Хронокондуктометрия 13 страница

— Как хорошо, что ты дома! — обрадовалась Кристина. — А я уж боялась, придется тебя по всей округе искать.

— Привет, рада вас видеть, — в свою очередь обрадовалась Марта. — О боже, опять вы выглядите одинаково. Кто из вас кто?

— Я Крыська. А ты все ещё работаешь в пшилесском дворце?

— Да, почитай, уже и не работаю, — заморгала Марта. — А что?

— Потому что у нас там важное дело... О, Ендрусь, здравствуй!

Тут приветствовать нас высыпало все Ендрусево семейство. Все искренне радовались, ибо, неизвестно почему, нас по-прежнему уважали, почитали и обожали в Пежанове, а уж посещение Пежанова бабулей Людвикой можно было приравнивать если не к явлению Божьей Матери народу, то к монаршему визиту королевы Ядвиги. Вообще-то мы с детства слышали передаваемое из поколения в поколение предание о том, как наша прабабка Клементина спасла какого-то из предков Кацперских во время январского восстания и вообще Кацперские только благодаря ей и живут ещё на этом свете. Из поколения в поколение передавалась и легенда о том, что Флорек сначала спас тонувшую в здешнем пруду какую-то из барышень Пшилесских, а потом на смертном одре велел своим потомкам прклясться вечно любить и почитать нас, ибо род Кацперских выбился из нужды только благодаря ясновельможным господам Пшилесским. И так на протяжении веков процветала и крепла симпатия между Пшилесскими и Кацперскими на пользу обоим родам. Мы тоже изо всех сил старались быть милыми и симпатичными, общаясь с представителями славного рода Кацперских, и тем не менее проявляемое ими чуть ли не набожное почитание казалось нам сильно преувеличенным. К счастью, проводя всю жизнь каникулы и отпуска в Пежанове, мы несколько привыкли к такой трактовке.

Ендрусю никто бы не дал его шестидесяти двух лет. Выглядел он просто здорово! Должно быть, так смотрелся старик Борына, собираясь взять в жены молоденькую Ягусю: высокий, крепкий, полный сил мужик, воплощение здоровья и оптимизма. Не хуже выглядела и его жена Эльжуня, на три года моложе мужа. С их детьми Юреком, Геной и Мартой мы дружили с детских лет, играла во все детские игры, соревновались в плавании, верховой езде, прыжках с верхней балки высокой риги, дойке коровы, лазании по деревьям и прочим деревенским видам спорта. В настоящее время Юрек хозяйничал в усадьбе с помощью отца и как раз собирался жениться. Марта вышла замуж несколько лет назад за автослесаря, который вскоре стал владельцем процветающей автомастерской, и работала в библиотеке дворца в Пшилесье. Младшенький Гена только что получил диплом врача и стал практиковать в родной деревне.

Так получилось, что все они как раз были в родительском доме и радостно выскочили нас приветствовать.

Понятно, больше всех в данный момент нас интересовала Марта.

— Так что с твоей работой? — спросила я за ужином.

Ужин, разумеется, был организован со всей возможной пышностью. А как же, приехали ненаглядные ясновельможные паненки! Похоже, приготовить в рекордно короткое время торжественный прием Эльжуне не составило ни малейшего труда. Она всегда славилась потрясающими кулинарными способностями, а поскольку ещё совсем недавно с продуктами было трудно, Эльжуня научилась обходиться своими. Чего только у неё не было! Консервированная свинина, отличные колбасы и прочие копчености, всевозможные заготовки из овощей, фруктов и даже рыбы, грибочки в разных видах и многое другое. В любой момент она могла накрыть потрясающий стол, причем все блюда были неимоверно вкусными. Тому, кто придерживался диеты, смотреть на такой стол было вредно для здоровья. Просто удивительно, что никто из Кацперских не растолстел.

— Открываю частное предприятие, — объявила Марта. — Не знаю, известно ли вам, что Пшилесье купил один из тех, что разбогатели в последнее время, ведь пани Людвика отказалась от всех прав на имение, поэтому гмина (местное самоуправление) и продала. А библиотеку купила я. Дешево, да ещё в рассрочку, и теперь открываю свою библиотеку с читальней. Сейчас в вашем бывшем доме осталась лишь моя библиотека, ну ещё кафе сделали, потому как пух и перо уже повыбрасывали, а что там новый владелец сделает — не знаю.

Информация о новом владельце нас чрезвычайно взволновала и встревожила.

— А ты уверена, что он уже купил? И права оформил? И кто он? Ну, этот новый владелец. Фамилию знаешь?

— Точно не знаю, но ходили слухи, что какой-то американец польского происхождения. И фамилию называли, да я не запомнила.

— Хьюстон, провалиться мне на этом месте! — в ужасе вскричала Кристина.

— Может, и Хьюстон, не знаю. А что?

— Хьюстон — мошенник, и прав у него никаких нет! — категорически заявила я, злая как сто тысяч чертей, что этот подлец и сюда добрался. — Случайно или не случайно — это ещё доказать требуется, а кузена нашего пристукнул, статую на него опрокинул. Ну что вы так на меня смотрите? Сто лет назад. Правда, не этот Хьюстон, а его предок, какая разница. Все равно не согласна, чтобы теперь потомкам негодяя досталось наше сокровище...

— Какое сокровище? — подозрительно поинтересовался Ендрусь.

— В пшилесском дворце запрятано какое-то сокровище? — одновременно прозвучал вопрос Гены.

— Ничего не понимаю! — растерянно простонала Эльжуня.

Недоумение собравшихся за столом заставило меня прервать гневную филиппику. Пришлось подключиться Кристине.

— Это длинная и запутанная история, мы все вам расскажем. Но сначала вы скажите, что там, во дворце, происходит на чердаке? Этот прохиндей уже там шарил? По всей видимости, нам требуется именно чердак...

—...и еще, возможно, библиотека, — ехидно дополнила я.

Кристина так и подпрыгнула.

— Убила бы эту ехидну! — с ненавистью глядя на меня, вскричала она.

— Каким именно образом? — заинтересовался Гена. — Мне пригодится опыт в области судебной медицины и психиатрии, ведь здесь, в деревне, я поневоле омнибус — врач по всем специальностям.

— За что Крысенька собирается убить Иоасеньку? — приставала ко всем Эльжуня.

Еще когда мы садились за стол, она приколола к волосам сестры цветок — не для красоты, а чтобы различать нас. И теперь не ошиблась.

Тяжело вздохнув, я решила наконец рассказать Кацперским обо всем, никуда не денешься.

— Видите ли, прабабка Каролина оставила нам наследство....

— Знаем, пани Людвика писала об этом.

— Ну и в завещании было поставлено условие: во владение наследством вступим лишь тогда, когда приведем в порядок библиотеку замка Нуармон. Вот мы и привели... Два месяца как ишаки вкалывали. И боюсь, теперь на всю оставшуюся жизнь с нас хватит библиотек. Еще хорошо, что языки знаем, иначе не справились бы.

— А за все время только два дня нам помогали поднимать тяжести. Кстати, носильщик был чрезвычайно подозрительным типом. Наработались, словно конь на пахоте, — подтвердила сестра.

— Мы трактором пашем, — неизвестно почему брякнул Юрек.

— Теперь и на нас можно пахать, опыт большой.

Лишь Марта проявила сочувствие.

— И правда, книги страшно тяжелые. Мне ли не знать! А в вашей фамильной библиотеке могли попадаться и старинные фолианты в кожаных пе реплетах...

— Не только. Были и в серебре, драгоценными камнями украшенные. Я уже не говорю о переплетах из дерева.

— В нашей библиотеке деревянных и серебряных переплетов не встретится, — успокоила нас Марта. — Так что вам будет легче.

— Все равно не желаю! — продолжала бушевать Кристина.

— От твоего желания тут ничего не зависит, — приструнила я сестру. — Не зарекайся, может, придется.

— А почему носильщика книг вы назвали подозрительным типом? — хотел знать Юрек. — В каком смысле подозрительный? Раз уж такие сенсации нам сообщаете, выкладывайте все!

Ничего не поделаешь, придется выкладывать. Не вдаваясь в подробности и конспиративно называя алмаз «семейной драгоценной реликвией», мы галопом прошлись по его истории, затем надолго задержались на прабабкиных рецептах по траволечению, а вдруг в Пшилесье тоже обнаружится что-либо из этой области?

Внимательно выслушав нас, Марта задумчиво произнесла:

— Книги из пшилесской библиотеки я хорошо знаю, каждую если не читала, то перелистывала. Никаких вложений в них нет, бумажки я бы заметила. А вот относительно записей на полях... Нет, не стану ручаться...

Я поспешила её заверить, что пока полями мы заниматься не станем, пока предпочли бы старые письма.

Крыська вернулась к своему вопросу:

— Так что там на чердаке? Домом все эти годы пользовались, а чердак? Им кто-нибудь занимался?

Марта заверила нас, что чердаком никто никогда не занимался, ничего там не трогали. И вдруг осеклась.

— Ох, вспомнила! Вот как раз недавно... с месяц назад в дом кто-то забрался. Со стороны сада. Но в доме ничего не украл, даже вроде бы не шастал особо, а сразу полез на чердак. А уж там порезвился: следы оставил, всю паутину порвал. Мы ещё думали, должно быть, не один раз туда забирался, уж очень там все оказалось перевернуто. Но похоже, и оттуда ничего не забрал. Хламье как стояло, так и осталось на местах. Мы даже в полицию не сообщили, что там украдешь? А теперь вот можно предположить...

— Да что предполагать-то? — перебил дочку Ендрусь. — Чтобы предполагать, знать надо, а на чердаке лет сто никто порядок не наводил. Хотя вспоминается мне, как сразу после войны, когда обобществление происходило, дядя кое-какие ценности из дворца к нам сюда принес. Не все, конечно, что под руку попало, в спешке надо было спасать. Ну, картины кое-какие, ваше фамильное серебро, так мы их потом пани Людвике передали. Оно-то сохранилось?

— Сохранилось, — успокоила его Кристина. — И картины тоже. Вся её квартира прадедами и прабабками завешана, а я лично позавчера ела соленый миндаль с серебряной тарелочки.

— Ну и хорошо. Но никто из нас не знает, не осталось ли там ещё чего ценного.

Марта обеспокоенно заметила:

— А он намерен дом капитально отремонтировать, американец этот. И начать собирается с чердака. Меня предупредил, чтобы я с библиотекой поспешила, а ещё не меньше трети книг осталось...

— Погодите! — вдруг перебила нас Кристина. — Вот мне пришло в голову... Когда он купил дом?

— Месяца три назад, покупку оформил очень быстро, ведь никаких препятствий не было.

— А в дом злоумышленник проник месяц назад? Ничего не понимаю. На кой черт было Хьюстону тайком пробираться на чердак и шарить по ночам, если он уже приобрел дом в собственность! Легально. Теперь может не торопясь рыться сколько душе угодно, каждую дощечку осматривать, причем при дневном свете. И вообще мог нанять сторожа...

— Так он и нанял! — сообщила Марта. — И в доме поселил. А то ведь раскрадут все, хотя теперь вроде бы стройматериалы продаются свободно. Да ведь народ у нас такой, сами знаете. Непременно норовит украсть, попользоваться на дармовщинку. Отсталый народ, что и говорить. Никакого прогресса...

— Ну не скажи, прогресс намечается, хотя и медленно, — поправил сестру Юрек.

Я попросила:

— Хватит о политике, ладно? Мне тоже непонятно, зачем понадобилось проникать в дом тайком. Марта, ты полагаешь, злоумышленник все ещё копается на чердаке?

— А кто его знает, может, и копается. Чердак охранять никому и в голову не приходит. Так что, если вы намерены именно там искать свои драгоценные реликвии, советую поторопиться. Пока у меня есть ещё ключи от дома. А как перенесу к себе всю библиотеку, ключи придется отдать. И они тут же начнут ремонт. Выходит, у вас есть конкуренты?

— А точно ли Хьюстон купил Пшилесье? — вслух раздумывала я.

Поскольку случившееся в Пшилесье очень напоминало проникновение Хьюстона в замок Нуармон, логично было предположить, что и здесь действовал тоже он. Ну а кто же еще?

Кристина попросила Марту разузнать поточнее, кто же все-таки приобрел Пшилесье: фамилия, имя, как выглядит. Наверняка кто-нибудь из местных его видел. Потрясенная наличием какой-то драгоценной фамильной реликвии, Марта пообещала обо всем разузнать. Здесь все ей знакомы, а чуть ли не половина гминной администрации одноклассники. И совсем ей не обязательно для этого отправляться в магистрат, может забежать домой к старым друзьям.

Я перестала слушать разговор за столом, унесясь мыслями в далекое прошлое. Причудливо переплелось виденное и прочитанное. В воображении предстал вдруг Хьюстон с желтым саквояжиком. Вот в Кале он мчится, перепуганный до потери сознания, вспугнув лошадей, запряженных в фиакр, где горничная ожидала возвращения своей барышни Юстины. Мчался, размахивая руками, значит, уже без саквояжа. И на плече наверняка не было, горничная непременно отметила бы это обстоятельство. А может, все-таки висел? Ведь так и вижу его с желтым саквояжиком. А вот зареванная Антуанетта...

— А ну помолчите! — прикрикнула я на присутствующих. — Мешаете думать, я так страшно думаю...

— Гляди не свихнись, — посочувствовала Кристина.

— Кажется, уже начинаю. Надо бы одну историческую проблему разрешить. Припоминается мне довольно смутно, вроде бабуля говорила как-то о том, что один из вас, Кацперских, женился на француженке. И в бумагах, обнаруженных нами в библиотеке, тоже об этом упоминалось. Ендрусь, вы не помните случайно такого?

— Помнить я никак не могу, а слышать приходилось, — с крестьянской обстоятельностью ответил Ендрусь. — Была в нашем роду француженка, но ещё до войны померла. А может, в самом начале войны. Жена дяди Мартина. Хотя, по правде говоря, какой он там мне дядя. Ни он, ни Флорек не приходились мне дядьями, я уже потом вычислил — двоюродные дедушки. От Флорека слышал и о том, что его брат Мартин привез себе жену из Франции... А кто такой Флорек, вы знаете? Он ещё вашу прабабку из пруда вытащил, когда тут у нас тонула девчонкой. Так вот панна Юстина как раз первой познакомилась с француженкой, на которой потом женился Мартин. А вот как и почему познакомились — не знаю. Что-то там такое было, у нас в семье часто об этом говорили, но я, глупый мальчонка, не слушал. Но что-то было, это точно. А её портрет у нас висит. И Иоася, и Крыся сто раз видели его.

Нас с Крыськой словно ветром из-за стола выдуло. Может, сто раз и смотрели, да не знали на кого. Теперь же торопились со знанием дела взглянуть на таинственную Антуанетту, ту самую несчастную невесту помощника ювелира, который, спасаясь от правосудия, бросил её на произвол судьбы.

Антуанетта висела в самом темном углу большой парадной комнаты. Пришлось Юреку принести ещё настольную лампу и, сняв с неё абажур, направить на портрет яркий луч света.

Даму мы оглядели чрезвычайно внимательно. Красивая женщина. Даже больше чем красивая. Антуанетта обладала особым шармом, каким-то неуловимым очарованием. Прелестное лицо, красивые глаза, грация во всем существе. Неизвестно, кто писал портрет, но, кажется, художнику удалось передать характер женщины. Она наверняка знала, чего хочет, а в душе её бушевали страсти. На стройной шее — очень нетипичное украшение по тем временам: бусы из морских ракушек. Художник тщательно воспроизвел каждую ракушечку, добросовестно поработал. Вырывая друг у дружки лупу, мы внимательно изучили странное ожерелье.

— Интересно! — пробормотала Кристина.

Да, это и в самом деле было интересно. В саквояжике, забытом женихом Антуанетты, мы обнаружили ракушки, очень похожие на эти. Совпадение или нечто большее? Девушка проживала в Кале, приморском городе, возможно, или сама собирала ракушки, или ей привозили в подарок моряки, возвращаясь из плавания по далеким экзотическим морям. И вот, позируя художнику, Антуанетта надела бусы из ракушек... Ведь наверняка были у неё настоящие украшения, она же предпочла простые раковинки. В память о прошлой любви? Или желая на что-то намекнуть, что-то подсказать тем, кто потом, возможно через много-много лет, взглянет на её портрет?

Кристина думала о том же.

— Были же у неё колье и ожерелья, Мартин Кацперский не бедствовал. Эх, жаль, саквояжик оставили в замке, сейчас бы ракушечки сравнили...

Вернувшись в столовую, принялись обсуждать с Кацперскими планы на завтрашний день. Постановили: за чердак в Пшилесье приниматься немедленно, провернуть всю операцию в диком темпе, но по возможности втихую.

* * *

Это был потрясающий чердак. Ни одной целой вещи, сплошные куски и обломки, абсолютно ни на что не годные. Казалось, обитатели дворца, поколение за поколением, не знали, что такое свалка, и за неимением оной все ненужное тащили на чердак, так что к настоящему времени количество рухляди превосходило всякое понятие.

Следы, оставленные взломщиком, виднелись отчетливо: переставленные с места на место жалкие остатки мебели, стертый слой вековой пыли, множество пауков, трудолюбиво восстанавливающих порванную паутину. Во всем этом явственно чувствовалась рука человека. И похоже, ничего эта рука тут не обнаружила.

Не менее двух часов каторжной работы понадобилось нам для того, чтобы понять — мы сами не знаем, что ищем.

— Сдается мне, у нас совсем мозги набекрень, — раздраженно проговорила Кристина. — Может, все-таки подумаем, что, собственно, мы здесь ищем? Вот ты можешь сформулировать?

— Могу! — не очень уверенно заявила я, присаживаясь на что-то твердое. Твердое оказалось совсем ветхим и с треском развалилось подо мной. — Холера, и посидеть-то здесь не на чем!

— Не на чем. И не пытайся.

— А вот и не правда! — возразила я, ибо узрела древнюю колченогую кушетку, из которой вылезали пружины и конский волос. — Вот, вполне хватит на две персоны. Только проверим, не придавим ли каких маленьких перепуганных мышек...

— Плевать мне на мышек! — проворчала Кристина, но все-таки убедилась, что ни мышек и никаких других зверюшек в кушетке не завелось. Обе мы любили животных. — Ну, выкладывай! — потребовала, усаживаясь, сестра.

— Значит, того! — устраиваясь поудобнее, начала я, надеясь, что хоть что-нибудь придет в голову. — Значит, мы с тобой пошли по следу... того...

— По следу Антоси! — нетерпеливо подсказала Крыська.

— По следу Антоси, это во-первых, а во-вторых, вообще предков. Ведь если подумать, получается, все, о чем нам стало известно, мы узнали из сохранившихся писем и прочих бумаг, оставленных предками, и у нас есть основания полагать...

— Говори только за себя! — перебила сестра.

— Как хочешь. И у меня есть основания полагать, вернее, надеяться найти ещё письма. И в-третьих. Хьюстон тоже о чем-то знает и тоже здесь копается, наверняка не без причины. И не только письма. А вдруг где-то в этом бардаке спрятан наш алмаз?

— И какие же основания у тебя так думать?

— Ну как же! Признайся, ведь подспудно мы надеемся, что алмаз достался Антосе от бывшего жениха... Может, привезла его сюда, выйдя замуж за Мартина Кацперского. Минутку, кто тогда... А, Клементина! Предположим, она её боялась. Сюда Антуанетта прибыла уже после смерти прабабки Клементины и алмаз передала прабабке Доминике. Судя по всему, Доминика была особой добродушной и безалаберной. Возможно, собиралась...

И тут вдруг погас свет. Кацперские предупредили нас — порой электростанция надолго отключает электроэнергию, причем, как правило, делает это, когда уже темно. Сейчас было за полночь, теоретически люди должны спать, так что электростанция вроде бы поступила гуманно.

Замолчав, посидели в темноте. Потом я услышала Крыськин голос:

— Нет ли тут где свечей?

Я пожала плечами, хотя в темноте этого не было видно. Даже если и есть, где их искать?

Опять посидели, помолчали. И опять первой заговорила сестра.

— Я лично отсюда не сдвинусь! Даже если придется до самого утра спать на мышках. Тут и при свете-то можно свободно ноги переломать.

— Вообще-то у нас с собой зажигалки, — без особой уверенности заметила я. — Так что до двери добраться можно, а там ощупью по лестнице... Зато уже ни о каких поисках не может быть и речи.

— Думаю, о поисках вообще уже и говорить не стоит. И Хьюстон такой же идиот, как и мы. Разве тут что найдешь? Так ты говоришь, Антося... А она бывала в этом доме?

— Сто раз! — уверенно заявила я. — Ну, может, и не сто, но часто. Наши предки и предки Кацперских постоянно общались. Но лично мне Хьюстон кажется перспективнее. Сама подумай. Он действительно может знать больше нашего. Кто поручится, что после бегства он не переписывался с бывшей невестой? Не сам Хьюстон, конечно, его предок, помощник ювелира. И она написала ему то, что для нас недоступно, а Хьюстон прочитал.

— Чтоб тебе лопнуть! — от всего сердца пожелала мне сестричка. — Обязательно гадость скажешь. Я было уже придумала — надо искать там, где эта Антося прожила жизнь, а ты опять меня сбила с панталыку...

Я догадалась, что Кристина раздраженно стерла пот со лба. Я сама только что сделала то же самое. Легко представить, как мы сейчас выглядим. Марта снабдила нас двумя рабочими халатами, одним старым и одним новым. Через полчаса они уже не отличались друг от друга. А теперь ещё и морды в грязных подтеках...

Опять помолчали, потом одновременно принялись хлопать по карманам в поисках зажигалок.

— Пошли, пожалуй! — раздраженно буркнула я. — Это затемнение может и до утра длиться. Ночь ведь, а инкубаторы и доильные аппараты включают только с рассветом. Поспать бы!

Зажигалки нашлись одновременно, и одновременно же мы встали с развалин кушетки. И в наступившей тишине, когда мы ощупью выискивали место, куда бы шагнуть, вдруг услышали донесшийся снаружи какой-то звук. Обе замерли, моментально погасив зажигалки.

— Хьюстон! — шепнула мне в ухо Крыська.

— Вот обрадуется! — хихикая, прошептала я ответ.

Замерев, в полной темноте мы принялись ждать. Интересно, кого же увидим, знакомого или нет? Вот в щелях двери появился слабый свет. Кто-поднимался по лестнице, наверное, со свечой. Вот дверь заскрипела и стала медленно открываться...

Крыська жарко зашептала мне в ухо:

— Нападение — лучшая защита. Зажигаем одновременно. Раз, два, три, ну!

В распахнутой двери уже появилась темная фигура, в поднятой руке человек и в самом деле держал свечу. Одновременно щелкнув зажигалками, мы разом шагнули вперед, предварительно найдя место, где поставить ноги. Фигура в дверях вроде бы, ойкнув, замерла, а потом, уронив свечу, с грохотом ринулась вниз по лестнице.

Не обращая внимания, на что наступаю, я бросилась к двери.

— Еще дом сожжет, скотина!

Крыська не отставала от меня, топоча следом.

Чердак был битком набит легко воспламеняемыми материалами, но они не сразу загорелись, помешала уже упомянутая многовековая пыль. И нас тоже судьба хранила, я, например, отделалась единственной шишкой. Подбежав к двери, подняла с пола горящую свечу, одновременно затоптав какое-то занявшееся огнем тряпье. Рядом Кристина тушила тлевшие бумаги. А снизу донесся грохот — таинственная фигура свалилась с последних ступенек.

— Так ему и надо! — мстительно прокомментировала я.

Кристина сделала попытку проявить справедливость:

— Зато оставил нам свечу. Очень мило со стороны взломщика. Ты смогла его разглядеть? Хьюстон?

— Кажется, нет. Вроде бы кто-то малость поплюгавее...

— Пошли спасать бедолагу? Может, подыхает там, внизу? Или пусть уж подохнет?

Прислушались. Снизу не доносилось ни звука.

— Должно быть, не убился насмерть. Может, что и повредил, но сбежал. Нет, с меня на сегодня хватит. Я лично намерена вернуться к Кацперским и хорошенько выспаться. А ты поступай как знаешь.

* * *

На следующее утро, войдя в мою комнату, Кристина энергично заявила:

— С меня довольно твоих идиотских выводов, не желаю их больше слушать. И наша идиотская работа вот где у меня сидит. Так это был не Хьюстон?

К счастью, я успела уже проснуться, поэтому смогла вразумительно ответить:

— Не он. А что?

— Как что? Если это не он собственной персоной, тогда кто же? Кому он мог довериться до такой степени, чтобы рассказать об алмазе, самом большом алмазе в мире, и позволил его поискать?! Сыну? Нет, он слишком молод, взрослого сына у него быть не может. Какому-нибудь родственнику в Польше? Какие у него могут быть в Польше родственники, ведь это был французский ювелир!

Наверное, я все-таки ещё не совсем проснулась, потому что пялилась на сестру, не находя что ответить. Придумала наконец.

— Он мог в Америке жениться на какой-нибудь эмигрантке из Польши, а у той здесь родня...

— Чушь! Такую тайну можно доверить лишь родному брату, а не какой-то родне. Нет уж, — уверена, об алмазе он своему агенту и словечка не проронил. Тогда что же здесь искал его посланец?

Правильный ответ пришел в голову в тот же момент, как Крыська не выдержала и выдала свое соображение:

— Саквояжик он искал, идиотка! Головой ручаюсь! Прадед Хьюстону рассказал о саквояжике, в Нуармонском замке тот его не нашел, вот и приехал искать сюда. Или прислал своего уполномоченного. Надеется, что драгоценный камень по-прежнему в саквояже. Верил в чувства Антуанетты.

— Такой дурак? — с сомнением произнесла я.

— Дорогуша, мы обе знаем — глупость мужчин не имеет предела! — И, подумав, честно призналась:

— Впрочем, глупость женщин тоже.

— Вот-вот! — подхватила я. — Сама только что уверяла, что никакому посланцу не доверит тайну алмаза, и тут же утверждаешь — послал его на поиски саквояжика, в котором, надеется, завалялся алмаз. Где логика?

Крыська не удостоила меня ответом и покинула мою комнату столь же стремительно, как ворвалась, оставив мне информацию к размышлению.

Прошло не так уж много времени, и жизнь подтвердила правильность предположений моей сестры. Точнее, произошло это в тот же день, за обедом.

Все собрались за столом, и тут Кацперские сообщили нам сенсационную новость. Сразу трое — Марта, Ендрусь и Гена — услышали эту новость, каждый сам по себе, и спешили поделиться с остальными. Так вот, Антось Бартчак собственными глазами видел во дворце Пшилесских привидение. Собственными глазами! А самое главное — привидение было двойное. Будь оно нормальное, в одном лице, парень мог бы принять его за обычное человеческое существо и ничуть бы не испугался, но ведь оно было двойное, значит, привидение. А в дом Антось отправился трезвым как стеклышко, так что не с пьяных глаз привиделось. И шло это привидение прямиком на него, Антося!

Парень был так потрясен, что болтал о привидении направо и налево. Два часа болтал, потому как пребывал в стрессе. Принял пол-литра, и стресс как рукой сняло, но по Пежанову уже поползли слухи. Больше всего наслушался Гена от пациентов, те даже о болезнях своих позабыли, наперебой выкладывали пану доктору сенсацию. Марта узнала новость от мужа, которому в свою очередь в подробностях пересказал её кореш Антося, собственными ушами слышавший от потрясенного друга. Ендрусь же, которого в Пежанове почитали и стар и млад, не поленился отправиться к пострадавшему и лично прижать его к стене. И вот что выболтал прижатый.

Оказывается, побывал здесь, в Пежанове, один тип. Какой американец, наш, собака! И нанял Антося за большие денежки. Обещал ещё больше заплатить, если найдет. Ясно что, найдет на чердаке старого дворца... да нет, какое сокровище, барахло старое, сумку небольшую на манер саквояжа, только на ремне. Старую, ясное дело. Когда-то она была желтая, теперь, сказал, небось выцвела, но кожаная. Из настоящей кожи, тогда заменителей не было! И запретил открывать. Нет, почему же, очень хорошо объяснил, почему не открывать. В сумке должна сохраниться какая-то жуткая средневековая отрава. Такая, стерва, жуткая, что понюхаешь — и с копыт долой. И даже нюхать особенно не надо, достаточно лишь сумку открыть, и считай — ты покойник. Если не на месте окочуришься, то уж через недельку — железно. Так что, пожалуйста, кому жизнь не дорога, может открыть, не жалко, но заказчик сразу узнает, потому как исполнитель подохнет. И не только не получит обещанного вознаграждения, но и заказчик от сумки откажется. Да потому, что если её открыть, эта зараза средневековая тут же улетучится, такая там хитрая субстанция, а заказчику именно она и нужна.

Антосю было плевать на все яды, в том числе и средневековые. Соблазнился он хорошей оплатой и предполагаемыми наградными. И хотя открывать сумку не собирался, работать на всякий случай решил в перчатках, даже приобрел пару в местной аптеке. Несколько раз шарил на чердаке, но искомого предмета не нашел и наверняка больше искать не станет. Парень он крепкий, чем попало его не проймешь, но двойного привидения и для него достаточно. А привидения очень даже хорошо сочетаются с ядами.

— Вот, пожалуйста, саквояжик! — торжествовала Кристина. — А что я говорила? Видишь, какая я умная? Тебе такое и в голову не приходило!

— Неужели он так уверен, что сокровище именно в саквояжике? — недоумевала я. — Полагаешь, у него есть основания так думать?

— Не знаю. Может, просто надеется, что в саквояжик невеста сбежавшего помощника ювелира могла сунуть записочку. Памятную. Ну, знаешь, всякие там «три шага на север, вынуть седьмой кирпич в третьем снизу ряду»...

— Подавись ты этими кирпичами... Ладно, относительно Антоси ты меня убедила. Здесь следует искать, ведь здесь Антося прожила всю жизнь. Но сдается, на чердаке Пшилесских мы ничего не найдем, он так выглядит, что отпала всякая охота там копаться. Думаю, самое нужное Флорек в свое время перенес к себе в дом. А в этом доме Антося жила, здесь она и умерла. Вот интересно, знает ли об этом Хьюстон?

Подумав, Кристина пришла к выводу:

— Хьюстон, скорее всего, не имеет ни малейшего понятия о Кацперских. До Пшилесских как-то добрался, но дальше не продвинулся. Из чего следует заключить, что жених с Антосей не переписывался, а о саквояжике Хьюстон наслушался непосредственно от дедули. И черт с ним, пусть хоть до посинения слушал, это нам ничем не грозит. Эх, напрасно мы с тобой в привидения пошли. Так что давай-ка опять примемся за чердак, только другой.

Дата добавления: 2014-11-06