксовой социологии тем, что стремилось охватить все стороны общест­венной жизни в их целостности и взаимодействии. В фундаменте каждой формации, по Марксу, лежит определенный способ производства матери­альных благ, представляющий диалектическое единство производитель­ных сил и производственных отношений данного общества. Система про­изводственных отношений составляет экономический базис, которому со­ответствуют определенные политические, правовые, религиозные и другие «надстроечные» институты, в том числе конкретные формы быта, семьи, образа жизни и т. п.

Маркс и Энгельс выделяли пять общественно-экономических форма­ций: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капитали­стическую и коммунистическую. Каждая из формаций образует, по их мнению, последовательные ступени исторического прогресса, вершиной которого оказывается коммунизм, а общая линия нарушалась лишь слу­чайными флюктуациями наподобие «азиатского способа производства». В отличие от эволюционистов, искавших ключ к пониманию общества в ис­следовании примитивных обществ, Маркс полагал, что именно развитое общество полнее раскрывает фундаментальные законы общественного развития. Поэтому фундаментальному исследованию был подвергнут лишь капитализм, как наиболее зрелая формация.

Историческая смена формационных типов общества происходит, по Марксу, в результате разрешения противоречий между производительны­ми силами и производственными отношениями. Каждая формация суще-

ствует до тех пор, пока способствует развитию производительных сил. Противоречие между изменяющимися производительными силами и уста­ревшими производственными отношениями в конечном счете приводит к социальным революциям. Революции не происходят автоматически, а предполагают наличие достаточных как экономических, так и внеэконо­мических условий: определенного состояния различных форм обществен­ного сознания, расстановки классовых сил и т. д. При этом Маркс преду­преждал: «Ни одна формация не погибнет раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и но­вые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созревают материальные условия их существования в недрах самого старого общества» [37. Т. 13. С. 7].

Концепция о формациях и их смене наполняла общее понятие истори­ческого закона конкретным содержанием, придавала идее социального прогресса естественноисторический смысл. Материалистическое понима­ние истории, подчеркивая роль материально-производственной деятельно­сти в жизни общества, не отбрасывало и традиционную проблему соотно­шений исторической необходимости и сознательной деятельности людей, которая потребовала своего переосмысления в духе новой парадигмы. Ис­пользуя гегелевскую трактовку вопроса о соотношении свободы и необхо­димости, основоположники марксизма придали ей более земное содержа­ние. Определение формации и раскрытие экономического механизма пе­рехода от одной формации к другой наполняло абстрактное понятие исто­рической закономерности конкретным содержанием, переводило знание об обществе и его развитии в разряд строго позитивного исследования.

Дальнейшее уточнение этого знания было связано с попыткой преодо­ления крайностей фатализма и волюнтаризма в трактовке соотношения деятельности людей, преследующих определенные цели, и объективной логики истории. Специфика марксистского решения этого вопроса заклю­чалась в том, что волевые акты и историческая необходимость опосре­дуются практическим опытом людей, в рамках которого своеобразно пе­реплетаются стихийные и сознательные элементы. В массе своей люди действуют как слепая стихийная сила, не имеющая четко осознанных це­лей. В то же время, по Марксу, массовые экономические и социальные по­требности людей задаются существующим экономическим положением, реальным обликом процесса производства материальных благ - эти по­требности и формируют «вектор» осмысленных исторических дейст­вий.

Понятие общественной формации конкретизировалось у Маркса пред­ставлением о сложной системе всех структурных элементов, образующих социальную целостность. В широком смысле социальная структура пони-

малась им как совокупность устойчивых связей между основными сфера­ми общественной жизни: экономикой, политикой, культурой и др. - и вы­ступала как упорядоченная совокупность форм социальной организации и деятельности. Ее элементами выступают отдельные сферы общественной жизни и соответствующие им общественные институты. Устойчивые за­кономерные связи между составляющими общество элементами образу­ются на основе экономических отношений. Общественное разделение тру­да и складывающиеся на основе производительных сил производственные отношения оказывают, по мнению К. Маркса, решающее влияние на все сферы общественной жизни, объединяя их в целостную систему.

В более узком смысле понятие социальная структура трактовалось Марксом как деление общества на социальные группы, наличие системы устойчивых связей между ними. Как и многие социологи XIX века, Маркс связывал деление общества на классы с разделением труда и институтом частной собственности. Однако распространял эту связь не только на классы, но и на всю социальную структуру. «Возьмите определенную ступень развития производства, обмена и потребления, и вы получите определенный общественный строй, определенную организацию семьи, сословий или классов, - словом, определенное гражданское общество» [37. Т. 27. С. 402].

Обладая монополией на основные средства производства, господ­ствующие классы контролируют процесс общественного разделения труда и распределения материальных благ, занимают господствующие позиции в общественной организации труда. Принадлежность к классам определя­ет социальное положение людей, условия их труда и быта, общественную психологию и идеологию, соответствующие интересы. Противополож­ность коренных (т. е. экономических) интересов находит выражение в классовой борьбе и ее основных формах (экономической, политической и идеологической). Классовая борьба выступает в качестве движущей силы общественного развития. Деление общества на классы, как полагал Маркс, оказывает решающее влияние на все стороны общественной жиз­ни, определяя ее политический облик.

Общественный класс не является однородной массой, а имеет сложную внутреннюю структуру. Внутриклассовая дифференциация по уровню до­ходов, квалификации, образу жизни и другим признакам, как это показал Маркс в своих исторических работах, оказывает существенное влияние на общественную жизнь и расстановку политических сил.

Творчество Маркса совпало с периодом острейших классовых битв, периодом многочисленных революционных выступлений рабочего класса. Это обстоятельство наложило отпечаток на мировоззрение Маркса. Он не видел других путей разрешения классовых противоречий, кроме установ­ления диктатуры пролетариата. Лишь к концу жизни Маркс и Энгельс стали занимать в этом вопросе более умеренные позиции.

Политические пристрастия родоначальников марксизма привели их к недооценке многих аспектов классовых отношений, сведению их только к непримиримой борьбе. Буржуазия рассматривалась ими в основном как паразитирующий класс, не способный к социальным действиям в интере­сах всего общества. Лишь пролетариат, свободный от развращающего влияния частной собственности, может, по мнению Маркса, выполнить эту историческую миссию. Отсюда идеализация рабочего класса, в основе которой лежал некритический анализ опыта кооперативного и рабочего движения в Англии.

Связав общественное сознание с экономическими интересами классов, Маркс открыл новые возможности для научных исследований. Однако эта связь, как правило, понималась упрощенно, так как интересы пролетариа­та были объявлены масштабом и гарантом истинности социального зна­ния. В науку вводился критерий «партийности», приведший в будущем к крайней нетерпимости к оппонентам, грубым вульгаризациям закономер­ностей развития не только гуманитарных, но и естественных наук (дискуссии о кибернетике, генетике и др.).

В то же время разумное применение социологического подхода к ис­следованию общественного сознания в ряде случаев позволило Марксу дать глубокий анализ эволюции общественных идей при капитализме. Его парадигма социального конфликта как одного из существенных оснований общества оказала значительное влияние на всю западную социологию. Развитое классовое сознание, по мнению Маркса, не совпадает с эмпири­ческим сознанием членов данного класса. Это скорее «идеальный тип», потенциальное или должное сознание, каким оно было бы, если бы наи­лучшим образом выражало объективные интересы класса. Ни один класс не мог преодолеть этот барьер автомистификации. Только пролетариат, по Марксу, в силу специфики своего социального положения (свободен от корыстного интереса частного собственника, коллективистские условия труда и др.), способен к выработке адекватного, т. е. научного, классового сознания и, следовательно, к действительно рациональной деятельно­сти, когда намерения и результаты, если и будут расходиться, то ми­нимально.

Политическая публицистика Маркса и Энгельса часто способствовала формированию представлений о марксизме как о пророческом учении, ут­верждавшем неизбежность пролетарской революции. Между тем и Маркс, и Энгельс были достаточно осторожными в своих прогнозах. История все­гда понималась ими как набор различных сценариев развития. Тем не ме­нее ученые часто давали повод для критики в свой адрес. Во многих попу­лярных публикациях Маркса и Энгельса исторический процесс выглядит как железная поступь социального прогресса, осуществляющегося в ходе смены общественных формаций.

Элементы позитивистского и натуралистического подходов были при­сущи Марксу и особенно Энгельсу на протяжении всей их творческой дея­тельности. Это проявлялось, например, в трактовке свободы как познан­ной необходимости, сводящей творческую деятельность к следованию объективному закону, в понимании общественного сознания как отраже­ния общественного бытия, т. е. как эпифеномена бытия, и др. Довольно часто в целях полемики Маркс и Энгельс односторонне заостряли ре­шающее значение материального производства в ущерб духовной актив­ности субъекта*, недооценивали значение интеллекта как источника раз­вития и богатства общества.

Исторический материализм привел к появлению множества различных объяснительных версий исторического процесса, к формированию значи­тельной совокупности достаточно плодотворных исследовательских про­грамм. Многие из них демонстрируют всевозрастающие возможности в понимании социальных феноменов. В своей претензии описывать соци­альную жизнь как тотальность марксизм, видимо, не имеет себе равных и в конце XX столетия.

ч^дним из первых западных социологов, обратившихся к изучению общественных процессов и явлений и, в частности, общественных кон­фликтов в контексте идей Г. Спенсера, был польско-австрийский социолог и юрист, профессор университета в Граце Людвиг Гумплович (1838-1909), автор книг «Расовая борьба» (1883), «Основы социологии» (1899) и др.

Желая избежать справедливых обвинений в несколько избыточном экономическом де­терминизме, Энгельс был вынужден усиленно подчеркивать: «Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете яв­ляется производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего ни­когда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономи­ческий момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу... Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайно­стей...» [37. Т. 37. С. 394-395].

Как же следует трактовать, по Марксу, эту «конечную» или «предельную» необ­ходимость? К. Маркс отмечал, что тезис о примате способа производства материальной жизни справедлив «по отношению к современному миру, когда господствуют материальные интересы, но неприменим ни к средним векам, когда господствовал католицизм, ни к древним Афинам или Риму, где господствовала политика». Но одновременно Маркс полагал, что «...средние века не могли жить католицизмом, а античный мир - политикой. Наоборот, тот способ, каким в эти эпохи добывались средства к жизни, объясняет, почему в одном случае главную роль играла политика, а в другом - католицизм» [37. Т. 23. С. 92].

Стремясь, с одной стороны, развивать ортодоксальные подходы соци­ал-дарвинизма, а с другой, ориентируясь на поиск новых концептуальных горизонтов, Гумплович сочетал в собственных социологических изыска­ниях как традиционные, базисные идеи идеалистической философии, так и сопрягающиеся с ними положения психологии. Это позволило ему увидеть социальные процессы в иных измерениях и описать их как процессы со-циопсихического группового взаимодействия.

Выступая убежденным противником примитивных биологических ана­логий в качестве объясняющего принципа социологии, Гумплович под­черкивал, что биологические аналогии никакого значения для социологии не имеют, они дают только сравнения и образы, но ни в каком случае и никогда не дадут знаний. Тем не менее распространенная квалификация воззрений Гумпловича связана в первую очередь с характерным для него подходом к пониманию общества как совокупности групп людей, беспо­щадно борющихся между собой за влияние, выживание и господство.

Выдвигая в качестве объекта социологии социальную группу, Гумпло­вич предлагал принять в качестве предмета этой дисциплины систему движений этих групп, повинующихся вечным и неизменным законам. Концепция исторической эволюции, которой придерживался Гумплович, рассматривала человечество частицей вселенной и природы, частицей, подлежащей тем же «вечным законам», как и целое, а человеческую исто­рию как «естественный процесс».

Все социальные группы Гумплович подразделял на «простые» (исходные, первоначальные, примитивные) и «сложные» (группы второго порядка). К «простым» группам он относил сообщества людей, обладаю­щие ярко выраженными антропологическими и этническими признаками (например, первобытные орды, племена и т. д.), к «сложным» - много­мерные социальные образования, например сословия, классы, государ­ство и т. д.

Основной особенностью социологической концепции Гумпловича было его стремление к обоснованию положения о принципиальной несводимо­сти общественных явлений к природе индивида, а также интерпретация последнего как реальности второго порядка, являющейся продуктом груп­пового опыта.

В социологии Гумпловича общество трактуется как продукт завоевания одних социальных групп другими, а относительно развитые социальные структурные формы - как плод военной субординации. Основанием для таких выводов послужили исходные предпосылки его концепции, согласно которым людям от рождения присуща взаимная ненависть, определяющая отношения между группами, народами, племенами и расами, постоянно пребывающими в состоянии беспощадной борьбы. При этом, с точки зре­ния Гумпловича, по мере развития общества межгрупповые конфликты не

исчезают, а лишь приобретают иные формы. То, что на ранней ступени развития общества представало в качестве антропологической борьбы различных племен, в условиях существования государственных систем обращается «в борьбу социальных групп, классов, сословий и политиче­ских партий» [13. С. 194].

Рассматривая межгосударственные и межплеменные конфликты как главные формы социальных конфликтов, Гумплович утверждал, что ко­нечными причинами всех общественных процессов являются эксплуата­ция чуждых племен и стремление людей к удовлетворению собственных материальных потребностей, поскольку «... всегда и всюду экономические мотивы являются причиной всякого социального движения, обусловлива­ют все государственное и социальное развитие» [13. С. 192]. При этом удовлетворение экономических потребностей, согласно воззрениям Гумп-ловича, могло осуществляться только посредством использования различ­ных форм принуждения и насилия.

Теоретические представления Гумпловича в конечном счете были ори­ентированы на обоснование положений о неизбежности социального кон­фликта и общественного неравенства людей, обусловливаемых биосоци­альным неравенством рас. Отвергая достаточно популярную в этот исто­рический период теорию классовой борьбы, противопоставляя ей доктри­ну борьбы рас, интерпретированную в контексте социального дарвинизма, Гумплович утверждал, что любой мощный этнический или социальный элемент стремится к порабощению слабого социального элемента и что в подчинении слабых проявляется естественный общественный закон - за­кон борьбы за существование. При этом как господствующий слой, так и угнетаемый, согласно Гумпловичу, обладают стремлением к власти, при­чем, «это стремление у господствующих классов выражается в эксплуата­ции как можно более интенсивной и, следовательно, в порабощении клас­сов подчиненных; у последних оно проявляется в увеличении силы сопротив­ления, в уменьшении и ослаблении своей зависимости» [13. С. 179-180].

Термин «раса» Гумплович, как правило, использовал для обозначения наций или народов, а не групп с определенными биологическими чертами, в связи с чем «расовая борьба» трактовалась им как борьба гетерогенных социальных и этнических единиц, групп и общностей. В целом правомер­но считать, что «расовый фактор» у Гумпловича выступал преимущест­венно как понятие, фиксирующее этнопсихическую отчужденность соци­альных групп. Тем не менее впоследствии его расовые идеи могли быть и были истолкованы как «научное» обоснование биологического и социаль­ного расизма и активно использовались нацистскими идеологами.

Консервативные, а зачастую и просто реакционные воззрения Гумпло­вича наложили отпечаток на все стороны его социологического учения. Отрицая прогресс в развитии человеческого интеллекта и нравственности,

5 История социологии

источник и предпосылку которой он усматривал в отношениях «прими­тивной» группы, Гумплович в значительной мере содействовал «социо­логическому обоснованию» тирании и агрессии. Это было одним из есте­ственных следствий биопсихического редукционизма Гумпловича, счи­тавшего, что все общественные явления обусловливаются неизменной че­ловеческой природой с присущими ей склонностями к господству и экс­плуатации, конфликтам и войнам.

В целом же социология Гумпловича, которую он сумел эмансипиро­вать от несоциальных наук, и в особенности его концепция социального конфликта, несмотря на ряд очевидных противоречий, выступили в роли инициирующего момента и одного из заметных источников формирования и эволюции западной социологии классического периода.

Социал-дарвинистским мотивам в социологии Гумпловича оказались созвучны идеи австрийского военного деятеля, философа и социолога Густава Ратценхофера (1842-1904), автора книг «Сущность и цель по­литики» (1893), «Социологическое познание» (1898) и посмертно опубли­кованной работы «Социология. Позитивное учение о человеческих взаи­моотношениях» (1907).

По мнению Ратценхофера, социология является особой философской наукой, выступающей в роли основы всех социальных наук и практиче­ской политики, поскольку она познает фундаментальные общественные закономерности.

Основными явлениями и процессами социальной жизни Ратценхофер считал следующие: размножение и самосохранение индивидов, изменение индивидуального и социального типов, борьбу за существование и абсо­лютную враждебность рас, расовую дифференциацию, пространственное расположение, господство и подчинение, чередование социализации и ин­дивидуализации общественных структур, эволюцию интересов, государст­во, глобальное общество.

Отрицая противоположность наук о природе и наук о духе, Ратценхо­фер полагал, что социологические закономерности близки химическим и, особенно, биологическим закономерностям.

В качестве основной задачи социологии Ратценхофер выдвинул изуче­ние и описание «взаимоотношений единиц сознания», коренящихся в био­логии человека и определяемых «первичной силой» и «внутренним инте­ресом», являющими собой космическую силу и присущими всем общест­венным и природным явлениям.

Разрабатывая идеи социального дарвинизма, Ратценхофер стремился к истолкованию «внутреннего интереса» как регулирующего фактора созна­ния и общественных процессов, как силы, обусловливающей борьбу за существование.

Основой социологического учения Ратценхофера являлась концепция конфликта интересов. Разделяя мнение Гумпловича о конфликтной при-

роде социального процесса, Ратценхофер утверждал, что социальная жизнь основывается на конфликте противоречивых интересов социальных групп и индивидов. По его мнению, значительное разнообразие человече­ских интересов может быть сведено к пяти основным типам: прокреатив-ным (стимулирующим продолжение рода), физиологическим (связанным с питанием), индивидуальным (связанным со стремлением к самоутвержде­нию), социальным (родственным и групповым) и трансцендентным (религиозным).

В отличие от Гумпловича, придававшего социальному конфликту ста­тус извечной всеобщности, Ратценхофер стремился к выработке более взвешенной оценки роли конфликта в общественной жизни и детальной разработке системы значений интересов, лишь намеченной его предшест­венником. Признавая первичность и универсальность конфликта, Ратцен­хофер тем не менее обращал особо пристальное внимание на выявление возможностей его социализации, которая понималась им как присущая конфликту тенденция к самоликвидации. В качестве единственно реально­го пути преодоления социального конфликта Ратценхофер называл со­трудничество между людьми. Последнее, по его мнению, достижимо на основе действия закона «приведения по взаимное соответствие индивиду­альных и социальных интересов», который квалифицировался им как ба­зовый закон социологии. Сформулированные Ратценхофером идеи о воз­можной регуляции различных общественных конфликтов стали в даль­нейшем одним из распространенных мотивов западной социологии.

Существенно важным моментом социологических изысканий Ратцен-хофера явилась систематическая разработке им теории борьбы за сущест­вование. В ее контексте Ратценхофер довел антидемократическую направ­ленность собственного учения до попытки доказательства того, что идеи равенства, интернационализма и свободы являются фантомами, социаль­ными иллюзиями. Многие же тезисы Ратценхофера (об общественно-исторической значимости насилия и подчинения; об истории общества как борьбе рас; о войне как «форме развития» общества, т. е. апологетика войны) непосредственно смыкались с возникшей несколько позже идеоло­гией геополитики.

Заметную роль в разработке социал-дарвинистских подходов в социо­логической науке сыграл видный деятель американской социологии, про­фессор Йельского университета Уильям Самнер (1840-1910).

Основными принципами социологии Самнер считал неуклонный и ав­томатический характер общественной эволюции, а также всесилие и уни­версальность естественного отбора и борьбы за существование.

Эволюция, по Самнеру, прокладывает себе путь через борьбу за суще­ствование, которая столь же «естественна», как сама эволюция или грави­тация. Социальное неравенство, с точки зрения Самнера, выступает как

естественное состояние и необходимое условие развития цивилизации. Идея естественного отбора трактуется им как идея естественности и зако­номерности социального отбора. Нарастание имущественного неравенст­ва, по мнению социолога, - не препятствие общественному прогрессу, а его предпосылка и условие.

Тем не менее, приступив на основе социологического анализа большо­го этнографического материала к изучению нормативных элементов об­щественной жизни, Самнер несколько отошел от традиционалистских представлений.

Первичным фактором, определяющим развитие общества и его соци­альную структуру, Самнер считал нравы и народные обычаи, понимав­шиеся им как всякий способ мышления, чувствования, поведения и дос­тижения цели, общий для членов социальной группы.

Анализируя механизмы формирования народных обычаев, или стан­дартизированных нормативов поведения, Самнер отмечал, что «действие, в котором формируются народные обычаи, состоит в частом повторении мелких актов обычно большим количеством людей, действующих сообща или по крайней мере действующих сходным образом перед лицом одной проблемы» [94. Р. 83].

Абсолютизируя процессы борьбы за существование и их роль в чело­веческих сообществах, Самнер трактовал народные обычаи как бессозна­тельно складывающиеся способы борьбы людей между собой и с окру­жающей живой природой. Основополагающими мотивами человеческих действий он считал голод, сексуальную страсть, честолюбие и страх.

Анализ механизмов возникновения обычаев и привычек Самнер осу­ществлял исходя из того, что способы деятельности, которые вырабаты­ваются людьми для удовлетворения потребностей, постепенно становятся рутинными и выступают для индивида уже как привычки. В результате этого индивид соответствует собственному общественному окружению как участник деятельности социальной группы, как существо, принимающее ее нормы.

Определенную популярность приобрели в западной социологии выра­ботанные Самнером понятия «мы-группа» и «они-группа», посредством которых фиксировались социальные отношения и установки. По Самнеру, «мы-группа» характеризуется отношениями солидарности и сплоченности, а взаимоотношения «мы-группа» и «они-группа» - определенной напря­женностью и враждебностью. Эти отношения, свойственные главным об­разом «примитивным обществам», Самнер непосредственно связывал с «этноцентризмом», понимаемым им как склонность человека к воспри­ятию и оценке окружающего мира сквозь призму представлений той соци­альной группы, к которой он принадлежит.

Полагая, что собственная социальная группа является для человека центром всего, а все остальные ранжируются и оцениваются по отноше­нию к ней, Самнер предложил представление об обществе как конгломе­рате конкурирующих групп, стремящихся осуществить основную цель жизни - поддержание ее самое.

Это воззрение на общество обусловило мнение Самнера о том, что стихийная природа всех социальных процессов делает невозможным регу­лирование людьми собственной общественной жизнедеятельности.

Ограничившись в основном лишь социопсихологической интерпрета­цией изучаемых и реконструируемых процессов и явлений, Самнер тем не менее сумел получить ряд значимых результатов, в том числе - постанов­ку проблемы о роли социальных норм в жизни людей.

Существенно важными для становления и развития ряда концепций и гипотез западной социологии в духе социал-дарвинизма стали идеи аме­риканского социолога Альбиона Смолла (1854-1926).

Заимствовав у Ратценхофера гипотезу конфликта интересов и исходя из того, что интересы являются первичными элементами общественных действий, Смолл предложил считать категорию интереса основной едини­цей социологического анализа и концепции социального процесса.

Уделяя категории «интерес» особое внимание, Смолл тем не менее не сумел вьфаботать корректного определения ее, поскольку в общих чертах под интересом он понимал лишь «неудовлетворенную способность, соот­ветствующую нереализованному условию, и ее предрасположенность к та­кой перестройке, которая была бы направлена на реализацию указанного условия» [94. Р. 105].

Полагая, что жизнь индивида в обществе сводима к процессу приспо­собления и удовлетворения интересов, в ходе которого каждый человек стремится удовлетворить собственные интересы за счет других людей, Смолл утверждал, что эти простейшие образы действий вполне возможно проследить в поведении индивидов и даже классифицировать их.

Осуществляя эту классификацию, Смолл сделал вывод, что вся обще­ственная жизнь является результатом взаимодействия шести общих клас­сов интересов, ориентированных на здоровье (пищу, сексуальные отноше­ния), благосостояние (владение вещами), общение, познание, красоту и справедливость (правоту). Подчеркивая особую силу интереса справедли­вости, Смолл вместе с тем отмечал, что любой класс интересов притязает на абсолютное доминирование, в результате чего реализуется постоянный конфликт разных классов интересов, выступающий формой выражения их всеобщей связи.

По мнению Смолла, вокруг мощных носителей различных интересов и образуются различные общественные группы и институты. Причем в силу самой природы данных социальных общностей конфликт между ними становится в первую очередь конфликтом интересов.

Психологическая акцентировка социальных проблем, характерная для творчества Смолла, содействовала его частичному отходу от прямолиней­ного социал-дарвинизма, что выразилось в предложении трактовать соци­альный конфликт как одну из возможных форм взаимодействия людей.

Истолковывая процесс общественного развития как результат постоян­но возрастающего взаимопереплетения интересов индивидов, Смолл уде­лил большое внимание проблеме перехода от социального конфликта к социальному согласию. По Смоллу, этот переход должен осуществляться с учетом того, что «все социальные проблемы являются проблемами отно­шений личных единиц, которые имеют в себе определенную инициативу, выбор и силу. Этому личному уравнению должна быть приписана его ре­альная ценность» [5. С. 401].

В наиболее концентрированной форме суть социологических ориента­ции Смолла следует из его афоризма, предвосхитившего психологическое направление как в классической, так и в современной социологии Запада: «Нет ничего социального, что не являлось бы психическим».

Придавая большое значение поиску практических возможностей ис­пользования социологии для постепенного улучшения всех общественных институтов, Смолл утверждал, что социология в ее прикладном аспекте может и должна выступать в качестве эффективного компонента «социа­льной технологии», направленной на гармонизацию социальных структур и отношений.

Существенно важным моментом в теории Смолла стала формулировка им практической задачи социологии, в качестве которой он рассматривал установление гармоничных внутренних и внешних отношений социальных групп и институтов путем изменения содержания и направленности пси­хических процессов.

Попытки представителей социал-дарвинизма сочетать историко-эволюционный подход к обществу со структурно-функциональным были, безусловно, шагом вперед. Тем не менее при всем внутреннем многообра­зии идей и концепций социал-дарвинизма присущий ему редукционизм, абсолютизация одной (пусть и существенно важной) тенденции общест­венной жизни вынуждали последующих исследователей искать иные под­ходы и парадигмы изучения социальной реальности. Такая попытка рас­ширения концептуальных средств социологии прослеживается уже у Смолла, который полагал, что психологические моменты анализа соци­альных явлений играют не менее важную роль, чем чисто биологические факторы борьбы за существование.

Дата добавления: 2014-11-06