Бал Первого снега

В эту ночь улица-взлетная-полоса преобразилась. Вместо высоких столбов с электрическими фонарями её освещали низкие резные фонари, в граненых колбах которых танцевали живые огоньки – Король Мандрыков сдержал слово.

И, хотя, света теперь было гораздо меньше, и на мощеной столетним камнем улице почти не было видно опавших листьев, прибитых ветром к лавкам и клумбам, она стала загадочнее, потому что темнота позволяла воображению дорисовывать детали самостоятельно…

Старик положил руку на спину своего спутника и тихо сказал:

- Пойдем?

С каждым шагом сердце Антона билось взволнованнее, а на лице Роберта расцветала добрая улыбка и как будто чуть заметно разглаживались морщины. По сторонам медленно проплывали старинные дома, на стенах и окнах которых едва заметно тлели желтые огоньки – это глупышки-феи, тихо перешептываясь между собой, наблюдали, как шествовали два друга к площади, где вот-вот соберутся нарядные гости.

Из проулков выступали несуразные силуэты сказочных существ, которые вчера получили приглашения. Гномы, плаксы, тролли, домовые, приведения, пугала – кого тут только не было, даже те, о ком и сказок-то не придумано! И ни кто из них не говорил ни слова, а лишь вступал в круги света, присоединяясь к группе других гостей, которая медленно, заворожено двигалась позади Роберта и Антона.

Феи слетали со стен домов, которые уже прошли два друга, и кружили вокруг них, чуть слышно осыпая своей пыльцой и комплиментами.

Сначала едва чувствительно феи начали подталкивать Роберта и Антона в спины по направлению к площади со старым дубом. Но, видимо, им так нетерпелось, что, в конце концов, они просто подхватили героев Бала и понесли их по воздуху в направлении площади, где всё громче звучала красивая, волшебная музыка.

- Почему их так много? - прокричал Антон, указывая кивком головы на толпу гостей позади.

- Я пригласил не только нынешних жителей Флера. Но и всех, с кем дружилв своей жизни. Праздником нужно делиться!

А на площади гостей уже ждал небольшой оркестр, взорвавшийся музыкой в тот самый момент, когда Роберта и Антона вернули на землю. Трубы голосили так, будто встречали королей! А впереди оркестра стоял, пританцовывая, легендарный Мистер Пять-на-Пять!

Он щелкал пальцами в такт музыке, а, когда увидел Роберта, широко раскинул руки в немом восклицании. Но, продолжил притоптывать, ритмично хлопая в ладоши, то наклоняя голову на бок, то вдруг чуть-чуть, элегантно приседая.

Это был человек с самой открытой и доброй улыбкой из всех, что когда-либо видел Антон.

- A’m gonna mo-о-оve… - запел Джимми без микрофона, который ему и не был нужен, и вся площадь в секунду заполнилась гостями Бала.

Это была совершенно разношерстная публика любых цветов и размеров, но все они были одеты в утонченные платья и костюмы таких, порой, фасонов, что ни один человек и выдумать бы не смог.

Сначала по одному к Роберту подходили гости, но чуть позже они полностью оттеснили старика от Антона, который теперь очарованно смотрел на них, стараясь как можно лучше запомнить каждого и каждую.

Иногда из этого потока кто-то отделялся, ловя его взгляд, и приветствовал молодого героя Бала легким кивком или преисполненным достоинства поклоном. На всех лицах играли улыбки, а над площадью звучали радостные возгласы и приветствия, дружеские шутки и громкий смех вперемешку с забористой музыкой и сильным голосом вокалиста.

На краю площади, прислонившись плечом к фонарному столбу, эффектно стоял Марк, заложив большие пальцы рук за широкий ремень, и с легкой улыбкой рассматривал гостей в сшитых им нарядах. Глаза его были почти закрыты волосами, но Антон будто чувствовал на себе его мягкий и чуть ленивый взгляд, полный спокойствия. Марк, словно отозвавшись на внимание Антона, оторвал руки от ремня, и, сложив пальцы так, будто держит в руках револьверы, выстрелил в его сторону приветствием.

Но Полуночник не успел спрятать револьверы обратно - миниатюрная дама в красивом платье подхватила его и увела танцевать.

- … да где же этот парень?! - донесся до Антона голос Джимми, и гости расступились вокруг нашего героя.

- Да вот же! - смеялись они.

- Кто ж его потеряет?

- Друзья мои! - Воскликнул Джимми, увидев Антона. - До меня дошли слухи, что у нашего Роберта уже не осталось пороху, - он развел руками, а толпа взорвалась смехом, - и весь Бал устроил этот парнишка!

- А я его знаю! - воскликнул кто-то в толпе.

- Славный малый! - прокричал Дювей.

- Так и есть, Джимми! - крикнул ещё кто-то.

- Малыш, - обратился Мистер Пять-на-Пять к Антону, когда толпа чуть стихла, а оркестр и вовсе смолк, кроме барабанщика, который вдруг разразился такими брейками и лихорадочной дробью, что сам бог должен был бы спуститься с небес, услышав это приветствие. - Мы, конечно, знаем: не все правда, что говорят. Но мы тебя любим и мы тебе благодарны, - прокричал Джимми так громко, что даже самый пронзительный кларнет не смог бы его заглушить.

- Basin Street... - снова затянул Джимми известную песню.

А слушатели зааплодировали, кто-то хлопал Антона по спине, дружески трепал за волосы и пару раз даже легонько пихнули в бок, сопровождая все это возгласами поощрения.

От такого внимания у Антона закружилась голова, и он выбрался на край площади, где гостей было поменьше, а воздух - прохладнее.

Оркестр затих на какое-то время, но в воздухе не повисла тишина, потому что его вдруг разрезал трубный глас, раздавшийся из глубины улицы. Это были настоящие фанфары - полный торжества, интриги и силы звук восхитительного клича.

Из глубины улицы, едва различимые в слабом свете керосиновых фонарей, стройным рядом чеканили шаг мандрыки. Первый ряд трубил в фанфары, а с обеих сторон от строя, пританцовывая, торжественно шествовали факиры, ловко крутившие в руках жезлы, на каждом конце которых полыхали огни.

Затем вступили волынки, их протяжный звук подхватили мощные удары барабанов.

Эффект от неожиданного зрелища усилили феи, игриво порхавшие вокруг шествия и облепившие Его Светлость Добрейшего Короля Великих Мандрыков Четвертого, который возвышался над строем на несколько метров, сидя в добротном троне, водруженном на плечи свиты.

Весь вид Короля был преисполнен спокойствия и уверенности в себе - будто он возвращается из похода, в котором захватил полмира, а остальную половину поверг в вечное безмолвие сокрушительной силой полков.

- Нас сейчас захватывать, что ли собираются…

- Батюшки, что же это такое, - пробормотала Мадам Буфе, трагично приложив ладонь к груди.

- Кто бы подумал… - восторженно проговорил Роберт, оказавшийся рядом с Антоном. - Воистину королевский выход.

Когда строй подошел к гостям вплотную, его ряды разделились и прошествовали колоннами, окружив площадь кольцом. Король Мандрыков в тишине ночи с одной стороны и восторженном лепете фей с другой, спорхнул со своего трона столь элегантно и эффектно (светящиеся дурнушки здорово его поддержали), что позади какая-то дама с томным охом упала в обморок.

Король подошел к Роберту и Антону на расстояние шага, в то время как гости отступили назад. Лицо Короля могло бы послужить эталоном спокойствия, если бы он не подмигнул несколько раз.

Роберт значительно помолчал пару секунд, затем, повернувшись к зрителям, громко и торжественно объявил:

- Его Светлость Добрейший Король Великих Мандрыков Четвертый!

И синхронно отступив в стороны, Антон и Роберт повели руками в сторону Короля, представляя его публике. Гости ответили аплодисментами, и с выражением облегчения на лице, Король несколько раз поклонился.

После чего он снял корону, подкинул её в воздух и закричал:

- Станцуем же!

Шеренги мандрыков с таким же облегчением раскланялись и смешались с танцующей и веселящейся толпой, в то время как их Король уже отплясывал вокруг почтенной мадам Буфе, напоминая при этом павлина.

Антон смотрел со стороны на эту странную и удивительную публику. Перед ним мелькали роскошные платья и утонченные костюмы, гости в масках и без танцующим вихрем проносились мимо. Все они походили на странное волнующееся море, полное жизни и праздничного блеска. Они раскачивались на круглой площади, в сердце которой возвышался старинный дуб, подсвеченный очаровательными феями, что сидели на его ветвях.

Вся эта легкость, вся красота отзывалась в душе Антона радостью, и он вдруг почувствовал, что этот вечер станет окончанием большой и прекрасной эпохи, которая была пропитана сказочным настроением и новым знакомством с чудесным миром, частью которого он стал.

Антон улыбался. Потому что кроме предчувствия окончания одной эпохи было ещё одно - уверенность в том, что за ней сразу же последует другая, ещё более трогательная, красивая и значимая.

- У тебя такой вид, будто ты вдруг прозрел, - сказал Роберт, обнимая своего друга за плечи. - Словно достиг просветления.

- Как будто так оно и есть, - постарался перекричать музыку Антон.

- И что же ты познал?

- Что все это вот-вот закончится, - он растерянно развел руками и шмыгнул носом.

- Так что же ты улыбаешься? Неужели не грустно отпускать все это?

- Нет. У меня такое чувство, что всё это, весь этот вечер - начало странной и доброй дружбы с новым миром. Не знаю, как точнее объяснить…

- И не нужно объяснять. Чувствуй и запоминай, - улыбнулся Роберт.

Он тоже изменился в этот вечер. Теперь Роберт выглядел почтенным мужем, героем, вернувшимся из долгого путешествия с победами, к которым стремился всю жизнь.

Старик достал карманные часы, крышка которых нетерпеливо открылась сама собою.

- Осталось самое главное, - сказал он, внимательно посмотрев в глаза друга. – Пора, - он улыбнулся и ушел вглубь толпы.

Спустя минуту, гости, будто по команде, расступились и разошлись с площади, столпившись у самых её краев так плотно, будто бы дуб заполыхал огнем, и его жар разогнал всех танцоров.

Воцарилась тишина. Никто даже не двигался, чтобы не издавать ни единого шороха, но все, как один, смотрели в небо с завороженными лицами.

Вдруг Антон увидел, как на фоне темного неба медленно и несмело, чуть кружась, опускалась пушистая снежинка…

Даже ветер в этот момент замер, и снежинка упала на мощеную камнем площадь, издав тонкий, едва уловимый звук, будто кто-то задел камертон.

Гости охнули, но тут же снова затихли, потому что за первой, самой смелой снежинкой, в небе стали вырисовываться другие - крупные, похожие на перышки, хлопья белого снега. И все они приземлялись на площадь с этим тонким, хрупким звуком.

Постепенно одна за другой снежинки стали звучать упорядоченно, как будто ноты… складывались в мелодию…

Она была похожа на медленный, трепетный вальс, к которому едва слышно присоединились виолончели отрывистыми, похожими на робкие шаги, звуками. Мелодия смелела и окутывала своим очарованием всю площадь, как набегающие на берег волны.

Затем вступили духовые, скрипки, по очереди, шаг за шагом делая вальс глубже и проникновеннее.

Одна за другой от края площади стали отделяться пары и начинали танцевать. Это было настолько красиво и удивительно, что Антону захотелось крепко зажмуриться, но он испугался, что тогда всё рассыплется, как самая хрупкая фантазия.

- Почему же ты не танцуешь? - спросил Роберт.

- Не знаю, не хочу, наверное, - ответил Антон.

- Не умеешь?

- Умею. Но, кажется, так сильно боюсь все это спугнуть одним своим движением, что даже не решаюсь пошевелиться.

- Посмотри, мне кажется, она тоже стесняется, - заговорщицки улыбаясь, Роберт кивнул куда-то назад, в сторону пустой улицы. - Может быть, из вас двоих ты станешь тем, кто победит страх?

Антон обернулся и увидел девушку, стоявшую далеко в стороне, рядом с одним из старинных фонарей.

- Мне кажется, она тебе знакома… - проговорил Роберт, подталкивая своего робкого друга в сторону нежданного зрителя.

Антон нерешительно пошел к девушке.

- Антон, - окликнул его старик. Парень обернулся, и Роберт низко и изящно поклонился. – Спасибо! - сказал он и, плавно развернувшись, ушел вглубь танцующих гостей, где и растворился, пока молодой человек провожал его взглядом.

Антон увидел, как феи одна за другой начали подниматься с ветвей дуба, растворяясь в небе, как искры теплого костра. А вместе с ними исчезали и другие гости, отходя от дуба в темноту за фонарными столбами.

И в этом волшебном Бале, украшенном падающим снегом, который ровным ковром покрывал площадь и улицу, Антон увидел, как Роберт подошел к высокому стройному человеку с бледным лицом и алыми губами, обнял его за плечи, и старые друзья, оказавшиеся теперь единственными на площади, тоже ушли.

Ветви дуба кутали снежинки. Они же накрыли и камни, которыми была вымощена круглая площадь. Антон хотел развернуться и подойти к девушке, но не мог сделать и шага от того, что увидел сейчас. Вся земля была накрыта ровным бархатным ковром, ещё не помятым отпечатками ног, и молодой человек понял, что никогда раньше не видел заснеженной улицы в её первозданной красоте. Это было самое волшебное зрелище за всю его жизнь.

Керосиновые фонари стали электрическими. Они размеренно рассказывали что-то друг другу неразборчивым гулом и раскрашивали воздух конусами желтого света.

Антон поднял вверх голову и увидел, как в одном из окон ближайшего дома смотрел на улицу взъерошенный мальчишка, отрыв от восхищения рот. Интересно, видел ли он Бал? Может быть, с этой ночи он станет нетерпеливо ждать, когда вырастет и сможет однажды принять участие в точно таком же? «Ни одна история не имеет начала или конца, - подумал Антон. – У любой истории может быть только продолжение».

В эти минуты, наблюдая мир, Антон почувствовал себя большой и важной его частью. Вокруг уже не осталось ни одной детали, которую он нарисовал воображением, но всё это было красивее любой искусной фантазии. И Антон стал гармоничной частью этой красоты. Он словно почувствовал поцелуй Мира.

Молодой человек медленно развернулся и направился к девушке, которая с завороженным видом стояла под электрическим фонарем, будто греясь в его уютном свете. В руке она держала листик дуба.

Дата добавления: 2014-11-06